bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
20 из 21

Честно говоря, клыки особой трудности не представляли: молочные зубы, почти без корней, да еще готовые в любую минуту выпасть… наверняка я смогла бы их вытащить пальцами. Быстрый поворот на каждый зуб, и они выскочили, десны почти не кровоточили. Довольная, я промокнула ранки тампоном, смоченным виски, и стала думать, как подступиться к коренному.

Он находился с другой стороны рта; если я наклоню голову ребенка назад, то у меня будет достаточно света и без зеркала. Я взяла руку Йена – он был так занят спором, что ничего не заметил, – положила на лоб девочки, чтобы удерживать голову, и осторожно наложила щипцы.

На миг перед светом мелькнула какая-то тень, потом исчезла… и вновь появилась, полностью загородив свет. Я сердито оглянулась и увидела весьма элегантного джентльмена, который с любопытством заглядывал в окно.

Я бросила на него недовольный взгляд и жестом велела отойти. Он моргнул, кивнул, извиняясь, и шагнул в сторону. Я не стала дожидаться дальнейших помех, наклонилась, крепко взялась за зуб и удачно выкрутила его одним движением.

Довольно напевая себе под нос, я капнула виски на кровоточащую ранку, затем наклонила голову девочки в другую сторону, осторожно прижала тампон к десне и выдавила гной из нарыва. Вдруг я почувствовала, что безвольно качающаяся шейка ребенка как-то странно обмякла, и замерла.

Йен тоже это почувствовал и, замолчав на полуслове, бросил на меня озадаченный взгляд.

– Развяжи ее, – велела я. – Быстро!

Он тут же высвободил девочку из ремней, а я подхватила ее под мышки и уложила на пол. Голова малышки болталась, как у тряпичной куклы. Не обращая внимания на встревоженные восклицания Марсали и матери девочки, я отклонила голову девочки назад, вытащила изо рта тампон, зажала пальцами ее нос, прижалась ртом к ее губам и начала делать искусственное дыхание.

Как будто надуваешь маленький тугой воздушный шарик: неподатливость, сопротивление и, наконец, грудь поднимается. Только вот ребра не растягиваются, как резина, и вдувать воздух не становится легче.

Пальцы другой руки я держала на шейке девочки, отчаянно пытаясь нащупать пульс на сонной артерии. Вот… Нет? Да, вот он! Ее сердечко все еще билось, хотя и очень слабо.

Вдох. Пауза. Вдох. Пауза… Я почувствовала едва заметный выдох, потом худенькая грудь немного поднялась. Я ждала, слыша, как в ушах колотится кровь, но грудь больше не двигалась. Вдох. Пауза. Вдох…

Грудь снова шевельнулась и теперь уже продолжила подниматься и опускаться самостоятельно. Я села на пятки, тяжело дыша; на лице выступил холодный пот.

Мать девочки уставилась на меня, открыв рот. Словно в тумане, я невольно отметила, что ее зубы в довольно хорошем состоянии. Один бог знает, как выглядел ее муж.

– С ней… она… – неуверенно сказала женщина, моргая и переводя взгляд с меня на свою дочь.

– С ней все в порядке, – решительно сказала я и медленно встала, чувствуя, что у меня кружится голова. – Только она не сможет идти, пока не выветрится виски. Думаю, все будет хорошо, но у нее опять может случиться остановка дыхания. Кто-то должен присмотреть за ней, пока она не очнется. Марсали?

– Да, я положу ее на выдвижную кровать, – ответила Марсали, подходя ближе, чтобы взглянуть. – А, вот и вы… Джоани, присмотришь за бедной девочкой? Ей нужно немного полежать в твоей кроватке.

Раскрасневшиеся дети зашли домой, хихикая и неся полную шляпу мелких монет и пуговиц, но, когда увидели на полу девочку, тут же подбежали посмотреть.

– Опля! – сказал пораженный Анри-Кристиан.

– Она умерла? – деловито спросила Фелисите.

– Если бы она умерла, маман не просила бы меня за ней присмотреть, – резонно заметила Джоани. – Она же не заблюет мою постель, да?

– Я подложу полотенце, – пообещала Марсали, наклоняясь, чтобы поднять маленькую девочку. Йен ее опередил и бережно поднял ребенка.

– Тогда мы возьмем с вас два пенса, – сказал он матери. – Зато отдадим все зубы бесплатно, идет?

Женщина ошарашенно кивнула и вслед за толпой направилась в заднюю часть дома. Я услышала топот множества ног, которые поднимались по лестнице, но сама никуда не пошла: мои собственные ноги стали как ватные, и я неожиданно села.

– С вами все хорошо, мадам?

Я подняла голову и увидела элегантного незнакомца, который вошел в типографию и с любопытством глядел на меня.

Взяв полупустую бутылку виски, я сделала большой глоток. Жидкость со вкусом горелых костей обожгла горло. Я несколько раз хрипло выдохнула, хотя и не закашлялась; на глаза навернулись слезы.

– Все хорошо, – просипела я. – Просто великолепно. – Я рукавом вытерла слезы. – Что вам угодно?

Незнакомец едва уловимо улыбнулся. Похоже, его забавляло происходящее.

– Зуб мне вырывать не нужно, и это, возможно, к лучшему для нас обоих. Однако… вы позволите? – Он вытащил из кармана плоскую серебряную фляжку, протянул мне и сел. – Полагаю, этот напиток чуть лучше подкрепит ваши силы, чем… тот.

Я открыла фляжку, и оттуда, подобно джинну, выплыл насыщенный аромат превосходного бренди.

– Спасибо, – коротко поблагодарила я и, закрыв глаза, выпила. – В самом деле, огромное спасибо, – добавила я секундой позже, когда открыла глаза.

И правда, подкрепляющий напиток. Тепло собралось в центре моего тела и оттуда, словно дым, заструилось по конечностям.

– Всегда к вашим услугам, мадам, – сказал незнакомец и улыбнулся.

Он определенно был франтом, да еще далеко не бедным: его костюм щедро украшали роскошные кружева, на жилете блестели позолоченные пуговицы, и все это дополнял напудренный парик и две черные шелковые мушки на лице – звездочка у левой брови и вздыбленный конь на правой щеке. «Мда, такой наряд нечасто встретишь в Северной Каролине, особенно в эти дни», – подумала я.

Несмотря на все украшательства, он был красивым мужчиной. Лет сорока или около того, с мягкими темными глазами, в которых светился юмор, и утонченным, чувственным лицом. По-английски незнакомец говорил очень хорошо, хотя и с явным парижским акцентом.

– Имею ли я честь обращаться к миссис Фрэзер?

Судя по взгляду, он заметил мою возмутительно непокрытую голову, но из вежливости ничего не сказал.

– Ну да, – неуверенно произнесла я. – Возможно, я не та, кого вы ищете. Мою невестку тоже зовут миссис Фрэзер, они с мужем – владельцы этой типографии. Если вам нужно что-нибудь напечатать…

– Миссис Джеймс Фрэзер?

Я инстинктивно замолчала, но выбора не было, пришлось ответить.

– Да, это я. Вы ищете моего мужа? – осторожно спросила я.

Люди искали Джейми по разным причинам, и далеко не всегда было желательно, чтобы они его нашли.

Незнакомец улыбнулся, возле глаз появились симпатичные морщинки.

– Совершенно верно, миссис Фрэзер. Капитан моего корабля сказал, что мистер Фрэзер приходил к нему сегодня утром, спрашивал, не берет ли он пассажиров.

У меня подпрыгнуло сердце.

– О, так у вас есть корабль, мистер…

– Бошан, – сказал он, взял мою руку и с изяществом поцеловал. – Персиваль Бошан, к вашим услугам, мадам. Да, у меня есть корабль… он носит имя «Охотница».

Мне показалось, что мое сердце остановилось, но нет, оно забилось с громким стуком.

– Бошан, – повторила я. – Бичем?

Незнакомец произносил свою фамилию на французский манер, но, услышав «Бичем», кивнул и улыбнулся еще шире.

– Да, так эту фамилию произносят англичане. Вы сказали, ваша невестка… значит, мистер Фрэзер, хозяин типографии, приходится вашему мужу сыном?

– Да, – машинально ответила я.

«Не будь дурочкой, – выругала я себя. – Это имя не такое уж и редкое. Скорее всего, он не имеет никакого отношения к твоей семье!» И все же… Англо-французские связи. Я знала, что семья моего отца перебралась в Англию из Франции в восемнадцатом веке, но больше ничего мне не было известно. Я завороженно уставилась на мистера Бичема: есть ли в его лице что-либо знакомое? Хоть какая-то черточка, которую можно было бы сравнить с моими смутными воспоминаниями о родителях и с более яркими – о дяде.

Кожа белая, как у меня, но, с другой стороны, почти все аристократы могут похвастаться бледностью, потому что усиленно прячут лица от солнца. Глаза у него гораздо темнее моих и очень красивые, но другой формы: круглее. Брови… Были ли у дяди Лэмба брови такой же формы? Густые и тяжелые у переносицы, разлетающиеся от нее изящными арками?

Меня настолько поглотила эта головоломка, что я не услышала, что он сказал.

– Простите, не расслышала.

– Маленький мальчик, – повторил Бичем, кивнув на дверь, за которой скрылись дети. – Он кричал «Опля!», как французские бродячие артисты. У вашей семьи есть родственники или друзья во Франции?

Я ощутила запоздалую тревогу, волосы на руках встали дыбом от смутного беспокойства.

– Нет, – сказала я, пытаясь удержать на лице вежливо-недоуменное выражение. – Скорее всего, он просто от кого-то услышал это слово. В прошлом году небольшая труппа французских акробатов колесила по обеим Каролинам.

– А, наверное, так оно и есть. – Он подвинулся ближе, не сводя с меня темных сосредоточенных глаз. – А вы сами их видели?

– Нет. Мы с мужем… здесь не живем, – торопливо закончила я и чуть было не сказала, где мы жили, но не знала, что ему известно – если вообще известно! – об обстоятельствах Фергуса.

Бичем снова сел, поджав губы с легким разочарованием.

– Как жаль! Я подумал, что джентльмен, которого я ищу, мог бы входить в эту труппу. Хотя, скорее всего, вы вряд ли узнали бы имена артистов, даже если бы их видели, – подумав, добавил он.

– Вы кого-то ищете? Француза?

Я взяла миску с окровавленными зубами и стала их перебирать с деланым безразличием.

– Да, человека по имени Клодель. Он родился в Париже… в борделе, – уточнил Бичем слегка извиняющимся тоном – он ведь использовал при мне такое неприличное слово. – Сейчас ему, должно быть, чуть за сорок, возможно, сорок один или сорок два.

– Париж, – повторила я, прислушиваясь, не спускается ли по лестнице Марсали. – А с чего вы взяли, что сейчас он в Северной Каролине?

Бичем изящно пожал плечом.

– Вполне возможно, что его здесь нет. Я точно знаю лишь то, что лет тридцать назад его забрал из борделя шотландец, которого все описывали как мужчину весьма впечатляющей внешности: очень высокий, с роскошными рыжими волосами. А вот дальше мнения расходятся… – Он криво улыбнулся. – Чего только не говорили мне про Фрэзера! Он-де и виноторговец, и якобит, и лоялист, и предатель, и шпион, и аристократ, и фермер, и импортер… или контрабандист, что почти одно и то же. И что у него обширные связи, от монастыря до королевского двора.

Я подумала, что это исключительно точное описание Джейми, и стало ясно, почему Джейми так трудно по нему найти. Хотя, с другой стороны… Вот же он, Бичем, сидит передо мной…

– Я нашел виноторговца Майкла Мюррея, который, услышав это описание, сказал, что оно напоминает его дядю, некоего Джеймса Фрэзера, переехавшего в Америку более десяти лет назад. – Темные глаза стали серьезными и пристально уставились на меня. – Однако, когда я поинтересовался ребенком по имени Клодель, месье Мюррей самым решительным образом заверил меня, что ничего о нем не знает.

– Неужели?

Я взяла большой коренной зуб, пораженный кариесом, и, прищурившись, начала его рассматривать.

Иисус твою Рузвельт Христос. Я знала Майка только по имени: он был одним из старших братьев Йена-младшего и родился после моего отъезда, а к тому времени, когда я вернулась в Лаллиброх, он уже перебрался во Францию, чтобы получить там образование и заняться виноторговлей вместе с Джаредом Фрэзером, старшим и бездетным кузеном Джейми. Само собой, Майкл, который вырос в Лаллиброхе вместе с Фергусом, чертовски хорошо знал его настоящее имя. Он явно что-то заподозрил или почуял неладное в манере поведения незнакомца и встревожился.

– Вы хотите сказать, что проделали весь долгий путь в Америку, зная только имя человека и то, что у него рыжие волосы? – спросила я, стараясь изобразить легкую недоверчивость. – Бог мой… вы, должно быть, очень хотите найти этого Клоделя!

– Так и есть, мадам. – Он посмотрел на меня с легкой улыбкой и слегка наклонил голову. – А скажите, миссис Фрэзер, у вашего мужа рыжие волосы?

– Да, – ответила я. Нет смысла отрицать очевидное, тем более что любой в Нью-Берне мог бы сказать об этом Бичему. И, скорее всего, уже сказали, подумала я. – Впрочем, как и у большинства его родственников, да и у половины населения Шотландского высокогорья.

Серьезное преувеличение, но я была уверена, что сам мистер Бичем ту местность не прочесывал.

Сверху донеслись голоса; Марсали могла в любую минуту спуститься вниз, а мне не хотелось, чтобы она вошла посреди именно этого разговора.

– Что ж, – произнесла я и решительно встала. – Думаю, вы хотите поговорить с моим мужем, как и он с вами. Но сейчас он уехал по делам и не вернется до завтра. Вы где остановились?

– В «Королевской гостинице», – ответил он, тоже поднимаясь со стула. – Мадам, передайте, пожалуйста, своему мужу, чтобы он меня там нашел. Благодарю вас.

Он низко поклонился и снова поцеловал мою руку, затем улыбнулся и вышел из типографии, оставив за собой аромат иссопа и бергамота, смешанный с запахом превосходного бренди.

* * *

Многие торговцы и деловые люди покинули Нью-Берн из-за полной неразберихи в политической ситуации: гражданские власти бездействовали, и общественная жизнь, за исключением самых простых торговых операций, остановилась. Люди – как сторонники короля, так и сочувствующие мятежникам, – уезжали из Нью-Берна, опасаясь насилия. В городе осталось лишь две приличные гостиницы, одной из них была «Королевская гостиница», а другой – «Уилзи-Армз». К счастью, мы с Джейми сняли комнату в последней.

– Ты пойдешь к нему?

Я только что закончила рассказывать Джейми о визите мсье Бичема, и между бровями мужа залегла глубокая морщина тревоги.

– Господи, откуда он все это узнал?

– Он знал, что Фергус жил в борделе, вот с него и начал расспросы. Полагаю, ему не составило особого труда найти тех, кто тебя видел или слышал о том происшествии. В конце концов, тебя нелегко забыть. – Несмотря на тревогу, я улыбнулась, вспомнив, как двадцатипятилетний Джейми, вооруженный (совершенно случайно!) огромной колбасой, нашел временное пристанище в борделе, а потом сбежал оттуда, прихватив с собой десятилетнего карманника Клоделя, который время от времени приторговывал телом.

Слегка смутившись, Джейми пожал плечами.

– Ну да, наверное. Но он слишком много знает… – Джейми в раздумье почесал голову. – Что же до разговора с ним… сперва я потолкую с Фергусом. Думаю, нам захочется узнать чуть больше об этом месье Бичеме, прежде чем мы ему представимся.

– Я бы тоже хотела узнать о нем побольше, – сказала я. – Меня вот что интересует, может… Хотя вряд ли, имя довольно распространенное… Но все равно любопытно, вдруг он приходится мне дальним родственником. Насколько я знаю, в восемнадцатом веке мои предки действительно жили во Франции, но это все, что мне известно.

Джейми улыбнулся.

– А что бы ты сделала, саксоночка, если бы он и вправду оказался твоим предком?

– Я…

Не договорив, я замолчала, потому что понятия не имела, как бы поступила в этом случае.

– Скорее всего, ничего, – признала я. – Да и в любом случае, вряд ли нам удастся это выяснить, ведь я не помню, как звали моих прапрадедов, даже если когда-то и знала. Просто… просто было бы интересно узнать побольше, вот и все, – смущенно, будто защищаясь, закончила я.

– Само собой, тебе бы хотелось узнать побольше, – согласился он. – Но только если мои расспросы не подвергнут Фергуса опасности, так ведь?

– Что ты, конечно! Но как ты…

В дверь тихо постучали, и я замолчала. Подняв брови, бросила взгляд на Джейми, который, немного помешкав, пожал плечами и открыл дверь.

Комнатка была такой маленькой, что со своего места я без труда увидела, кто пришел. К моему удивлению, в дверях была целая компания женщин, а коридор превратился в море белых чепцов, которые подрагивали в полумраке, словно медузы.

– Мистер Фрэзер? – Один из чепцов коротко качнулся. – Я… меня зовут Эбигейл Белл. Мои дочери. – Она повернулась, и я мельком увидела застывшее бледное лицо. – Лиллиан и Мириам. – Другие два чепца (да, их оказалось всего три) тоже качнулись. – Можно с вами поговорить?

Джейми кивнул, пригласил их в комнату и зашел за ними, подняв брови и глядя на меня.

– Моя жена, – сказал он, кивнув в мою сторону, пока я вставала, бормоча приветствия.

В комнате были только кровать и стул, так что нам всем пришлось стоять, неловко улыбаясь и кивая друг другу.

Невысокая и довольно плотная миссис Белл, похоже, когда-то была такой же хорошенькой, как ее дочери. Но сейчас некогда пухлые щечки обвисли, словно она внезапно похудела, а кожа от волнений покрылась морщинками. У дочерей тоже был встревоженный вид: одна из них теребила свой передник, а другая искоса поглядывала на Джейми из-под опущенных ресниц, будто боялась, что он рассвирепеет, если смотреть на него прямо.

– Прошу прощения, сэр, что мы заявились без приглашения. – Губы миссис Белл дрожали, ей пришлось на миг их сжать и только потом продолжить: – Я слышала, вы ищете корабль, который направляется в Шотландию.

Джейми настороженно кивнул, явно прикидывая, откуда женщина об этом узнала. Похоже, он оказался прав, когда сказал, что через пару дней это станет известно всему городу.

– Вы знаете кого-то, кто туда собирается? – вежливо спросил он.

– Нет, не совсем. Я… то есть… возможно… дело в моем муже, – проговорила она.

Тут голос женщины дрогнул, и она прикрыла рот подолом фартука. Одна из дочерей, темноволосая, ласково взяла мать под локоть и отвела в сторону, чтобы самой встретиться лицом к лицу с ужасающим мистером Фрэзером.

– Мой отец в Шотландии, мистер Фрэзер, – сообщила она, – и мама надеется, что, возможно, вы его там найдете и поможете ему вернуться к нам.

– А кто ваш отец? – спросил Джейми.

– О, мистер Ричард Белл из Уилмингтона, сэр. – Девушка торопливо сделала книксен, как будто дополнительная вежливость могла помочь в ее деле. – Он… он был…

– Он и сейчас есть! – вполголоса, но категорично прошипела ее сестра, и первая, темненькая, бросила на нее сердитый взгляд.

– Отец занимался торговлей в Уилмингтоне, мистер Фрэзер. У него были обширные деловые связи, и в интересах бизнеса он поддерживал связь со многими британскими офицерами, которые покупали у него разное снаряжение и припасы. Это были исключительно деловые контакты! – заверила его девушка.

– Но в такие ужасные времена бизнес перестает быть просто бизнесом. – Миссис Белл взяла себя в руки и встала рядом с дочерью. – Они сказали… враги моего мужа… они пустили слух, что мой муж – лоялист.

– Так оно и было! – вставила вторая сестра. Эта девушка, светловолосая и голубоглазая, не дрожала. Подняв подбородок и сверкая глазами, она смотрела в лицо Джейми. – Мой отец был верен своему королю! И я, во-первых, не думаю, что за это нужно оправдываться или извиняться! А во-вторых, считаю неправильным делать вид, что отец не был лоялистом, только для того, чтобы получить помощь человека, который нарушил все возможные клятвы…

– Ох, Мириам! – сердито перебила ее сестра. – Неужели ты не могла помолчать хотя бы секунду? Теперь ты все испортила!

– Ничего подобного! – огрызнулась Мириам. – А даже если и так, то все равно из этого бы ничего не вышло! С какой стати он бы нам…

– Да все бы получилось! Мистер Форбс сказал…

– Зануда он, твой мистер Форбс! Ему-то откуда знать!

Миссис Белл тихонько застонала в свой фартук.

– Почему ваш отец уехал в Шотландию? – спросил Джейми, чтобы прекратить неразбериху.

Вопрос захватил Мириам врасплох, и она ответила:

– Он не уехал. Его похитили на улице и бросили на корабль, который направлялся в Саутгемптон.

– Кто? – удивилась я, пробираясь к двери через непроходимое море юбок. – И зачем?

Высунув голову в коридор, я увидела мальчишку, который чистил обувь на верхней площадке, и жестами велела ему спуститься в таверну и принести кувшин вина. Судя по тому, в каком состоянии сейчас Беллы, подумала я, самое время вернуться к принятым в обществе любезностям.

Я вернулась обратно в комнату, когда миссис Лиллиан Белл говорила, что они не знают похитителей отца.

– По крайней мере, их имена, – сказала она, и ее лицо вспыхнуло от ярости. – Злодеи натянули на лица капюшоны, но это были Сыны Свободы, я точно знаю!

– Да, это они, – решительно заявила мисс Мириам. – Они и раньше ему угрожали: прикрепляли к двери записки, подбросили на крыльцо дохлую рыбу, завернутую в красную тряпку… И все в таком роде.

В прошлом августе недруги от угроз перешли к делу. Мистер Белл направлялся к своему складу, когда из переулка выбежали несколько человек в капюшонах, схватили его и оттащили в порт, где швырнули на корабль, который тут же снялся с якоря и медленно отчалил, ловя парусами ветер.

Я слышала, что неугодных лоялистов «депортируют» таким манером, но никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.

– Если корабль направлялся в Англию, – поинтересовалась я, – то как ваш отец попал в Шотландию?

Возникла небольшая сумятица, когда все три леди одновременно попытались объяснить, что произошло, но вновь победила Мириам.

– Разумеется, отец прибыл в Англию без гроша в кармане, из всего имущества только то, что было на нем, да еще и задолжал за проезд на корабле и еду. Но в пути он подружился с капитаном, который взял его из Саутгемптона в Лондон, где у отца нашлись знакомые: он с ними водил дела в прошлом. Один из них дал отцу взаймы денег, чтобы вернуть долг капитану, и пообещал оплатить дорогу в Джорджию, если папа присмотрит за грузом, который должны были отправить в Америку через Вест-Индию. Корабль отплывал из Эдинбурга, и потому отец отправился туда при содействии своего покровителя, но в Эдинбурге выяснилось, что груз, который нужно забрать в Вест-Индии, – это полный трюм негров.

– Мой муж – аболиционист, – с застенчивой гордостью вставила миссис Белл. – Он говорил, что не поощряет рабство и тем более никогда не будет помогать его распространению, чего бы это ни стоило ему самому.

– А мистер Форбс рассказал, что вы сделали для той женщины, служанки миссис Кэмерон, – обеспокоенно добавила Лиллиан. – Вот мы и подумали… даже если вы…

Она смущенно замолчала.

– Ну да, предатель и мятежник, – сухо произнес Джейми. – Понимаю. Мистер Форбс… Должно быть, это Нил Форбс, адвокат?

В его голосе прозвучал легкий сарказм, и, надо сказать, не без оснований.

Несколько лет назад Форбс сватался к Брианне, а Иокаста Кэмерон, тетя Джейми, его поощряла. Бри не слишком вежливо отвергла нежеланного ухажера, и спустя некоторое время он отомстил, организовав ее похищение печально известным пиратом. Дело приняло весьма скверный и неприятный оборот: в отместку Джейми похитил престарелую мать Форбса (хотя пожилой леди приключение понравилось), а Йен-младший отрезал Форбсу ухо. Может, время излечило телесные раны, но трудно представить человека, кто меньше Форбса хотел бы возносить хвалу Джейми.

– Он самый, – сказала Мириам, но я заметила неуверенные взгляды, которыми обменялись миссис Белл и Лиллиан.

– Что именно сказал обо мне мистер Форбс? – спросил Джейми. Все три леди побледнели, и он поднял брови. – Так что же? – с нажимом повторил он, обращаясь к миссис Белл, поскольку безошибочно определил, что она и есть самое слабое звено в семейной цепи.

– Он сказал: как хорошо, что вы погибли, – слабым голосом ответила леди, после чего ее глаза закатились и она рухнула на пол, как мешок с зерном.

* * *

К счастью, я приобрела у доктора Фентимена флакончик нюхательных солей. От них миссис Белл тут же пришла в себя и начала чихать. Она задыхалась и хватала ртом воздух, и дочери уложили ее на кровать. Именно в этот момент принесли вино, и я щедро налила его всем присутствующим, не забыв оставить большую кружку и для себя.

– Ладно, – сказал Джейми, медленно обводя дам пронзительным взглядом, от которого даже у закоренелого злодея подкосились бы ноги и он признался бы во всех грехах. – А теперь расскажите мне, где вы слышали, как мистер Форбс говорил о том, что я погиб.

Миссис Лиллиан устроилась поудобнее на кровати и положила руку на плечо матери, словно хотела ее защитить.

– Я это слышала. В таверне Саймондса. Мы тогда еще жили в Уилмингтоне, до того как перебрались сюда к тете Бертон. Я пошла за кувшином горячего сидра, – дело было в феврале, и еще стояли холода. Ну вот, и та женщина – ее зовут Федри, она там работает – отправилась налить и разогреть мне сидр. Пока я ждала, пришел мистер Форбс и заговорил со мной. Он знал, что случилось с отцом, и посочувствовал, все спрашивал, как мы справляемся. Потом Федри принесла кувшин, и он ее увидел.

На страницу:
20 из 21