Кубик

Кубик

Антон Григорьев

© Антон Григорьев, 2023

ISBN 978-5-0059-7888-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Григорьев Антон

Кубик

Кубик дребезжал.

Тонкий стук о рёбра стекла непривычно звонко разносился быстрыми ударами, заполняя эхом пустые комнаты. Крепкие мелкие грани скакали в стакане, всё больше резонирующем от продольной дрожи всего здания. Он метался мелко, но столь быстро, что порой можно было подумать, что его составляющие части находились одновременно по всей пустоте.

Именно этот острый звук и заставил Дей очнуться, но оно ещё не понимало происходящего. Первая секунда чего-либо случившегося (например: просыпания, звука бьющегося кубика или тряски здания) ничего не предвещает, осознание приходит позднее. Всю ту первую секунду Дей оценивало необычайно чистое пространство вокруг, принимало яркость новой, ещё не обжитой квартиры. Сияющие голубые занавески не сдерживали ясную заливающую светом источника погоду. Все цвета перестали оттеняться синевой воды \/ размываться мутностью, вместо этого они искрились чёткостью. Существо это в детстве посещало воздушные бассейны, с кубометрами сухого, безводного пространства, но совсем забыло те резкие ощущения. Голова Дей смотрела на пустое место рядом на кровати, подушка на котором ещё была вмята. Это его след. След совсем свежий, как обычно оставленный в начале смены, задолго до пробуждения Дей. Всё же, проснувшееся существо, неизвестно как, понимало – оно единственный живой организм в квартире, как и в доме, улице, районе и всём городе.

Секунда осознания закончилась и глаза Дей расширились, вернув внимание в настоящее. Рот раскрылся для вдоха, но того не произошло и живот впал. Вот, почему всё было так ярко и светло, почему звук резал ушные раковины, а руки так свободно и легко двигались. Вся пустота комнаты оказалась залита воздухом. Он не сбивался в пузыри под потолком, а дул ветром из пустой улицы. Там так же было всё сухо, ни капли воды, нигде! – дышать оказалось нечем.

Дей дёрнулось за стаканом обычно бодрящем с утра, в котором всё сильнее бился кубик. Распознать вершины фигуры невозможно, кубик скакал с невероятной скоростью и, если бы не дно, преграждающее путь, он бы выскочил через верх. Откуда тогда Дей знало, что это куб камня чистой соли? И как бы его это спасло? Перед сном оно всегда наливало себе стакан холодного воздуха, заполнившего теперь всё в округе, а для дыхания нужна вода. Голова, не думая, сама взяла за основу принцип, что если воздух поменялся с водой местами, то и воду нужно искать там, где обычно был воздух. Тело пало в жар, Дей выбежало из комнаты. Белый коридор был пуст лишь несколько недель после переезда, но теперь Дей не попалось ни одной вещи, кроме засохшего старого мха и обвисших от грязи водорослей. Что стало с их квартирой, ведь они всегда убирались?

На кухне Дей распахнуло холодильник, все полки которого оказались пустыми. Оно, слегка подрагивая грудью, шагнуло назад от очередного подземного толчка. Нельзя, опасно пускать воздух в лёгкие, но задохнуться тоже нельзя. Вся кожа щипала, а глаза жгли от напора кислорода, и эта сухость распространилась не только на одно живое тело. Петли холодильника не выдержали и дверь обвалилась. Дей медленно повело глазами по стенам, разукрашивающимся трещинами, обои сдирались, вся мебель серела. Сколько организм сможет выдержать, задержав дыхание, Дей не знало. Затхлость разъедала облицовку, тумбы обжигали, всасывая влагу из угорелого воздуха. Заурчал трубопровод, Дей дёрнулось к крану. Оно повернуло сразу оба вентиля, но вверх, в раковину, ничего не полилось. Из шатающейся в раскрошенном бетоне канализации опять затрубило и обе ручки оторвались, развалившись прямо в руках. Здание трясло всё сильней, посуда ржавела на глазах, выгорающая мебель раскалывалась. А на подоконнике оказался большой графин с прозрачной кристальной водой. Он стоял перевёрнутым и жидкость не выливалась. Дей, подскочив, ухватилось за него двумя руками желая нырнуть в воду для желанного вдоха, но пластмасса тут же разъелась, а бывшая вода пеплом разлетелась по окну.

Рёбра сдавили лёгкие, глотка сжалась. Я задохнусь! Тело опять затрясло, давление в ушах поднималось и зубы давили. Заря больше плавно не насыщала двор, теперь там стоял неистовый зной. Температуру поднимал не один источник, жёг весь купол. Воздух, окутавший весь город, не задерживал лучи и любой отблеск искрился. Так и мелькнул в глазах Дей яркий проблеск с улицы, в небольшом ведре между двумя противоположными домами. Вода! До неё невозможно успеть с их этажа, но это не повод не попытаться, сказало бы Мий. Сразу умри или делай!

Дей выбежало прочь из квартиры, стены которой уже сыпались. От сухости входная дверь разлетелась в опилки и, отряхиваясь от пыли, оно сбежало по лестнице вниз. Куски бетона едва сдерживала арматура, приходилось прыгать через некоторые ступени. Писк извивающихся поручней резал уши, всё гнулось, кривилось, изъедалось, сыпалось сверху водопадом строительного мусора и вот, Дей высвободилось наружу. Знойная духота окутала его. Тяжёлый смог обращал прежние цвета в сепию. Голова ехала, ударяя пульсом в виски. Жар хотел выйти потом из пор, но тело обезвожилось. Дей, направив лоб на свою цель, поднялось с пяток и побежало. Водоросли гнили на земле, все кустарники, деревья, бутоны крючились или обваливались к ногам, где плотва, задохнувшись, уже перестала биться. Дей знало, что не выдержит, что не перебежит площадку, в глазах уже темнело и ноги шатались по сторонам, но всё же не останавливалось. Дорога дрожала, шатающаяся земля рушила на фоне небоскрёбы. Время замирало, и сердце силой било кровь в поисках влаги. Многоэтажные дома один за другим складывались, уже летя вниз громадными плитами. Ржавые, зыбкие машины сваливались в новые трещины земной коры. Весь мир, высыхая, превращался в пыль. Только эта вода могла спасти Дей от того же.

Невозможно бежать. Онемевшие руки обвисли, соль сменяющихся глаз изрезала глазницы, глотка больше не щипала, сознание не выдержало и силы оставили, обрушив тело в паре шагов от ведра. Треснутые губы поджались, вся кожа стянулась и дрожащие разорванные сухими мозолями пальцы вытянулись к воде. Один вдох. Один маленький глоток воды. Оставалось только наклонить на себя ведро и всё пройдёт. Но тут проржавевший металл разошёлся, а из прощелен посыпались струи серого песка. Тонкий скрип вытянулся изо рта умирающего. Рука ослабла и грудь больше не тряслась. Дей не чувствовало боли разъедающихся конечностей или сдавленность глотки, оно сбилось внутрь себя, боясь того, что будет дальше. А дальше смерть.

Два боковых здания осколками стёкол, кусками метала и кирпичами летели на Дей, тело которого и само стало разваливаться. Лёгкий ветер как старую книгу мог уничтожить весь этот усохлый мир, но и его не надо было. Падающая лавина обломков должна была стереть прах Дей, но в последний момент лавина превратилась в волну кристальной воды. Тонны литров обрушились на него всего, вдавив в землю, размозжив об асфальт. Вся улица мгновенно омочилась и затопилась неоткуда взявшейся водой. Дей наконец-то вдохнуло полной грудью.

Оно всё так же лежало на своей кровати. Та же комната, тот же дом, тот же город. Всё стоит на своих местах. Из сна выбрался только взгляд – умирающе задохнувшийся посреди пустыни бывшего города. Квартира, как и вся улица, была, как обычно залита водой и дышать можно было спокойно. Мелкие неоткуда взявшиеся пузырьки воздуха изредка встречались на потолке. Во рту ещё чувствовался вкус сухости из сна, Дей сравнивало сухость со вдохом солёной воды. Оно облизало острые губы и сменило глаза. Глазные яблоки вмиг сделали пол оборота вокруг поперечной оси, развернув вперёд задние зрачки. На самом деле, какие задние, а какие передние запомнить было невозможно. Глаза менялись местами тысячи раз на дню, да и во сне. Но встречались существа с гетерохромией как парной (когда цвета двух глаз не совпадали), так и четырех (когда все четыре зрачка отличались) различного цвета. Или анизотропией как анизокорией, (различные размеры зрачков) но никогда не скрещенной, вот только у тех существ и была возможность разделять глаза. У Дей радужные оболочки не выделялись, все четыре были просто серыми. Кожа немного светлей, но только из-за того, что оно давно работало в офисе. Да и источник так не светил ярко как прежде, а все существа под куполом плавно бледнели.

Глаза поменялись ещё несколько раз принимая этот мир. Лобные и скульные мышцы, расположенные над и под глазами соответственно, пуская малую волну, вращали, казалось бы идеально круглые глазные яблоки во всех направлениях. Поэтому прямого крепления зрительного нерва с органом зрения у мозга не было. Оголённые нервы тёрлись о глаза с боков, принимая сигнал со склизких шариков. Если бы кто-то хорошенько приложился битой по затылку, то при раскрытых бровях велика вероятность потерять оба глаза навсегда.

Сейчас его острые гладкие брови чуть расслабились, но сразу опустились ниже, чтобы уменьшить окружающую яркость. Оно не думало где находится, просто созерцало, пока не пытаясь понять. Скулы выше не поднялись, потому что и так через верхнюю челюсть плавно перерастали в нос, но носогубные складки сжались, подтянув толстые острые губы и обнажив верхние зубы. Дей прошлось по дёснам тонким языком, едва сморщив угловатый подбородок. Лицо, видимо, опять во сне напрягалось и мышцы гудели. Голова теперь сама не поворачивалась в лево, не было смысла в том. Всё же, Дей заставляло себя это сделать, зная, что ничего там не обнаружит и что поворот ничуть не успокоит его. Повернуло. Подушка. Не вмятая, как во сне. Уже давно не вмятая. Может, стоило бы её продать, раз смысла в ней нет? Купить наичистейшего воздуха градусов под сорок и напиться вдоволь. Видать перепонка у кого-то узка и смелости не хватает.

Свет источника, круглосуточно освещавшего комнату, как раз начинал розоветь. Занавески оно сняло ещё в прошлом тепловом цикле, и что бы квартира прогревалась, и на охоту сгодились бы, если бы Дей ходило на охоту. Будильника больше не заводило, так как зачастую ворочалось последние часы сна перед работой. Физически оно полностью здорово, его мучило то, что внутри. Что уже девятый цикл не давало покоя, что опустошило соседнюю часть кровати. «И зачем тогда вообще что-либо в жизни нужно? Оно (это естество, эта надежда, этот смысл) приходит на время, даруя радость, осчастливливая тебя. Оно ждёт, когда ты забудешь себя прежнего, себя угрюмого, замкнутого, одинокого. Ждёт, когда поймёшь для чего тебе жить, когда ты ослепнешь от новых идей, от пути, чистого, светлого. И вот, когда ты только очистилось и отреклось от себя прошлого, оно тебя покидает. Навсегда! Всё обрывается, все планы, мечты в самый пиковый момент. Я точно знаю…» – Повторяло Дей, – «Чем больше ожиданий, тем сильнее разочарование».

Девятый цикл это грызло Дей. Оно хотело всё вернуть и не могло принять тот факт, что всё кончено. Всё выплакано, измучено, выедено из глубин души. Дей не понимало, почему, как раньше, не может просто сложить кисти, забыться, успокоиться. Всё перепробовано, все попытки совершены. Ладно, если бы мешали счета, которые оно опустошило, законы, которые оно нарушало, знакомые, которых ещё можно предать, можно использовать для малейшей надежды, но нет. Ни мыслей, ни планов, ни идей. Хорошо было бы, легко. Перестало бы Дей тратить нервы на невероятные, фантастические исходы, на мельчайший шанс, который, в случае победы, только подтвердил бы очевидное: Мий мертво и его ничего больше не вернёт. Это первое. Стены купола – границы жизни, по ту сторону один толстый лёд. Это второе. И третье – работать нужно, а не ныть и придумывать очередные бессмысленные изобретения.

Ведь именно эти поиски выхода за стены ледяного купола и отстраняли Дей от окружающего мира. Оно всё время своё тратило на расчёты, на безнадёжные конструкции, но ничего больше не работало. Это раньше оно было хоть на что-то способно. Да и тогда, если бы не Баддарион, то мир бы не узнал об изобретениях Дей. Оно всегда было глубоко в себе и никому не открывалось. Никому, кроме Мий.

«Всё, кончено!» – Если Дей что-то говорило себе, то делало это, ни смотря, ни на что. – «Сейчас, сформулирую только, что именно кончено и больше ни за что не полезу рыть стену». – Наконец, найдя силы хоть что-то себе приказать, Дей скинуло одеяло, выпустив нагретую воду. Тёплое облако воды плавно стало проскальзывать вверх, вентилируя комнату. Серые, плоские ступни полностью опустились на пол, по которому струился прохладный поток с лёгкой дымкой термоклина – опять где-то сквозило. Соседи со всех сторон разъехались, кто ближе к источнику, кто, куда средства позволяли. Среднему классу сложно было остаться на своём месте. Либо ты пользуешься кем-то, либо тобой пользуются. В общем, снизу не топили.

Дей формулировало в голове установку, которая должна была бы его изменить. Необходимо после только прожить, контролируя себя этой установкой четверть цикла, а дальше она вошла бы в привычку. Все правила, как и любые вылетающие от Дей слова и мысли, всегда контролировались предусматриваемыми последствиями. Оно пыталось предположить любые варианты событий и установку давало себе, опираясь на всё возможное в мире. Что это? – «Не искать выхода из-под купола? Поверить в то, что Мий мертво? Или просто всё забыть?»

Сухость грызла Дей скорее эмоционально и нужно скорее залить стресс и проснуться. Оно взялось за верх стакана и поднесло его нижними гранями ко рту. Отклонив дно, всосало в себя несколько глотков воздуха. Во рту воздух быстро дробился на мелкие пузырьки, но шершавые гланды отделяли их от воды и доставляли в желудок. Последний глоток переполнил край и несколько пузырьков выбрались наружу. Именно для этого и придумали много веков назад диагональные потолки. Всего три-четыре градуса наклона и не один пузырь не исчезнет. Все будут медленно катиться в один угол, где уже ждёт ёмкость, которую по накоплению опускают и используют не пропавший напрасно воздух повторно. И зачем только эти существа эволюционировали, разучившись своим телом выделять воздух из воды?

Кислород взбодрил Дей, оно сформулировало мысль – «больше никогда не верить мелким возможностям», оставалось только повторить эти слова вслух. И оно, отставив стакан… Стакан! Во сне, помимо смерти и разрухи, был ещё и стакан. Он не просто был, в нём что-то было. Что-то билось. Предельно быстро дребезжало, стираясь иногда из вида, размываясь в пространстве. Что там было? Или что было с ним? Тот объект трясло, его содрагало, его пронизывала воздействующая энергия. А что бы он не просто бился, а танцевал, разгонялся, попадая в такт, энергия подавалась не прямолинейно или равноускорено, а меняя частоту, подгоняя в нужный момент.

Дей замерло с вытянутой в сторону поставленного стакана рукой. «Очередная глупая мысль?» Оно гоняло эту идею в голове и при каждом выведенном факте зрачки сменялись. Стакан, это цилиндр. Зрачки сменились. Объект не круглый, шар бы раскручивался по стене, получается, форма иная. Сменились. Воздействие энергии продольное или поперечное? Сменились. Это сон – там всё не реально, но мысль, она была настоящей: воздействие энергией высокой частоты. Глазное яблоко сменилось ещё раз предельно медленно. «Это хорошо, это очень хорошо» – сказало Дей чью-то въевшуюся фразу. Нужно было срочно записать. Ещё секунда и оно дало бы себе установку, ему бы пришлось отказываться от всех последующих идей и возможный шанс бы пропал.

Растопырив пальцы, Дей потянуло перепонки между ними и встало. Худое, жилистое тело вытянулось во весь рост. Помялась сильно отличавшаяся от таких же существ, своей прямотой, спина. Ноги поднялись с ленивых пят на носки, колени присогнулись и, ненамеренно вырисовывая руками восьмёрки для облегчённого движения, существо пошло. Одновременно с ним по потолку тянулись сбившиеся пузырьки. Сначала в белый коридор, стены которого стояли увешенные различными инструментами, среди которых: кислородный гарпун, персональный пресс, насосы и вакуумные, и энергетические, и сломанные, механический монопед, ящик с цилиндрическими медными обмотками, спустивший воздух аквариум, а всё, что набралось в мелких шкафчиках Дей и само не помнило. Квартира, как и любое его пристанище, постепенно превращалась в мастерскую.

Пройдя мимо входной двери, оно свернуло на кухню. Вода здесь самая тёплая в квартире, так как по наклонному потолку всё тянулось на кухню. К левой стене приставлен стол, но завтракать на нём затруднительно. Бумаги, карандаши, провода, трубки, резисторы, сложные платы, разные генераторы, бабины, ручки, изоляционные обрывки, кусачки, порезанные и целые баночки, выдавленные тюбики клея, палки, платки, шнурки и остальной важный мусор, занимали только малую часть давно забытого хлама. Дей дёрнуло на себя стол и что-то с краёв не очень быстро полетело на пол. В углу стоял зажатый деревянный стенд. Дей подняло его и повесило на место, с которого срывало его каждый разочаровывающий раз. Оно отступило, осматривая расписанную энергетическую карту. Что бы ясней соображать, Дей лёгким движением повернуло тот же кран, наверх, заструились пузыри и существо умыло лицо.

Плакат зарисован разными схемами, простейшими сцепками, соединяющимися линиями, бесконечное количество раз проверяющими себя примерами. По верх предыдущих записей среди сносок, приклеены другие листы с зарисованными приборами, техническими средствами и… и нужного листа Дей никак не могло найти. Оно заглянуло под стол, где среди нескольких погнутых кнопок, за оторванной в запылившихся ошкурках обложкой и лежал необходимый лист. Бумага расправилась на свободном подоконнике, где во сне развалился кувшин, и начались поиски нужных записей. На листе был зарисован и источник, и энергетическая сводка всех маяков и, теоретически, всего глобуса. Планета эта состояла из известной части и неизвестной, но установленной примерной истинной. Известная часть делилась на верхний источник, вокруг которого вырос нынешний город Дуон и всю прилегающую к нему многокилометровую территорию вплоть до купола. И нижний источник, вернее его прежнее расположение, ныне погребённое в льду. Между источниками не просто километры расстояний, там тысячи километров, через непроходимые дебри каньонов и острых как ножи скал. Но вся та изведанная тысячи циклов назад территория, нынче не имела значения, так как уже долгие циклы стояла погружённая в холод. Тем более её писали кочевники, редкие дикие экспедиции, не развитые аграрные племена и полагаться особо не на что. Остальная же территория была так же помечена серой краской – льдом. Застывшей жизнью. Весь мир рано или поздно должен был превратиться в лёд. Энергия даётся на время и когда-нибудь она должна закончиться.

Мир, как верили эти существа, состоит изо льда. Лёд – это форма воды без энергии. Сгустки энергии оттопили вокруг себя лёд, превращая его в воду. Лёд быстро воровал энергию и вода вновь замерзала. Однако неимоверно колоссальные источники энергии под воздействием гигантских температур и давлений меняли атомы, выстраивая вокруг себя оболочку. Шли циклы и из изменённых атомов начали образовываться существа, ныне населяющие такие источники. Существа, покорно ожидающие, когда мир наконец обратно полностью замёрзнет.

Дей, прихватив карандаш, стало вести линию вокруг ядра, по предположительному расположению магмы, через энергетические каналы. Каждый тёмный просвет сопровождался перпендикулярной линией. Эти проходы, обнаруженные циклометром, пронизывали все литосферные плиты. Линия карандаша шла кругами от центра, расширяясь в стороны. Дей учитывало глубину, уровень слоя и сферическую величину. Подвижные, сейсмические зоны разукрашивались волнами. Боковые линии отводились в стороны. Длинная спираль растянулась кучей витков до коры. И уже можно было заметить плавный, зависящий от объёма рост указывающих чёрточек.

«Может это выход? Или очередная ложная надежда?» – В любом случае, Дей уже знало, зачем ему нынешняя смена.

Маленькие пузырьки зацеплялись за погрешности на потолке и останавливались. Другие толкали третьи или объединялись в одни большие четвёртые. Последние, уже не взирая ни на какие зацепы, текли стремительно к как оказывалось переполненному ведру. То с угла уже давно не спускалось вниз. Воздух, разлившийся вокруг него, зеркалом растёкся по плинтусам, отражая перекрытые Дей трубы. Существо как можно скорее перекрыло коммунальные услуги, скинуло пару листов в сумку, выхватило из холодильника окрепший гриб, с тумбы взяло значимую монету и помчалось на работу где были необходимые для точных вычислений приборы.

Счётчики встали, энергия перестала подаваться в квартиру. Единственный холодильник ещё долго будет урчать, гоняя тепло изнутри в наружу. Внутри холодильника есть длинная и тонкая трубка. Начинается она у мотора в нижнем отсеке, потом извивается по всем внутренним стенкам и после вновь возвращается к мотору. Внутри этой трубки непрерывно перемещается специальная смесь, переходя то в жидкое состояние, то в газовое. При повышении температуры, любое вещество расширяется, переходя из твёрдого состояния в жидкое, а после и в газовое. При расширении – увеличивается и объём, который занимает этот газ. То есть – маленький кубик какого-то вещества, будучи жидкостью, будет занимать большее пространство, нежели, когда он был твёрдым и холодным. Ведь его атомы от повышенной температуры не скачут в разные стороны и не расталкивают друг друга. Но если мы будем продолжать повышать температуру, то атомы этого вещества начнут биться с неимоверной скоростью. Они будут всё сильнее и обширнее толкаться, увеличивая занимаемое пространство. И вот, переходя в пар, это вещество теперь может занимать в разы большее пространство, чем будучи жидким или, тем более, твёрдым.

Данный мотор у основания одной длинной трубки внутри холодильника круглосуточно занимается тем, что изначально высасывает лишнюю часть смеси вещества из части трубки расположенной внутри холодильного отделения. То есть – лежала себе жиденькая смесь в спокойствии, никого не трогала на определённом участке этой трубки. Но тут вдруг мотор стал её оттуда отсасывать. Если он отсосёт всю смесь, то в трубке ничего не останется – вакуум. Но он оставляет малую часть вещества. Под силой вакуумного растяжения, эта малая часть вещества старается занять всё пространство. Атомы разрываются друг от друга на огромные расстояния. По количеству атомов в этом отсеке, похоже, что это вещество должно быть сейчас в газовом состоянии. Но газовое состояние возможно при повышенной температуре, в этом же случае, если посмотреть, то атомы стоят на месте и не двигаются. Но им нужно двигаться и неимоверно хочется, они обязаны, прямо чешется всё, как сильно они нуждаются в движении, чтобы занять пустоту вокруг себя, но движение возможно при наличии температуры. И тогда-то они и начинают воровать температуру у внешних источников. Всё вокруг трубок начинает мёрзнуть. Так как в этот момент такие нуждающиеся трубки находятся внутри холодильника, то они забирают всё тепло, что там есть в себя, стараясь оправдать пониженное давление.

Далее, вроде бы успокоившись, вдруг смесь толкает напор дальше по непрерывной трубке опять в нижний отсек к главному мотору. Теперь она, наполненная двигающейся энергией в виде тепла, оправдывающей её малое количество атомов внутри, резко спрессовывается. То есть – на малый участок всё подаётся и подаётся, не останавливаясь эта же смесь. Давление повышается. У неё газовое состояние и температура соответствующая. Но она всё поступает и поступает. Атомов становится всё больше. И, казалось бы, она должна вновь стать жидкостью из-за того, что у неё очень много атомов для того пространства в котором она находится, но и давление повышается. У нас имеется малое помещение, с большим количеством атомов и большой температурной энергией. Эта температура не позволяет атомам успокоится в виде жидкости и всё гоняет их и гоняет. Температура общая всё увеличивается и ей некуда вырваться, кроме, чем как начать греть сквозь трубки. Так тепло, забранное изнутри холодильника, развеивается за его стенками. Трубки греют всё снаружи и смесь внутри охлаждается и успокаивается, переходя в жидкость. Теперь она подходит опять к мотору, он вновь пускает смесь на начало пути.

На этом бы цикл закончился и мотор приходилось бы постоянно чем-то подгонять, но был придумал ещё один мотор, который позволил бы не тратить получаемое тепло напрасно. Трубы с разгорячённым паром выходя из внутренних стенок холодильника и спрессовываясь, теперь обвиваются вокруг помпы, разогревая другую смесь внутри неё. То есть – трубки намотаны подобно шарфу на шею, а шея – это помпа, внутри которой есть другое вещество. Происходит нагрев и соответственно вещество расширяется. Помпа не является закупоренной бутылкой, давление там повышается, а одна из её стенок, нарастающим объёмом, расширяется и удлиняется вверх. К стенке снаружи прикреплён рычаг. Рычаг – это палка с одной стороны которой эта стенка, а с другой противовес. По середине палка закреплена и неподвижна. Концы же палки ходят вверх-вниз как качели. Удлиняющаяся стенка толкает через рычаг противовес и когда стенка поднимается, то противовес опускается. Когда она поднялась полностью, то задвижки открываются, и горячая смесь внутри выливается в сторону для того, чтобы остыть. Стенка сжимается, опускается, а противовес поднимается. На место той смеси подаётся холодная смесь. Намотанные трубки греют её, она вновь поднимается. Так эти качели непрерывно качаются с огромной скоростью. По середине этих гуляющих весов закреплена звёздочка, постоянно подтягивающая своим качающимся движением пружину, от пружины этой идёт цепь прямиком до мотора, который и гоняет смесь по холодильнику.