Полная версия
Мокрый не боится дождя
«Если память не подводит в очередной раз, Дания покинула отель в этой обуви».
Находка приводит Павла Петровича в болезненное, приправленное дурным предчувствием состояние. Сказывается и полнолуние. Да, он шёл навстречу желанию подружек устроить девичник, но всякий раз ощущал себя не в своей тарелке, тем более что Танюшка следовала арабской традиции: «Тот, кто зовёт на ужин, должен позаботиться и о ночлеге».
Да,тяжко далась ему отлучка жены. Видимо, этим и объясняется тот факт, что подобрав забытое ( Когда? При каких обстоятельствах?) сабо, супруг пристроил его не в сумке-торбе, а на собственной груди. Через несколько метров он наткнулся на второе сабо.
Он хотел было повернуть назад. Однако мысль о том,что цель прогулки так и не достигнута, принудила вернуться на прежний маршрут и двинуться к бассейну. Его поверхность отсвечивала в мертвенно-зыбком небесном излучении. Он оглядел её и обнаружил то, что обескуражило на снимке. Алая полоса на бортике и внутренней стенке бассейна. Кровь? Белозерцев перестал дышать, но заставил себя подойти поближе.Женский шарф. Кажется, палантин называется. Супруга конструирует из них модные головные уборы.
Павел Петрович сделал шаг вдоль бортика.
Луна отражается в воде, воскрешая детские страхи. На ней, как при старом способе проявки фотографии, вырисовываются глубоко запавшие глазницы, скорбно сжатые, изъеденные страданиями губы… Такие были у старухи, разбитой параличом и лежавшей в пустой квартире. Пока не хватились соседи…
Он вглядывается в лунное отражение. И в следующую секунду сознание взрывается догадка: перед ним светлыми бликами переливается лицо. Той самой соседской старушки. Казалось, мозг вот-вот разнесёт вдребезги черепную коробку. Но не от испуга. Скорее от возбуждения.
И здесь –хвала Спасителю!– слуха коснулся женский голос. белозерцев вышел из ступора. А сопрано меж тем напевало:
– Кара бимба дала мама!
– Ора э буои ла нонна!
«Дорогая мамина девочка! Час колыбельной пришёл».
Пела итальянка, прибывшая на днях с мужем и двумя детьми. Да, та самая, чей старший сын напомнил Садовому покойного полковника Каддафи. В юности.
… Он не решился окликнуть сеньору.
Шаги удалялись. А с ними и песня.
Вопреки тому, что Павел Петрович не понимал слов, энергичные наступательные звуки закружились хороводом и увлекли за собой.
– Дорми, дорми миа пичина!
Ке ла луна тье вичина!
« Спи, моя малышка! Какая луна около тебя!»
Он двинулся за мелодией, как ребёнок за дудочкой сказочного крысолова. А итальянская «мадре» продолжала напевать. Сочный тембр заглушал шуршание колёс детской коляски. А потом всё смолкло. Наступившая тишина напомнила об одиночестве той, которую он оставил под водой и от которой пытался улизнуть. Его посетила безрассудная надежда, что утопленница исчезнет сама собой. А может, это уже произошло? И он двинулся обратно. Чтобы удостовериться…
Он медленно приближался к светящемуся голубизной прямоугольнику. Ничего не видать. Может, лицо под водой – всего лишь муляж? Продолжение этого… как его там… Хэ-хэ-уина? Ведь намекала же девушка-аниматор!
Эта мысль настолько ободрила, что он упёрся в бортик голенью – и не ощутил, как кромка зубилом впилась в берцовую кость.
…Она плавает у выложенной плитками стены.
Лицо колеблется, переливается, отступает в глубь.
Теперь он способен рассмотреть её.
Глазницы напоминают две резаные раны. Внутри плавают мутно-серые глазные яблоки.
Кровь пульсирует в ушах. На смену колыбельной приходит сигнал трубы. А может, набат.
Теперь он с ними – один на один.
НОМЕР ВЛАДИМИРА САДОВОГО –БАССЕЙН С ПОДОГРЕВОМ – ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК
Алый цветок снова распустил лепестки. Они ранили изнанку рёбер как наждачная бумага. Но пришло спасение – резкий требовательный стук в дверь.На площадке стоял человек в чёрном берете, белоснежных брюках и рубашке,подпоясанных широким ремнём. Последовал краткий диалог. По инициативе Садового на арабском. Тем не менее получить удалось минимум информации. Произошёл несчастный случай. Дело не терпит отлагательств. А господина просят выступить в роли переводчика.
Неожиданное избавление от необходимости вести переговоры с кристаллическим цветком за грудиной подействовало ободряюще. Не переодеваясь, а только захватив с собой барсетку с паспортом, Садовой устремился за полицейским. Первого, кого он увидел, был чистильщик бассейна. Всем своим видом он транслировал в пространство: я работаю здесь давно и намерен продолжать в том же духе исполнять свои обязанности – несмотря на всё происходящее.
Заметив чёрный мешок, в двух местах перевязанный оранжевой ленточкой, а чуть поодаль лицо друга, с которого успел сойти загар, Владимир Николаевич заключил: дело приняло дурной оборот. Но в особое смущение его привели туфли без задников. Их Павел Петрович не выпускал из рук.
Последовавшая беседа с офицером туристической полиции- крепко сбитым коротышкой – подвела дополнительную основу под миссию Садового. Мобилизуя свой профессиональный потенциал,он смягчал жёсткие вопросы и прояснял расплывчатый смысл ответов. Однако несмотря на его усилия, страж порядка не выказывал готовности отпустить друзей с миром. Теплилась, однако, надежда: в ходе дальнейшего выяснения обстоятельств правовой статус Белозерцева будет квалифицирован как свидетель – за отсутствием фактов, указывающих на него как на подозреваемого. В конце концов последовало предложение поехать в участок, чтобы задокументировать показания.
Повертев женскую обувь ( как будто только что увидел!), Белозерцев поискал взглядом, куда бы её пристроить. За неимением лучшего сунул в торбу. Факт укладки сабо в рюкзак был воспринят как должное.
По прибытии в участок друзей препроводили в кабинет, степень казённости которого не уступала отечественным. Бежевый линолеум выглядел так, будто его не перестилали лет тридцать. Кипы пыльных папок. Чашка на столе также имела узнаваемый коричневый налёт. И даже губы коротышки вытянулись в линию рта копов всей земли. Единственное отличие – пустые, лишённые пропагандистко-печатной продукции стены. Правда, осмотревшись, арабист приметил портрет последнего президента – в генеральской форме.
Офицер, не снимая чёрного берета с серебряным орлом, отодвинул папки и приступил к рутинной процедуре заполнения полицейского формуляра. Наблюдая за происходящим, переводчик в который раз отметил сходство манер правоохранителей всего мира. Это не прибавило оптимизма. Наконец, страж порядка оторвал взгляд от бумаг и устремил его к сидящему напротив Павлу Петровичу.
Хотя Египет был некогда британской колонией и должен впитать множество английских традиций, офицер туристической полиции вёл себя не как «бобби». Он не потрудился разъяснить туристам их права, как это делали стражи порядка Её Величества. Вместо этого он сурово осведомился:
– С какой целью вы пошли к бассейну?
На какое-то мгновение переводчику показалось, что Пашины желваки затвердели.
– Я гулял!
– Один?
– Конечно!
Это «конечно» было без надобности педалировано интонацией. Из чего Садовой заключил: друг чего-то не договаривает.
– Понимаете, моя жена очень рассеянная. Она забыла …
В подкрепление своих слов подозреваемый потянулся к торбе. Офицер молча наблюдал, как из её недр выныривает женская обувь.
– Вы видели кого-нибудь у бассейна?– вопрос положил конец демонстрации сабо.
– Нет. -Здесь Пашин голос прозвучал без всякой аффектации.
– Вы знакомы с утонувшей женщиной?
– Нет.-Ответ прозвучал на децибел громче.
Полицейский аккуратно, с видимым почтением к символике-серебряному орлу- снял чёрный берет. Как и предполагал Садовой, под ним укрылась просторная лысина. Свет флуоресцентных ламп отразился в ней.
Садовому уже казалось, что он смотрит детективный сериал. Но если современный телесюжет стремглав движется кульминации, а потом к развязке,как будто сценарист всё время давит на газ, то здесь темп, вернее, его отсутствие, напоминало ленты советской поры. Правда, Садовой, смотревший их в молодости, ничуть не томился длиннотами. Сейчас же он отметил: Паша чаще необходимого повторяет слово «понимаете?». Будто опасается, что слушатель не в состоянии уследить за его мыслью.
Когда офицер дал понять, что он их больше не задерживает, друзья обмениваются взглядами. Между ними происходит безмолвный диалог, который оба прекрасно понимают.
УЛИЦА МИРА
Главная магистраль города носит название -PEACEROAD.
Пожилая пара из Германии – будто сошедшая с картинки-клише- двигалась по улице Мира. Они возвращались из развлекательного центра «Шехерезада» и держались за руки, словно дети, угодившие в сказочную страну. Минуя дом бежевого цвета, дородный господин в шортах на чистом русском заметил:
– Отчётливый арабский колорит!
– А в чём он заключается?– откликнулась рослая, под стать спутнику, фрау.
– Абсолютная приватность личной жизни. К тому же толстые стены с минимумом окон защищают и от зноя, и уличного шума.
Женщина замедлила шаг.
– А как всё устроено? Внутри?
– Приятный микроклимат. Арабское патио – с мраморным фонтаном, пальмами.
– А комнаты?
– Они располагаются по периметру внутреннего дворика и имеют свой выход – или непосредственно в патио, или на галерею, которая тянется вдоль второго этажа.
Внезапно женщина подняла указательный пальчик.
– Тихо!
– Что такое?
– Слышишь?
Пара замерла.
И действительно спустя некоторое время бриз донёс вкрадчивый женский голос.
– Поют!-определил мужчина.
– Кажется, по-русски.
Мужчина недоверчиво повёл гладко выбритым раздвоенным подбородком.
А из-за высоких стен донеслось:
– Летят утки, летят утки!
И тут вступил второй голос, более мощный:
– И два гуся!
Мужчина повернулся к спутнице.
– Откуда здесь…?
Женщина нетерпеливо приложила палец к губам. Мужчина застыл. А невидимый дуэт с пронзительной тоской продолжал выводить:
– Ох, кого люблю – не дождуся
– Мил уехал за Воронеж,
– Ох, теперь его не воротишь,
– Ох, как трудно расстаются,
– Ох, глазки смотрят –слёзы льются…
Песня оборвалась также неожиданно, как возникла.
Слушатели обмениваются улыбками. Мужчина обнимает спутницу за плечи, и они продолжают путь, дивясь нежданной-негаданной встрече с родиной, которую оставили много лет назад и о которой в суете эмигрантской жизни вспоминали редко.
ОТЕЛЬ «ПАРАДИЗ»
Помпезное здание лобби светилось, словно аванпост осаждённой крепости. По-стариковски неуклюже выйдя из такси, мужчины потащились к нему, оставляя позади главную улицу города.
– А теперь расскажи, как всё было на самом деле!-потребовал Садовой.
– Она всё время всё забывает, и я…
Владимир Николаевич кивнул, припомнив арабскую присказку: « Спросили мула:«Кто твой отец? –« Конь – мой дядя». -последовал ответ».
А Белозерцев засуетился:
– Костик! Один в номере.
Друзья прибавили шагу.
Белозерцев попал в замочную скважину со второй попытки. Не снимая обуви, двинул в спальню. Садовой последовал его примеру.
Обе кровати – пусты. Одна заправлена.С другой свисает покрывало. На нём- плоская морская раковина. Костя нашёл. Арабы вешали её новорождённым на шею. Как амулет. Так пояснил профессор-арабист.
– Костик!
Садовой предоставляет другу возможность убедиться: внука в спальнях нет. Сам же заглядывает в ванную и в туалет.
– Сынок!– раскатисто проносится по номеру.
В пароксизме отчаяния дед распахивает гардероб. Пусто! Не глядя друг на друга, они бросаются из номера. Входная дверь в нерешительности качается на петлях, когда Садовой поднимает указательный палец, призывая к тишине.
Из соседнего номера доносится:
– Харе Кришна! Харе Кришна!
– Кришна! Кришна! Харе! Харе!
Ни слова не говоря, Садовой стучит в дверь, из-под которой просачивается желтоватый свет. Никто не откликается. Пение продолжается. Тогда он надавливает на входную ручку.
… Они вошли в прихожую. Аромат благовоний накрыл с головой.
Мужчина сидел на полу, поджав под себя ноги. В руках- две закруглённые металлические пластинки, которыми он в упоении ударял друг о друга.
– Харе Кришна! Харе Кришна!
Похоже, он не осознавал, что в его номере- посторонние.
«Барабань об меня, а я на свирели поиграю!»-Такое арабское выражение пришло на ум Садового при виде этой отрешённости.
– Простите, уважаемый!– возвысил он голос.
Инструмент приглушил звук, но не остановил свои возвратно-поступательные движения.
– Мы ищем мальчика!
– Выбритая голова качнулась.Прядь, оставленная сзади и перехваченная зажимом, колыхнулась в такт. Губы остались растянуты – точно невидимыми ниточками. Костиного деда охватило желание – стереть эту улыбку с лица. Почуяв это, профессор сжал его запястье.
– Здесь никого нет,– выдавил из себя хозяин номера.
– Извините за вторжение!– пробормотал Садовой. И поспешил увести друга. Но это было уже без надобности: Пашино возбуждение словно напоролось на исчерпывающий ответ кришнаита. И вся энергия, двигавшая доселе его помыслами, вытекла.
– Харе Кришна! Харе Кришна!- неслось вслед.
Вначале они вернулись в лобби. Носильщик- этакий арабский Галиаф- при их появлении на мгновение оторвался от телевизор. Справедливо рассудив про себя, что малый не способен помочь, они не сговариваясь двинулись к рисэпшену, где один из сотрудников с трудом одолевал зевоту. Садовой долго, как показалось его товарищу, беседовал с обоими портье. Итог оказался неутешителен.
– Мальчик сюда не заходил!
Они прошли к шлагбауму на выходе. Пока шёл бесконечный нудный диалог с субтильным, подросткового вида охранником, Павел Петрович обшаривал взглядом прилегающую улицу.
Несмотря на поздний час, по ней фланировали парочки и целые группы туристов.
«Девушки по-прежнему похожи на райских птиц. Звёзды светят с привычных мест. А моего внука…»-И он впервые за время присутствия в его жизни Костика чувствует пугающую пустоту. Что угодно – старческое безумие, ещё один труп в бассейне, все четыре всадника Апокалипсиса –лучше, чем неизвестность.
Они проделывают обратный путь через лобби. Садовой отмечает: друг держится на остатках адреналина. Вот и лёгкая испарина выступила на лбу.
– Пятнадцать минут второго,– бесцветным голосом оповещает Павел Петрович, словно сообщение может навести на какую-то мысль.
– Давай разделимся,– предлагает профессор.– Ты пойдёшь вправо, а я…
Мотнув головой, Белозерцев свернул в указанную сторону и обнаруживает себя у погружённой в сумрак террасы бара. Она кажется озадаченно притихшей. Осознавая тщетность усилий, он обследует доступные взгляду уголки. После чего рысью двигается по дорожке. Вдоль неё почти у самой земли выстроились в почётном карауле фонарики. Неугомонная фантазия Костика обнаруживала их сходство с жучками-светлячками.
По правую руку свисают плоды египетских акаций, похожие на гигантские стручки гороха. Далее просвечивает стена, отделявшая «Парадиз» от недостроенного отеля. При свете дня Павел Петрович как-то заметил: руины долгостроя обитаемы, о чём свидетельствовала натянутая верёвка с выцветшими, истончившимися от продолжительной эксплуатации джинсами и футболками. Освещение – скудное,неестественное, точно в приборе ночного видения. Может ли ребёнок спрятаться в обрезках теней, разбросанных то там, то здесь?
У него темнеет в глазах.
«Куда подевалась эта луна?»
Воздух раскалывает заунывный голос из динамиков, установленных на ближайшем минарете. Он призывает воздать хвалу Всевышнему.
– «Господи, помилуй!» – шепчет Павел Петрович, и, словно устыдившись своего порыва, устремляется вперёд, впервые семеня по-стариковски.
… Площадка вокруг бассейна с подогревом обезлюдела, приняв прежний облик. Стараясь не смотреть в воду, подсвеченную мертвенно-лунным сиянием, Павел Петрович замер у бортика. Сквозь нарастающий ток крови в ушах прорвался мерный металлический звук. Он показался таким далёким, таким чуждым, как будто принадлежал другой реальности. Павел Петрович грузно опустился на бортик бассейна. Ему хватило длины руки, чтобы дотянуться до воды.
«В этой воде плавала она…»
Желание смочить лоб улетучивается.
«Говорят, вода способна хранить информацию о событиях».
На стремление вернуться в исходное положение коленные чашечки, точно залитые цементом, отреагировали болью. Ничего не оставалось, как сползти на колени. Опираясь о бортик, он попытался поставить правую ступню параллельно выложенной плиткой поверхности. Но она отказывалась слушаться.
«Неужели болезнь прогрессирует с такой скоростью? У мамы началось с забывчивости, а проблемы с передвижением появились в конце».
Он заставил себя сделать рывок – ступня на этот раз подчинилась. Затем постарался привести в то же положение левую… Однако в следующее мгновение контроль над нею был утерян.
…Тишину спугнул смачно-тяжёлый всплеск. Как будто плашмя ударил акулий хвост.
А через считанные мгновения и шлем-панама отправилась в плавание
Глава 4. Кто омоет покойника?..
УЛИЦА МИРА, ДОМ ДОКТОРА ЭКРАМИ
Поначалу женщины расположились на террасе, которая была обустроена на плоской крыше. И всё здесь, несмотря на открытое пространство, дышало комфортом и уютом. Но спустя некоторое время хозяйка предложила спуститься в патио.
– Подальше от любопытных глаз!– объяснила она. Осведомлённая о местных нравах подруга не стала вдаваться в подробности.
Немецкий турист оказался прав по части внутреннего устройства дома. Единственное, что он упустил: внутренний дворик использовали и в качестве общей гостиной- меджлиса. Об этом говорило сооружение – что-то вроде подиума, устланного коврами. Здесь на разноцветных подушках за низким столиком женщины и устроились. Тень от разлапистой пальмы в кадке, журчание фонтанчика. А впридачу халва( её египтяне называют смешным для русского уха словом «халява»), «сакаланс»( смесь халвы, мёда и взбитых сливок), пирожные «кунафа» из тонкого теста с начинкой из орехов, крема и взбитых сливок. И много чего ещё…
Подружки захмелели, но не от вина, а от того, что называется, общим прошлым.
– А помнишь, Танюшка, как мать твоя пела?
– Пела, как с полки брала. И по- русски, и по-мордовски.
– Может, споёшь?
Статная светлоголовая хозяйка игриво повела плечами.
– Согласна. Но в обмен на твою.
– Давай!
Женщина отложила пузатую подушку и протянула, будто навстречу ребёнку, правую руку.
– Луганясон келунясь,
– Точь мочь куманер келунясь…,
Задорные звуки ударились о стены, возвышавшиеся стражниками – исполинами, и срекошетили прямо в столик.
– Это понятно. Про красивую берёзку на лугу. Но вот что такое « точь мочь куманер…»?– интересуется гостья.
– Ну, во-первых, здесь не столько про берёзку, сколько про девушку на лугу. А «точь мочь куманер» …– это непереводимое.– Ломтик апельсина проскользнул мимо губ. – Типа «тары-бары- растабары».
Певунья возвращает под бочок отвергнутую было подушку и выжидательно смотрит на подружку. Та не заставила себя ждать.
– Кыш бабай белан берга
– Яна ел безга кила!
Скромный диапазон певица восполняет мимикой и жестами. Слушательница удовлетворённо улыбается.
– Песня соответствует времени,– поясняет Дания и растягивается на ковре.– Про Новый год и деда Мороза!
– Данка, а ты не забыла, как встречали мы тот Новый год?
– Когда ты увидела в первый раз Аббаса?
И подружки вновь пускаются в воспоминания. Под аккомпанемент сладко-струйного фонтана.
… Они ходили в одну школу – в пяти километрах от родных сёл –мордовского Камешкира и татарской Елюзани. Учебное заведение располагалась в одноэтажном деревянном доме, принадлежавшем некогда кулаку-лишенцу. Позднее рядом выросло современное панельное здание. В нём девочки завершили среднее образование. Дания Рамазанова поступила в педагогический институт. Татьяна Шарошкина- в сельскохозяйственный. Но в новых городских реалиях землячки не потерялись.Таня частенько ночевала у подружки в общежитии, особенно после танцевальных вечеров, когда ехать в другой конец города было поздно. Однажды на новогодний праздник пригласили студентов из медицинского института. Среди них был смуглый студент. Взрослый и представительный.
– Смотри! Это же Омар Шериф! – прошептала Танечка, успевшая с десяток раз посмотреть «Смешную девчонку» с участием голливудского актёра египетского происхождения.
– Маленько похож…– отвечала Дания приглушённо. Впрочем, музыка играла так громко, что их всё равно никто не услышал бы.
– У него глаза грустные…
– Ага, моя «аби» говорит, что такие бывают как раз у тех, кто не знал настоящего горя.
– А слабо тебе, Данка, пригласить Омарчика на «белый танец»?
– Не нахальничай, Танюха! Он же тебе, а не мне нравится!
И это была правда. Сердце юной мордовочки принадлежало герою Омара Шерифа. Симпатии юной татарочки были на стороне смешной носатой девчонки в исполнении Барбары Стрейзанд.
Познакомиться с клоном Омара Шерифа подружкам в тот вечер не удалось. Молодой человек покинул мероприятие до объявления «белого танца». И две комсомолки, забыв про всё на свете, отплясывали на танцполе ине подозревали, что невидимые мойры уже ткут нити их женских судеб. Впрочем, большинство юных дев из страны победившего материализма находились в неведении относительно деятельности этих самых прях.
И вот спустя много лет…
– Как у вас…с Омаром?– невинным тоном полюбопытствовала Дания, отправляя в рот кусочек десерта.
– Моего мужа зовут Аббас!
– О, прости!– хихикнула подружка.
– Помнишь, как у нас в районе бабы говорили? « За мужа завалюсь – никого не боюсь!» Так вот у меня, подруга, всё по этому стандарту женского счастья.
– Ну и хорошо, что без неожиданностей…
– Какие могут быть неожиданности, когда у нас трое детей и двое внуков?– отвечала хозяйка, протягивая руку за пирожным.
– Ой, не скажи, подруга! Ухо держи востро! Или ты забыла, что первая любовь не ржавеет?
Пирожное остановилось на полпути ко рту.
Нет, подруга не забыла. Имелась у Аббаса в прошлом невеста. Из Александрии. Во всех отношениях выгодная партия. Состоятельные родители, престижное образование, полученное в самом Лондоне, и собой не дурна. В последнем Таня лично убедилась, взглянув на портрет невесты, которую Омар- Аббас хранил во внутреннем кармане пиджака –личиком к сердцу. Он и сам был джентльменом, поскольку наличие суженой не скрывал и без околичностей дал понять: в его матримониальных планах девушка из СССР не значится.
– А что, кстати,с той… с первой невестой?
– Ничего такого…Девушка сочла, что доктор- это хорошо, а строительный магнат- лучше. Отели в нашем городе – дело рук их семейной фирмы.
– Ну и славно!– примирительно выдохнула гостья.-Значит, с этой стороны ничего не грозит.
– Ох, Данка, не смыслишь ты ничего в жизни Востока!
– Это почему?
– Хомула! Вот здесь кто верховодит. А ты заладила : невеста, первая любовь.
– Хомула? А это ещё что за баба?
– Баба?– Татьяна залиласьсмехом. Волны его преодолели каменную ограду и докатились до женской половины соседнего дома, что вызвало неодобрительное покачивание головы у тамошней свекрови и усмешку невестки.-А вообще-то это дело «сурьёзное», как говаривал мой папаша,– напустила на себя строгий вид Татьяна, а уловив недоумение на подружкином лице, пояснила: – Хомула -это вся орда родичей, которые состоят с моим Аббасом в родстве по мужской линии. И с нею не забалуешь. Ну да ладно. Расскажи лучше о себе. Как твой полковник?
– Белозерцев – подполковник.
– Какая разница?
– У моего «бабая» не всё ладно… Со здоровьем.
– Что с ним?
– Память.
– Провалы?
– А ещё дежавю. Паше чудится, что он уже встречался с людьми.
– С какими?
– Из нашего отеля.
– Но это не грозит осложнениями,-попыталась утешить гостью хозяйка, подливая «каркаде».
– Моя свекровь умерла от болезни Альцгеймера.
– Ты хочешь, чтобы Аббас его проконсультировал?
– Не смею и заикнуться об этом.
– И всё-таки следует обследоваться. Эту болезнь нельзя вылечить, но можно затормозить.
– Давай оставим это. Хотя бы на вечер.
– Согласна. Не будем жить грустно!– и хозяйка раскрывает объятия.
В дни юности представление подружек об Египте напоминало фантом. Он возник из обрывков школьной программы, чтения книг, из представлений и предрассудков –Бог весть из чего, включая собственное имя- Египет. Реальность оказалась другой. Тем не менее на родине мужа девочка из мордовской деревни преуспела не только в обустройстве домашнего очага… Оказалось, что в природе предков-кочевников « Омара Шерифа» и их новой родственницы имеются точки соприкосновения. В Тане Шарошкиной тоже буйствовал « торгашеский гормон». Он и сподвигнул её открыть в лавку растительных масел. Спустя десять лет скромный закуток на базаре превратился в торговый центр « Paint oils». Дела пошли в гору после того, как докторская жена -иностранка убедила гидов ряда отелей включить посещение её предприятия в экскурсионный маршрут. Естественно, ради блага всех сторон. Татьяна лично читала лекции о пользе растительных масел русскоязычным туристам.
