ЧЕЛОВЕК

– Ладно, – смиряется она. – Зайди к Маше, она… впрочем, кому как не тебе знать, по какому поводу каждый мужик, работающий в «Зингере», обращается к Марии.

Послушно киваю. Катька – роскошная баба: блондинка, ноги-спички, грудь упругая, талия – картины рисуй! Могло бы у нас с ней что-то срастись, да… ни к чему это не приведет.

Допив кофе, выбрасываю стаканчик и покорно направляюсь на второй этаж к Марии. Главное, мимо кабинета шефа проскочить, он первый по коридору.

Проходя мимо дубовой двери, слышу: «Да где ж его черти носят?».

Шеф в ярости. Ничего, скоро буду. Потерпи еще минутку-другую.

Маша всегда на своем рабочем месте. Кому-кому, а ей новый мир нравится. Да еще как! Готова днем и ночью не вылезать из лаборатории. Бывшая медсестра Мария Жданова работает в ИМП практикующим алхимик-целителем, чертит пентаграммы, комбинирует мантры, изучает воздействие на организм человека того или иного символа.

Порой я жутко, до коликов в животе завидую ее жизнелюбию.

– Машка, нужна срочная медицинская помощь!

Она сидит у компьютера и что-то старательно вычерчивает в Autoсad. Наверное, вымеряет градус угла одной из линий звезды, при котором пентаграмма станет работать эффективнее.

– Когда же вы, мужики, пить-то бросите? – устало доносится в ответ.

Не пытаясь оправдаться, пожимаю плечами.

– Вставай! – командует она и добавляет: – Знаю, тебя шеф ждет.

– Ты святая, – я послушно застываю на одной из нарисованных на полу шестиугольных звезд.

– Ага… конечно. Поэтому вы все ко мне и бегаете с похмелья.

Приблизившись, Машка кладет руки мне на плечи. Начинает происходить что-то невообразимое… Сила приходит в движение. Внутри меня будто оживает второй я. Оживает и, сконцентрировав на себе мое дерьмовое состояние, вместе с ним бесследно исчезает. Куда? Да Бог его знает. Просто нет больше никакого похмелья. Раз – и все!

– Премного благодарен! – чмокаю ее в щеку.

– Лучше бы Катю в кафе позвал, а не меня, замужнюю, между прочим, женщину, целовал.

Вот уж кому с женой повезло, так это Машкиному мужу. Пускай она пропадает на работе с утра до ночи, пускай мало внимания уделяет, зато верная. Многие тут к ней клинья подбивали, да всем отказала. Один только я в стороне стоял – так шутил, конечно, случалось, но все понимали – ничего серьезного.

– А я думал, у нее новый ухажер появился…

Маша смерила меня презрительным взглядом:

– Ну и брехло же ты, Сказов!

Обман не удался: сообразительная…

Я сконфуженно вздохнул.

К шефу зашел без стука – не любит он эти формальности, а я уважаю его нелюбовь к ним. Однако в этот раз субординация бы не помешала. За овальным ореховым столом сидели две женщины, старая и молодая, во главе – мой начальник. Мое внезапное появление прервало оживленную беседу, хотя по всему было видно, что это скорее допрос, чем обыкновенный разговор. А судя по толстенным папкам с делом номер двести двадцать один, предмет допроса – я сам.

– Сказов, где тебя носит? – раздраженно, но с облегчением поинтересовался руководитель санкт-петербургского отдела инженерно-магической полиции Геннадий Ярославович Горыня.

Фамилия у шефа звучная, старорусская, а потому прозвища к нему липли одно за другим. Но закрепилось в итоге самое часто упоминаемое: Горыныч.

За время работы в ИМП я навидался всякого, но чтобы могучего Горыныча так издергали две дамочки, наблюдал впервые!

– У машины движок закипел. Старенькая совсем, – сокрушенно пожаловался я, усаживаясь напротив двух ревизоров, точнее ревизорш.

Шеф начал медленно, вкрадчиво и в то же время обвинительно:

– Движок, говоришь, закипел… Больше ничего?

Придав физиономии многозначительное выражение, я тут же пытаюсь сменить тему:

– Есть новости по Афанасьеву Никите?

– Да. Собственно, по этому вопросу тебя и вызвали, – как-то резко смягчившись, сообщает начальник.

Осторожно поворачиваю голову в сторону женщин. Теперь понятно, из-за чего шеф рвал и метал в ожидании меня минут уже как сорок. Та, что постарше, с зачесанными назад поседевшими волосами и совдеповской офицерской выправкой, одета в аскетически строгий безвкусный костюм. Острые черты лица, напряженный буравящий взгляд, из макияжа – однотонная помада почти в цвет кожи. Сдается мне, сущая мегера. Интересно, из какой инстанции ее сюда занесло? Или, правильнее сказать, из какого времени?

Зато вторая – скорее всего, протеже старшей – обладала вполне привлекательной внешностью. На вид лет двадцать пять. Рыжая. На переносице проскакивают забавные веснушки. Совершенно идентичный костюм, зато косметикой не пренебрегает и губы красит в вызывающий розово-красный цвет. А еще от нее пахнет парфюмом! За это она наверняка получает нагоняй от старшей.

И выбрала же ты себе судьбу, девочка!

– Алексей Сказов! – сухо обратилась ко мне старшая. – Меня зовут Аделаида Петровна, я главный следователь по делам с маг-населением.

– Следователь? Так меня хотят обвинить?

Следователи в основном работали с особо тяжкими нарушениями среди лиц, представляющих в некотором роде закон. Они устраивали проверки, проводили аттестацию, штрафовали, а в некоторых случаях и сажали за решетку.

– У департамента к вам есть вопросы, которые хотелось бы прояснить, – Аделаида Петровна говорила точь-в-точь по шаблону. Я и сам так делаю, прежде чем задержать виновного или убить…

– Вчера я направил рапорт о случившемся. Не думаю, что мне есть что добавить.

– И все-таки будьте так любезны, ответьте на мои вопросы.

Я невольно опустил голову:

– Спрашивайте.

В руках у следователя откуда-то появился листок, глядя в который, она стала монотонно читать:

– В вашем рапорте сказано, что вчера, пятого августа две тысячи двадцать второго года, в семнадцать часов сорок пять минут вы прибыли по адресу: город Кириши, улица Нефтехимиков, дом двадцать два. Вы отреагировали на вызов в соответствии с уставом вашей компании.

– Все верно, гражданин следователь.

Она одобрительно кивнула.

– В ходе обезвреживания дома вами был обнаружен ребенок, Никита Афанасьев. Предположительно, ребенок находился под чужим воздействием, воля его была подавлена, сознание присутствовало частично. Скажите, как вы определили, что мальчик не в себе?

– Он курил. Не шел на контакт. Не осознавал, что делает.

– И все?

– А этого, по-вашему, мало? – огрызнулся я.

– У ребенка мог быть стресс, психическое расстройство. Такое поведение не повод для того, чтобы заключить наличие чужого воздействия.

– Слушайте, дамочка, вы часто видели семилетнего пацана, выкурившего полпачки крепких сигарет и сидящего под проливным дождем в одних шортах и футболке?

– Леша! – гаркнул шеф. – Успокойся. Они просто восстанавливают картину происшедшего.

Вот у кого стальные нервы. Как по мне, так я бы уже послал эту особу ко всем чертям.

– Спасибо, – холодно кивнула она Горынычу и невозмутимо продолжила: – Итак, допустим, воздействие на ребенка все-таки было оказано. Что вы предприняли?

– Снял его. Достал пантакль и развеял колдовство. Как обычно.

– Что случилось потом?

– Парень стал нормальным. Живым. Испугался, что курил, но я его успокоил, – ответил я.

– И?

– Как только я развеял наваждение, в окне третьего этажа показалось лицо мужчины. Это и был практикующий маг.

– Мальчик видел его, как и вы?

– Да.

– И он не узнал в нем своего отца? – подозрительно уставилась на меня следователь.

– Нет. Он назвал его по имени-отчеству. Вел себя так, словно это чужой человек, сосед.

– А потом?

– Я посадил паренька в машину. Он смышленым оказался. Обещал ничего не трогать. Включил печку, чтобы тот мог согреться. И отправился в подъезд, задержать мага.

– Вы указали, что в подъезде обнаружили несколько пентаграмм, – добавила Аделаида Петровна.

– Верно. Я все обезвредил.

– Какого рода они были?

– Не знаю. Не было времени разглядывать. Судя по состоянию, дом был зачарован уже пару недель. Поэтому я стер символы и поднялся наверх.

– Что случилось, когда вы проникли в квартиру?

– Да ничего особенного, рядовая стычка. Маг оказался дилетантом, хотя сила его близилась к третьему уровню.

– Но как вы поняли, что он дилетант? – не унималась Аделаида Петровна.

Я ответил незамедлительно:

– Пентаграмма, с помощью которой он колдовал, находилась прямо на стене. Он даже не пытался спрятать ее – нарисовать на бумаге или на полу под ковром. К тому моменту сила уже свела его с ума. Он, черт его дери, обезумел! Понимаете?

– Прошу вас, сохраняйте спокойствие, – сухо попросила следователь. – Вы проникли в квартиру и сразу же обезвредили его?

– Не сразу. Он застал меня врасплох. Ударил по голове так, что я отлетел к стене. И не ожидал, что мне удастся подняться. Но до этого я прочитал защитную мантру.

– Вы убили его выстрелом в голову, так? – по-прежнему поглядывая на листок, допытывалась Аделаида Петровна.

В этом месте я немного подправил историю…

– Да. При ударе о стену случайно зацепил кусок обоев с пентаграммой. Как только физические законы снова пришли в норму, спустил курок.

– Что было после этого? – равнодушно звучал голос следователя.

– Пошел искать родителей Никиты, но в одной из квартир мне сказали, что мальчик проживает там, где была стычка с магом. Я бросился к машине, когда открыл дверь – он был мертв. В его голове зияла точно такая же дыра, как у мага во лбу! Вы это хотели услышать?!!

Аделаида Петровна вздохнула и покачала головой.

– Значит, вы понятия не имели о том, что их связывает печать?

– Нет. Только когда все закончилось, я увидел на груди у мальчика черную отметину.

– Вы знали, что подобное колдовство – я имею в виду печать, которая связывает две телесные оболочки, – доступно лишь при очень высоком уровне силы?

– Знал, но обучиться этому можно только в…

Внутри у меня все похолодело.

– Инженер пятого класса Алексей Сказов, я не буду ходить вокруг да около, – каждое слово падало тяжелым камнем, раздавливая меня. – Вы подозреваетесь в использовании служебного положения с целью проведения экспериментов над населением. Так как департамент пока не может установить вашу прямую причастность к этому и доказать вашу вину, вы будете находиться под наблюдением, которое осуществит Алиса Расколова. До окончания следствия вам запрещено покидать страну.

Я не верил своим ушам. Ладно, я заслуживаю обвинения в смерти мальчика, ведь это я, застрелив мага, убил и его. Но подозревать меня в экспериментах над населением? В преднамеренности содеянного? Что, черт возьми, происходит?

– Леша, мы разберемся! Сейчас главное – сохранять спокойствие. Слышишь? – сказал Горыныч.

Сумасшедшими от бешенства глазами я посмотрел на своего начальника.

– Подпишите, пожалуйста, эти бумаги, – скорее приказала, чем попросила главный следователь, сунув мне в руки какой-то документ. – И не устраивайте фокусов. Так будет лучше всего. Я думаю, мы поняли друг друга?

В кабинете остались двое.

Геннадий Ярославович молчал. Интересно, шеф убежден в моей невиновности? Или принял слова следователя на веру? Если подумать, я ведь всегда выезжаю на вызовы один, без напарника: нет ни алиби, ни свидетеля, который мог бы подтвердить произошедшее.

– Если ты, Леша, думаешь, что я верю в инсинуации этой престарелой медузы, – ошибаешься, – вдруг сказал Горыныч.

– Шеф, там было только два мага – я и тот, из сорок третьей квартиры. И сил у него было никак не выше третьего уровня.

– Знаю, знаю… Но давай-ка сейчас хорошенько подумаем, это нам не запрещено в отличие от активного расследования. Если мальчишку околдовал не его отец, то кто?

– Тот, кто знаком с магической практикой не понаслышке. Следователь права – такую магию потянет только пятый класс и выше. А у этого алкаша ни ума, ни знаний. Скачал схему пентаграммы из Интернета и нарисовал. На глаз, на ОБОЯХ! Да он же идиот!

– М-да… – протянул Горыныч.

– Наши изучили символы на теле мальчика?

– Нет, ты же знаешь правила: за серьезные преступления отвечает департамент. Они перекрыли большинство путей в расследовании, в том числе и досмотр тела. К тому же тебя обвиняют, значит, ИМП не подпустят к мальчику.

– И что, мы теперь все спустим на тормозах? – возмущение кипело во мне.

– У нас нет выбора. Мы можем помогать им, но удаленно и только после того, как они поделятся материалами.

– Доедать с чужого стола. Ну уж нет!

– Ты – под следствием! – грозно рявкнул Горыныч. – Нос свой туда не суй – хуже сделаешь. Понял?

Напоминать начальнику о том, что дело касается лично меня, я не решился. Кто бы ни был этот третий маг, околдовавший мальчишку и подставивший меня, с ним необходимо покончить. Но делиться с шефом своими соображениями я, понятное дело, не стал.

– Позвольте хотя бы поговорить с матерью Никиты. Неизвестный маг должен был ошиваться рядом, возможно, удастся найти следы.

– Ну и упрямый же ты, Леша! Ох и упрямый! Мать, конечно, допросить можно, но, опять же, после департамента. Это я выбить смогу, однако ты к ней не поедешь. Другие оперинженеры займутся.

– Предлагаете сидеть сложа руки? – это было даже смешно, не по-доброму так смешно.

– Именно так. Считай, что ты отстранен от этого дела. А теперь иди. И радуйся, что тебе в надзиратели красивую бабу приставили.

– Тоже мне радость, – буркнул я, выходя из кабинета.

Алиса Расколова беззаботно дожидалась подле двери с чашечкой кофе в руке.

– Ну, боец, отстрелялся? – приветливо улыбнулась она.

Оставив ее реплику без внимания, прошагал мимо. Девчонка тут же спохватилась, избавилась от напитка и двинулась следом.

– А каблуки на службе не мешают? – все-таки подначил я.

– Что? Ах, это… Нет, я уже привыкла.

И тут меня прорвало. Ну не мог я больше сдерживать охватившего меня отчаяния. Резко повернувшись к ней, так что рыжая бестия оказалась неприлично близко, сдавленно выговорил:

– Слушай, девочка, а хочешь отпуск? Вот прямо сейчас, а? Не нужно будет целый день таскаться за мной – свободна! Сходишь по магазинам, накупишь шмоток, отдохнешь, в солярии позагораешь. Обещаю не выдавать тебя этой твоей мегере в погонах.

Предложение, на мой взгляд, шикарное.

– Прости, Алексей, служба. Но я с удовольствием схожу в солярий, если тебе туда надо, – обворожительно улыбнулась она.

Спорить бесполезно. Подкупать бабскими слабостями – тоже. Короче, прилипла – клещами не отодрать. Да что ж я, от девки сопливой не смогу отделаться? Еще чего! Запросто!

– Мне в сортир надо, – глядя на нее в упор, нахально сообщил я.

Быть хамом сейчас крайне приятно, однако Алисе моя наглость по барабану.

– Надо так надо, подожду, – лицо рыжей осталось невозмутимым.

Я направился вниз.

– Здесь тоже есть! – донеслось со спины.

– На этом этаже не работает.

В туалете было пусто, ни единой живой души, словно все вдруг в одночасье перестали справлять нужду. И это глупое везение было очень кстати: не надо объясняться с сослуживцами.

Виртуозно орудуя шваброй, честное слово, словно всю жизнь только этим и занимался, зацепил ручку окна, дернул в сторону – створка послушно открылась. Я подпрыгнул и ухватился за пластиковый край белой рамы. Затем подтянулся и таки взгромоздил свою тушу на подоконник. Острое ребро больно впилось в живот, когда я предпринял попытку перевалиться через него нижней частью тела.

Под оживленные возгласы и заинтересованные взгляды прохожих, совершив неимоверное усилие, вывалился по ту сторону «Зингера». Пускай и до крови прикусил язык, когда ноги неумело встретились с асфальтом. Зато теперь я свободен, и никакой Алисы Расколовой, новоиспеченной надзирательницы, которая не справилась с возложенной на нее функцией и потеряла подозреваемого. Между прочим, по своей вине. Лучше следить надо было!

Оставив центральный вход за спиной, метров через двести нырнул в переулок. Чтобы выйти на кратчайший маршрут до дома, где припаркована служебная «девятка», пришлось перелезать через еще одно препятствие – обшарпанную каменную стену, которая служила чем-то вроде забора, отгораживающего одну часть двора от другой.

Тревожные мысли не давали покоя: ищейки департамента, конечно, нагрянут сегодня в Кириши и спустя три часа, оформив все документы, обзвонив инстанции и выпросив разрешение у матери на осмотр трупа Никиты, все-таки обследуют его. Однако это уже может быть поздно.

Когда имеешь дело с умело наложенными печатями, важна скорость. Пока департамент телится, пентаграмму на теле мальчика можно запросто испортить, к примеру, изрезав кожу скальпелем. На кой черт могущественному магу оставлять следы? И вообще живых свидетелей? Например, мать Никиты, Марину Афанасьеву.

То-то же.

Отчего-то мне кажется, что этот гребаный волшебник из кровавой страны Оз в данный момент направляется именно туда. Интуиция? Провидение? Может быть. Во всяком случае, стоит поторопиться.

Двор забит машинами до отказа. И это сейчас, в обеденное время! Ближе к вечеру так вообще не протолкнуться. Хорошо, что у инженеров имеются привилегии: местный ЖКХ выделяет специальное парковочное место для служителей закона, знают ведь – случись чего в закрепленном за ними районе, побегут в ИМП просить помощи. Они ее, конечно, получат, вопрос в том, как скоро. А когда в доме живет инженер, который всегда под рукой, это совсем другое дело. Потому и делают поблажки в виде свободного места на стоянке и льгот на оплату электроэнергии и воды. Соседи, конечно, поначалу были не в восторге, но со временем, видимо, что-то сообразив, смирились. А спустя год после начала массовых преображений так и вообще в тряпочку помалкивали.

«Девятка» послушно дожидалась на положенном месте. Раздался писклявый звук – сигнализация отключилась. Распахнув дверь, втиснулся в узкое машинное нутро и тут же завел мотор. Пока двигатель грелся, внимательно осмотрел периметр, нет ли слежки.

Все чисто.

Визгнув резиной, машина сорвалась с места.

Спустя пятнадцать минут я уже мчался по московскому шоссе, выжимая из старушки все, на что она была способна. Пару раз утыкался в пробки, но бог дорог сегодня был на удивление милостив: машины скучивались на незначительные пять-десять минут, после чего заторы рассасывались, и железная колымага вновь набирала обороты.

Добравшись до деревушки под названием Зуево, заправился, на ходу проглотил кофе и свернул в сторону железнодорожного переезда.

Громыхая подвеской, перебрался через шпалы, и вдруг спустя пятьдесят метров машина отказалась ехать. Двигатель работал исправно, тяга была, но колеса словно скользили по земле, не могли поймать сцепление с дорогой.

Чертыхнувшись, вышел наружу. Вокруг никого, кроме новенькой серебристой «копейки», припаркованной на обочине, – пару лет назад ВАЗ всех сильно удивил, выпустив машину, внешне похожую на «форд мустанг». И вообще, наконец-то им удалось создать не ублюдочный прямоугольник на колесах, а нечто толковое, так что даже подростки загорелись этой машиной! Не думал, что такое возможно…

Придирчиво осмотрев днище – не сел ли на камень, который я, кстати говоря, сразу бы ощутил! – не заметил ничего странного. И уже собрался было открыть капот, как взгляд упал на колесо, затем на другое.

Не помню, чтобы задирал машину настолько высоко…

Ударил по колесу ногой – а оно возьми да и опиши полный оборот вокруг своей оси!

В этот самый момент сзади хлопнула дверь и раздался неспешный стук каблучков.

«Нашла все-таки, рыжая бестия», – не оборачиваясь, понял я.

– Вас, по всей видимости, засосало в унитаз. А выплюнуло аж вон где. Да не одного, а с этой развалюхой! – с издевкой произнесла Алиса Расколова.

Машина по-прежнему висела в воздухе, едва касаясь покрышками земли. И удается же чертовке, не напрягаясь, поддерживать левитацию.

– Алиса! – преувеличенно радостно воскликнул я, поворачиваясь. – А я-то думал, куда вы пропали? Вроде обещали неустанно присматривать за мной. Так и быть, этот промах останется сугубо между нами. Обещаю.

– Прекрати строить из себя шута, Сказов! – разгневанно процедила она, и бедная старенькая «девятка» ощутила всю мощь земного притяжения. Заскрипели рессоры, завизжали амортизаторы, что-то хрякнуло.

Лицо исказилось гримасой боли. Жалко, ох, жалко старушку.

– Сердце у тебя каменное – творить такое c детищем отечественного автопрома! – с упреком вздохнул я.

– А сбегать от приставленного надзирателя – это как, в порядке вещей?

Я пожал плечами и, ухмыльнувшись, сел за руль.

– Далеко собрался?

– В Кириши, – честно признался я, заводя мотор.

– Думаешь, получится?

– А почему нет? – изумление в моем голосе было почти искренним.

В этот момент старенькая машина вновь накренилась и поднялась в воздух – еще выше, чем прежде!

Вздох вырвался из груди.

– Ну не драться же нам в самом деле?

Алиса пожала плечами:

– Как знаешь…

Я потянулся за своим пантаклем, который к этому времени, пускай и не полностью, но восстановил заряд: можно наколдовать что-нибудь легкое. Это я и сделал.

Прошептал ничего не значащие для рядового не искушенного магией гражданина слова, и машина легонько! опустилась на землю. Словно перышко.

– Ничего, родная, не в таких передрягах бывали, нечего всяким злым теткам тебя обижать, – погладил я ее по «торпеде» и прошептал еще кое-что.

Ощутив, что «жигули» неведомым образом слились со мной – как будто до этого была машина и был я, а сейчас мы стали одним целым, – тронулся.

Алиса сделала попытку помешать, но, увы, силёнок не хватало. Молодая еще, не освоилась в департаменте, да и жизнь пока ничему не научила. Куда ей до опытного оперинженера!

Но черт бы меня побрал! Как только я отъехал на приличное расстояние, сзади раздался душераздирающий крик. А затем… автомобиль взлетел в воздух и, сделав два раза сальто, словно внутри у него находился каскадер, взявший крутой трамплин, приземлился на крышу.

На этом дело не закончилось: с какой-то дикой остервенелостью нас швырнуло в сторону, прочь с обочины, прямо в кювет.

Больно треснувшись головой об руль, а затем едва не расплющившись о стекло, я, тем не менее, не потерял сознания. Только разозлился еще больше.

Дверь сорвалась с петель и отлетела в сторону, когда я вознамерился выбраться наружу, чтобы проучить эту зазнавшуюся пигалицу.

Она терпеливо дожидалась, пока противник выползет из машины, представлявшей сейчас груду металлолома, бесполезный хлам, который даже деревенские побрезгуют разобрать на запчасти.

– Да ты вконец охренела?! – рявкнул я, хватаясь за пантакль.

Взгляд наполнился силой, губы зашептали слова, а руки пришли в движение, совершая смертоносные пассы.

– Как ты думаешь, почему я работаю в инстанции выше твоей? – обыденным голосом спросила Алиса.

Но я ее уже не слышал. Разум заволокло пеленой, мысли неслись сквозь время, взывая к силе, проводником которой были пантакль и мои опрометчивые действия.

– Потому что я – слуга закона. И я доказала, что моя воля не угаснет от твоего примитивного гнева и досады, – невозмутимо добавила она.

Рыжая ведьма говорила магически, ментально, будто никогда и не использовала простой язык. Ее слова молотом стучали в моей голове, приказывая одуматься. И в самый последний момент, когда заклятье уже готово было сорваться с кончиков пальцев, словно волкодав с цепи, я, сделав невероятное усилие, остановился.

Медленно приходя в себя, обращал содеянное заклинание вспять, возвращал силу в пантакль, который покорно позволил собой воспользоваться.

– Ты колдуешь без талисмана? Без пантакля? – откашливаясь, прохрипел я.

– Пришлось научиться. Использование посредников неприемлемо для работника департамента.

– Научишь?

Она отрицательно помотала головой.

– Нет. Надо же нам чем-то отличаться от вас, слабосильных, – на лице Алисы сияла победная улыбка.

– А какой у тебя класс?

– Седьмой.

– На два выше, чем у меня… Впредь буду осторожнее, девчонка.

Мы сидели на зеленой траве. Солнце со вчерашнего дня успело подсушить почву. А в салоне Алисиной «копейки» нашлись два стакана капучино. Напиток был теплым, почти горячим. Самое то. Но это означало, что надзирательница просчитала мое появление с точностью до минуты!

– Зачем тебе в Кириши? Хочешь сесть в тюрьму?

– Нет. Хочу ее избежать. А еще – убить мага.

– Судя по статистике, которую получил в отношении тебя департамент, ты редко оставляешь в живых магов, нарушивших закон. Даже если это глупые новички! – в ее голосе звучал упрек.

– Наверное, я их просто недолюбливаю.

– Хотя сам являешься магом?

– Я – другое дело.

– Но ты готов был убить меня. Получается, не совсем уж и другое.

– Ты не дала мне перешагнуть черту, спасибо.