Семя Хаоса. Мать Милосердия

Она не могла дождаться момента, когда вернется, наконец, в столицу и поговорит с Альмерином. За два месяца она нашла много, чего стоило бы ему сказать. За спиной раздался шум, и девушка устало вздохнула. Ведь она просила никого не беспокоить ее! Удивительно знакомый голос тихо произнес ее имя.

– Нургрим?! – Корал резко обернулась. В дверях и правда стоял ее друг. Обнаженный. Сначала она подумала, что это какая-то шутка. Потом заметила, что его волосы немного обгорели, большой след от ожога был на плече, а его темная кожа была очень бледна.

– Что с тобой?

– Капитул… Он уничтожен. – Шатаясь, Нургрим прошел вперед и рухнул на стул.

– Что? О чем ты говоришь? Я думала, ты еще несколько месяцев будешь в столице. Я и сама направлялась туда… – Нургрим неожиданно резко для него перебил ее.

– Столицы больше нет! Все взорвалось! Весь город! Все! Думаю… выжил только я, наверное. – Он опустил голову, его запал пропал, и он стал снова похож на самого себя. Только сейчас Корал поняла, что пока он говорил столь зло и резко, его глаза совсем чуть-чуть налились красным цветом Семени Хаоса, а воздух чуть похолодел.

– Стоп! – ее голос тоже стал резким, что вывело друга из прострации, в которой он пребывал после своей эмоциональной вспышки. – С самого начала.

– Да… Ты права. Так. Я, Эльм и Нраб решили поэкспериментировать с той силой, что была описана у Владыки. – Корал нахмурилась, и Нургрим поднял руки. – Я знаю. Мы обещали подождать тебя. Но прошло два месяца. Мы решили рискнуть, но аккуратно. Не знаю, с чем работали ребята, я занялся перемещениями.

– У тебя получилось? – На момент в Корал проснулся прежний азарт исследовательницы. Нургрим в ответ кивнул и слабо улыбнулся.

– Да, но перенос могу делать только в пределах четкой видимости, метров на пятьсот, только разрушая вещество, и переношу только себя.

Корал осмотрела обнаженное тело друга.

– И, видимо, только без одежды? – Нургрим густо покраснел, и девушка засмеялась. Ее друг был слишком робок и нерешителен, чтобы завести интрижку. Сама Корал имела несколько удачных и один не очень экспериментов, связанных с исследованием собственных сексуальных потребностей, но решила, что они слишком отвлекают ее от по-настоящему важных проектов.

– Секунду. – Корал нашла в шкафу свой самый широкий плащ и протянула Нургриму. Тот благодарно кивнул и завернулся в него. – Итак. Мы отвлеклись. Ты экспериментировал, что было дальше?

– Да. Эксперимент. Мне не удавался перенос. При этом я заметил, что если взять очень много энергии, то тебя будто бы разрывает. Поэтому сам всегда ставил эксперименты только у бассейна или на берегу Меридиана, чтобы слить излишки энергии в воду. Эльм и Нраб делали так же. Но, думаю, кто-то из них не успел. Или же на эксперимент пошел кто-то из альмериновских, из Общества. Не знаю. Но сегодня как раз пытался переносить камни около Меридиана, когда увидел взрыв. Корал, клянусь, взрыв был до облаков. Волна обломков очень быстро мчалась ко мне, времени подумать не оставалось. И я решился перенести себя. Странно, но это сработало. Правда, приходится наполнять себя энергией до крышки и хватает на один прыжок. И да… – Он снова покраснел. – Одежда не переносится почему-то. Я прыгнул раз, потом еще раз. Когда привыкаешь, можно прыгать шагами на пятьсот метров без перерыва, почти мгновенно. Так я ушел от взрыва. Обломки города разнесло на десятки километров, а то и больше! Не выжил никто!

Нургрим опять поддался панике и сорвался на крик. Никто. А ведь Капитул был крупнейшим городом Империи. Почти полмиллиона человек. И за несколько секунд, если верить Нургриму, не стало никого. Корал тихо прошептала:

– Так вот чего боялся Владыка. Вот почему он нас отталкивал, вот почему не говорил об этом…

Глава 4. Кредис. День начала конца

Солнце медленно поднималось над Новым Заветом. Городом, расположенным в предгорьях и окруженным вишневыми садами, которые уже давно отцвели, но все равно были весьма красивы, по мнению Кредиса. Старый священник уже больше трех часов был на ногах, успев зайти в госпиталь, пообщаться с больными, а затем рассмотреть десяток прошений. В отличие от своих собратьев по совету, он любил слушать людей, а люди с интересом слушали его. Не только во время проповедей, но и когда он просто давал им житейские советы. Признаться, Кредис до сих пор считал свое место в совете старейшин церкви Одина ошибкой.

Его не интересовала политика или подати, он просто любил говорить с людьми о Владыке и его Пути. Вот только, став два года назад старейшим в городе священником высокого сана, Кредис оказался перед неминуемым выбором: или войти в совет, или отправиться в дальнюю обитель настоятелем. Решив, что настоятель точно будет проводить большую часть времени за бумагами, священник выбрал совет. Все равно тут и так хватало тех, кто будет думать, а иногда и голосовать, за него. А сам Кредис мог спокойно сосредоточиться на любимом занятии и нести слово Бога людям, проповедуя и трактуя Догмы.

Старик вышел на террасу, примыкающую к его комнатам, поднявшись по длинной лестнице из сада дворца Одина в столице Области Одина. Мал сразу же высунулся за дверь, глядя на него карими любопытными глазами.

– Попроси Грэм и Прина принести завтрак, мой мальчик. А потом присоединяйтесь ко мне.

Мал кивнул и убежал. Многие в совете любили окружать себя десятками слуг, тогда как Кредису хватало трех сирот, которые оказались в разное время в приюте при дворце и имели безвыходные ситуации. Малу было всего десять лет, но он отличался большой любознательностью и непоседливостью. Старый священник надеялся, что рано или поздно он направит свою бесконечную энергию на учение и станет одним из историков церкви Одина. Грэм и Прин были близнецами, которые служили священнику уже три года. Они сбежали от своего пьющего отца и сами попросились в приют. Если бы не Кредис, их бы отправили обратно, но он вступился за девушку и юношу, которым тогда едва исполнилось четырнадцать. Год назад он предлагал им поступить в академию при дворце, но близнецы отказались, сказав, что теперь он их семья. Священнику была очень приятна их преданность, хоть он бы и не сказал, что доволен их выбором. Эти детишки могли добиться куда большего, отучившись в академии Праведности.

Кредис оперся на перила, осматривая высокие горы Ужаса на севере. Из всех членов совета только его комнаты выходили на эту сторону. Все прочие предпочитали смотреть на далекое море. А вот Кредис не хотел забывать о Ничто, которое ждет их всех, если они сойдут с Пути, что выбрал Владыка. Ибо не может один только Один сражаться с чудовищем, пожравшим древнюю столицу Империи. Спустя десяток минут за спиной послышалось позвякивание тарелок. Грэм и Прин стояли с подносами, пока Мал боролся с раскладным столиком, и священник тут же поспешил помочь ему. Когда еда была расставлена на столе, они расселись, каждый со своей стороны квадратного столика. Мал потянулся было к крышке, но Грэм шикнула на него. Кредис по-доброму улыбнулся обоим и начал читать утреннюю молитву.

– Если Один ушел биться с Ничто, разве он слышит наши молитвы? – спросил Мал, положив локти на стол, едва Кредис закончил молиться. Грэм показала ему пример, как сидеть за столом, выпрямив спину и оставив на поверхности столика только правую руку с вилкой, но мальчик его проигнорировал.

– Не знаю, Мал. Но мне кажется, это не так-то уж и важно. – Кредис накладывал себе в тарелку жаренные на решетке овощи и морепродукты. Чревоугодие было единственным грехом, которому он никак не мог сопротивляться. – Думаю я, что молитва куда важнее для нас, чем для Владыки. Ведь он может читать в сердцах. Мы же можем забыть мудрость Его, если не будем часто повторять ее. Поэтому не страшно пропустить одну молитву. Страшись забыть молитву навсегда!

Священник поднял вверх палец, глядя на мальчика. А потом взял хлеб и щедро намазал его маслом и паштетом из перепелиной печени. Мал задумался, а потом кивнул. Он быстро прошептал молитву, глотая иногда слоги, а потом сел ровно, как Грэм, и тоже принялся за еду.

– Сегодня у Вас было что-то интересное, наставник? – вежливо поинтересовалась Грэм, прежде чем приняться за еду.

Кредис задумчиво пожевал бутерброд с паштетом, вспоминая прошения сегодняшнего дня.

– Немного. Одна женщина просила отпустить ее мужа из Копий Отчаяния. – Священник тяжело вздохнул. Он старался помочь всем, кто приходил во дворец с просьбами, но в этом случае был бессилен. Дети, понимая его настроение, примолкли.

– К сожалению, я не смог унять ее печаль, и она обвинила меня и Одина в произошедшем с ее мужем. Надеюсь, ее не оставит милость Владыки из-за брошенных в гневе слов.

Грэм и Прин кивнули, зная характер Кредиса. А вот Мал нахмурился. Мальчик был и правда любопытен, а потому часто задавал вопросы, которые многие старейшины сочли бы богохульными. Вот только сам Кредис считал, что таких вопросов нет в принципе, если задаются они от чистого сердца, чтобы понять и разобраться, а не просто очернить.

– Говори, Мал.

Мальчик не заставил себя долго ждать.

– Разве Вы сами не злитесь, когда Вас ругают? Ведь Вы ни в чем не виноваты!

Старый священник улыбнулся мальчику.

– Нет, не злюсь. Ведь меня, в отличие от бедной женщины, зло обошло стороной. Я сыт, занят любимым делом, не терял близких. Как я могу осуждать ее слова? Нет, Мал. Меня не оскорбляют такие случаи, но печалят. Ведь когда человек злится и говорит плохо о Владыке и Пути его, он сам толкает себя в объятия Ничто…

Верная Грэм попыталась тут же отвлечь его от этой, печальной для него, темы.

– Но ведь другим Вы помогли сегодня?

– Было двое просящих, которым я смог помочь. Один лесоруб потерял ногу и больше не мог работать. Я устроил его к нам на кухню. Готовить он, конечно, не умеет, но может следить за очагом и разделывать рыбу и дичь.

Прин довольно кивнул.

– И теперь у Вас есть еще один знакомый на кухне, который будет не против, что мы носим вдвое больше еды, чем положено.

Кредис тоже улыбнулся и подмигнул юноше, но потом сделался серьезнее.

– Но, разумеется, в тот момент я думал не столько о своем желудке, сколько о посильной работе для этого бедного человека. Останься он работать в лесах – и скорее всего умер бы от голода.

– А как же его семья? – поинтересовалась Грэм.

Священник помрачнел.

– Он вдовец, к сожалению. А два его сына год назад ушли за золотом в горы Ужаса. – Он бросил взгляд на близкие пики. – Один так и не вернулся, а второй пришел слабым, неся не золото, а обычные камни. У многих идущих туда случается подобное помрачение. Ничто жестоко к своим жертвам.

За столом снова установилось неловкое молчание. Его прервал Мал.

– А правда, что там есть золото?

– Это опасный вопрос, Мал. Но я не хотел бы врать тебе. В горах Ужаса и правда есть самородное золото. Но из-за первого прорыва Ничто, случившегося здесь еще в годы, когда Владыка Один был с нами, горы опасны для всех. Поэтому прошу тебя, Мал, отнесись серьезно к моим следующим словам. Не говори об этом никому и не ходи в эти горы сам. Это лишь умножит горести и печали этого мира.

– Но почему Один, если он всемогущий, не уничтожил эти горы?

– Хороший вопрос, мой мальчик. Дело в том, что Ничто не менее могущественно. Именно поэтому после второго прорыва Ничто, поглотившего древнюю столицу Империи, Капитул, Один отправился сражаться с Ничто вне нашего мира. И его большая заслуга, что с тех пор больше не было подобных трагедий. Остается только молиться, чтобы Один при поддержке других богов победил бы это древнее зло и вернулся к нам. Мир бы стал куда лучше, если бы в нем во плоти был Владыка.

Далее завтрак прошел в молчании. Собрав посуду, слуги Кредиса удалились. А он решил сходить к рынку, поговорить с людьми.

Он проигнорировал широкий пандус парадного выхода и спустился по лестнице. Из года в год он пользовался только крутыми лестницами, ведущими в сад, принимая их как наказание за излишнее чревоугодие. Но даже несмотря на это, его живот рос от года к году.

На рынке его ждал неприятный сюрприз. Люди были очень возбуждены. Сначала Кредис не понял суть проблемы, которую они обсуждали. Но оказалось, что речь идет об Империи. До Нового Завета дошел слух, что чуть ли не сам Император распространяет ложь о том, что Один мертв. Что его убили Великие боги. Священник замер, похолодев. Об этом говорили историки церкви. Разумеется, не всем. Он узнал об этом, став членом совета старейшин. И то, что он услышал, ему не понравилось. Ложь во спасение все равно остается ложью. Для себя он решил, что для него Догмы важнее и лучше исторической действительности. Не потому, что так удобнее, а потому что они способны направить людей на правильный Путь, в отличие от истории, даже самой достоверной.

Вот только сейчас нужно было что-то срочно сделать, чтобы люди успокоились.

– Послушайте меня! – повысив голос, зычно гаркнул Кредис. Люди вокруг перестали спорить и прислушались. Этого члена совета в городе уважали.

– Я понимаю ваши сомнения. Понимаю ваши вопросы. Я и сам не раз задавал их. Не раз. Многие скажут вам, что это клевета. Что Догмы нерушимы. По-моему, это не так важно, как то, что Путь Одина несет свет! Я не знаю, жив ли Один сейчас. Борется ли он с Ничто где-то или нет. Важно, что я верю во Владыку! Верю, что он учил нас правильным вещам, указывая нужный путь в мире тьмы! Не так важно, верны ли детали Догм, важно, принесете ли вы, действуя в соответствии с ними, добро или зло! Несите добро своим ближним, защищайте их от тьмы, изгоните ее из сердца своего, и мир станет лучше! Это и есть наш с вами путь борьбы с Ничто! И я пойду по нему, что бы ни говорил Император или остальной совет!

Люди молчали, некоторые кивали. А затем начали расходиться. Часть из них успокоилась. Часть наверняка сомневалась. Кредис надеялся, что они со своими сомнениями придут позднее к нему. Он вздохнул и направился обратно к дворцу. Слева неожиданно появился Прин.

– Мне не нравится это, наставник, – тихо на ухо священнику произнес юноша.

– Мне тоже, мой мальчик. Император и маги играют в свои игры, а страдает вера людей.

– Я не об этом. Ваши слова не понравятся совету. Многое из того, что Вы сказали, не понравится.

Кредис помолчал, вспоминая свою речь. Действительно. Он сам не заметил, что противопоставлял себя совету. Нужно спешить!

– Идем быстрее, мой мальчик!

– Да, наставник. Погода портится.

Священник глянул на небо. С севера, из-за гор Ужаса, тянулась цепочка высоких и черных, как ночь, кучевых облаков. Кажется, скоро будет ливень. Ветер уже усилился, играя с белыми просторными одеждами священника.

Они все же не успели добраться до дворца, как хлынул настоящий потоп. Ливень ударил плотной стеной, стуча по улицам. Идти сразу стало сложнее, так как из-за размещения города в предгорьях улицы Нового Завета несли огромные потоки воды. Особенно центральные улицы, идущие от дворца Одина, расположенного, разумеется, на возвышенности.

Когда через двадцать минут под дождем и ветром старый священник и его воспитанник добрались до сада дворца, поток воды почти достигал колен Кредиса. В саду их встретила взволнованная Грэм.

– Собирается совет. Боюсь, Вы даже не успеете переодеться. Я принесла полотенца. Лучше пойти пандусом, там есть навес.

Когда они добрались до навеса, девушка достала из-под плаща два сухих полотенца. Прин хотел было отказаться, но Кредис настоял, чтобы юноша тоже худо-бедно высушил свои волосы. Втроем они как могли быстро поднялись наверх, в зал совета, расположенный в огромном куполе на самом верху дворца Одина. Почти все старейшины уже собрались, и шли оживленные споры.

– Империя зарывается! Это возмутительно! – кричал Салир, один из молодых агрессивных членов совета, стоящий почти в центре комнаты. Высокий, с крупным мужественным лицом. Кредис слышал, что он очень любит свою внешность и даже заказал у скульпторов несколько статуй Одина, которые ваялись по его подобию. Разумеется, статуи стояли в его личных комнатах, куда не было хода посторонним.

– Но ведь мы уже год как не поставляли им Семя Хаоса. Возможно, это ответ на тот факт, что мы не обеспечиваем нужды Совета магов. Нам нужно удержать эмоции в узде и решить, наконец, проблему Копей Отчаяния, – отвечал ему Влим, возлежавший на удобном диванчике. Известный консерватор с проимперскими взглядами, который давно настаивал на том, чтобы именно ему поручили курировать восстановление добычи Семени Хаоса в известных всему миру шахтах в горах Ужаса.

– Послушайте, меня больше волнует не этот лай имперских собак, а сорванные поставки продовольствия из Арима. Если мы поссоримся с Империей, то южный континент станет нашим единственным спасением от торговой блокады. Не торговать же с северными варварами! А у нас уже пропали четыре корабля, возвращающихся из Арима! – спорил со всеми, кто был готов его слушать, напомаженный толстяк Эльм, эконом дворца Одина.

Голоса трех спорщиков, стоящих ближе всего к Кредису, смешивались, так как они орали, перебивая друг друга. Такие споры шли по всему залу, разделившиеся на фракции члены совета криком отстаивали свои точки зрения. И это совет старейшин церкви Одина! Все еще влажная борода Кредиса встопорщилась от возмущения. Даже обеспокоенные слухами необразованные люди на рынке сегодня вели себя приличнее. Мокрый как мышь священник прошел вперед, не обращая внимания на споры. На возвышении напротив дверей разместился Эм, глава совета. Он пока не говорил ни слова, внимательно наблюдая за тем, как члены делятся на фракции. По его взгляду Кредис понял, что он просто ждет, когда станет понятно, у кого большинство голосов. А потом выступит со словом поддержки большинства. Это недопустимо!

Старейшина уже хотел было рискнуть, второй раз за день угомонив толпу. Все равно за его речь на рынке ему предъявят много претензий. Одной больше, одной меньше. Но тут за его спиной громко хлопнули двери. Все обернулись. У входа стоял человек, явно не имевший отношения к совету старейшин или даже к церкви Одина. Высокий, чуть сутулый, со спутанными мокрыми волосами, одет он был в имперскую военную форму, с мечом на поясе. В зале тут же воцарилась полная тишина.

Мужчина обвел взглядом совет. Его глаза были то ли серые, то ли зеленые, но столь темного оттенка, что казались почти черными. Салир неспешно вышел ему навстречу. Сначала уверенно, но подходя к незнакомцу, он немного сбился. Тот был выше молодого священника на полголовы.

– Ты посланец Империи? – строго спросил он.

Незнакомец смерил Салира пристальным взглядом, отчего стало казаться, что их разница в росте еще больше.

– Нет. Я тот, кто когда-то первый провозгласил вашу независимость от Империи.

Кредис нахмурился. А Эм, встав, спросил, повышая голос:

– Это ересь! Новый Завет всегда был Новым Заветом. Таким его создал Один.

Незнакомец улыбнулся, так что все в зале поморщились, будто тот провел напильником по стеклу.

– Я Амер, Убийца Богов. И я в курсе, что вы сами не верите в свои Догмы!

В зале опять повисла тишина. Кредис тоже молчал. Слова казались шуткой, но весь облик незнакомца и то, какой эффект он оказывал на окружающих, говорили об обратном. Первым не выдержал Эм.

– Этого издевательства над нашей церковью я не допущу! Стража!

– Стража вам не поможет. Я… убедил их не вмешиваться. И чтобы было меньше вопросов, смотрите, – незнакомец, назвавшийся именем ужасного бога, протянул руку в сторону главы совета старейшин. Они оба тут же взлетели на несколько метров в воздух. В комнате стало ощутимо холоднее, воздух будто бы застыл. Никто не мог пошевелиться, даже сделать вдох.

С трудом скосив глаза, Кредис пристальнее присмотрелся к незнакомцу. Тот едва заметно светился алым. И тут воздух стал теплее, священник вдохнул полной грудью, как и остальные в комнате. Эм рухнул на пол, глотая воздух жадно, как утопленник. Незнакомец все еще парил в воздухе на высоте полутора метров, отчего его и так грозная фигура казалась еще больше и опаснее.

– Я мог бы всех вас убить, выпотрошить, сжечь. С учетом предстательства истинной церкви Одина, которую я когда-то с таким трудом защищал от Альмерина, я даже не сильно мучался бы потом совестью. Но у меня есть к вам несколько вопросов. К тому же я хочу верить, что среди вас найдутся приличные люди, а не только продажные шкуры.

Он помолчал, снова обводя всех членов совета взглядом. Мало кто остался спокойным, глядя в его темные глаза. Почти все дрожали или отворачивались. Когда он посмотрел на Кредиса, тот сделал шаг вперед.

– Если ты Убийца Богов… Если ты Амер… Скажи, жив ли Владыка? Ждать ли нам его?

В глазах бога мелькнула жалость. Он опустился на пол, приземлившись мягко, как большой кот.

– Я не знаю. Вы, священники, учите то, что зовете «истинной историей». Я родился почти спустя пять веков после смерти Одина. Если хочешь знать правду, ищи других богов.

– Других? Ты не один вернулся сюда?

– Я… Я не знаю. Возможно, вернулись все. Возможно, и Один тоже вернулся. Я не знаю, можно ли убить бога окончательно, хоть меня и прозвали Убийцей Богов. Но если вернутся все… Тогда лучше прячьтесь и укрывайтесь, плывите на юг, бегите на север. Я постараюсь дать вам шанс выжить. Но только шанс.

Амер кивнул Кредису, а потом повернулся к остальным.

– Меня интересует ваш архив. Когда-то давно я оставил у вас одну вещь на хранение и хочу знать, где она сейчас.

Никто на это не прореагировал. Амер снова указал рукой на Эма, и Кредис уже ожидал худшего, но главу совета только слегка приподняло с пола. Затем бог подошел к нему и сказал, глядя в глаза священнику:

– Веди меня в архив.

На этот раз Эм кивнул и повел неожиданно появившегося бога прочь из зала. Глава совета всегда был на стороне победителей.

Глава 5. Каррир. Голодные крысы

Понадобились недели пути по западному тракту, чтобы дойти до Герны, крупного города на западе Империи. Малому было идти не просто, поэтому дети часто останавливались не только на ночь, но и на два-три часа днем, чтобы поесть и отдохнуть. Приходилось купаться в ручьях и спать в зарослях ежевики или молодого боярышника, которые часто росли тут вдоль тракта. Нередко ягоды были их единственным ужином. Цены на ночлег и еду из-за беженцев взлетели до небес. Те деньги, что были скоплены их шайкой еще до смерти Рима и близняшек в Каллимаре, хватило на неделю. Дальше шли впроголодь.

Навыки Малого и Фаллы мало могли помочь тут, ведь не было толпы, в которой можно затеряться и что-то своровать. А магию Каррира решили не показывать, кроме тех случаев, когда им угрожала опасность. Что случалось нередко. Когда их останавливали взрослые, было не страшно. Мародеры и разбойники, как только понимали, что дети богаты только ручной крысой, сразу их отпускали. Но пару раз они попадали на тракте в объятия компаний подростков, тоже занявшихся промыслом, ведущим на виселицу, и тогда было не до шуток. Для вчерашних детей было важно не только грабить, но и укрепить свой авторитет. А ведь это так легко сделать, издеваясь над тройкой куда-то бредущих малышей.

В первый раз, когда на тракт перед ними, отрезая дорогу дальше, вышли семь юношей от четырнадцати до семнадцати лет, Каррир растерялся. Он уже не так, как когда-то, смотрел на мир и готов был применить силу Семени Хаоса, чтобы защитить себя и Фаллу с Малым. Но сказалось то, что он не имел большого опыта путешествий. Сначала он не понял, что это за подростки и чем им это грозит. В себя пришел, только когда двое начали сально щупать Фаллу, а еще один – отнимать Мистера Рата у Малого. Фалла дала одному пощечину, и тот уже было замахнулся на девушку.

На Каррира они даже не смотрели, а зря. Поняв, что происходит, тот сразу же втянул энергию из нагретой солнцем дороги. Метнул в того, кто замахивался, камень с тракта величиной в свой кулак. Вот только сильно промахнулся. Он и забыл, как сложно попасть камнем по цели, до которой больше пяти метров, особенно если ты не направляешь бросок своей рукой. Камень врезался в затылок юноше, стоящему между Фаллой и Карриром. Если бы не он, могло бы достаться и девушке.

Камень пробил череп, окатив того, кто замахнулся на Фаллу, его приятеля и саму девочку кровью и мозгами. Все застыли. А Каррир уже нагревал воздух рядом с тем парнем, что держал Малого. Он выбрал дальнюю от маленького мальчика сторону, и сперва нагрел воздух не сильно. Юноша отпустил друга Каррира, и тот сразу же отбежал в сторону, как всегда молча глядя на всех исподлобья, зато крыса верещала за двоих. Прежде чем кто-то опомнился, Каррир метнул себя в сторону, вложив оставшееся тепло в кинетическую энергию, снова набрал как можно больше тепла из нового участка дороги и на сей раз сильно обжег двух стоявших рядом подростков. Одежда и волосы у них вспыхнули, а сами юные разбойники заорали. Впрочем, их крики продлились недолго. Каррир все увереннее пользовался тепловой энергией и легко увеличил температуру еще сильнее.