Кубик

Литопсы – сильно распространённые растения в пустынных зонах, в народе называются живыми камнями. Одни особи этих растений могли окаменеть, и не подавать признаков жизни сотнями циклов, в независимости от благоприятности условий. Другие представители данного вида, постоянно цвели. Причём как в первых, во вторых, и в настоящих минералах, нельзя было сказать, что есть смысл и активность. Другие же, энергические отложения, рассредоточенные в горе, которые вечно сдерживали губительные лучи источника, приносили постоянную, незаменимую пользу. Одни существа работали не покладая рук, полностью отдаваясь делу, другие проживали накопленное родителями. Причём использовать в необходимых целях можно как первых существ, так и вторых, аналогичными первым (только более приспособившимися к социальной среде), первыми существами и вторыми.

Но казалось, что весь существующий баланс не разрывался, доводя данную проблему до апогея, только благодаря третьим существам. Они, может быть уже безошибочно убедились в какой-то из сторон, поставив себе его на принцип и не обращая внимания на ещё не додумавшихся до этого существ. Или просто не понимали серьёзности, важности и нужности данной проблемы. Допустим, песок, что под ногами, нужно упоминать, подразумевая «что», каковы изменения в таком случае? Или песок теперь «что» и я тоже «что», это же не означает, что я – песок или песок – я. Даже если и обозначает, то, что с того? Кто я такой, что я такое, что принижаю песок перед собой?

Вот с таковыми самоубеждениями направлялись подобные существа в тёплые места – в офисы, а на встречу выходящие рабочие следовали в обратном направлении. С каждым новым оттенком купола, в независимости от смены, всё выглядело наоборот. Неважно, работаешь ты в шахтах в масках, на дальнем холодном рубеже, в защитном костюме, или чистишь китов и дельфинов на мойках, подобного социального слоя существ можно было сразу отличить. Запахом масла пропитывалась любая одежда, кожа или гладкая современная резина. Маслом на таких предприятиях по старинке промазывали всё, стёкла, стены, трубы, ручки, приборы. Правда нынешнее масло давно не походило на чистое масло. На заводах научились отделять необходимые компоненты, для обеззараживания, очистки, глянца, от планктонов защита, мхов, жировых пятен. Целые районы уже не замечали постоянного привкуса этого масла в магазинах, транспорте, подъездах. Однако, возомнившие себя «кто», привередливо отстранялись, от ярых источников подобных запахов, хотя и сами уже давно пропахли маслами.

По правилам, существа в капсуле все обязаны держаться за индивидуальные ремни, но существ забивалось столько, что на разгонах и торможениях все давили друг на друга. Вот и Дей не смогло терпеть чью-то кисть, нагло взявшуюся за его ремень. Дей отпустило руку, подвинувшись к стене капсулы, и упёрлось в прозрачную стену двумя руками, блокнот, в который оно набрасывало вариации раннего размышления, пришлось пока спрятать. Двери и платформы, и капсулы закрылись, плотно подперевшись. Вода между ними всосалась, и магнитные подушки толкнули капсулу вперёд. Это был первый транспорт, в котором заменили чистую энергию электричеством. Тем более электричество, в небольшом объёме, можно восполнять торможением капсулы. Тела существ полдороги с затухающим ускорением тянулись в одну сторону, а вторую половину в другую.

Они подлетали к контейнерным лабиринтам одиннадцатого района, мимо оголённых скелетов древних ферм и теплиц, и мимо широкого вида с коттеджного поселения у реки по другую сторону, на мутнеющую в дали гору. Берега стали подниматься, а, синхронно с ними, закрытая река опускалась. Берег напротив всё больше изрезался холмами, которые через несколько секунд уже превратились в стиснутые фьорды. Между каждым были перекинуты тоненькие мостики, как будто бы которые и держали эти возвышенные островки от падения на друг друга. Но главным швом, соединяющим напрямую весь архипелаг, было шоссе, одним высоким мостом расположившееся до самого десятого района.

Ту же чётную сторону, через несколько километров, можно было уже назвать началом дельты большой реки. Прежде этот островной разброс и был десятым районом, но потом река опустилась, острова стали падать и правый, малый, дальний от капсулы приток большой реки закрыли с сотню циклов назад, когда Дей ещё даже не было. Тогда свершилось первое масштабное переселение сразу сотни тысяч существ, подобно Великому Переходу. Всё то русло замёрзло, прилегающие районы и селения официально забросились, но большой приток вновь набрал мощь. Существ распределили по районам, но большую часть поселили на Перекрёстке – Торе. Так называлось тороидальное здание цилиндр, построенное на устье замерзшего ответвления. Тор с каждым циклом строился всё ниже и ниже, по мере затухания энергии реки. Сверху он обрастал, наращивая строения в ширь, а корни опускались в густеющий ил темнеющего дна, где радостные буровики и геологи нашли своё пристанище. На этих глубинах, вне стен Тора, многие располагали свои дома прямо на вертикальных скалах. Здесь прорубались дороги, гроты, перебрасывались мосты, кабинки. В общем, существа всеми способами обживали любые представляющиеся условия. Только дышать в мягкой земле нечем.

Ниже, к самой реке и залетела капсула в открытые стены Тора. Остановка была в стене цилиндра с внутренней стороны Дуона. Рядом с трубой через стены здания проходила и магистраль, и именно в этом месте она раздваивалась на две стороны реки и тянулась до следующих районов по обоим берегам. Так как наружный, дальний от горы берег стоял на несколько десятков метров ниже, то старый спуск с одного берега на другой не стали переделывать, подстраивая под новую дорогу, а пустили спиралью, дополнительную дорогу по зданию. Один выезд шёл в восьмой район по нижнему берегу, второй, самый низкий, глубоко между островами петлял, уходя в старые земли десятого района, и тянулся к замёрзшей реке, а третий по верху вместе с вакуумной трубой шёл к девятому району и дальше.

Раньше думали, что острова полностью уйдут под землю и затопятся энергией, но теперь они стояли, замедляя понижение, длинными колоннами, уходящими в глубокие мутные пропасти, на дне которых ещё должна была плескаться чистая энергия. Хотя, если бы она там была в открытом виде, то должна была доносить свой свет. Сам источник освещал весь купол на сотни километров и это не прямые лучи, а отражённые стенами льда. Какая же там должна была быть глубина, что бы даже свет ни доходил? Но как-то же река вновь выходила на поверхность у одиннадцатого района? Значит, какой-то напор её толкал, но не давал расплёскиваться вновь в бассейне дельты. Может она текла, огибая острова, сквозь землю, или что-то на неё давило, или её вновь выкачивали? Подобного рода вопросы и теории пропитывали все слои населений настолько сильно, что у правды не оставалось сил конкурировать.

Весь центр Перекрёстка сложился из бетонных ящиков. Их, во время глобального переезда, раскидывали малыми кубами и прямоугольниками, готовыми в любой конфигурации образовывать здания. При любом их расположении легко соединялись уровни лестницами, те, коридорами, проходами и мелкими целыми улицами. Квартира стояла, на магазине, на выходе из которого шла узкая метровая лестница. Школьники толпились на ней, сбегая и иногда путая вход в свой класс с местными котельными. Стены этих котельных также заменяли другие квартиры или магазины. Собирали этот объёмный пазл так быстро, что не нашли времени всё дефрагментировать для удобства жизни. Так что там не было никакого логического обоснования географического расположения улиц и проходов. Боковые уровни во время перестроек так и не трогали. В итоге ни холлы, ни туннели никто и не думал переделывать или как-либо обшивать. Жители сами привыкли к монотонным серым квадратам, к твёрдому глухому полу и к гулкому эху, пронизывающему все этажи. Можно было назвать это коммунальным зданием или даже общажным городом, на самом просторном месте которого и остановилась капсула.

Существа вновь растолкали друг друга для входа и выхода. Тут простора не открывалось, Перекрёсток с самого перрона предстал заданным стандартом потолком, об который самые высокие существа постоянно бились затылками, и шириной, высчитанной исходя из плотности потока. Дей совсем потеряло лица, которые садились с полчаса назад вместе с ним на кита. Им дальше ехать нет нужды, дальше совсем не их круг, дальше то, что отделилось от остального мира. Что с двести циклов назад, вдруг резко поменяло свою политику, изменившись до неузнаваемости.

Старые существа ещё помнят, как Дуон жил одним большим городом, в независимости от количества энергии. Он всегда думал о себе как об одном организме, как о большой семье и никогда не дробился. Теперь все районы стояли сами за себя. Каждая улица планировала своё обустройство, каждый дом улучшал только себя, а квартиры отстранялись друг от друга. Вот и существа, даже незнакомые друг другу, теснились подальше внутри капсулы от тех, кто хоть как-нибудь от них отличался. Лёгкие костюмы скрюченных костлявых спин, широкие щёки с короткими конечностями, вверх поднятые носы чумазых рабочих и свёрнутая толстая куртка Дей, вот что жалось по дальше от всех и по глубже в себя.

Капсула вновь пустилась в путь. Труба отъехала от перестроенного девятого и восьмого района, и дальше, поднимаясь на высокий берег, пролетела над магистралью. Дома прекращались, так как камень захватывал у почвы дно. По левой стороне остался только что перестроенный мост, от которого дорога разветвлялась в Старый Дуон. Нынешний самый центр всей заселённой площади – самый первый район, место, с которого северный источник и начал писать свою историю. Каким илом всё теперь там заросло, никто и представить не мог. Даже родители Дей не застали экскурсий, проводимых там сотни циклов назад. Дорога до него образовывала свойственный диаметр круговой магистрали через все районы, она тянулась от середины одной реки до середины другой. И, если бы не тюремные блоки на краю седьмого района, которые стояли близь дороги, трассу бы так же замело.

Да и весь седьмой район держался только благодаря заключённым и энергии вырабатываемой в этих колониях. Там, на пустоши, за несколько километров от какой-либо из рек, невозможно выжить на свободе. Ходили слухи, что всё пространство вокруг здания тюрьмы затвердело слоем льда. Но Дей знало, что разжижающие волны источника ничего не сдержит. Льда не могло образоваться под куполом, только в мощнейших холодильниках, надобности в которых никто не испытывал. Вода от жизненно необходимых существам двадцати градусов вокруг рек, равномерно остывала до самых гор. Этот хребет охватывал всевозможные притоки и несколько малых поселений лежащих вне Дуона. Там вода остывала до минусовой температуры, но всё равно не замерзала. Оттуда начинались мёртвые земли, хотя и на тех просторах выживали отдельные племена. Давление скакало спонтанно, в некоторых местах доходя до минус десяти. Свидетели разных наблюдательных групп отмечали внезапно образовывающиеся глыбы льда, прямо из неоткуда. Так это происходило: ледяная вода скапливалась, лучи источника что-то отвлекало, и они переставали воздействовать на плотность в этом участке. Известная физика вновь работала, меняя состояние окоченевшего, перемороженного вещества. Пространство внезапно замирало, покрываясь гигантскими зеркалами, и продолжало плыть, будучи гигантским стеклянным айсбергом. Всё, случайно оказавшееся внутри замёрзшей фигуры так же схватывалось плотностью и замирало, порою, на вечно. Но в тех местах, куда направлялось Дей, живущие существа и знать не знали о подобных феноменах.

Точных границ шестого и пятого района не прописывали. Ни на картах, ни на местности определить невозможно. Мягкое дно плавно поглощало дома, когда там ещё жили. Земля всегда медленно стекала с возвышенностей неподалёку. Оползни стирали улицы, сносили к реке здания и существа разъезжались из тех мест, ещё до энергетического кризиса. Тогда применялись первые масштабные кислородные дирижабли, транспортирующие целые дома, вырывающие здания тросами из земли прямо с фундаментом и после, передвигаемые грузовиками до нового места обитания.

Капсула пролетела заброшенную станцию, слегка притормозив. Светом вагонов озарились разукрашенные неразборчивыми письменами стены перрона. Они мелькали быстро и даже понятные буквы вандальских лозунгов оказывались нечитабельны из-за скорости. Только одну надпись, открывшуюся дальше от путей, можно было разобрать, однако именно её уже закрашивали низшие вигилы. «Ку-Пол-Ная – Ху…» – закрашивать начали с конца.

Дальше скорость не набиралась. Вода становилась прозрачней, река ярче и пропала пропасть под путями. Побежали по сторонам высотки следующих двух районов. Причём начинались они ни как остальные районы – с полузаброшенных, недоразваленных деревянных лачуг, а грамотно, чётко и аккуратно. С ровных, выверенных линий, с этих улиц и начиналась беспечность. Искусственные каналы от реки тянулись к самым отдалённым домам. Вдоль всех улиц лежали тёплые трубы, иногда изгибаясь в фигурные энергетические фонтаны. Если мир где-то и замерзал, то здесь с этим боролись самым ярко ярым способом. На каждой дороге, даже самом узком закоулке, вмонтированы зацепы для машин. Близь реки, прямо под открытым куполом, не в теплицах, стояли зелёные деревья. Зыбкий грунт тут трудно найти, гранит покрыл болотистые земли до самой горы. Тротуары не пустовали, и везде мелькали с лёгкостью бегающие существа. Ровной сеткой шли дороги к самой горе. По левую сторону уходил ещё один не омелевший рукав большой реки. Размываясь в светлой воде, здания скрывались вдоль него из виду. Там, вдоль границы жизни продолжались возводиться целые жилые кварталы, гигантские комплексы в сотни этажей, расширяя второй Сеточный район, не смотря на прогнозируемый коллапс энергии.

Ответвление располагалось уже выше всех остальных районов. Капсула остановилась в грузовом боксе. Так как пассажирский вновь переделывался для увеличения проходимости. Тут стояли и поезда, и грузовые фуры на зацепах, и вторая вакуумная труба. Её рукава тянулись в обе стороны по границе жизни, через фермы, к далёким рудникам и котлованам, но, в итоге всё сырьё свозилось на большой завод. Завод был сердцем Дуона. Именно он пускал жизнь во все районы. Только благодаря ему энергия выкачивалась из-под земли и транспортировалась по рекам. После завод стал заниматься так же разработками чёрной энергии, металлургией и прочими переработками, разрастаясь пристройками.

От второго района ландшафт медленно возвышался. Поезда с дорожными зацепами шли к первому району зигзагами, а капсула летела вверх, как ни бывало. Река уходила левее, врезаясь в трубы завода, а настоящий районный город стоял на последней низкой равнине перед горой по правую сторону. Приближающиеся поля рябели зелёными, жёлтыми, синими и красными красками. Там цвели фрукты, овощи, распускались бутоны водокрасов, апоногетонов, лотосов и сусаков. И хоть до них от улетающей всё выше вакуумной трубы было с сотни метров, но цвета доходили с той же силой, яркостью и свежестью.

Большой завод – прежде: Чистый, Главный, Центральный, Энергоочистительный и Сооружение номер 1. Тормоза вцепились в крутящиеся шестерни и тяжёлые бобины завращались. Энергия, вырабатываемая с торможения на половину покрывала расход на ускорение – капсула останавливалась. Вокзал прикреплялся к заводу, висящему на обрыве скалы. Вместе с траволаторами, тянущимися в первый район, свисали и длинные лианы рдеста, зелёными своими листьями разукрашивающие холод стекла и стали. Все эти пути шли высоко над дорогами и домами у подножья горы и входили в ближний небоскрёб. Именно туда и направлялась основная часть вышедших существ, как и Дей. Кондиционеры очищали воду в час пик, поэтому всегда пахло чистотой и свежестью. Пространство над районом начинало светлеть и обесцвечиваться. При такой низкой плотности и прозрачной воде, даже были заметны не большие размытые тени под мусорными баками и указателями. Пассажиры тут не толкались и не торопились. Они с лёгкостью размахивали мелкими сумочками, видели всех, налево и на право, и улыбались. В независимости от того, хорошее настроение у них, или нет, погода требовала лёгкости и весёлости в поведении каждого.

Дей перекинуло неудобную куртку в другую подмышку и побрело с толпой к первому небоскрёбу. Это было здание почти с километр высотой. Оно занималось устройством жизни для первых районов, и всего Дуона в целом. Брат близнец его стоял рядом, соединённый несколькими мостиками на разных этажах, его уже полностью отдали на распоряжение заводу. Поэтому рабочие и их семьи редко пользовались вакуумной капсулой. Почти все они целые циклы проводили в дальнем небоскрёбе или на заводе в горе. В здании соорудили всё – школы, магазины, центры отдыха, бассейны, театры, студии, жилые отсеки, на некоторых балконах даже целые парки, а кварталы вокруг него выделили ограждениями для прогулок рабочих и их семей. Существ не держали там, взаперти, от окружающего мира, любое существо могло свободно бродить, где ему захочется, только в последние десятки циклов у окружающих появилось некое пренебрежение, между рабочим и не рабочим, с каждой сменой всё больше ощущаемое. Во взгляде, разговорах и отношениях к существам из других районов, между работающими физическим трудом и умственным. Да и между всеми, кто выглядит по-другому, говорит, или ведёт себя. Никто не навязывало свой, якобы верный способ существования, но чужого остерегались.

Первые четыре района между собой всегда находились всё ещё в тех далёких семейных узах, что некогда связывали весь Дуон. Им помогла в том конурбация – районная агломерация – компактное скопление – рядом и вместе. Они-то и не замечали никаких изменений ни в ценах, ни в условиях жизни, ни в отношениях. Может, что и читали в газетах о закрытиях районов или несчастных случаях и безработице с холодом и голодом, но всё это подавалось мягко и плавно. «Какой может быть холод, когда гора грет как никогда прежде? Какой может быть голод, когда магазины полны продовольствий, а поля всё так же засеяны? Безработица – это банальная лень, а несчастные случаи бывают со всеми». – Таковы рассуждения всех, родившихся в начале рек, обучившихся в коалициях школ и университетов второго района и с самого детства назначенных родителями на рабочие места.

Другие же районы, прибыв в первый на выходные или выбравшись из своей башни, всё больше сверлили глазами беспечно живущих местных жителей. Они так и хотели, чтобы и эти тёпленькие места обдал ледяной бриз, хотя бы на сезон, да даже на одну смену. Чтобы разнежившиеся твари почувствовали, как отростки на копчиках поджимаются, а глазки чаще меняются. Как перепонки ушных дыр утягиваются и как тяжело хотя бы банально передвигаться.

Они злились на несправедливость сложившейся ситуации. Потому что когда-то давно их предки поселились там, а не здесь, потому что место там стоило дешевле, или вообще со времён великого перехода и открытия этого купола, когда тепло везде стояло одинаковое, то никто и не ожидал, что где-то может стать хуже, а где-то лучше. Ведь все были одной семьёй, одним кланом и если плохо одному, то плохо должно быть всем. Но, как оказалось, не стало. Покамест, они, истощённые, разодетые в непривычные предгорью плащи и куртки, рубахи, свитера, саморучно сшитые из занавесок, гордо отвечая на испуганные взгляды ухоженно укомплектованных прохожих, злостно шагали по тёплым дворам совсем не их домов и улиц. Это единственное, что они могли делать бесплатно.

Редко кто посягался на чужие территории. Только буйные разгорячённые подростки, да борцы за справедливость, – те самые, чьи росписи так активно закрашивали вигилы, вместо соблюдения общественного порядка. Остальные же существа сидели и не рыпались, довольные хотя бы тёплым климатом в дальнем, специально выделенном небоскрёбе. В этом небоскрёбе место предлагали и для Дей. Не самое убитое, а на одном из верхних ярусов, откуда открывался вид на мутнеющие холодные дали. Тем более тех же метров, что и его нынешняя квартира, – то есть такая, которую себе не каждый перворайонник может позволить. Дей не могло согласиться. Ту квартиру они выбрали с Мий вместе, и это ещё одно напоминание о прошлом, за которое оно так отчаянно держалось.

Дей спустилось до траволаторов и поехало с остальными существами в город. Под длинными путями не было ни одной подпорки. Их заменяли балласты с кислородом каждый десяток метров. Мельчайшие отклонения регулировались насосами и, в случае необходимости, закачивались или откачивались нужные кубометры противовеса. Никогда этот длинный переход не раскачивался от протоков, здесь плотность самая низкая во всем Дуоне, если не считать пик горы. Даже случались на этих улицах смерти от падения с высоты. Стёкла перехода открывали огромный, чистый и прозрачный вид. Хоть гора и закрывала основной отблеск света от купола и не позволяла ударить прямым отражением, всё же здесь всегда светло. Всё решала та же плотность. Двигаться и шевелиться тут куда легче, дышать есть возможность полной грудью и не нужно прижимать подбородок, подымая плечи.

«БаДеЛе» – Гласила крупная надпись над переходом, входящим в небоскрёб. Начала эта компания своё существование с государственного гранда на небольшое изобретение, благодаря которому существа впервые научились считывать энергитические волны – Циклометр. Улучшенная версия циклометра мгновенно распространилась по всяческим предприятиям. Её стали использовать и в геологии, и в сельском хозяйстве, в транспорте, при строительствах, раскопках и даже на самом большом заводе, при выкачивании энергии.

«Ба» – в названии, обозначало Баддарион. Именно оно надавило на молодого изобретателя, чтобы то согласилось организовать компанию. Если бы не «Ба», то эти три слога не собрались бы никогда вместе. «Ле» – изначально требовало, чтобы именно его буквы стояли в начале, ведь без его средств, не собралось бы даже первого изобретения. Так как связи между Ба и Ле были намного интимнее, чем партнёрские, то название несколько раз менялось. Однако, впервые напечатанная в газетах последовательность уже навсегда забилась в общественные головы, и названию пришлось вернуть былой вид. Ле считало это чистым оскорблением, и со временем глубоко затаило в себе ту давнюю обиду. Бесспорно – не оно главная идея компании (Это Де) и ни оно всех вместе собрало (что сделало Ба), но только благодаря Ле, компания не утонула. Благодаря «Ле» компания разрослась и не остановилась, когда идея исчахла. «Ле» – означало Лебг, Десинэ Лебг, а серединное Де, никогда и не принимая участия в крупномасштабных денежных операциях и всевозможно разрастающихся ответвлений сфер деятельности компании, сейчас шагало по переходу, входя в небоскрёб. Дей нужно было только создавать, что-то придумывать, расставлять в определённом порядке, находя путь к какой-нибудь цели. Оно не требовало своих равноправных процентов и не хотело участвовать в дебатах за открытие или закрытие филиалов. Ему достаточно карандаша и бумаги, на которую выливались предположения идей. Однако, вместе с канцелярскими принадлежностями выделились для Дей ещё стол, стул, микроскоп, автоматические резаки, пресс, нагнетатель, вакуумный компрессор, наборы ключей, механические плавки, и здоровенный цех, занявший целый этаж ближнего небоскрёба.

Всё же теперь весь этот этаж покрылся тонким слоем ила, медленно заплывающего через форточки. Набранный персонал этого филиала разошёлся, механизмы застопорились, на некачественных нержавейках стала проступать коррозия. Практику сменила пустая теория, никуда не развивающаяся. Ни одно изобретение не доводилось до конца, даже ремонтом старых моделей Дей перестало заниматься, даже ремонтом автоматов для ремонтирования старых моделей оно больше не могло заниматься. Это в других ответвлениях компании до сих пор бурлила жизнь: Баддарион, уставшее от командования Десинэ, наняло для себя же совет директоров, а само ушло в практику инженерного бурения, более ему приятную. Лебг, на основании первой фирмы, стало открывать новые и по вычислительной технике и юридические конторы, а питалось вообще за счёт скупки – продажи, пробираясь во власть.

Те, кто хотел, расширялись и развивались, а у остальных разошёлся персонал, потускнели окна, даже уборщик, обязанное и по сию смену пылесосить углы, перестало появляться. Роголистники разрастались из горшков, бумаги растворялись, иногда шныряла в щелях офиса испуганная рыбёха, но в этот час, в этот самый момент, скомканные листки в руке Дей не давали ему покоя. Это то, чего не хватало, что-то новое, то, благодаря чему, весь заржавелый ступор тронется. «Это оно, точно оно».

Огромный завод открывался всё больше за спинами спускающихся по движущейся дорожке, и то была только его треть. Большинство труб и цехов уходили глубоко в гору, стремясь к истокам большой реки. Она уже давно не била из скал, насосы врезались в самые недра и выкачивали её оттуда. Другие тоннели и шахты занимались поисками обогащенных кристаллов, полезного сырья и месторождения средней реки. Теория о ней сложилась давно, но всего несколько циклов назад получили подтверждение, что она должна быть. Только нужно помочь ей пробиться. Тогда, по предварительным расчётам, она бы дотекла до самого старого Дуона и стала бы согревать все районы ещё с тысячу циклов. Уже построили стоки для планируемой реки, неофициально продавались мёртвые земли под застройку, для будущих районов. Однако спасительной реки всё не было, и никто из осведомлённых, не знал почему.