Кубик

То есть смесь берёт тепло изнутри холодильника, потом направляет это тепло на то чтобы мотор работал, который заставляет работать другой мотор, который и отправляет смесь забирать тепло из холодильника опять же для своей же подпитки. Механизм Рлингсти, живёт, питаясь теплом, сам его создаёт, находит и питает. Чем не жизнь?

Двигатель был бы вечным, но пружина без дополнительной подзаводки всё больше растягивается и процесс останавливается. Коэффициент полезного действия не дотягивает до ста процентов. Современные холодильники стали выпускать с автозаводом от системы отопления. Но Дей, не напрягаясь, само соорудило себе такую систему за один выходной. Только и отопление давно отключилось. Трубы с тёплой водой перестали гонять счётчики, так же замер циферблат на энергию, тонкие трубки которой пронизывали стены для лучшего рассеивания и свободного перемещения по квартирам. Это другая энергия, не та, которой обозначают затраченную работу, температуру или момент импульса, это настоящая, чистая энергия, идущая от источника. Разделять её научились на следующие категории:

1. Тепловая. Именно та, которая, пока ещё точно неизвестно как образовавшаяся в вечном пространстве льда, растопившая твердь, вскипятившая воду и греющая до сих пор весь Дуон.

2. Консистентная. Этот критерий отличался разжижением любого вещества, уменьшением плотности, без потери свойств, близь источника или растекающихся рек энергии. Если бы не этот критерий, то давление толщи воды уже давно бы расплющило всё живое в Дуоне. Чем ближе существа держались к трубам или рекам, тем легче им было перемещаться и дышать. Энергия эта была второй по радиусу действия. Если температура от энергии переставала чувствоваться уже на малом расстоянии, то разжижающий фактор работал и при отрицательных температурах. Таким образом, вода оставалась жидкостью и при минусовых градусах.

3. Световая. Следующая по масштабности энергия пронизывала всё вокруг. Долгие циклы существа не знали, как обуздать свет источника. Естественные лучи пронизывали всё. В древности, когда ещё не открыли алмазные сдерживающие залежи, спрятаться от света источника было невозможно. Он светил сквозь стены, существ, горы. Свет его разносится на гигантские расстояния. Слабое искажённое свечение заметно даже сквозь скалы сдерживающих алмазов. Нынче пыль такой руды стали добавлять во все строительные материалы, а на улицах появились самые настоящие тени от зданий.

4. Гравитационная. Данная теория объясняла причину направления ориентирования в пространстве и объяснила, почему у существ есть положение верха и низа. Почему они не витают в воде, крутясь в полёте. Существа верили, что внутри нашей планеты источник, отделившийся от внешнего льда толстой которой, и именно к нему стремится каждая клеточка наших тел и всякий атом в природе. Мы вышли все из энергии и желаем вновь с ней объединиться, а вырвавшийся данный источник – лишь малая крупица настоящего великого светоча прародителя мира, укрытого в недрах планеты.

5. Чистая. Наконец, последняя, общая и изначальная функция всякой энергии, относящейся и к импульсам, работе \/ затратам. Этот критерий объединял все критерии и что-либо вообще в мире. Сила, затраченная на подъём после сна с кровати, оценивалась данным критерием. Крик на соседа, поцарапавшего твой автомобиль, возможно было перевести в эту энергию. Счастье от первого поцелуя, дарующее силы на работу пять смен без сна, всё это оценивалось чистой энергией. Она не была материальна, но ощущалась во всех проявлениях жизнедеятельности. Её объективность вечно оспаривалась и смещалась. Никто её не видел, не использовал, но последствия её ощущало каждое.

Изначально эти энергии содержались замкнуто сами же в себе, но вырвавшись и создав такой мир вокруг, они разделились. Читая энергия объединяла их, уравновешивала и связывала. Она напоминала, что все они едины и отданная энергия всегда возвращается, а взятая энергия, когда-нибудь уйдёт назад.

Ключ вошёл в замочную лунку – небольшое углубление перед замочной скважиной, что бы даже в полной темноте можно было попасть в замок, а не мучиться, в поисках отверстия. Дверь закрыта и, спускаясь, Дей закрывало и заклёпки на своей куртке. Многие квартиры пустовали, их бросали почти со всем содержимым. В здании обыкновенно царила соседская тишина, но сейчас слышался звук дрели, где-то на чердаке. Лифт отключили в прошлом цикле, в результате очередных санкций экономии энергии, но спуск и подъём на тринадцатый этаж не самые сложные, тяжелее всего – добраться до работы.

Длинное существо максимально сузило скулы, пряча глаза от планируемого холодного удара в лицо, и вышло из подъезда.

Шёл 1134 цикл от Великого Перехода (В. П.) или 33060 цикл с Сотворения (С). Заранее поджав плечи к ушам, не поднимая глаз и как можно ниже опустив брови, Дей потопало по давно знакомой тропинке. На дворе стояла семнадцатая зимняя смена, хотя в этих регионах зима и лето не столь отличны. В самые тёплые смены наконец-то оттаивали последние наледи, но вода не успевала зацвести, как вновь ледяные протоки струились по улицам. Полный цикл, от одной тёплой смены, через холодную долгую зиму, пока источник остывал, и после вновь нагревался, до другой тёплой смены, занимал 240 световых смен. В зависимости от цикадного ритма, ребёнок ты, взрослое или престарелое, твои сутки длились от одной до трёх таких смен. Полной темноты тут никогда не наступало, источник лишь менял оттенок, а время для сна каждое само себе определяло и подгоняло по графику.

Погода сейчас оказалась сносной, студёные потоки не намораживали лёд на углы зданий, вода замерла, застыла, оставив витать в пространстве окоченевшие семена растений.

Серый, мёртвый, не плодоносный грунт не отличался от отстроенных дорожек. Это летом, нагреваясь, ему хватает сил развеиваться на тропы, но сейчас он покоен. Дей прошло вперёд к дороге до энергопровода. Трубы проходили под землёй, но пространство над ними слегка согревалось. Никому не хотелось грести сквозь плотную ледяную воду, поэтому, мимо каждого дома тянулись тропинки из существ, все шли друг за другом, крайне редко обгоняя или толкаясь. Направление общее, редкие встречные щемились по замёрзшим, плотным дорогам. С каждым домом в сторону к центру их «Ясного района», линии всё насыщались существами.

Ясность района никому не была ясна. Возможно тогда, когда Дей было маленьким и эти здания только возводились, то район и назвали ясным. При условии отопления улиц, отсутствия загрязнённых потоков с далёкого холодного завода, подобающего менталитета населения, тепла и улыбок на лицах существ, но не теперь. «Хмурый район» ныне можно назвать это место, или «Падший», но эти имена уже разобраны другими, заброшенными районами. Существа ощущали некое подобие ясности только над тепловыми люками – местами с открытой энерготрассой, правда в таких местах обычно щемились бездомные. Энергию не научились сдерживать, только направлять. Если её вывести на определённый путь и направлять, не останавливая, по кругу, разве это не называется сдерживанием в пределах данной цепи? Такой принцип и использовали в трубах. Всё же, отдельные волны рассеивались сквозь окристаленные стены энергопроводов. Вода вокруг труб разжижалась, а над ними немного теплела, плавно пробираясь выше.

Дей, как всегда хотело сделать вид, что не замечает, но растопырило пальцы при виде некоторых знакомых соседей, махнуло им, здороваясь, и вошло в общую колею. Существа шли медленно, шаркая длинными ступнями, никто и не собирался на холоде вытягиваться на носки со стоп. Все прятали носы в воротники, как можно меньше шевелясь, чтобы согретая телом вода не выдавливалась через швы одежды. В их Ясном районе редко встречались особи, способные себе позволить термические скафандры. У таких существ обычно денег хватало и на машину, и на переезд в тёплые края. Как говорится: Квартиру у станции могут позволить себе только существа, которым не зачем пользоваться станцией. Но пару существ в масках, для согревания глаз Дей заметило. Ему ещё везло, что энергию не перестают подавать в их уголки, но существовали ещё и окраины, где вода давно застыла. Было время, когда тысячи существ просто отключали от жизнеобеспечения, для выживания другой тысячи, которой повезло когда-то расположиться ближе к магистралям. Это только в этой части района, но были и другие пригороды, и другие целые районы, полностью замерзавшие.

Дорожка, по которой шло Дей, поддерживая удрученность серых морд, объединилась с тропой от противоположных домов, потом от третьих и вот уже десятки существ следовали в одном направлении. Во время холодов, или, когда источник обесцвечивался, согревала лучше тёмная одежда, она не отражала энергию и впитывала её. Так что серые, чёрные, тёмные куртки, штаны и ботинки с шапками, украсившись мрачными лицами тех же тонов, грустно плелись в одном направлении. На выходе с улицы их набралось уже с десяток, они, вместе с Дей обогнули детскую площадку, несколько брошенных до лета автомобилей и вышли к дороге. До центра района можно добраться от дома и на автобусе, но пересечение одного квартала не стоило денег за билет. Для некоторых существ и весь маршрут, из-за расстояния на которого приходилось выходить на час раньше, не стоил билета. Здесь фонари круглосуточно освещали грязные сцепки дороги. Эти сцепки или зацепы, представляли из себя параллельные железные линии, вбитые глубоко в землю, за которые и хватались машины для передвижения. Силы трения не хватало чтобы побороть встречную плотность воды, колёса бы буксировали, изредка подбрасывая автомобили над дорогой. Это там, далеко в первых районах сцепки не нужны, там всегда легко и просторно, и вода не мешает движению.

Справа открывалось сухое поле чёрных стволов. Дей и не застало, как эти деревья когда-то приносили плоды. Теперь съедобные продукты под открытым куполом выращивались только на тепловых границах далеко за городом, в стороны от малой реки или через второй Сеточный район от большой реки. Ясный район стоял когда-то четырнадцатым по реке, пока не начились расселения, а цифры не стёрлись. Здесь раньше и собственные теплицы обогащались светом и теплом, и продукты быстро портящиеся всегда свежими стояли на прилавках. Жизнь была лучше, считало Дей и все, кто старше, до постройки Холодного завода. Однако это принесло городу новую одежду, механизмы, упаковки, всевозможные изделия, упрощающие жизнь, которая с каждой сменой всё быстрее вертелась. Жить стало удобней, но только тем, кто приспособился.

Сквозь тонкие ветки мёртвого леса, мимо которого плелась тропка существ, мелькал чей-то силуэт. То существо почти в горизонтальном положении, гребя руками, бежало по короткому пути. По такой холодной воде существо не идёт, оно уже почти плывёт. Твёрдые корни служат хорошей сцепкой, а если укутаться теплей, то можно и не заболеть. Дей для этого обычно и выходило раньше, чтобы ни торопиться. Хотя сейчас, с новой мыслью, греющей из листов сквозь сумку за плечами, Дей неосознанно стремилось как можно скорее добраться до работы, где можно поверить такие идеи в реальности.

Промчалось ещё несколько машин мимо пешеходов, нагнав на них холодной воды. Все вместе свернули к центру. Третья часть района самая низкая, в домах, подобных дому Дей, бывало даже не устанавливали балансируемых кислородных лифтов – они редко доходили до двадцати этажей. Но вот потянулись высотки, дома второй части, от сотни метров и выше. Их крыши размывались в мутности воды и не видно было даже горящих окон. Здесь, на пока ещё освещённых фонарями улицах становилось теплее, вытягивались серые шеи и проминались пальцы, растягивая перепонки. Магазины ещё закрыты, на их дверях висели таблички со схематичным изображением ладони с боку – просто белая палка на чёрном (Изображение общепринятого прощания, запрета, или ответа «нет»). Силуэты существ всё мелькали, скорость потока то уменьшалась, то толпа вновь ускорялась, рассасываясь в переулках. У вокзала кто-то выбегало и на проезжую часть, но перед самой остановкой все опять дружно стали шататься из стороны в сторону. Малые группы толпились у автобусов, другие за машинами, но основной поток шёл к главному зданию.

Дей полезло в карман за монетами. Одну, ничем не отличающуюся от других, как очень для себя важную, оно вновь переложило отдельно, а из остальных отсчитало тридцать Ÿ. На один больше чем в прошлом цикле и на три, чем в позапрошлом. Изначально стоимость поездки не была меньше пяти Ÿ, даже когда зарплаты урезали, она оставалась на месте, а теперь, в независимости от экономической обстановки, стабильно повышалась. Людям нужно было добираться до работы, так что на этом они экономить не могли.

Дей, ещё когда медленно поднималось по лестнице между уровнями дорог, достало карандаш с блокнотом и принялось рассчитывать подробности своей новой идеи. Оно чертило новые круги и от них пускало по периметру перпендикулярные отрезки, затем расчерчивало расстояния, записывало данные и их комбинировало. Существа то и дело толкали Дей, чтобы ни опоздать на транспорт, но извинялось за столкновения только оно само. В любом случае все вместе минут десять ждали следующего рейса. За это время Дей успело зарисовать необходимую схему проводника и предположить соотношения количества энергии к обмотке и частотам с выдаваемой температурой. Пока ещё не было ни одного сомнительного аспекта уравнения, что само по себе сомнительно. Чем больше надежд, тем тяжелее после будет разочарование, это Дей знало по жизненному опыту.

Тёмное, мутное пятно появилось на горизонте. Существа подступили ближе к краю платформы. Они не расходились, все знали, что выходить никто не будет. Местный транспорт курсировал между соседними районами, шестнадцатый забросили ещё до присвоения имени, а из Пришахта – двенадцатого никому не было дела до четырнадцатого. Из Шахт – тринадцатого и Светлого (зеркального Ясному) – пятнадцатого, добраться до пневматической трубы было удобней в обратном направлении. Поэтому кит шёл налегке.

Огромное чёрное животное с сорокаметровой кабиной на брюхе медленно заплыло в бокс, где его окончательно остановили тросы. Оно глубоко вдохнуло, колыхнув лишний раз гигантскими белыми ластами. Кабина притянулась к платформе и двери открылись, толпа, как прорвавшаяся кислородная труба, начала просачиваться внутрь. Все пятнадцать метров длины вагона мгновенно заполнились. Каждое стремилось к поручням, углам и стенам, чтобы ни морозило от стёкол. Они бы так же продолжили наполнять вагон, если бы не слабая пропускная способность турникетов. Кит стоял не больше двух минут и вот, двери закрылись. Машинист потянуло рычаг, закрепители ослабли, катушки намотали тросы и загорелась голубая лампа, разрешающая движение. Огоньки замигали перед носом кита, он медленно свернул хвост и оттолкнулся им, небрежно дёрнув всех пассажиров. Встречный кит как раз заходил на посадку, когда этот поплыл.

Слабые лампы на потолке мелко подрагивали. Существа жались каждый к своему поручню, все, как один, уткнувшись в чтение. То были газеты, книги, журналы, не доученные главы, не доделанная работа, комиксы, картинки, смешные памфлеты, сводки новостей. Кто-то пыталось доспать, досмотреть приятный, тёплый сон. Дей не выделялось, оно, прижавшись к стене, не переставало исписывать блокнот. Его шатало в потоках, но взяться за поручень оно не решилось, так как могло бы потревожить скрюченное существо рядом. Это могло бы за собой возбудить волну вони из его рта, Дей решило – лучше не рисковать, а немного потерпеть.

Между тем кит поднимался всё выше, кислородный балласт поддерживал его с кабиной, он шёл плавно, делая ещё первый или второй круг на своей смене. Он ещё слушал световые сигналы, но через час начнут ему приказывать ультразвуком, а к концу смены, когда он устанет, может, пустят электричество. Кит этот был уже матёрый, он знал, что терпеть лучше, чем последствия неповиновения, когда электроны врезаются в мозг и туша стонет в случае неверных движений. Все киты это помнили, внештатные ситуации специально создавались, их намеренно при дрессировке манили запрещёнными действиями, чтобы показать последствия, подковать, выстругать. Животные научились выбирать меньшее из двух зол.

До соседнего района пара километров, которые животное проплывало за десяток минут. Вся распространяемая энергия скапливалась на высоте, откуда уже разносило её верхними течениями. Чем выше успевал подняться кит, тем легче ему плылось. Это раньше, когда до других районов кит делал ещё пять остановок, ему приходилось идти над домами, но тогда и энергия была распространена по всему пространству, а теперь земля окончательно скрылась из глаз. Ни горящих окон, ни фар. Между районами больше никто не жил. Холод и в летнее время не позволял выжить без дополнительной энергии. Жизнь оставалась теперь только у энергетических рек или у прорубленных из них искусственных каналов, а заброшенные здания всё ещё стояли между районами. Первые из тех домов стали строиться с тысячу циклов назад. Тогда источник грел плавно, наполняя всю местность лёгкими волнами энергии. Воздух можно было фильтровать из любой уличной воды. Тепло было всем и не предполагался дефицит энергии. Но шло время и энергией только пользовались, почти её не восполняя. Существа под куполом думали, что она будет всегда, что этот, северный источник, в отличие от южного, не начнёт затухать. А циклы так же шли, существа разъезжали по всему Дуону. Они обживали не только центр, но и обе реки и плавно, от самой горы, по большой реке потянулся город. На десятки, сотни километров он рос до конца разлома, объединяя отдельные селения. Когда не хватало места, начали вырывать искусственные каналы, продолжая реку в пустынные равнины. Затем строили вверх и копали грунт в низ. После существа стали обживать и малую реку, которая крутыми порогами спадала с другой трети горы.

Гора физически является на половину горой, или даже на одну треть. Это та часть земли, которая выдержала сильный напор энергии, ударивший из-под земли в кору много тысяч циклов назад, задолго до прихода первых существ. Энергия вырвалась, растопив километры льда и образовала этот купол. С одной стороны горы, откуда поток энергии бил в открытое пространство невозможно выжить не только из-за температур, но и из-за прямых, не фильтрованных почвой волн. Закрытая же тенью горы площадь и называется Дуоном. Дуо – два, Двуречье. Город рос, развивался, питался, и вот, насосался вдоволь. Этот источник, как и первый, стал затухать, в тени больше невозможно жить. Город дробился на районы. Чётные, по дальнюю, правую сторону рек и нечётные на внутренней, а у малой реки остался лишь один район – платформа. Дома строились друг на друге, возводились огромные небоскрёбы, тысячи существ ютились вокруг тёплых огней. В одно место доставлять энергию большими порциями удобней, чем понемногу в разные места. В центре каждого района выросла своя цитадель – трёхсотметровое здание обеспечения. Оно было и администрацией, и заводом, и цехом, и складом, и всем остальным, в чём нуждались существа в округе.

Очередной такой монолит стал различаться в мутной воде. Кит шёл на снижение. Энергофонари границ здания горели круглосуточно, но и их уже стал осветлять набирающий цвет источник. Он плавно переходил от белого свечения к жёлтому, а затем и оранжевому. Дей, к примеру, работало от жёлтого до жёлтого, часто путаясь в выходные, какая именно смена начинается, первая или вторая.

Кит обогнул стену небоскрёба и опустился на пути. Вокзал в Пришахте расходился в разные стороны поездами и машинами. Здесь высотки объединялись переходными туннелями прямо над улицами. Это был последний развивающийся район на таком расстоянии от источника. Возможно, только из-за остановки пневмотрубы, которая расположилась на краю у реки между двенадцатым и тринадцатым районами. Когда двери открылись, треть покинула вагон, но зашло куда меньше существ. До следующей станции им дешевле добраться на местном транспорте. Дей пихнули несколько входящих-выходящих тел и вот, протолкали уже к другой двери. С перрона тёплая вода не успела занестись в вагон, как двери закрылись. Кит вновь тронулся, но теперь, не поднимаясь выше крыш. Он шёл низко, порой казалось, что вот-вот заденет столбы или вывески. С этого угла у окна, Дей прекрасно видело тяжеленные металлические тросы, перетянувшие тело животного. Мягкие подкладки давно износились, и ржавчина медленно протирала толстую кожу. Трубки от кабины водителя поднимались наверх, за гигантскую голову. Дей знало, что основные крепежи ввинчены на прямую в кости млекопитающего, но общественность уверяли, что киты не чувствуют боли.

Дорога приближалась к магистрали. Машины выворачивали из переулков, стремясь в одном направлении. Крепежи автомобильных покрышек то и дело втягивались, делая колесо гладким, на поворотах, здесь работали и светофоры, и дорожные очистители. Маленькие одиночные дома и парки пропадали, кварталы теперь были заняты заводами, предприятиями и всем, что сосало энергию из реки, которая открылась следом. За широким многополосным шоссе, тянущимся через все чётные районы, параллельно горела река чистой энергии. Очищали энергию на заводе, далеко у подножья горы и пускали по многовековым руслам большой реки. Хоть река и закрыта толстыми пластами меди, где-то скованна трубами, всё же, ярко-бордовый свет пробивался в мир сквозь толстые пласты металла. Он освещал все близь лежащие улицы, иногда затмевая и сам источник. От того так легко машины передвигались рядом и так дорога прибрежная недвижимость.

Кит, незаметно для водителя, старался пройти как можно ближе к реке, он хотел прогреться на весь последующий путь. Энергия стала согревать и Дей. Оно прильнуло плечом к стеклу, вновь перечитывая записанное в блокноте. От яркости реки брови опустились, насколько могли, а глаза поднялись к ним, едва не сменяясь. Дей пустило в зубы тянучую перепонку между большим и указательным пальцем, оно перепроверяло свои записи уже в третий раз. Ему пришлось опять выкручивать и менять стержень ручки, расписывая идеи и размышления крест-накрест, друг на друге.

Мгновенно туннель поглотил кита, и он быстро затормозил под пневматической трубой. Здесь можно скидывать куртки. Больше холодной воды не будет. Переход к капсулам закрытый, а в городе, куда оно направлялось, всегда тепло. Толпа просыпающихся существ заторопилась между колоннами. Их хмурые лица тянулись заострёнными носами вперёд, а скрюченные спины то и дело вытягивались, осматривая плетущийся народ. Тёплая одежда снималась на ходу. Куртки сворачивались в пакеты, шапки и перчатки прятались в карманы. Гладкие ушные каналы расширялись, плечи опускались, даруя свободу длинным шеям. На лестницах многие переходили и на носки, так подниматься куда легче, но современная обувь не позволяла, как следует вытягивать ступни, а расправляться пальцы ног в ласты могли только в специальных кроссовках, которые столь отдалённым районам не по сезону \/ карману.

Заполнившийся сзади экипаж отплыл до следующего тринадцатого района, перпендикулярно реке расположенного вокруг старых шахт. Большинство из района Дей шли к выходу, но малая часть поднималась выше к пневматической трубе. Капсулы этого вида транспорта, забитые существами, приезжали каждые несколько минут. Время на дорогу не учитывалось, только на разгон, торможение и на вход-выход существ. Перрон пневмотрубы стоял прямо над станцией малого транспорта. Большой путевой цилиндр, в который прибывали капсулы, был полностью прозрачен, и голова не могла привыкнуть, что многотонные кабины влетают на вокзал беззвучно. Всё же, мелкое промеждрожье всегда ощущалось, когда колодки сдавливались и рекуперативные тормоза начинали вращаться.

Дей приложило проходную карту сотрудника к турникету и вошло к платформе трубы. Этот вакуумный провод шёл через все районы Дуона, пронизывая город. Там, от энергетического завода, огибая гору, тянулась труба до малой реки, проходя под новой платформой, и уходила в расщелину гор. Следующий участок был самым длинным и шёл далеко до самого холодного завода, откуда по кольцу вновь соединялась труба с двенадцатым районом. Пассажирские капсулы ходили через раз в загруженные часы, в остальное время передвигались выделенные рабочие экипажи, государственные, заказные, либо транспортировки.

Существа, заходящие с Дей в капсулу, имели преимущественно солидный вид, вообще карточка бесплатного проезда была не у многих, а платно в разы дешевле передвигаться китами либо автобусами, но и в разы дольше. Вальяжные путешественники, не заботящиеся о цене поездки, в своих убеждениях давно разрешили не унимающийся общественный вопрос по поводу общения, а конкретней – подразумевающееся, под обращением к чему-либо, или (в связи с данной проблематикой) к кому-либо. Проблема, возникшая, возможно, и давно, но с недавних пор, почему-то, активно требующая разрешения. Она состояла в следующем: к какому объекту, будь то двигающийся или статичный, живой, мёртвый или не живой, следует обращаться «кто», а к какому «что». Одни уверяли, что все двигающиеся, живые, мыслящие и активные существа, обязаны именоваться «кто». Оставшиеся, так сказать вещи, объекты, используемые, статичные, не заметные, фоновые над общим выражением и использованием энергии, это должно быть «что». У противной стороны на этот счёт выдвигался аргумент о самом понятии жизни, пользы, мыслей и вообще.