Мой ангел-хранитель

Девушка печально качает головой.

– Видите ли, это очень рискованный эксперимент. Никто не может дать точный прогноз его исхода. Тело человека – хрупкий сосуд. Вряд ли кто-то захочет так рисковать своей жизнью.

Рисковать жизнью? Это что, настолько опасно? Ведь двести лет назад ангелы даровали людям магию, так что же сейчас? Но, хотя, то были ангелы, а не демоны… С чего я вообще рассуждаю об этом? Готова спорить на что угодно, что знаю лишь малую долю всей правды. Конечно, если это вообще правда. Я не могу быть уверена в том, что тот малый процент информации, который получает мирное население, является абсолютной правдой без единого ложного слова. Самое страшное в войне – паника. Страх является тем, что мешает всему. Если горожане будут бояться, начнут паниковать, воцарится настоящий хаос, и демонам будет только легче победить в этой войне. Нельзя отрицать, что от нас скрывают что-то ещё во благо общества. И это касается не только войны. Люди очень часто скрывают друг от друга невероятно важные вещи, зачастую даже не осознавая их истинной ценности. И, к тому же, Организация не допускает утечку информации ещё и для того, чтобы демоны не могли ею завладеть. Насколько же трудно контролировать одновременно столько вещей? На мой взгляд, Организация Магов более чем прекрасно справляется со своей работой. Не понимаю, как вообще их можно винить. Видно же, что они выбиваются из сил, не спят ночами ради того, чтобы мы, мирные, могли спать спокойно. Ну, относительно спокойно. Невольно приглядевшись к лицу медсестры, я действительно замечаю под её глазами тёмные круги. Они достаточно ясно выделяются на её бледном личике и невольно наталкивают на мысли о её сходстве с пандой.

И вдруг мне в голову приходит гениальная, как мне показалось, идея. Будто снег на голову, она обморозила меня в одну секунду.

– А могу я стать добровольцем?

Почему бы, собственно, и нет? Мне ведь почти восемнадцать (исполнится через полмесяца), а значит, я сама могу отвечать за свои действия и распоряжаться собственной жизнью. Поначалу эта мысль огорчала меня: придётся покинуть дом, расстаться с семьёй, обучаться тяжело и долго. Я ведь даже не уверена, что хочу поступать туда, куда собиралась поступать. Честно говоря, я делаю это, чтобы поскорее съехать, чтобы слезть с шеи мамы и папы. Возможно, если мне действительно удастся устроиться на подработку, я и с деньгами могла бы им помочь. А образование могло стать той необходимой ниточкой, счастливым билетом, что выведет меня в люди. Я поставила себе цель: выучиться и поступить в институт на экономиста, лучше всего в Москве, ведь тогда мне выдадут комнату в общежитии, и проблему с жильём уже не нужно будет решать. Вернее, решать-то всё равно будет нужно, но не так скоро. На время учёбы крыша над головой у меня уже будет. Учусь я относительно неплохо. Натянутые четвёрки по русскому и английскому (с лингвистикой у меня туговато), зато с математикой, физикой и химией проблем практически нет. А экономист – профессия достаточно престижная. Вот и всё. Все причины.

Но ведь теперь у меня есть шанс, реальный шанс сделать что-то более стоящее, не только для себя самой, но, может быть, и для всего человечества. Мысли об этом вдохновили меня, и теперь я загорелась решимостью. Так бывает: мол, сидишь, никого не трогаешь, и вдруг – бац! – в голову приходит идея, и вот ты уже не можешь дышать, не можешь думать ни о чём другом кроме этой самой идеи.

– Но… – вижу, как она мнётся, слышу в её голосе промелькнувшую на миг неуверенность. – Это очень опасно…

– Кто-то всё равно должен это сделать. На войне не без жертв, правильно?

Возможно, я слишком легкомысленно отношусь к этому всему… Но я действительно хочу помочь. Может, я перенесу этот эксперимент с собственным телом! Может, я смогу стать магом и сражаться за право человечества на существование! Этого мне никто обещать не может, но не может обещать и обратного.

– Я хочу жить в мире, просто в мире, где не нужно бояться смерти, где люди могут доверять друг другу, – хах, звучит, как мечты наивного пятилетнего ребёнка, которому ещё просто жизнь не показала себя на полную. – Я просто хочу мира. И если есть хоть малейшая мелочь, которую я могу для этого сделать, я ухвачусь за неё. Пожалуйста. Я хочу жить в мире со своей семьёй. Не так давно мои дядя и тётя погибли во время одного нападения, я чуть не потеряла брата и сестру и сама чуть не лишилась жизни. Я очень боюсь, что это может повториться снова с кем-то из моих близких или даже со мной.

… А ещё, если Интернет не лжёт, за участие в данном эксперименте неплохая награда. Тысяч десять или даже двадцать. Это, конечно, не основная причина… Но бонусом пойдёт помощь семье, получается!

Какое-то время она молчит. Мне даже становится немного неловко. Она о чём-то раздумывает, а моё любопытство и нетерпение берут верх над здравым смыслом.

– Мы берём добровольцев только с согласия их родственников, – заявляет она в нерешительности. – Тем более, если человек не достиг совершеннолетия.

– Я поговорю с родственниками, – горячо и быстро отвечаю я, – и через пару месяцев мне стукнет восемнадцать. Я совсем скоро смогу сама распоряжаться своей жизнью. Пожалуйста, позвольте мне участвовать в эксперименте!

Я уже не столько прошу, сколько молю. Серьёзно, последний раз я в классе, наверно, пятом отпрашивалась у мамы с уроков, ссылаясь на плохое самочувствие. Врач недоверчиво вскидывает бровь над голубым глазом. Я просто молчу, ожидая её ответа и продолжая рассуждать над собственной речью.

Что может светить обычной девушке из простой обедневшей семьи? Родителям я очень сильно хочу помочь. Так сразу убью нескольких зайцев: получу деньги, престижную работу и буду защищать своих близких. Если я получу дар магии… Эта мечта многих, хотя бы просто потому, что с ним шанс выжить реально вырастает в несколько раз. Сам себя защищаешь. Защищаешь других. Это же так клёво, а для меня, возможно, ещё и шанс решить личные проблемы.

Кажется, мне удалось произвести на неё впечатление. Уголки губ медсестры слегка ползут вверх, а её глаза наливаются теплотой.

– Ты смелая. И рассудительная. Нашей Организации такие нужны. Я поговорю с директором и мы решим, что можно сделать.

Моё сердце подпрыгивает от радости. Неужели! У меня действительно есть возможность. Осознание этого для меня – самое лучшее, что только может быть в мире. Мне хочется встать с койки, несмотря на ноющие ноги и ломящую боль в спине, и просто прыгать, танцевать, кричать, чтобы хоть как-то унять вспыхнувшие чувства, что уже успели вскружить мне голову своей сладостной заманчивостью.

– Но сначала ты отдохнёшь, – выдвинула она мне ультиматум, развеяв все мои мечтания о новой жизни, – Примут тебя или нет, для начала ты должна выписаться. Магия сделала всё возможное, и теперь тебе осталось только восстановить силы, чтобы окончательно прийти в норму.

Она поправляет воротник халата, встаёт со стула, стоящего рядом с моей больничной койкой, и хочет уйти, но я выкрикиваю негромкое «Стой!». Словно по заклинанию или команде, она и вправду останавливается и вновь обращает своё внимание на меня.

– Как Вас… Тебя зовут?

Я исправляюсь, ведь она либо выглядит слишком молодо, либо в действительности является моей ровесницей. Возможно, если я выживу и меня примут в Организацию, мы могли бы стать друзьями. Немного резкий переход на «ты» её слегка смущает, но в то же время и радует, ведь она снова улыбается и даже теперь шире.

– Цуканова Эрика.

Эрика. Её зовут Эрика. Красивое имя.

– Спасибо, Эрика.

– И тебе спасибо, Влада. Отдыхай и восстанавливайся.

Дверь за ней захлопывается. Краешек медицинского халата едва успевает просочиться в щель, чтобы его не прищемило. Я остаюсь наедине со своим удивлением. Удивлена я не потому, что она знает моё имя – ей должны были сообщить имя пациента, которого ей предстоит навестить – а потому, что она сказала мне «спасибо». За что «спасибо»? Чем я заслужила это «спасибо»? Ведь это моё собственное желание, и самопожертвованием я его вовсе не считаю. Хотя, если так подумать, на самом деле звучит по-геройски – семнадцатилетняя девушка (почти что восемнадцатилетняя) добровольно соглашается стать участником эксперимента Организации Магов. Что ж, если я и умру, может, меня запомнят героем, хах? Если не рисковать, то в жизни ничего и не добьёшься. Риск в каком-то роде и есть сама жизнь – лучше рискнуть, чем просто сидеть и дожидаться нового нападения на себя или, не приведи Господь, кого-то из родных. Судьба существует, если она преподносит лимоны – непременно нужно делать из них лимонад, пока эти лимоны не сгнили. Из гнилых лимонов лимонад получится невкусный.

Я откидываюсь спиной на койку, немного жёсткую, из-за чего в спине чувствуется лёгкая боль, но она не сильна и, к тому же проходит практически сразу. Устремляю глаза в потолок и пытаюсь распутать клубок своих спутанных мыслей, которых за последний час у меня появилось очень большое количество.

Глава 3

– Ну и на кой чёрт ты увязался со мной?

Я знаю, что спрашиваю уже не в первый раз, но толкового ответа до сих пор не получила. Он идёт рядом со мной, немного вприпрыжку, напевает себе под нос какую-то простенькую незатейливую мелодию и совсем не торопится удовлетворять меня ответом. Я не понимаю: то ли Макс действительно не расслышал моего вопроса из-за своего сольного концерта, то ли он так старательно игнорирует меня и все мои попытки до него достучаться.

Но наконец он поворачивается ко мне.

– Я тоже хочу поучаствовать. Если это поможет семье и другим, то почему нет?

Он беззаботно пожимает худыми плечами и так же беззаботно улыбается.

– Это опасно! Никто не знает, к чему приведут эти испытания!

– Но ты же участвуешь, – он словно бы прижимает меня к стене, не оставляя ни единой возможности к сопротивлению.

Как Я уже упоминала, ещё в детстве мы с Максом очень хорошо ладили. Он часто приезжал ко мне, иногда и я приезжала к нему. У него было всё. Совместные завтраки, обеды, ужины. Прогулки. С недавних пор – поход в одну и ту же школу. Тихие беседы в спальне посреди ночи, воспроизводимые практически неслышным шёпотом, чтобы родители не поймали нас за столь страшным преступлением. Всегда вместе. Это уже вошло в привычку. Мы просто не представляем своей жизни без поддержки друг друга, ровно так же, как без воздуха или воды – поверьте, не пустые слова.

Безусловно, это прекрасно. Мы были счастливы тому, что есть друг у друга. Но я не хочу, чтобы Макс шёл за мной сейчас. Своей жизнью ради других я рисковать готова, но жизнью брата – ни за что. Как долго я уговаривала на это родителей! Мать была категорически против, и кое-где пришлось немного схитрить: я сказала, что это неопасно, что рядом со мной будут маги-лекари (на самом деле, я очень хочу, чтобы это оказалось так). И, хей, это же идеальный способ обустроить моё будущее! Работа оплачиваемая, плюс денежное вознаграждение за эксперимент и квартира в центре Питера, рядом с Организацией. Ну разве не круто? В конечном счёте мне удалось убедить папу, ну а дальше и всех остальных. Неужто Макс тоже сумел?

Открываю рот и хочу ещё что-то сказать, но из горла не вырывается ни слова. Потому мы продолжаем идти. Некоторые прохожие косятся нас, с подозрением сощуривая глаза, а некоторые и вовсе держатся стороной. Эти взгляды, прикованные в том числе и ко мне, я чувствую замечательно. Пристыженно опускаю голову под их тяжестью и смотрю на собственные ноги, на то, как они медленно, неторопливо, словно с каждым совершённым шагом только замедляясь, ступают по неровному асфальту. Я не могу сказать, что сильно завишу от чужого мнения, но когда взгляды всей округи устремлены на тебя (причём, эти взгляды явно недовольные и недоброжелательные), ты начнёшь чувствовать свою вину даже за то, в чём от роду не был виновен. А вот Максиму хоть бы хны. Идёт, поёт, словно не замечает никого вокруг себя, словно является героем какого-то комедийного сериала, на которого люди и должны смотреть и осуждать которого имеют полное право.

– Врежешься в кого-нибудь.

– Не врежусь. Я смотрю куда иду.

– Всё равно, перестань. Мы же на улице.

Но Макс меня не слушается. Мы уже подходим к зданию Организации: остаётся всего пару десятков метров. Высокое, видное здание, голубой вышкой уходящее в пасмурное небо и теряющееся в его серых облаках. Этажей тут будто как минимум штук сто, но я никогда не считала. Окна выходят в обе стороны и имеют прямоугольную форму, как и окна любой другой многоэтажки, и только размеры выдавали всю реальную важность и незаменимость этого здания. Конечно, он не настолько высокий, как Лахта-Центр, но очень сильно выделяется на фоне окружающей местности и близстоящих зданий, которые казались клопами по сравнению с ним. Чего уж говорить о самих людях. Интересно, для чего столько кабинетов?

– Какая громадина! – восхищённо всплёскивает руками Макс, выражая всё своё восхищение и удивление в одном жесте.

Высота здания действительно поражает, причём, из-за скопления облаков оно кажется даже ещё гораздо более высоким, чем есть на самом деле. Возможно, будет дождь, поэтому хотелось бы добраться до Организации раньше, чем ненастная погода настигнет нас.

Нам везёт: мы успеваем дойти ровно к тому моменту, как начинает моросить. Внезапно я понимаю, что не могу ступить больше ни шагу. Словно я попала в какую-нибудь парализующую зону, или же стала экспериментальной жертвой колдуна, практикующего заклинание обездвиживания. Волнение захватило власть над разумом и телом. Я буквально не могу сдвинуться с места. За этим шагом последуют иные, незнакомые лица, а после… Что будет после? Наверное, какая-нибудь огромная лаборатория с устрашающими белыми стенами, душащая идеальной белизной, кучей пробирок, шприцов и прочей научной лабуды. Или, ещё того уже, какой-нибудь тёмный сырой подвал, в котором испытуемые уж точно не смогут никому навредить… Нет, вот это уже бред.

– Ты идёшь?

Голос Максима выводит меня из транса. Он стоит впереди и смотрит в мою сторону, очевидно, дожидаясь меня саму. Я сглатываю, делаю усилие и шагаю вперёд. Иду медленно, всё ещё неуверенно, сердце в груди отбарабанивает скорый ритм. Вблизи здание оказывается ещё более огромным, своей мощностью словно придавливает меня к твёрдому асфальту. Он так надменно возвышается к бескрайнему небосводу, словно бы насмехаясь надо мной и всеми людьми, проходящими мимо.

Возле башни, по обе её стороны, стоят рослые мужчины в тёмной мешковатой форме. Скорее всего, охранники. Кажется, они замечают меня ещё до того, как я появляюсь в их поле зрения, ведь их взгляды тут же оказываются обращены ко мне. Сердце вновь стремится вырваться из груди, но я беру себя в руки и подхожу ближе.

– Здравствуйте. Мы добровольцы, – говорю я, стараясь сделать голос как можно более жёстким и уверенным. Кажется, у меня неплохо выходит, вот только лица охранников после моих слов принимают удивлённый и недоверчивый вид. Брови над тёмными глазами, глядящими с равнодушием, немного приподнимаются вверх. Не верят?

– Не слишком ли вы молоды? – спрашивает один из них, тот, что стоит слева в чёрной бейсболке, из которой едва пробивались кучерявые тёмные волосы.

Я тянусь к заднему карману своих джинс и достаю маленькую, чуть помятую бумажку – талон, который мне вручила Эрика после моей выписки из больницы. На прямоугольном листе большими чёрными буквами написано: «Талон экспериментального образца, номер один», и снизу печать Организации. Странно, что охранники так не доверяют людям, называющим себя добровольцами. Какой сумасшедший пойдёт просто так рисковать собственной жизнью? С другой стороны, такие билеты, как и разрешение на участие в эксперименте, выдаются только людям, прошедшим специальную проверку и предварительный медосмотр. Человек, участвующий в эксперименте, не должен иметь аллергии или каких бы то ни было значимых болячек. Организация и так подвергает людей опасности самой идеей этого эксперимента – очень даже возможно, что не каждый здоровый его выдержит, не говоря уже о людях с какими-то дефектами. Организация просто не может подвергать народ ещё большей опасности.

Охранник всё ещё косится на меня недоверчиво, но всё же принимает талон из моих рук. Поправив бейсболку на голове, он рассматривает листок, через пару секунд протягивает обратно мне в руки и обменивается со своим коллегой многозначительным кивком. Я понимаю, что путь свободен, и потому прохожу мимо них, к большим прочным дверям. Двери эти сделаны из какого-то тяжёлого метала и окрашены в серовато-голубой, а к одной из дверей, той, что правее, прикован домофон… Вернее, нечто похожее на домофон. Те же цифры от одного до девяти, но нет разъёма для ключей. Зато имеется небольшой прямоугольный экранчик под рядом кнопок, похожий на терминал для оплаты картой в продуктовом магазине. Охранник, что без бейсболки и значительно старше первого, с поредевшими волосами непонятного тёмного оттенка, подходит и прикладывает к этому экрану карту. Нет, не банковскую. По форме она схожа с той, которой мы оплачиваем покупки в «Пятёрочке» и интернет-магазинах, но цвет её совершенно отличен. Не привычный нам зелёный, а скудно-серый, близкий даже больше к кофейному. Слышится неприятный писк, после чего охранник с силой отворяет перед нами обе двери.

– Заходите.

Двери открывают нам путь в новую жизнь. Уж не знаю, что ждёт нас на конце этого пути, но сейчас моему взгляду открывается большое просторное помещение с серыми стенами и красным ковром на полу в самой его середине. Возле одной из стен, находящейся ровно напротив дверей, стоит диван. Он довольно широк и занимает грубо говоря половину этой самой стены. Со стороны он кажется мягким, причём, на удивление даже слишком идеальным, без единой царапинки или пятнышка, словно только что из магазина. Рядом с обеих сторон стоят горшки с какой-то растительностью, достаточно высокой зеленью, доходящей вершиной чуть ли не до самого потолка. Выглядит красиво. Оформлено в деловом офисном стиле, но при этом радует глаз. Видно, что работал человек со вкусом. Оформление приёмной очень важно для любой организации, ведь именно в неё сперва попадает клиент и именно её расценивает в первую очередь.

Возле дверей стоит небольшой стол, имеющий форму полукруга. На нём стоит компьютер, за экраном которого еле-еле виднеется маленькая тёмная головка работающей за ним женщины. Я подхожу к столу, и оказывается, что тот достаёт мне чуть ли не до подбородка.

– Здравствуйте, – негромко здороваюсь я. Женщина отрывает глаза от экрана компьютера и обращает своё внимание теперь уже на меня. – Мы добровольцы, – я вновь достаю из кармана смятый талон и протягиваю женщине. Макс проделывает то же самое со своим талоном. Девушка, молоденькая и голубоглазая, вглядывается в талоны так, словно страдает близорукостью и не может ничего разглядеть на расстоянии дальше собственного носа.

– Молодые вы. Не советовала бы вам так рисковать, – однако талоны наши она принимает, а затем начинает нажимать по клавишам на клавиатуре, судя по всему, что-то печатая. – Фролова Владислава и Максим Мазур? – мы дружно киваем. – Кабинет сто тридцать восемь, третий этаж. Желаю удачи.

Рукой она указывает вправо – там находятся лестница и лифт. Я благодарно киваю, и мы начинаем двигаться туда.

Стены серые, скудные и одинаковые, но висящие на них сплошным рядом картины придавали им яркости и скромной грациозности. На одной изображён вечерний закат – ярко-оранжевый полукруг солнца величественно возвышается над ровной водяной гладью тёмно-синего моря. Мне особенно нравятся блики на волнах и небо, мягко выкрашенное голубой, жёлтой и розовой акварелью, что плавно сплетались друг с другом в нежных полупрозрачных оттенках. Художник явно знает толк в своём искусстве. На следующей картине изображено поле. В отличие от предыдущей, скромной, спокойной, но при этом поразительно завораживающей, она вся такая яркая и лучистая, как и солнце, изображённое на ней. Здесь солнце светлое и жёлтое, точно весенний одуванчик, и такое же круглое. Оно стоит над поляной, почти под прямым углом, но всё же чуточку ближе к земле. Непонятно, утро это или вечер, но я всё же склоняюсь к первому варианту. Всё такое яркое, говорит само за себя. Атмосфера, которую создаёт картина, тоже очень важна. Она так и принуждает улыбнуться, порадоваться наступлению нового дня вместе с пёстрокрылыми бабочками и жучками, что также изображены на данной картине. Трава по цвету очень близка к салатовому. Каждая травиночка детально прорисована, и я даже могу разглядеть капельки росы на некоторых из них.

На третьем этаже картин уже практически нет, а стены всё такие же серые. Не скучные, как в большинстве других офисов (по правде говоря, их серьёзный дизайн чаще всего наоборот отпугивает, нежели завлекает). Тут стены светло-серого оттенка, создающие уют и успокаивающе действующие на зрение, уставшее от слишком уж стремительно развивающейся городской жизни. Конечно, я не дизайнер, но разве это отбирает у меня право судить некоторые вещи, опираясь на собственный вкус?

Мы проходим чуть меньше половины коридора, прежде чем я замечаю нужную дверь. Дверь, на которой висит небольшая табличка с аккуратно выведенными на ней циферками. "Сто тридцать восемь". Это наш номер. Что же за этой дверью? Гигантская лаборатория? Комната пыток? Хотя… Для чего Организации комната пыток? Да и какой нормальный стал бы располагать её, к тому же, на третьем этаже? Тогда уж логичнее в подвале.

Я приоткрываю дверь, образуя для начала небольшую щёлочку, в которую можно было бы заглянуть, и мои глаза автоматически начинают обследовать комнату. Помещение достаточно обширное, раза в два больше нашей гостиной и раза в два светлее. Да, тут большое окно, в которое вваливается бледный свет скрытого тучами солнца, стены будто нарочно окрашены в белый, отчего немного даже слепит глаза. Стул, стол, стенды с различными пробирками… Люди. Я вижу группу из пятерых человек, столпившихся вокруг кого-то или чего-то. Среди них я узнаю Эрику. Она не сразу замечает меня, но, когда это происходит, будто загорается и быстрыми шагами направляется в мою сторону.

– Здравствуй, Влада, – она горячо пожимает мою руку, – Вижу, Максим тоже с тобой. Вы оба решили поучаствовать в эксперименте?

– Да.

Я всё ещё не уверена, что согласна. Даже не так: я полностью уверена, что не согласна с тем, чтобы брат подвергал себя такой опасности, но запретить ему я не могу. Он прошёл медицинскую проверку, вследствие чего выяснилось, что проблем со здоровьем у него нет. Это значительно сокращает риск, как заявили врачи, однако гарантировать лучший исход не может никто. Пока мы с Эрикой мило беседуем, мы привлекаем внимание остальных присутствующих. Высокий мужчина и дама пожилого возраста обращают на нас своё внимание, но первым подходит молодой парень. Его лицо кажется мне знакомым.

– Это мой брат, Виктор, – заявляет Эрика, переводя взгляд на подошедшего. Когда парень становится рядом с ней, я замечаю теперь уже очевидные сходства их внешности. Такие же нежно-голубые глаза. Такие же розовые пухлые губы. Только вот волосы у них совершенно не похожи – у Эрики белые и воздушные, длиной своей почти доходящие до изящных тонких плеч своей хозяйки. Волосы парня, напротив, прямые и чёрные, словно уголь. Длинная чёлка практически полностью закрывает правый глаз. И взгляд… Несмотря на схожесть цвета глаз, их взгляды абсолютно различны. Эрика смотрит смущённо и словно бы извиняется перед каждым, на кого случайно взглянет. А у её брата взгляд равнодушный, холодный, пробирающий до мурашек. Виктор жмёт руку Максу, затем смотрит на меня, вымолвив тихое: "Здравствуйте". Он выглядит так, как будто ему абсолютно всё равно на происходящее.

И наконец к нам подходит пожилая женщина в сопровождении крепкого лобастого воина, на форменной куртке которого гордо поблёскивало несколько медалей.

– Здравствуйте, – она лучезарно улыбается, глаза её мягко смотрят на нас обоих. Всем своим видом она создаёт впечатление милой старушки, хрупкой и худой, уже повидавшей кое-что в этой жизни, но пока что слишком молодой для того, чтобы иметь внуков. Неужели она тоже пришла на эксперимент? – Меня зовут Тамара Львовна, я директор Организации в Санкт-Петербурге. Это мой заместитель и главный помощник, Андрей Валентинович Туканов, – мужчина рядом с ней оставался серьёзен, но приветственно кивнул.

Я улыбаюсь ей в ответ и как Макс отвечаю на предложенное мне рукопожатие. В первые мои соображения мне верилось гораздо больше, нежели в её слова. Хотя было в этой женщине и что-то, что принуждало не опровергать их полностью. Её рука достаточно крепко пожимала мою ладонь, и её сила чувствовалась определённо ясно.

– Вы Владислава и Максим? Эрика предупреждала о вас. Пожалуйста, пройдёмте со мной.

Она двинулась к прежнему месту своего нахождения, призывая следовать за ней. Мы подходим.