Ангел 006

– Не плавал, а ходил, – ответила Виолетта, – и даже если не ходил. Как раз и научишься. Вопросы есть? Вопросов нет.

И мы полетели в Афины. Где нас встретила Юля. Вечно улыбающаяся Юля. Которая опекала нас всю дорогу. Встретила в аэропорту, отвезла к себе домой, напоила, накормила.

– Солнечная женщина, – сказал я, цедя домашний лимонад.

– С двумя прицепами, между прочим, – съязвила Виолетта, – они уже взрослые, правда. С мамой не живут.

– Взрослые не считаются прицепами, – ответил я добродушно, – это уже самостоятельные люди.

– То есть мне с ней дружить можно? – обрадовалась Виолетта.

– Нужно, – кивнул я.

Как оказалось, мы попали не просто на покатушки на кораблике, а на регату. Шесть яхт. Шесть экипажей. Я, естественно, попросился на шестой. Виолетта была на первом, с Юлей. Целую неделю мы плавали, то есть ходили под парусами от одного греческого острова к другому. Ели жареных осьминогов, запеченную в фольге дораду, запивали всё это белым местным вином. Днём устраивали гонки на парусах. Кто кого. Купались. Я по вечерам отсылал ежедневные отчёты, прикрепляя к ним фотографии с яхтами, дельфинами и греческими монастырями.

Неделя пролетела незаметно. Юля отвезла нас в аэропорт. Поцеловала на прощанье.

Мы сидели с Виолеттой в зале ожидания и ждали посадки на наш рейс. Загорелые и отдохнувшие.

– Хорошо-то как, – вздохнула Виолетта, – домой хочется, а уезжать отсюда тоже не хочется.

– Да, поддержал я её, – благодаря тебе и Юле я влюбился в яхты.

– И я влюбилась в яхты, – улыбнулась Виолетта, – может быть, и не нужен мне никакой мужчина? Буду жить одна, писать картины, ходить на работу, бегать по утрам. Я уже привыкла одна. Мне одной хорошо.

Я хотел что-то ответить, но в это время мой планшет пикнул. Пришло сообщение. От Референта М. С вложением.

– Виолетт, – тихо сказал я, – мне Референт фотку прислала.

– Открывай, открывай немедленно! – завопила Виолетта.

И я открыл.

– Какая она красивая, – протянула мне прямо в ухо подопечная.

– Да уж, – ответил я.

– Она безумно красивая, – не отставала Виолетта, – неземная красота. Одни глаза чего стоят.

– Ты на волосы глянь, – посоветовал я ей.

– Ой, – сказала Виолетта, – это такие змейки, они живые?

– Аха, – ответил я, – живые. Теперь понятно, чего она мне свой портрет не слала. Я же тебе говорил, что референты не имеют человеческий облик. Эта вот любительница греческой мифологии.

– Ты расстроился? – спросила меня Виолетта. – Но ведь ты сам говорил, что у тебя это несерьёзно и тебе этот флирт с Референтом нужен для поддержания тонуса.

– Я и не расстроился, – процедил я, – я заболел. Пойду билет поменяю. Ты лети без меня. Веди себя хорошо. По приезде позвони Кате и сдай ей свои ранние работы. По стоимости я уже договорился.

И я улетел болеть в Амстердам. Люблю я болеть в этом городе. Снял номер на окраине города, занавесил окна и сгонял в близлежащий магазин за лекарством. А потом три дня пил водку с перцем и потел под одеялом. Еду мне носила в номер чёрная как смоль горничная.

Через три дня вышел на улицу. Доехал на трамвае до центра города. Прогулялся вдоль каналов. И полетел к Виолетте, отстучав наверх депешу: «Был на больничном. Возвращаюсь в строй. Целую. Шестой».

От аэропорта взял такси. Вечерело. Было тепло. Поднялся на лифте. Позвонил в дверь. Виолетта открыла. Глаза шальные. Кинулась мне на шею, поцеловала. Я сразу всё понял.

– Он? – спросил.

– Он, точно он, – зашептала мне на ухо, – я уверена. Мой запах. Мой вкус. Мой он.

– Показывай своё сокровище, – отстранив женщину, протопал я на кухню.

За знакомой стойкой на моём излюбленном месте сидел мужик. Низенький, лысоватый. Обычный. С кружкой чая в руке. С кружкой, из которой я обычно чай пью.

– Михаил, – представился он.

– Шестой, – кивнул я и добавил, – имя такое.

– А почему? – удивился Михаил.

– Да нас в семье было шесть братьев, – ответил я, – вот мама и не заморачивалась насчёт имён. Просто номера дала и всё.

– Я тоже младший в семье, – расцвёл в улыбке Миша.

– А я старший, – так же мило улыбнувшись, ответил я.

– А почему? – начал было Михаил.

– Мне некогда, – прервал его я, – буквально на пять минут заскочил к кузине. За картиной. Уезжаю. Далеко. В экспедицию. Виолетта, запакуешь мне полотно?

Моя подопечная очнулась, ойкнула и ускакала в соседнюю комнату заворачивать картину. Всё-таки я её выдрессировал что надо. Сказал – сделала.

– Ну, а тебе как её мазня? – вполголоса спросил я Мишу.

– Хорошие, – осторожно ответил тот, – но я в живописи не очень разбираюсь. Мне ваша сестрёнка нравится. Очень интересная и красивая.

– Порода такая, – ответил я, почесав рукой трёхдневную щетину, – ты её не обижай тут.

– Ни за что, – серьёзно ответил Михаил.

В комнате появилась Виолетта с завёрнутой в бумагу картиной. Я посмотрел на женщину. Потом на Михаила. Они стояли рядом и также смотрели на меня. Он был на несколько сантиметров ниже моей подопечной. Круглое лицо, обычная фигура с немного излишним весом. Но было ясно. Это стоит пара. Моя миссия внезапно закончилась.

– Проводи меня, – попросил я Виолетту.

Пожал руку Михаилу, вышел на лестничную площадку. Виолетта выпорхнула следом. Заглядывая в глаза, горячо мне зашептала:

– Ты не поверишь. Он сосед сверху. Год назад развёлся. Он очень хороший. Он всё, что ты говорил. Я чувствую. Я уже думала, никто мне не нужен. И тут он. В лифте ехали. Он картины помог. К Кате. Та взяла. А он меня подождал. Ну, что ты молчишь? Он это?

Я засмеялся. Отлепил от себя Виолетту.

– Он это, он, – ответил, – видно же любому. Вы уже спали вместе?

– Аха, – покраснела Виолетта.

– Ну и молодцы, – кивнул я.

– Ты уходишь? Насовсем? – спросила она.

– Да, – ответил я, – я всё сделал. Мне теперь отпуск положен. И премиальные.

– А можно я тебе звонить буду? – попросила женщина.

– Звонить нельзя, а смски слать можно, – ответил я, – номер простой: семь семёрок, шесть шестёрок. Пиши.

– Спасибо тебе, мой Ангел, – тихо сказала Виолетта.

– Пожалуйста, – ответил я и добавил: – Иди, он ждёт. И помни, я за тобой приглядываю.

Развернулся и по лестнице скатился во двор. Вышел. Дошёл до детской площадки. Уселся на скамейку. Как раз под фонарём. Достал планшет. Нашёл чей-то бесхозный вай-фай. И напечатал на экране: «Задание выполнил. Целую».

Посидел. Поглядел в светящиеся окна дома рядом. И добавил: «Референт М, у вас удивительно красивые глаза. Шестой».

Шестой и Стёпа

Посвящаю моему брату Косте.

У меня три раза был страйк. Три раза подряд. Я сиял как начищенный пятак. Жизнь была прекрасна и восхитительна. И я хотел сделать четвёртый страйк. И поэтому придирчиво выбирал, какой шар пустить по дорожке: 13 или 15. Выбрал. Тщательно вытер полотенцем. И тут пришло сообщение:

«Срочно. Дело в приложении. Такси будет через 10 минут у входа в торгово-развлекательный центр. Референт М».

Я отложил шар. Встал. Вполголоса выругался.

– Я в командировку, – сказал друзьям.

И пошёл на выход. Переобулся. И заодно написал сообщение: «А ничего, что я в отпуске? Целую, Шестой».

Ответ пришёл мгновенно: «Возможен суицид. Поспеши. Референт М».

Я поспешил. Прыгнул в ожидавшее меня такси и назвал адрес. Адрес был в деле. Дело было прикреплено к сообщению. Новиков Степан, 29 лет, сетевой администратор. Женат. Новикова Олеся. Судебное заседание о разводе назначено на послезавтра. Дети – девочка 6 лет. Катерина.

Машина остановилась у подъезда. Я расплатился и подскочил к входной двери. Так, квартира 5, Новиков. Позвонил в домофон. Тишина. Снова позвонил.

– Кто там? – раздался уставший голос.

– Санэпидемстанция, – ответил я, – немедленно откройте.

Дверь зажужжала и поддалась. Я бегом поднялся на второй этаж. Нажал на кнопку звонка у двери с номером 5. Дверь открылась.

Степан оказался уже лысеющим мужчиной, одетым в шорты и майку. На майке было написано Berlin Venus. «Прикольный парень», – подумал я.

– Какая ещё санэпидемстанция? – спросил Степан. – Что вам надо?

– Тараканов будем травить, – серьёзно ответил я.

– У меня нет тараканов, – возразил Степан.

– Есть, – не согласился я, – полная голова тараканов. Надо бы разобраться с ними. Может, в квартире поговорим? А, Степан?

– Заходите, – разрешил Степан и, повернувшись ко мне спиной, прошёл внутрь.

Я за ним. Коридор. Скинул мокасины, пиджак повесил на вешалку. Дорожную сумку оставлять не стал. Вошли в комнату. Степан сел на диван. Мне кивнул на кресло напротив. Между нами стоял журнальный столик, на столике лежала газета.

– Вы кто? – спросил Степан.

– Я ваш Ангел-хранитель, – отрапортовал я, – поступил сигнал о суициде. О готовящемся. Прибыл разобраться на месте и принять меры по устранению причины и по профилактике дальнейших неправильных действий с вашей стороны.

Степан озадаченно посмотрел на меня. Я тоже замолчал, поняв, что плету какую-то дичь.

– Ангел, значит, – наконец произнёс Стёпа.

– Аха, – согласился я, – Шестой меня зовут. Вот документы.

И я сунул Степану пластиковую карточку с моей фотографией. Он повертел её, почитал, что там написано, и вернул обратно.

– А что за имя такое, Шестой? – спросил.

– В честь дедушки назвали, – ответил я.

Помолчали.

– Как убивать-то себя собрался? – спросил я. – Таблетки, электричество, автомобиль или ещё что?

– А вы откуда о суициде узнали? – вопросом на вопрос спросил Степан.

– Ну, я же тебе уже рассказал, откуда я, – ответил я, – на тебя тут целое досье прислали. Когда родился, когда женился. Я пока к тебе ехал, немного его полистал. Вроде ты вменяемый. А вот чё-то дурака валяешь. Так чем суицидовать себя собрался, мил человек?

– Пулей, – спокойно ответил Стёпа.

– Охо, серьёзно, – протянул я, – чё за ствол? Покажи. Не бойся, я верну.

Степан усмехнулся и встал. Откинул газету с журнального столика. Под ней лежал вальтер. Чёрный, красивый. Не пистолет, а загляденье. Прям лучший выбор для того, чтобы застрелиться.

Я поднялся. Шагнул к столику. Взял чёрный смертельный механизм в руку. Отстегнул обойму. В ней рыжевато сверкнули патроны. Степан протянул руку.

– Верни.

– Ща, разбежался, – усмехнулся я, – оружие детям не игрушка.

И тут же отлетел к креслу. Удар я пропустил, как последний лох. Расслабился. Зажрался. Прямой правый увидел только тогда, когда его кулак уже врезался в мою верхнюю скулу. Кресло смягчило моё падение. Но ориентацию я на время потерял. В голове загудело. Пистолет отлетел под стоявший у окна стол с аквариумом.

Степан прыгнул к аквариуму, наклонился и полез за вальтером. Нащупал его, вытащил. Начал подниматься. И вот в этот момент я разбил о его голову подвернувшийся под руку стул без спинки. Икеевская табуретка разлетелась на мелкие кусочки. Степан рухнул как подкошенный.

Я даже испугался вначале. Вдруг убил человека? Вот будет весело. Выехал на задание спасать человека и грохнул его при знакомстве.

Но нет. Стёпа был жив. Я спрятал оружие в сумку от греха подальше и усадил раненого на диван. Степан открыл глаза.

– Ствол где? – спросил, морщась от боли.

– Телепортировал, – честно ответил я, – он в другом измерении уже.

– Жалко, – держась за голову, сказал Степан, – я за него кучу денег отвалил.

– Голова болит? – участливо спросил я.

– Болит, – кивнул Степан и тут же скривился от боли, кружится ещё. И тошнит меня.

– Это сотрясение мозга, – диагностировал я, – ща пройдёт.

Я прикоснулся к голове Степана правой рукой. Напрягся. Постарался снять боль. Судя по прояснившемуся взгляду подопечного, боль я у него прошла. Зато у меня заломило виски.

Попросил у хозяина квартиры аспирина. Тот кивнул. Вместе с аспирином Степан притащил мешочек со льдом.

– Приложи, – сказал, – у тебя синяк скоро на пол-лица будет.

Я глянул на себя в зеркало. Мама родная. Левый глаз тонул в синеве. Приложил лёд. Посидели, помолчали.

– Предположим, что ты Ангел, – прервал молчание Степан, – чем ты мне поможешь и нужна ли мне эта помощь?

– Нужна, – ответил я, – чё бы я тогда к тебе приехал? Так что давай не драться, а сотрудничать. Лады?

– Лады, – усмехнулся Степан.

– Пароль от вай фая дай, – попросил я его.

Степан продиктовал пароль. Я отправил наверх сообщение: «В контакт вступил. Оружие изъял. Целую. Шестой».

Потом отложил планшет. Удобно сел напротив парня.

– Рассказывай всё по порядку, – сказал ему, – как на духу. Всё.

Степан вздохнул и рассказал свою историю. Было видно, что ему надо выговориться. Поделиться.

С женой он познакомился в институте. Она училась на параллельном потоке. Встречались примерно год. И потом она залетела от него. На одной из вечеринок под рукой не оказалось презерватива. Поженились. Сняли квартиру. Родилась девочка. Помогали родители.

Степан пошёл работать. Он был хорошим специалистом и получал хорошую зарплату. Но денег постоянно не хватало. Жена сидела дома с ребёнком. И очень сильно уставала. Настолько, что забывала приготовить мужу ужин или купить продукты. Да и убираться в съёмной квартире чаще всего приходилось Степану.

Когда дочери исполнилось три года, жена Стёпы вышла на работу. Подвернулось очень хорошее высокооплачиваемое место. Не по специальности, но зато недалеко от дома и с возможностью карьерного роста. Девочку устроили в садик.

Олеся стала ещё больше уставать. Начались командировки. Секс в последний год стал совсем редким. Раз в месяц. Степан мучился от неопределённости, понимал, что что-то происходит. Но сделать ничего не мог.

Денег в семье постоянно не хватало. Приходилось брать подработку на дом. С одной стороны, это выматывало, с другой стороны – у Степана начали развиваться несколько интернет-проектов. Обещавших принести в ближайшее время неплохой доход.

А потом он случайно узнал, что его тёща, одинокая пенсионерка, купила двухкомнатную квартиру. И в настоящее время там полным ходом идёт ремонт. Ремонт делает его одноклассник. Который-то и поведал Степану об этой квартире и очень удивился, что зять не в курсе роста благосостояния своих родственников.

И Степан решил войти в курс дела. Когда Олеся была в очередной командировке, он вскрыл её аккаунты на Фейсбуке, ВКонтакте и на Одноклассниках. А также два почтовых ящика. Вскрыл и обалдел.

У его жены было два любовника и еще с тремя она флиртовала через интернет. В профилях на службах знакомств Мамба и Бадоо были выложены её фотки с указанием, что она замужем и что ищет щедрого любовника. Имя, правда, было изменено на Катерину. Квартира маме, как и намекнул одноклассник, была куплена на деньги Олеси. Которые она частично получила от своих многочисленных поклонников, а бóльшую сумму взяла в долг. У них же.

Степан потратил целый выходной, копаясь в этой грязи. С перерывом на поход с дочерью в кафешку.

Когда Олеся вернулась из командировки, случился скандал. Вначале она всё отрицала, потом негодовала из-за того, что Стёпа рылся в её переписке. А потом собрала вещи и уехала. Забрав с собой Катю. Степан подал на развод. Всё. Заседание суда завтра.

Я внимательно выслушал своего подопечного, иногда задавая уточняющие вопросы и сверяясь с материалами, которые у меня были. Выслушал, помолчал. Замолк и Степан.

– Пьёшь? – наконец прервал я молчание вопросом.

– Первую неделю бухал, – ответил Стёпа, – потом понял, что это ещё хуже. Заговариваться стал. Сердце начало болеть. Последнюю неделю только пиво иногда.

– Понятно, – протянул я, – а чего сейчас хочешь?

– Хочу, чтобы было всё как прежде, – наклонив голову, пробормотал Степан, – хочу прежнюю Олесю, хочу дочку видеть. Хочу быть с ними вместе. Я же звонил ей два раза. Просил вернуться, унижался.

– Знаю я про это. Она твои разговоры на диктофон записала, – вздохнул я, – теперь подружкам даёт послушать. Как бесплатное шоу. Как прежде уже не будет. Никогда. Давай-ка ты сопли вытрешь и скажешь, что ты реально хочешь?

Степан поднял на меня глаза. Бледное лицо. Пот на лбу.

– Я хочу всё забыть, – сказал, – я хочу, чтобы у меня не болело в сердце. Хочу, чтобы быстрее всё прошло. Чтобы всё закончилось. У меня уже сил нет.

Я кивнул. Встал. Вышел из комнаты. Налил себе и Стёпе воды на кухне. Вернулся с двумя стаканами.

– Я тебе помогу, – сказал я ему, – но выполнять все мои требования надо безукоснительно и без искажений. Готов?

– Всегда готов, – невесело усмехнулся Степан.

– Тогда слушай и выполняй, – сказал я, – первое, что мы сделаем завтра утром, это пойдём к нотариусу, и ты подпишешь на меня доверенность на ведение твоих дел в суде. Ты там больше не появляешься. И даже не спрашиваешь, как идут дела. Я просто тебе сообщу о разводе и всё.

– Но я хочу сам в глаза этой гадине всё сказать… – начал было Степан.

– А мне наплевать на то, что ты хочешь, – остановил я его, – мне насрать на твои хотелки. Надо делать не что хочешь, а что надо. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – кивнул Степан.

– Второе, – продолжил я, – ты удаляешь всё, что связано с твоей бывшей, из компьютера и из квартиры. В телефоне её номер, номера её подружек и мамы заносишь в чёрный список. Из аккаунтов выпиливаешь даже малейшее упоминание о ней. И тех, кто может о ней напомнить. Она умерла для тебя. Она и не рождалась даже. Вопросы есть?

– Есть, – встрепенулся Степан, – а если она с другого телефона позвонит? Мало ли.

– Скажешь, что ты умер, и повесишь трубку, – ответил я и продолжил: – Третье. Занимаешься своими проектами и вообще работой. Я тут глянул на твои сайты. Очень даже неплохо. Но надо увеличить посещаемость. И меню у тебя немного запутанное. Но это мы позже разберём. Вечером. Четвёртое. Сменить гардероб. Что это за штаны Адидас с отвисшими коленками? На дворе 21 век, а ты одет как гопник. И покажи, что ты на работу и на улицу надеваешь.

Степан встал. Открыл платяной шкаф. Из одежды у него преобладали в основном мешковатые свитера и дешёвые слаксы защитного зелёного цвета. А также различные майки.

– Кто формировал гардероб? – спросил я, заранее зная ответ.

– Олеся, – ответил Степан, – я же ей все деньги отдавал, а она покупала еду и одежду.

– Вот поэтому у вас денег и не было никогда, – проворчал я и добавил: – Сейчас деньги есть свободные?

– Есть, – кивнул Стёпа, – вчера зарплата была, и друг долг вернул полторы тыщи евро.

– А к костюмам ты как относишься? – задумчиво спросил я.

– Нравятся, – ответил Степан, – у меня есть один, со свадьбы остался.

– Свадебный тоже выкинем, – сказал я ему, – вместе с этим набором юного натуралиста. Сейчас пойдём покупать тебе первый костюм. Ботинки и по мелочи там. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – эхом отозвался Степан.

Я нашёл по карте ближайший торговый центр, и мы отправились тратить деньги Степана. Костюм подобрали тёмный, в синюю полоску, хоть и местного производства, но очень даже отлично сшитый. Заодно прикупили парочку симпатичных пиджаков. Тут же сдали это всё на ушивку и подгонку. Обувь взяли марки Aldo, классические чёрные ботинки. Единственный раз Степан заартачился, когда мы покупали рубашки. Мой подопечный не мог понять, почему надо обязательно брать сорочку за 120 евро, а не купить что-нибудь подешевле. Пришлось полчаса объяснять ему, что такое рубашка в одежде мужчины и что она не должна быть дешёвой. Рассказал, убедил. Но от галстуков Степан категорически отказался. Но я и не настаивал. Сам их не люблю.

Перекусили в фастфуде салатиками. Степан хотел взять пивка, но я запретил.

– Алкоголь, наркотики и секс под запретом, – жуя лист салата, поведал я ему.

– И секс? – удивился Степан.

– Ага, – ответил я, – и это тоже. Но тебе будет не до него. А допустить новые отношения, когда старые страсти ещё не улеглись, это очень глупо. И вообще. Это для тебя ситуация уникальная, то, что сейчас происходит. А я такого насмотрелся на своей работе. Всё одно и то же. Всё одинаково. Поэтому просто выполняй все мои рекомендации и будет тебе счастье.

– Хорошо, согласился Степан, – терять мне нечего. Кроме денег. Которые мы тут на шмотки потратили. Почти штуку евро.

– Кстати, да, – согласился я, – что-то мы всё по одежде да по одежде. Пойдём-ка и в другие магазины сходим.

И я потащил Степана вначале в парфюмерный магазин, потом в парикмахерскую. Заглянули и в спортивный, где взяли кеды и штаны для бега. Уже поздно вечером забрали ушитые костюмы и отправились домой. Где и обмыли покупки домашним лимонадом.

Утром было воскресенье. В выходной люди любят поспать подольше. А я встаю как обычно, в шесть утра. И тихонько занимаюсь своими делами. Проверяю почту, флужу на форумах, читаю книгу, слушаю музыку. В это воскресенье я слушал новую песню Кима и тихонько напевал: «Гори моя звезда, пока мне хватит дури…» И в этот момент из спальни выплыл Степан. В трусах и в майке. Злой и невыспавшийся, судя по виду. Он плюхнулся на кресло напротив.

– Доброе утро, – вежливо сказал я.

– Утро добрым не бывает, – отозвался Степан, – она мне снилась под утро. Ты же обещал, что всё пройдёт.

– Обещал, – подтвердил я, – но это не значит, что сразу. У меня нет волшебной палочки. Я всего лишь Ангел. Я помогаю. Но всё зависит от тебя.

– И что мне делать? – уже спокойнее спросил Степан.

– Тебе надо избавиться от психологической зависимости от неё, – сказал я, – для этого нужно соблюдать следующие вещи. Выкинуть всё, что с ней связано. Не вспоминать о ней. Сменить образ жизни. Меняясь наружно, ты меняешься внутри. Костюмы мы купили. Но сейчас надеваешь спортивное и бегом на пробежку. Лучший способ забыть бывшую – это бег или велосипед. Каждое утро. Каждый день.

И мы побежали. По довольно живописному парку, рядом с которым жил Степан. Один круг, второй. Остановились покормить уток.

– А дочка? – спросил Степан. – Она же не даёт её видеть. А я люблю ребенка. Катя же не виновата.

– Чё-то ты о дочке не думал, когда стреляться собирался, – съязвил я, а потом добавил: – Дочка у тебя маленькая, никуда она не денется. Поживёт с мамой. Потом страсти остынут, может быть, о чём-то договоритесь. Сейчас в твоём состоянии с ней лучше не видеться. Всё потом. А сейчас побежали.

– Когда потом? – крикнул мне в спину Степан.

– Когда у тебя яйца вырастут, – бросил я ему через плечо.

Побегали. Долго. Выходной же. Вернулись домой к Степану. Позавтракали. Яичницей. Которую я забраковал. Разгорелся кулинарный спор. В результате которого мы съездили в магазин и купили мультиварку.

– Это самое лучшее, что придумало человечество в последнее время, – заверил я Степана, – вот этот кусок железа с кнопками упростит твою жизнь и сделает её менее зависимой от женщин.

Потом мы готовили обед на купленной мультиварке. Курицу с гречневой кашей. Получилось очень вкусно.

После обеда Стёпа показывал мне свои проекты. Я их нещадно критиковал. На месте исправлялись ошибки и вносились изменения. За компом мы просидели до самого вечера. Поужинали остатками курицы и разошлись.

Утром Степан умчался на работу. Предварительно заскочив к нотариусу, у которого мы заверили доверенность. И с которой я отправился в суд.

Олеся подъехала к зданию суда на Прадо. Чёрным паркетником управлял мужик в сером пиджаке. Он выбежал из машины и открыл дверь перед женой Степана. Та выплыла из авто в каком-то модном платье синего цвета с блёстками. Туфли на высоких каблуках. Тоже синие. Прошла в здание суда. Я отправился следом. Присел в коридоре напротив.

– Степана не будет, – сказал просто, – я вместо него.

– А вы кто? – блеснула на меня глазками Олеся.

– Адвокат его, – ответил я.

В это время нас вызвали в зал суда. Судья, худая тётка лет пятидесяти, в очках и с короткой причёской, попросила документы. Я протянул доверенность.

– Что за имя такое, Шестой? – спросила брезгливо.

– Родители назвали, в честь советского фильма. Не смотрели? Режиссёр Гаспаров, – как по учебнику, ответил я.

– Нет, не смотрела, – отозвалась судья.

И приступила к процедуре развода. Было скучно и неинтересно. От примирения я отказался. Категорически.

С кем будет проживать ребенок? Я попросил оставить у отца, заранее зная ответ.

– Ребенок – маленькая девочка, – чётко выговаривая слова, произнесла судья, – как вы это представляете? Что девочку воспитывает отец. Почему не мать?

– Потому что мать у неё блядь, – грустно сказал я, – и эта мать воспитает такую же блядь. Собственным примером.

– Ещё раз выматеритесь в здании суда, я вас накажу, – прошипела судья.

И постановила. Супругов Новиковых развести. Олесе вернуть её девичью фамилию. Девочку оставить жить у матери…

О чём я и рассказал вечером Степану. Он воспринял мой рассказ спокойно. Видимо, мои утренние слова дошли до него.