Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3

В Пензу Государь прибыл в день своего тезоименитства, 30-го августа, в 8 часов вечера. Из собора, куда Он поехал прямо от заставы, Его Величество отправился в приготовленную Ему квартиру, и вышел из коляски к стоявшему у ворот дома караулу, на фланге которого находились: главнокомандующий 1-ю армиею, корпусный командир, генерал от артиллерии князь Яшвиль, все генералы и штаб-офицеры. Вслед за тем, в тот же вечер, имели аудиенцию главнокомандовавший и некоторые из генералов, и представлялись все генералы и командиры полков и артиллерийских бригад.

На другой день, 31-го, отслушав, в 6 часов утра, литургию в приходской церкви Св. Петра и Павла, Государь присутствовал на специальном смотре корпуса. Повторенное полками «ура!», гром музыки, труб и барабанов были только слабыми изъявлениями восторга, написанного на лицах воинов, удостоившихся Монаршего воззрения. По объезде всех войск, Его Величество объявил Высочайшее благоволение «за чистоту и опрятность одежды и за отличное равнение в рядах, как пехоты, так и кавалерии».

Потом Сам лично удостоил командовать. Войска, в наилучшем устройстве и порядке, церемониальным маршем, проходили мимо Его Величества дивизионами, а после сомкнутыми взводными колоннами. На лице Его Величества ясно было видно особенное удовольствие, изъявленное тут же Высочайшим благоволением корпусному командиру, генералам и командирам полков и артиллерийских рот.

1-го сентября Государь Император, также в шесть часов утра, изволил отправиться на маневры, произведенные по диспозиции корпусного командира. С одной стороны войска, превосходно одетые и образованные, с другой стороны сонмы зрителей и множество экипажей составляли картину прелестную. Маневры продолжались шесть часов. За точность и стройность в движениях, все войска удостоились особеннаго Высочайшего благоволения; нижним же чинам, за оба дня, пожаловано по два рубля, по два фунта говядины и по две чарки вина на человека.

В этот же день приглашены были к обеденному столу Его Величества все генералы, командиры полков и артиллерийских бригад.

2-го сентября, равным образом в 6 часов утра, Его Императорское Величество присутствовал у развода Невского пехотного полка; после изволил смотреть манежную езду унтер-офицеров полков 2-й Гусарской дивизии и, наконец, цельную стрельбу пехоты и артиллерии. Все эти части удостоились Высочайшего одобрения. Нижние чины получили по рублю на человека, а пехотным стрелкам назначено особенное денежное награждение.

3-го сентября, также в 6 часов утра, Его Величество во второй раз присутствовал на маневре. Никакой предварительной диспозиции маневру этому не было объявлено, и никто из генералов не был предупрежден о распоряжениях, какие Государю Императору угодно было сделать. Его Величество Сам изволил командовать. Все движения войск, до самой минуты начатия их, никому не известные, по единому слову совершались с величайшею быстротою и точностию. Самые трудные движения происходили с наибольшею стройностию и тишиною. Маневр этот, без всякого приготовления, по личному распоряжению Его Величества, с полным успехом произведенный, заслужил особенную Высочайшую признательность и благоволение за превосходнейший порядок в войсках по всем частям, за точность и правильность движений, за обучение, образование и доведение войск до желаемой степени. Нижним чинам пожаловано по рублю, по фунту говядины и по чарке вина на человека.

После маневра, более шести часов продолжавшегося, Государь Император изволил принять обед, данный 2-м пехотным корпусом, в устроенной для того, на горе, в виду города, палатке. Все войска, по скату горы, по обеим сторонам от палатки, стояли в полковых колоннах в две линии. Радостные восклицания воинов огласили воздух по прибытии Его Величества на место. Государь Император, Сам удостоив командовать, повелел войскам идти к столам, где ожидал их обед, пензенским дворянством всему 2-му корпусу данный; потом, сошедши с лошади, призвал всех генералов и полковых командиров, и в самых лестных и милостивейших выражениях изъявил им Монаршее благоволение и благодарность за отличные исправность и устройство войск. При входе Его Величества в палатку загремела музыка. При питии за здравие Его Императорскаго Величества радостное восклицание «ура!» сперва в палатке раздавшееся, повторено было войсками всего корпуса, в то же время пившими за здравие Государя, и бесчисленными сонмами народа, вокруг палатки стоявшего. Совокупные всех мольбы и желания сливались воедино. Гром пушек и хор певчих, воспевавших: «Боже Царя храни!» не могли заглушить взываний восхищаемых сердец. Потом Его Величество изволил пить за здоровье главнокомандующего, корпусного командира, всех генералов, штаб- и обер-офицеров; наконец удостоил пить за здоровье пензенского дворянства. По окончании обеда войска выстроились по-прежнему, и коль скоро Его Величество вышел из палатки: то вновь повторились радостные восклицания Став среди войск, Государь изволил сказать, что он желал бы благодарить каждого лично; подъезжал к каждой дивизии особо и громогласно изъявлял полное Свое благоволение. После этого Его Величество отправился в артиллерийский лагерь, где изволил осматривать внутреннее устройство артиллерии и всем был совершенно доволен.

Ввечеру поздно, накануне отъезда Его Величества (3-го сентября), имели счастие получить: командир 2-го пехотнаго корпуса, генерал от инфантерии князь Горчаков Высочайший рескрипт и при нем осыпанную бриллиантами богатую табакерку с портретом Его Императорскаго Величества, а начальник штаба 1-й армии генерал-лейтенант барон Толь орден Св. Александра Невского».

Всемилостивейше пожаловав алмазными знаками ордена Св. Анны 1-й степени, в ознаменование, – как выражено в Высочайшей грамоте, – Монаршего внимания, которое обратил он на себя усердною своею службою и особыми трудами в доведении вверенной ему дивизии до того отличного состояния, в коем она найдена при осмотре Его Величеством.

Это была последняя награда Сипягину от его Государя Благодетеля.

Император Николай, подобно Благословенному Брату Своему, высоко ценил Сипягина, и щедро излил на него милости. 22-го августа 1826 года, в день священного коронования, Сипягин был произведен, за отличие, в генерал-лейтенанты, с назначением начальником сводной дивизии 5-го пехотного корпуса.

Прощаясь с прежними своими сослуживцами, Николай Мартьянович между прочим писал к ним: «Разлучаясь с вами по обстоятельствам службы, никогда не разлучусь с вами сердцем моим. Где бы я ни был, везде буду воспоминать о благородном вашем рвении к чести и славе. Я горжусь тем, что был вашим начальником».

Но в резервной дивизии он был недолго.

28-го марта 1827 года в один день с назначением Паскевича командиром Отдельного Кавказского Корпуса, Сипягин назначен Тифлисским военным губернатором. На новом посту Николай Мартьянович умел, в самое короткое время, вполне оправдать выбор прозорливаго Государя, ревностным и примерным исполнением обязанностей, важных особенно в тогдашних обстоятельствах, и оставил в Грузии нетленные памятники своих трудов. Стараясь привлечь в отдаленный край людей образованных и ученых, он обратил внимание ва все, что могло способствовать к просвещению и благосостоянию страны.

Тифлис. Худ. Князь Г. Гагарин.

Немедленно по прибытии Николай Мартьянович принялся за украшение Тифлиса, так что возвратившиеся из похода не узнавали города и окрестностей. Площади в нем приняли вид правильный и украсились именами тогдашних побед; тропинки, едва проходимые, обратились в пространные улицы; а крутые каменные горы, опасные для проезжающих, были разработаны; сакли прикрылись красивыми заборами; на протяжении двух станций от города, вдоль неровного берега Куры, – где с трудом проходили повозки, – явилось превосходное шоссе, прочно и красиво устроенное. В Коджорах, – небольшой долине на высокой горе, – верстах в осьми от Тифлиса, – где находятся развалины дворца, служившего летним жилищем Грузинских царей, и в которой наши главнокомандовавшие проводили знойные дни, живя в палатках, Сипягин в самое короткое время устроил прекрасный каменный дом, в зале котораго соорудил весьма хороший фонтан, столь важный для прохлады в жарком климате. Все это было сделано руками пленных персиян и турок.

В то же время Николай Мартьянович заботился об учреждении богоугодных заведений и института для образования девиц, напечатал в ведомостях[38], что «начальство с величайшим удовольствием согласилось бы оказать пособие той особе, которая бы решилась учредить в Тифлисе училище для благородных девиц» представлял об учреждении Кадетского Корпуса, и был один из виновников преобразовании губернской гимназии и вообще устройства учебной части в Закавказском крае. Между прочим, он, по некоторым городам, завел школы для обучения детей тамошних уроженцев и аманатов горских народов, – с целию распространения среди их образованности и людности. Положено было: заложников повиновения азиатских народов впредь выбирать из младенческаго возраста. Возвращаясь в свои семейства, они должны приносить с собою пример кроткого образования и способствовать просвещению своих соотечественников, на коих имеют большое влияние, потому что обыкновенно суть дети владельцев или людей, пользующихся уважением своего народа. Настоящее поколение уже чувствует плоды благотворных попечений Сипягина. Училище для аманатов в Тифлисе было открыто во всерадостный день 25-го июня 1828 года и поручено особенному надзору Муштаида-Ага-Мир-Фета, верховного начальника Алиевой секты, – тогда Высочайше назначенного главою магометанского в России исповедания, – который, при открытии заведения, представлял своего сына в товарищи новым питомцам[39]. Чрез два месяца, т. е. незадолго до кончины Сипягина, в этом училище было уже 32 ученика магометанского исповедания, обучавшихся закону магометанскому, арифметике, языкам русскому и татарскому, и старания нашего героя в это короткое время оправдывались приятным образом: ученики знали уже различать русские буквы, а некоторые читали даже склады[40].

Аул на Кавказе. XIX век. Худ. Т. Горшельт.

Народная промышленность также обращала на себя полное внимание Сипягина. Для улучшения виноделия, столь важного в том крае, Николай Мартьянович решился выписать из Франции искусных виноделов, и учредить в Тифлисе Ферму садоводства, а для преобразования земледелия, находившагося здесь в младенческом состоянии, он предположил отправить 12 мальчиков из туземных жителей бедного состояния, для обучения сельскому хозяйству, в Земледельческую Школу Московского Общества Сельского Хозяйства[41]. Для споспешествования торговли им учреждена в Тифлисе ярмарка, торжественно открытая в 1828 году в день Покрова Пресвятой Богородицы, только с небольшим за неделю до его кончины.

Под своим председательством Николай Мартьянович учредил комитет издания Тифлиских Ведомостей, нашедших себе пространный круг читателей в России и послуживших основанием тамошних периодических изданий. Ведомости выходили на русском, грузинском, а с1829 года и на персидском языках и должны были служить умственным каналом, которым понятия европейския могли бы протекать на Восток, и мирить тамошние народы с незнакомою им до того Россиею.

Щедрости Сипягина было где развернуться в Тифлисе. Балы даваемые им отличались искусным соединением восточного великолепия с русским хлебосольством и западною утонченностию. На них присутствовали русские военные и гражданские чиновники с их семействами, грузинские князья с женами и дочерьми, иностранцы и почетное купечество, до того чуждавшееся европейских обществ. Весьма любопытно было видеть грузин и грузинок игравших в бостон и мушку, а главу магометанской религии Муштаида-Ага-Мир-Фета с удовольствием поглядывавшаго, как наши красавицы порхали в резвом котильоне. Давая эти пиршества, Сипягин имел целию не одно удовольствие, но желал чрез них сблизить туземцев с русскими, ознакомить их с европейскими обычаями, приучить к общественной жизни, – словом: мало помалу распространить между ними европейскую образованность. С пирами у него обыкновенно веселились и все в Тифлисе, а потому долго там помнили праздники Николая Мартьяновича, помнили их и туземная аристократия, и воины Царя Русского, помнили их аманаты и люди Божии, как прекрасно зовет нищую братию народ Православный. Не можем отказать себе в изображении нескольких праздников, данных нашим героем, – праздников до того необыкновенных в столице Грузии.

Желая соделать день 14-го октября 1827 года, – тогда Высокоторжественный день рождения Государыни Императрицы Марии Феодоровны, радостным для бедных жителей Тифлиса, Военный Губернатор приказал объявить им, что, по отслужении Божественной литургии и молебствия о здравии Ее Императорского Величества, будут они, дети их и сироты обоего пола, на Царской площади, противу дома его, угощаемы обеденным столом.

Вид минарета близ Владикавказа.

Столь новое, – но в день рождения неусыпной Покровительницы бедных, сирых и немощных приличное торжество, – говорит современное известие[42], – с утра уже призвало на площадь любопытных зрителей и всех, находившихся в Тифлисе аманатов, – залог верности племен разнородных. Последние, быв приглашены также к особенно для них устроенному столу, с большим удивлением смотрели на бывший тогда парад, и слушали музыку, звуки которой всегда доставляют им неизъяснимое удовольствие. По окончании Божественной литургии и молебствия, – совершенного Высокопреосвященным Ионою, Экзархом Грузии, – причем, во время пения многолетия всему Императорскому Дому, производилась пушечная пальба с крепости, – слишком пятьсот человек бедных и детей обоего пола явились на Царской площади, где для угощения их находились уже столы. Когда все было готово к обеду, Сипягин явился сам на площади и предложил им садиться. Наблюдая, чтобы все бедные и дети их в совершенном порядке заняли приготовленные для них места, Николай Мартьянович не переставал обходить столы, и, как попечительный хозяин, изъявлял заботливость свою о том, чтобы все они угощены были равным образом. Музыка, хор певчих и веселое расположение жителей, обрадованных незадолго пред тем полученным известием о взятии Эривани, оживотворили этот народный праздник, небывалый еще в стране Закавказской. Угощаемые вином, они с особенным удовольствием пили за здравие Государя Императора и непобедимого Русского воинства. Аманаты, слишком 60 человек, по азиатскому обычаю, на разостланных коврах, имели роскошный стол в некотором отдалении. Зрелище чрезвычайное, требующее кисти художника или пера поэта, для точного его изображения! Обед продолжался слишком полтора часа. Веселость ни на минуту не оставляла гостей, восхищенных ласковым обращением с ними заботливого хозяина, который и в этом случае не оставил войти в положение многих бедных. Пред окончанием обеда Сипягин приказал раздать всем, имеющим нужду в подаянии, денежное награждение. Громкие звуки музыки не могли заглушить благодарности жителей и мольбы их о здравии высокой Виновницы торжества, всегдашней покровительницы несчастных.

После этого приглашены были к столу Военнаго Губернатора Экзарх Грузии, знатнейшее Духовенство, военные и гражданские чиновники и почетнейшее купечество. День этот был провождаем общим веселием, общими мольбами о долгоденствии матери всеми обожаемаго Монарха. При питии за здоровье Государя Императора, Их Императорских Величеств и всего Императорского Дома, и Корпусного Командира, храброго Русского воинства и всех участвовавших при взятии Эривани, производилась пушечная пальба. Вечером было многолюдное гулянье в саду Главнокомандовавшего Грузией, где неумолкаемая музыка и хор певчих доставили гуляющим неизъяснимое удовольствие. В продолжение всего дня погода совершенно благоприятствовала общей веселости. Вечером не только весь город, но и окрестные горы Тифлиса были иллюминованы[43]. Менее чем чрез два месяца, 6-го декабря этого же года, Тифлис, благодаря Николая Мартьяновича, праздновал, с чувством радости и восторга, Тезоименитство самого Незабвенного Государя. На этот раз гостями Военного Губернатора на площади были пленные персияне, в числе до двух тысяч человек, – что очень удивило обитателей Востока, непривыкнувших в стране отечественной видеть даже благосклонного обращения с побежденными. Обед в доме у Сипягина был роскошен по обыкновению, а в 8 часов вечера открыто благородное собрание, на котором, по предложению нашего героя, дворянство и граждане пожертвовали до 15,000 рублей асс. на устроение в Тифлисе богоугодных заведений, как то: воспитательнаго дома, больницы для бедных, дома трудолюбия и дома для умалишенных – заведений которых до того здесь не было[44].

В первый день 1828 года – к торжественному столу Сипягина были приглашены находившиеся в Тифлисе пленные сардары персидские: Магомет Эмин-хан Аббас-Абадский и Гассан-хан Эриванский, а также некоторые почетные ханы, – вожди возмечтавшие несколько месяцев пред тем поработить Грузию, а теперь в столице ее пившие за здравие и благоденствие Царя Русского, великодушного их Победителя. В то же время были снова угощаемы, особенным обедом, все пленные сарбазы и офицеры их. Вечером дан был великолепный бал, от которого пленные были в восхищении. «Таким образом, – говорил современник[45],– здешнее начальство на каждом шагу доказывает азиатцам, что русские не только оружием, но и ласковостию и благодеениями своими умеют покорять народы. А мы, обитатели отдаленной Иверской страны, загражденные от Европы необозримыми Кавказскими горами, при виде столь великолепных, необыкновенных здесь пиршеств, часто почитаем себя переселившимися в какую либо из столиц России».

Окончим эти сведения описанием торжества, данного Сипягиным, по случаю славнаго Туркманчайского трактата[46]. 22-го февраля, в 7 часов пополудни, гром пушек известил жителей Тифлиса о заключении мира. Нужно ли говорить, с каким всеобщим восторгом принято было это известие? Грузия, которая от внезапнаго вторжения персиян претерпела столько бедствий, которая на оружие Русское возлагала все свои надежды – могла ли без живейшей радости торжествовать мир, коим упрочивалось ее благоденствие? Старцы, жены, дети – все спешили поздравить друг друга с блистательным окончанием войны; все молили Бога, да сохранит и прославит Он Всеавгустейшего Монарха, Виновника их благополучия.

23-го числа, военные и гражданские чиновники собрались в доме Военного Губернатора, откуда верхами, вместе с нашим героем, отправились в Сионский собор.

Экзарх Грузии, Митрополит Иона, по совершении Божественной литургии, произнес приличное торжеству слово, и потом, при пушечной пальбе, принесено было им благодарственное Господу Богу молебствие. Из Сионского собора Сипягин, со всеми чиновниками, отправился в Армянский монастырь, где престарелый Патриарх Армянский молил Бога о здравии Незабвеннаго Монарха. Восьмидесятилетний старец, испытавший в течение своей жизни непостоянство судьбы, с чувством живейшего восторга произнес прекрасную речь народу, и на коленях у Престола Всевышнего благодарил Провидение, что оно соделало его свидетелем благополучия своих соотчичей.

25-го числа, Александровская площадь, на которой назначен был парад, покрылась многочисленными зрителями. В 10-ть часов прибыли сюда все находящиеся в Тифлисе аманаты для принесения поздравления Сипягину. – Николай Мартьянович, ласковым обращением с ними и заботливостию об их положении успел расположить к себе этих разноплеменных жителей Кавказа, которые начинали уже гордиться званием аманатов, и поведением своим старались снискать доверенность к себе Правительства. – В 12-ть часов более десяти тысяч народа собралось на площади против дома Главноуправлявшего, где назначено было угощение для аманатов, ремесленников и персиян. Сипягин находился уже на балконе, куда прибыли также Митрополит, знатнейшее духовенство, почетные граждане и приглашенные к столу персидские ханы: Алим, зять шаха, Гассан, бывший сардар Эриванский и другие. Более полуторы тысячи пленных персиян, в совершенном порядке и, что замечательнее всего, почти без малейшего караула, пришли на площадь и заняли приготовленные для них места. На террасе близ дома разостланы были ковры для аманатов и ремесленников, в зале же Главноуправлявшего приуготовлен был стол на полтораста особ. Когда все аманаты и ремесленники заняли также свои места, Сипягин приказал начать угощение. Музыка, в некоторых местах раставленные песельники, барабаны, трубы, которые употреблялись при Грузинских Царях в торжественных случаях, плясуны, национальные песельники, одним словом все, что только могло служить удовольствием народу, соединялось на этой площади. Аманаты и пленные персияне, имея скоромный стол, и вместо вина, по их обычаю, щербет, с удовольствием пили его за здоровье Государя Императора, за здоровье Шаха и благодарили Бога за восстановленный мир между двумя державами. Ремесленники, роскошно угощаемые, с восторгом душевными при громких восклицаниях «ура!» пили вино за здоровье Монарха. Не можно вообразить картины величественнее, прелестнее. Весь город собрался сюда, чтобы быть свидетелем пиршества, в котором участвовали и верные сыны Грузии, и побежденные бывшие враги ее. Пред окончанием угощения, в то время, когда начались национальныя пляски, Сипягин, со всеми приглашенными им гостями, вошел в залу, где приготовлен был великолепный стол. В какой восторг приведены были пленные ханы персидские, когда они в зале, рядом с портретом Незабвеннаго Государя нашего, увидели изображение своего государя! «Это портрет Шаха!» – сказал им благосклонный хозяин. «Слава и долголетие Монархам!» – отвечали они и, по обычаю своему, наклонением головы приветствовали изображения Владык. В продолжение всего стола, беспрерывно играла музыка. При пушечной пальбе и громких восклицаниях народом «ура!» пили за здоровье Императора, всего Августейшаго Дома, за здоровье Персидскаго Шаха, корпуснаго командира. При этом нельзя умолчать о разительной сцене, которая тронула все общество.

Почтенный, украшенный сединами семидесятилетний старец, отец тогдашнего вождя кавказцев, прибывший чтобы благословить сына на подвиг славный, здесь же торжествовал радостный день заключения мира. В восторге души, он, при питии за здоровье сына, невольно оставил занимаемое им место и, приближась к Николаю Мартьяновичу, с чувством нежного отца изъявил свою благодарность обществу и настоятельно требовал, чтобы оно пило за здоровье нашего героя, как главнаго помощника и сотрудника его сына. По окончании стола все возвратились на балкон, чтобы видеть продолжавшийся народный праздник. Окна, крыши домов, все было наполнено зрителями, и женщины, не всегда являющияся на шумные празднества, собрались на площадь, дабы запечатлеть в памяти своей тогдашнее торжество. В семь часов вечера окончилось шумное празднество, в продолжение которого, не смотря на чрезвычайное стечение народа, сохранен был должный порядок. Смело можно сказать, что жители Тифлиса никогда до того с большею веселостию не проводили дня, в которой участвовали вместе с ними все сословия.

Персидские ханы, восхищенные празднеством, с свойственным им восточным красноречием, изъявили почетному хозяину свою благодарность, и, прощаясь с обществом, повторяли опять: «Слава и долголетие Монархам!» В заключение всего, тифлисское купечество, всегда готовое для пользы общей жертвовать своим достоянием, ознаменовало славный для Грузии день новым подвигом: оно добровольно пожертвовало на устройство здесь Богоугодных заведений 46 тысяч руб. ассигнациями.

Постоянное Высочайшее благоволение сопровождало труды Сипягина и обильны были милости, излиянные на него Правосудным Государем, щедрым на награды верным слугам Своим. В течение двух лет Николай Мартьянович получил: столовые деньги по званию Тифлисского военнаго губернатора, аренду по 3000 руб. сер. в год на 50 лет и ордена: 2-го октября 1827 года Св. Владимира 2-й степени, – которым, – по словам Высочайшей грамоты, – Его Величество желал вознаградить отличное усердие и деетельность нашего героя по званию военнаго губернатора, и, 25-го июня 1828 года, Св. Александра Невскаго, при следующих милостивых выражениях в Высочайшей грамоте:

«Неутомимыми и успешными трудами по званию Тифлисскаго Военнаго Губернатора, вы совершенно оправдали назначение, Нами вам данное. Постоянною деетельностию, попечениями и заботливостию приведя все части ввереннаго вам управления в лучший порядок, вы, при всех многотрудных занятиях сих, успели в минувшую Персидскую войну оказать особенную распорядительность по устройству продовольствия для действующих войск Отдельнаго Кавказскаго Корпуса. В воздаяние столь похвальнаго усердия, отличных и полезных трудов ваших, Всемилостивейше жалуем вас кавалером ордена Св. Александра Невскаго, знаки коего при сем препровождая, пребываем к вам Императорскою Нашею милостию благосклонны».