Экстренный розыскъ

– Спасибо, Семен Васильич. Сей секунд выйду, – и, повернувшись к друзьям сказал: – Одну секунду, господа, сейчас вернусь.

Когда он вышел, Лавр восхищенно произнес:

– Ну, как тебе?

– Так же, как и тебе. Здорово! – ответил Викентий, наполняя рюмки. – Сейчас он вернется и выпьем!

Пришельцев вернулся быстро. Едва взглянув на него, они почувствовали что-то неладное.

– Прошу простить, господа, но вынужден вас покинуть. Убедительно прошу продолжить вечер, Семен переправит мне счет, – и предупреждая возмущение, добавил: – У нас есть неподотчет на опернужды, хоть это и против правил, но вы – гости, и приятные во всех отношениях люди. Мне хочется, чтоб вы хорошо отдохнули и не портили себе вечер.

– А что, собственно, произошло? – спросил Викентий Павлович.

– Убиты лавочник и работник. Туда выехал помощник полицмейстера Журавель100, опытнейший сотрудник, но мое присутствие, как начальника сыскного, там необходимо. Честь имею откланяться, – сказал он и вдруг увидел умоляющий взгляд станового пристава.

– А хотите, поехали вместе, может быть, поучимся друг у друга, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Пришельцев.

Лавр Павлович зарделся, как гимназистка, впервые взявшая в руки анатомический атлас, и с придыханием произнес: – Конечно, хочу!

– Тогда стременную, а то уже налито, и вперед! – сказал Пришельцев и, подозвав Семена, сказал: – счет завтра к обеду пришлешь в сыскное.

Когда они выходили, Лавр краем глаза заметил Ирину Кирилловну, печально ковыряющую ложечкой светло-зеленую массу. – Наверное, это и есть тот самый «шарлот-гляссе», которое я так и не попробовал,– мимолетно подумал он.

***

У пролетки стоял городовой, который, увидев Александра Петровича, взял под козырек. Кивнув в ответ, он поинтересовался:

– Ехать далеко?

– Никак нет, вашвысбродь, по Гоголевской до Базовской, там второй дом от угла.

Несмотря на драматичность ситуации и возбуждение, Лавра не покидала мысль, как Митрич узнал, что его фамилия отсутствует в розыскном формуляре и почему он безбоязненно появился в станице?

Он стоил невероятные версии, но предположить, что было на самом деле, конечно, не мог.

Когда Митрич с Полюндрой пробрались в Екатеринодар, они около полугода жили у знакомых бандитов, вместе с ними совершили несколько преступлений и завоевали непререкаемый авторитет. Ореол беглых каторжников и знание уголовной среды сделали их, лидеров по натуре, неофициальными главарями. Однажды Костя Кувшин, главарь «de jure», во время совместного застолья, опрокинув очередную стопку водки, вдруг побагровел, выгнулся, захрипел и, засучив ногами, опрокинулся навзничь. В суете никто не обратил внимания, что перед смертью, он обвел всех мутными глазами, отрыгнул желтую с прозеленью пену, и, остановив взгляд на стоящем чуть в стороне Митриче, деревенеющими губами прошептал: «С-сука…», после чего благополучно отдал Богу душу. Все единодушно сочли это апоплексическим ударом, а, может, не хотели проводить никому не нужного разбора. Помянули и забыли, «Умер Максим, ну, и хрен с ним».

По молчаливому сговору Антон стал главарем. Как-то раз он, когда они вдвоем шли мимо кладбища, неожиданно спросил:

– Митрич, ты помог Кувшину представиться?

Митрич помолчав, ответил:

– Я тебе помог главарем стать. Никчемный человечишка был… до водки слишком жадный.

Больше этот вопрос не обсуждался, Костя Кувшин был благополучно забыт, и его имя осталось только в архивах полицейских сводок.

Через два месяца произошло знакомство с Николаем Сергеевичем Шатским, успешно завербованым Полюндрой. Первое задание, которое он получил: – узнать активность полиции в поиске беглых каторжников.

Когда Антон узнал, что ищут только его, он искренне удивился:

– Как так? Вроде вместе бежали, а про него забыли! Вот повезло, аж завидно!

Шатский пожал плечами:

– Не знаю, но факт налицо… Ваш друг в циркуляре не упомянут, А вот по вам ситуация серьезная, ваши приметы переданы всем филерам и околоточным.

Когда Митрич узнал об этом, он призадумался. С одной стороны, появилась возможность забрать свою долю, довольно-таки приличную для станицы сумму, и начать жизнь с чистого листа. С другой стороны, он понимал, что жить, как все, он не сумеет, да и не хочет, а с третьей – ему опасно было идти в одной упряжке с Антоном, которого усиленно искали. «Куда ни кинь, везде клин», – озабоченно размышлял он.

Подумав, Митрич решил выждать время, прекрасно понимая, что со временем розыскной циркуляр сотрется из памяти полицейских, затурканных ежедневными проблемами. «Этих бумажек они никак десятками получают, чай, не мы одни с каторги тягу дали», – думал он. Не откладывая в долгий ящик, на очередной попойке, пустив для правдоподобности слезу, поведал о тоске по родной матери, тактично умолчав, что даже не знает, где ее могила. В один из последующих дней Митрич собрался, попрощался с честным народом и уехал. Но сразу добраться до дома у него не получилось. На вокзале он украл бумажник, и, когда решил отметить удачу, в кабаке встретил Сидора, своего старого знакомого.

Сидор предложил прокатиться в Усть-Лабинск и потрясти одного богатея, у которого, как тот выразился, денег куры не клюют. «Все равно по дороге», – решил Митрич и согласился. После того, как они ограбили лавочника, утром их арестовали прямо в кроватях. Они полагали, что все сделали чисто, но не учли того, что кинологическая служба на Кубани набирала обороты, и полицейский пес Джек, лихо помахивая хвостом, привел жандармов прямо к хате, где их и арестовали. По дороге Митрич бежал, и напарник, уверенный в его гибели, рассказал об этом в пересыльной тюрьме. Так по цыганской почте информация дошла до Антона, который искренне огорчился.

***

Через пятнадцать минут пролётка подъехала к двухэтажному дому, где уже стояли две брички. К ним подошел городовой, жестом указал на дверь и, приоткрыв ее, произнес:

– Прошу вас, господа.

Лавру сразу бросились в глаза два трупа, бесформенными кулями лежащие у стены.

– Позвольте представить, господа, наши коллеги из Кавказского уезда. Полагаю, могут быть нам полезны, – произнес Пришельцев.

После краткого знакомства он спросил:

– Ну, что скажете, Григорий Спиридонович? Ваше мнение?

– Преступников было несколько, предположительно, четверо, на что явно указывают следы ног. Полагаю, было так: сначала вошли двое, оглушили приказчика и начали бить хозяина, пытаясь выяснить, где деньги. Ничего не узнав, они убили обоих, причем, убивал один, и потом попарно разошлись в разные стороны.

– Свидетелей конечно, нет? – дёрнув усом, спросил Александр Петрович.

– Жиличка, из дома напротив, возвращаясь с работы, видела двоих выходивших из лавки. Они шли ей навстречу, а когда до лавки оставалось метров пятнадцать, вышли еще двое и пошли в другую сторону. Ее сейчас подробно опрашивают.

– Вы позволите? – обратился Викентий Леонтьевич к Пришельцеву, и, получив утвердительный кивок, повернулся к Журавлю.

– Григорий Спиридонович, не могли бы вы подробнее разъяснить нам с коллегой, на чем основаны ваши заключения? – учтиво произнес он.

– Все очень просто, господа, пожалуйте сюда, только, прошу вас, по краю, – ответил Григорий Спиридонович, показывая на входную дверь.

–Обратите внимание, мы имеем четыре пары следов обуви, причем две пары перекрывают другие. Следуя показаниям жилички, что выходили по двое, можно предположить, что они таким же манером и вошли. Четыре человека, ввалившихся сразу в маленькое помещение, создадут ненужную сутолоку. Вы видите капли крови? Здесь ударили по голове приказчика. Следы рвотных масс на полу и на одежде хозяина указывают на то, что его били, но он ничего не сказал, потому что все перевернуто, то есть они искали деньги и ценности. Убивал один человек, что следует из характера ранений. Еще, конечно, посмотрим, что доктора скажут.

Викентий с Лавром уважительно переглянулись. Пришельцев с гордостью посмотрел на Журавля и перевел взгляд на друзей, как бы спрашивая: «Ну, каково вам, господа?».

Корчевский одобрительно произнес:

– Аналитические способности Григория Спиридоновича вызывают восхищение. Вы позволите подключиться к осмотру?

– Конечно, коллеги, прошу… – ответил Александр Петрович, делая рукой приглашающий жест.

Не дожидаясь дальнейшего приглашения, они сразу же включились в работу. Викентий Леонтьевич обойдя по периметру комнату, направился к трупам, осмотрев их, он напряженным голосом сказал:

– Лавр Павлович, будьте любезны!

Когда тот подошел, Викентий указал на голову:

– Похоже, как ты считаешь?

Лавр кивнул: – И даже очень.

Викентий Леонтьевич выпрямился, вытер руки платком и произнес: – Александр Петрович, вы позволите?

– Да-да… мы слушаем вас внимательнейшим образом!

– Приказчику было нанесено два удара по голове. После первого удара он пришел в себя и пытался оказать сопротивление. Его ударили повторно, а затем перетащили к стене, к хозяину, и там добили. Убивал, как совершенно правильно определил Григорий Спиридонович, один человек. Хозяина действительно допрашивали с пристрастием, выкручивая ухо, одно в два раза больше другого. Предположительно, тот, кто пытал, левша, –поймав удивленный взгляд одного из сыщиков, Викентий пояснил: – Обычно, уши крутят, находясь лицом друг к другу. У убитого вывернуто правое ухо, значит, выкручивали левой.

Посмотрев на Пришельцева, он добавил:

– Александр Петрович! Мы с Лавром Павловичем очень признательны вам за то, что позволили принять участие в осмотре места преступления. Теперь я твердо уверен, что наш визит в Екатеринодар был не напрасен. Характер и внешний вид второй раны практически идентичен тем, которые мы с коллегой уже имели честь наблюдать.

– Разрешите? – несколько смущаясь, спросил Лавр, и, когда все повернулись к нему, откашлявшись, произнес:

– Приказчик оказал активное сопротивление и нанес одному из бандитов травму.

У всех, в том числе и у Викентия, на лицах выразилось недоумение. Смутившись еще больше, но овладев собой, Лавр продолжил:

– Металлический метр погнут, и лежит на полу, он довольно-таки тяжел, а прилавок широк, просто так упасть на пол метр не мог. На одном конце кровь и частички содранной кожи, кажется, она называется эпидермис, но ладони приказчика и хозяина повреждений не имеют. Вряд ли преступник шел сюда, рассчитывая найти оружие на месте. Погнутость метра, на мой взгляд, объясняется тем, что его использовали для нанесения тычкового удара. Как правило, когда бьют сверху, удар наносят ребром, что к деформации не приводит. И еще… его концы измазаны мелом, а на одежде убитых нет никаких следов.

Присутствующие уважительно переглянулись.

– Однако… – произнес Григорий Спиридонович, переглянувшись с Пришельцевым, и тот одобрительно покачал головой.

– Очень… очень интересно рассуждаете. Право, господа, я очень рад, что мне довелось с вами познакомиться, – улыбнулся Александр Петрович.

В комнату вошел один из сотрудников:

– Труповозка прибыла, разрешите забирать?

– Да, грузите… вряд ли они нам что-то расскажут, – распорядился Журавель.

Когда мортусы101, погрузив тела, уехали, Пришельцев предложил:

– Ну что, господа, давайте чуть-чуть задержимся, подведем итоги и определим порядок проведения расследования.

Все согласно кивнули, и он продолжил:

– Григорий Спиридонович, попрошу вас определить размер похищенного. Свяжитесь с оптовыми лабазами и банками, установите примерное количество денег, которое могло быть в наличии. Сергей Леонидович, будьте любезны, с утра в морг. Обозначьте прозектору перечень вопросов. Одним ли оружием нанесены удары? Траектория, ширина клинка, глубина раневого канала… ну, да не мне вас учить, сами все знаете. Да… особое внимание пусть уделит детальному описанию ранений и повреждений. Изымите образцы ткани и крови с железной линейки, обнаруженные Лавром Павловичем, возможно, впоследствии пригодятся. После морга займитесь установлением круга общения убитого, свяжитесь с родственниками, вызовите их телеграммой. Жиличку завтра ко мне к пяти часам пополудни на допрос, хотя нет, лучше я сам к ней приеду, будет более спокойна. Петр Семенович, завтра с утра возьмите толкового жандарма и проведите подворный обход. Там на углу будка зеленщика – он мог что-то видеть, за квартал отсюда постоянно торгует семечками какая-то старуха. Эта публика весьма наблюдательна.

– Вы позволите? – просил Викентий, и, получив утвердительный кивок, продолжил: – Полагаю необходимым незамедлительно затребовать акты вскрытия по убийствам, о которых мы с вами беседовали на предмет сравнения.

– А у вас в Кавказском уезде тоже делают вскрытия или придется направлять нашего трупореза? – с пренебрежительной усмешкой спросил молодой сотрудник, которого Пришельцев назвал Петром Семеновичем Воропаевым. Журавель неодобрительно посмотрел на него.

Викентий улыбнулся:

– Да, и весьма качественно. Смею вас уверить, что эксгумации не понадобится. Арнольд Ромуальдович – высококвалифицированный специалист и очень щепетильно относиться ко всем моментам, представляющим интерес для следствия.

– Петр Семенович, если вы такой знаток медицины, завтра с утра будьте любезны в морг и откатайте пальцы у убитых, – тонко улыбнувшись в усы, сказал Пришельцев и добавил: – Руководителем группы будет Григорий Спиридонович. Завтра в четыре часа прошу всех прибыть ко мне с докладом, а сейчас всем отдыхать.

Когда все вышли на улицу, он, указав на коляску, сказал:

– Присаживайтесь, довезем до гостиницы, нам по пути.

Журавель и Пришельцев сели сзади, а Лавр с Викентием разместились на лавочке, спиной к кучеру.

– Скажите, о каких преступлениях вы говорили? – спросил Журавель.

Викентий вкратце рассказал. Григорий Спиридонович задумчиво произнес:

– Вы полагаете, что это они?

– Не могу утверждать безоговорочно, но два ранения черепа, которые я наблюдал у нас в уезде, по внешним признакам практически идентичны. Дождемся результатов вашей экспертизы и сравним с нашей. Тогда, я думаю, какая-то ясность появится, – с улыбкой ответил Викентий. Ему очень понравился этот немногословный человек.

У гостиницы они вышли. Когда пожали на прощание руки, Лавр вдруг, оглянувшись на Викентия, смущённо спросил:

– Александр Петрович, вы не позволите нам поприсутствовать на завтрашнем совещании?

– Будем только рады! – одновременно произнесли Пришельцев с Журавлем и, переглянувшись, засмеялись.

– Тогда господа, до завтра, вернее, до сегодня, – сказал Пришельцев и бричка, скрипнув рессорой, тронулась с места.

Когда они скрылись за поворотом, Лавр спросил:

– Ты действительно думаешь, что это они?

– Да… Они уже здесь. Мало того, успели связаться с такими же мерзавцами и еще натворят много бед! – сумрачно ответил Викентий. – Пошли отдыхать! День сегодня был очень насыщенный!

***

В это же время, за два квартала от гостиницы Александр Петрович, закурив очередную папиросу, спросил:

– Как тебе наши коллеги? – наедине они общались, как старые друзья.

– Прекрасно… грамотные, цепкие, наблюдательные! С ними приятно работать, право слово! Ты обратил внимание, как этот Лавр проанализировал ситуацию с линейкой? Я был восхищен, а ведь он не следователь, а становой пристав! Да и другой не хуже! Как он обрисовал в деталях картину происшествия! Прямо Шерлок Холмс, да и только!

– А Лавр получается, доктор Ватсон? – спросил Пришельцев.

Когда они закончили смеяться, Александр Петрович, посерьезнев, произнес: – Безусловно, мы сегодня же затребуем результаты вскрытий по преступлениям, о которых они рассказали. Если по характеру ранений они будут соответствовать сегодняшним, как ты думаешь, есть ли смысл затребовать их в наше подчинение на какое-то время для оказания содействия в раскрытии преступления?

– Если это возможно, то я только за! Уверен, что от них будет польза. Они нестандартно мыслят …и…и.. – замялся Журавель в поисках нужного слова, затем махнул рукой. – Просто приятные люди!

***

Авдей и Яков в отдельном кабинете уже выпили полштофа водки, когда в трактир, блестя глазами, быстрым шагом вошел Аскер.

– Через пять дней много денег в банк привезут, надо дело делать, а то потом сколько ждать?

– Ты присядь, дорогой, выпей, поешь, а потом о делах говорить будем, –ответил ему Яков.

Аскер сел, взял кусок пирога с капустой, Авдей налил ему водки. Тот выпил и, давясь пирогом, начал рассказывать. Они засмеялись.

– Прожуй сначала.

Когда Аскер поел, Авдей сказал: – Завтра Яков, встреться со своим человечком, кто он у тебя? Младший бухгалтер? Если он подтвердит то, что шепнули Аскеру, тогда надо готовить дело. Ты говорил, нужна баба и пацаненок. Есть?

– Да, думаю Верку-кобылку взять и Сеню Стрижа, правильный жиганец и актер отменный. Когда его на кармане взяли, он так падучую102 изображал, я чуть живот не надорвал!

– Хорошо, пусть так. А кого с собой возьмем? Сивого?

– Его одного маловато, – покачал головой Яков. – Надо еще одного, на хорошей бричке и с хорошим конем. Охранников трое, один на козлах – четыре. Нас тоже четверо, нужно еще хотя бы одного, для подстраховки.

– Давайте Калину возьмем, он хлопчик в деле проверенный! – сказал Аскер.

– Лады, пусть будет Калина, – согласился Авдей. – Ты, как встретишься со своим счетоводом, заберешь меня с фатеры, и пойдем на месте оглядимся. Да, вот еще… Аскер, завтра найди Верку со Стрижом, Калину с . Сивым и вечером тащи на малину к Пете-пузатому. С утра скажешь ему, чтоб остальных отшил.

Яков и Аскер согласно кивнули. Вошел половой и принес зажаренного поросенка. Яков наполнил рюмки, все дружно выпили и закусили.

– Аскер, а как ты поганое животное ешь? Что Аллах скажет? – улыбаясь, спросил Яков. Этот диалог был обязательным ритуалом под зажаренного поросенка.

– Мы под крышей сидим, Аллах не видит, а ты, мой друг, ему не скажешь, – ответил тот.

– А когда мы на Карасуне мясо жарили? Там крыши не было.

– Там тучи были, потом еще дождь пошел! Меня тоже видно не было, – и, предупреждая следующий вопрос, сказал: – А если бы туч не было, я бы под дерево спрятался.

После этого он широко улыбнулся и крепкими белоснежными зубами разгрыз сахарную косточку.

***

На следующий день, когда все собрались в гостиной, Антон сказал:

– Ну что, господа хорошие… все молодцы, за что я вам премного благодарен. Удачно мы посетили купца-мироеда. Взяли без малого четырнадцать тысяч рублей и акций чуток, тыщи на две. Вы знаете, я хабар делю открыто, под одеяло не прячусь. Значится, расклад такой будет: Катерине с Алей по пятьсот рублей. Мне и Митричу по три тысячи. Тихону две, Ивану полторы,– и, глянув на него, добавил: – Штраф с тебя, за то, что дуру103 выронил. Ужас, что могло бы произойти, если бы этот амбал до шпалера дотянулся. Хорошо Тихон, дай Бог ему здоровья, не сплоховал! Афанасию пятьсот рублей. Остальное в кассу на общие нужды пойдет. Любой имеет право спросить, куда ушли общие деньги.

Все согласно покивали головами. Антон удовлетворенно обвел всех глазами и, убедившись, что все с ним согласны, вынул из кармана золотые часы и протянул Тихону:

– Держи, Тиша, это премия тебе от нас, за то, что не растерялся, – затем достал пятьсот рублей и добавил, обращаясь к Ивану:

– Завтра сводишь его в «Якорь», пусть парень разговеется, заслужил, чертяка!

– И я с ними, после хорошего дела и покобелиться не грех! – масляно блеснув глазами, сказал Митрич.

***

Утром, когда они встретились в вестибюле, Викентий спросил:

– Ну что? Сначала каждый по своим делам, а в четыре на совещание?

– Да. Но сначала позавтракаем, и не вдвоем! – таинственно ответил Лавр.

На немой вопрос он многозначительно улыбнулся и подошел к портье:

– В каком номере остановились дамы, прибывшее вчера утром? Будь любезен, передай незамедлительно записку. Кому именно? Не имеет значения, любой!

Черкнув несколько слов на бланке отеля, он передал его вместе с полтинником и, добавив: «Поторопись милейший!», – гордо повернулся к Викентию, указывая на дверь, ведущую в ресторан. – Идем, столик займем.

Они заказали по чашке кофе и закурили. Прошло около четверти часа, после третьей папиросы Лавр сказал: – Я сейчас умру с голода. Через пять минут начинаем завтракать и уходим.

Викентий поднял руку, подзывая официанта, но в это время открылась дверь, и на пороге появились Хельга и Людмила. Окинув взглядом зал, они направились к их столику. Друзья встали, учтиво поздоровались и отодвинули дамам стулья. Девушки, без тени жеманства, сели.

– Мы благодарны, что вы приняли наше приглашение, Прошу вас, –произнес Викентий, протягивая меню.

– Мне консоме104 с пашотом105, волован, и орандж, – сказала Хельга.

– А я, пожалуй, ограничусь маседуаном106, краковским пирожным и чаем,– добавила Людмила.

– Прекрасное утро, не правда ли? – учтиво начал Лавр.

Девушки переглянулись и прыснули со смеху.

– Вы настоящий светский лев и разбиватель юных сердец! – сказала Хельга.

Лавр смутился.

– Какое же оно прекрасное? Вон тучки собираются, наверное, дождик будет, – добавила Людмила.

– Однако… Вы правы, сударыня! – Лавр произнес это с такой печалью, что все дружно рассмеялись, и неловкость сразу исчезла.

Официант принес заказ, и на некоторое время за столом наступило молчание.

– Вы действительно пробудете в Екатеринодаре месяц? – поинтересовался Викентий.

– Да, мы приехали, чтобы изучить возможность создания филиала московского общества «Сетлемент107». Вы, безусловно, знакомы с этим новым направлением? – спросила Людмила, с улыбкой глядя на Лавра, который судорожно рылся в памяти, хотя твердо знал, что этого слова он никогда не слышал.

Положение неожиданно спас Викентий. Небрежно откинувшись назад, он спокойно произнес: – Ну что ж, весьма благородная цель… работа с детьми, особенно из бедных слоев населения, крайне необходима.

Девушки с уважением, а Лавр с восхищением, посмотрели на него.

– Вы знакомы с работой нашего общества? – удивилась Хельга.

– В общих чертах, – учтиво ответил Викентий, накалывая на серебряную вилку с монограммой гостиницы маслину. – Насколько мне помнится, «Сетлемент» был подвергнут остракизму за пропаганду социализма среди детей?

В глазах девушек мелькнула напряженность. Хельга первая взяла себя в руки: – Мы возродим нашу организацию из пепла, как птицу Феникс! – порывисто произнесла она.

– Я искренне желаю вам успеха, – улыбаясь, сказал Викентий. – Но что вы возьмете за основу? Опять социализм? Или все-таки привитие трудовых навыков?

Почувствовав, что разговор приобретает неприятное для собеседниц направление, он поспешил сменить тему:

– Если я правильно информирован, на Бестужевских курсах три отделения: историко-филологическое, юридическое и физико-математическое. Если не секрет, где вы изволите обучаться?

– На юридическом, – машинально ответила Хельга, и, спохватившись, язвительно добавила: – Вы случайно не в Министерстве народного просвещения служите?

Продолжая доброжелательно улыбаться, Викентий ответил:

– Нет, я по другому ведомству, но с уважением отношусь к фон-Кауфману108, и в частности, к закону о бесплатном образовании.

Юридическое поприще было более знакомо Лавру, чем обучение детей, и он уже уверенно вступил в разговор:

– А кем вы видите себя в юриспруденции?

– На тех же ролях и постах, которые занимаете вы, мужчины, – твердо ответила Людмила, и, гордо вскинув красивую головку, добавила:–Которые вы, зачастую, занимаете не по праву.

– Но вы же, я надеюсь, не собираетесь заниматься сыском или адвокатурой? Ведь это, прошу прощения, не женское дело.

– А что женское? Нарожать кучу детей, варить вишневое варенье, вязать мужу носки и сюсюкать «Ах, милый, ты не забыл взять завтрак?!», – спросила Хельга, и, слегка пристукнув смуглым кулачком по столу, добавила: – Мы, женщины нового типа, – решительные, активные, имеющие одинаковые с мужчинами права! Кстати, уже есть первая ласточка! Катя Флейшиц109–дочь присяжного поверенного. Она бы выиграла свое первое дело, но хам-прокурор заявил протест относительно ее участия в качестве адвоката. Вы бы слышали его речь! Мужлан, да и только!

– А предлог, по которому женщинам запретили участвовать в процессах?» – Возмущенно добавила Людмила и наизусть процитировала: –«Присяжный поверенный, выступая перед судом, должен иметь на лацкане фрака значок университета, в котором он получил диплом». Как вам нравится? Ведь мы фрак не носим! И из-за этого, Катю исключили из адвокатуры!

–А как же естественное предназначение женщины? – печально спросил Лавр.

– Да нарожаем мы вам детей, и воспитаем, но при этом будем иметь равные с вами права!

Лоб Лавра собрался в гармошку:

– Простите меня, сударыни, но я действительно не понимаю, как рожать на равных правах?