Не буди девочку! До утра…

…Из-под ногтя вырастают две закруглённые проволоки. Тёмным окрасом они контрастируют с молочностью ногтевого ложа. – «Усики!» Насекомое отличается от собратьев грязно-белым цветом, и его стекловидное тело со скрежетом выползает из пальца!

– Тараканы здесь не водятся!– кричит его обладательница.-Это святая земля. Здесь жил…

Нет, она не может вспомнить имя.

– То-то и оно-то!-пищит тварь.– Святой Ферапот мне известен. Хороший был мужик. А вот ты, бабонька…

И «оно» деловито ползёт по щиколотке. Лариса судорожно трясёт ступнёй. Но благодаря присоскам насекомое держится крепко.

– А-а-а!

– О-о-о!– отвечает эхо.

…Лариса открывает глаза. Мучнисто-серое небо заглядывает в спальню. «Это всего лишь сон».

Она набрасывает халатик и выскальзывает из избы. Маршрут прежний- к Северной Двине.Тишину прореживаютчавкающие звуки, точно кто-то ходит по болоту. Раздаётся робкий плач ребёнка, потерявшегося на гигантском вокзале. Узкие женские плечи зябко передёргиваются. Слышится чьё-то сопение. Кто это?

– Чур три раза! Не моя зараза!-шепчет Лариса.

Существо ползёт по размытому дождями обрыву. Шевелится потревоженный кустарник. Женщина оглядывается. Ни души. Деревня давно завалилась спать. И рыбаков не видать. Тем временем маленькая фигурка приближается к кромке. Лариса ступает вниз по песчаным выступам. Коричневые, вымазанные глиной пальцы устремляются навстречу. Женщина наклоняется и хватает их. Но они выскальзывают- тело беспомощно съезжает вниз.

Набухшие от дождя тучи склонились над берегом. Но порыв ветра проделывает в их завесе брешь. В него и пролезает стекловидное туловище таракана. Женщина бестолково машет руками, будто старается отогнать насекомое, но запутывается в жесткой, как наждачная бумага, траве. Потеряв опору, она катится вниз. Как ей кажется – в бездну.

НОЧНОЕ ОМОВЕНИЕ

После ужина брат и сестра расходятся по своим комнатам. Пора на боковую. А эта московская гулёна пусть развлекается. Не маленькая.

Дом погружается в тишину, которую не нарушают даже шажки Мурёнки. Кошка чем-то обеспокоена. Она обходит комнату жилички, находит круглый домотканый половичок и укладывается на нём. Её огромные зрачки кажутся слишком большими для маленькой заострённой книзу мордочки. Она скашивает их в направлении окна, за которым разливается белая ночь, и где две фигурки беспомощно барахтаются в грязевом оползне.

С громким чавканьем Лариса вытягивает ногу из месива и машет собрату по несчастью:

– Давай вниз!

В ответ – молчаливый кивок.

Наконец, под ногами твёрдое основание.

– Ты ведь у Беспоповцевых квартируешь?

– Да. А вы мама Хэппи?

Тучи над головой смыкаются. Бесхитростная, но мелодичная перекличка волн действует как снотворное. Лариса оглядывает кручу в поисках подходящего подъёма. Во время восхождения обе, экономя силы, молчат. И вот поросшее травой плато. Некоторое время они лежат, восстанавливая дыхание, но ночная зябкость не позволяет расслабиться.

– Вставай, а то простынешь! –командует Лариса.

Алька нехотя поднимается и смотрит на свои ноги. Кеды остались в глиняном месиве.

Они рысцой бегут к избам. А деревянные кони на крышах с недоумением следят, как облепленные грязьюфигуры движутся по мосткам. Вдруг Лариса застывает столбом:

– Лохушка! – она ударяет себя по лбу, отчего там появляется бурая отметина. – Надо в баню бежать!

«Московке»– без разницы: избавиться бы скорее от мокрой одежды!

Банька с готовностью принимает их в объятия. Первым делом бедолаги соскабливают с себя глину. Омывшись из чана-осталось от недавней стирки- натягивают сохнувшие в предбаннике халаты.

– Спасибо!– улыбается Алька, присаживаясь у печки-каменки. – Теперь я снова человек.

– А что ты на берегу делала?

– Гуляла…

– Одна?

– Я следила за… одной парочкой.

И девушка выкладывает всё, что с ней приключилось.

– Значит, тебе нравится Эрик…

– Я люблю его!

– Иностранец. Завидный жених.

– А какое это имеет значение?

– А то, что любая девка взасос мечтает о богатом муже!

– Но я тоже не на обочине себя нашла!-Алька повторяет Эллино выражение. И в нём звучит вызов. Лариса переводит стрелку:

– Знаешь, какая мне жуть привиделась… Там, на обрыве… Таракан! С кошку…

– Живой?

– Ну не дохлый же!

– Неудивительно. Здесь аура такая…

– Дело не в ней.

– А в чём?

– В контузии.

Альке требуется пауза, чтобы осмыслить услышанное. Лариса поясняет:

– Я, девонька, жизнью контуженная.

Альку знобит.

– Пойдём ко мне!– предлагает Лариса.

Воздух снаружи как будто застыл. Не шелохнутся и металлические махавки–флюгера на Анфисиной крыше – забава покойного Марка. Босые Алькины ноги пощипывает.

– Далеко ещё?

– Рядышком!

Лариса отпирает щеколду. Полуночницы пробираются в избу, где выводит носотрубные рулады Маринка-Хэппи .

– Давай в зал!

Поименованное на городской манер помещение представляет собой комнату в три окна. Посередине –круглый стол с плюшевой скатертью, чей цвет за долгую службу стал из лазоревого лиловым. Усадив гостью на старенькую оттоманку, Лариска уходит, а возвращается с носками.

– На-ка! Согрей ноги. А то застудишься. С Севером шутки плохи.

Алька натягивает носки:

– Тёплые…

– Баба Анфиса вязала… Из шерсти козы Марты. Вредню-ю-ющая!

– Ого, «Лунная ночь на Днепре!»– кивает гостья на репродукцию над старенькой оттоманкой.

– Подарок…

… Пока готовится чай, девушка решает порасспрашивать о могиле в лесу. Но тут на пороге появляется фигура в белой хламиде с вздыбленными волосами.

– Доця, а мы вот тут цаёвничаем!

– Я тоже хочу.

Никогда ещё горячий чай не доставлял Альке такое наслаждение, но, как говорят в Таракановке, в гостях хорошо есть и пить, а спать-дома.

– Мне пора.

– И то правда!– соглашается Лариса.-Соломка небойсь уж все жданки проела тебя ожидаючи!

–  Гуд найт!– Статический заряд Маринкиных кудрей уменьшился, и голова уже не выглядит устрашающе.

Гостья бросает прощальный взгляд на куиндживский Днепр. Почему-то здесь он производит на неё большее впечатление, чем в Третьяковке.

Над рекой – алая кромка зари. Её приветствует птичий хор.

Шпингалеты в горенке предусмотрительно открыты. Перевалившись через подоконник, квартирантка крадется к своему ложу- натянутая металлическая сетка принимает её округлившийся задок с недовольным скрежетом. Алька сидит, уставившись перед собой, но боковое зрение сигналит: в горнице кто-то есть. Девушка оглядывается, потом опускается на коленки.

Под стулом этакой кошачьей Венерой возлежит Мурёнка. Но не одна. Рядом устроились… Один, два, три… Пять! Мамаша мечет настороженный взгляд.

Алька оглядывает присосавшиеся к Мурёнкиному животу комочки. Один такого же цвета, как диванчик в её московской спальне.

– Беж!-восхищённо шепчет девушка. – Назовём тебя Беж. Нет, лучше Бежар.

…Вернувшись в кровать, она вытягивает гудящие ноги. Даже нет сил снять носки из шерсти вредной козы Марты.

« Счастье –это страдание, которое устало». Так говорила мама. И той ночью Аля с ней соглашается.

И В ТЁМНОЙ МОГИЛКЕ- КАК В ТЁПЛОЙ КРОВАТКЕ…

На следующее утро Беспоповцевы снова не дождались жиличку к завтраку. И к обеду тоже. Когда часовая стрелка старинных ходиков достигла цифры «2», Светлана-Соломия постучала в её дверь.

– Да-а-а!– сонно ответили изнутри.

– Аля, если ты намерена и впредь являться так поздно…-Светлана-Сломия остановилась на пороге:-Горница! Здесь нельзя!-хозяйский голос стал тихим, что предвещало последующий вопль.

– Да что стряслось-то?– Алька окончательно продрала глаза.

– Кошка окотилась!

– Сама виновата. Животное следовало стерилизовать.

Светлана-Соломия подошла к блаженно растянувшейся животине:

– Эх, обхитрила меня Мурёнка. У тебя опросталась. Вдали от глаз.

– А что было бы, если б..?

– А ты не знаешь?– вопрошала Светлана-Соломия.– От котят надо избавляться, когда они только народились.

– Не надо! Я возьму их себе!-Следует пауза.– Одного…

– А остальных?– Но видя Алькино расстройство, большуха смягчилась:– Ладно, пристроим. Анфисе Павловне сплавим кошечку, Маринке – котика. Ну и других… тоже.

– А мне – бежевого! Я имя дала –Бежар!

На этом и порешили.

Незаметно подкрался вечер. Пошёл дождь. Васёк по распространённой в деревне привычке придвинулся к окну. Наблюдая, как небесная водичка сверзается на землю, любознательный отрок обнаружил: водная стена не однородна. В центре – сплошная тонкая завеса.А по сторонам капли тяжелее. Но главное, у каждой-свой звук. Васёк различает их мелодию! Впрочем, он слышит даже звуковую вибрацию банных тазиков. Когда в них льют воду, раздаётся нежная мелодия. А если по дну легонько ударить…

Внимание отвлекает розовая накидка,по которой изо всех сил лупит дождь.

– Соломка! Глянь на улицу! Тётя Лариса по москам шкандыбает. Наверное, за «мёртвой».

В словесную копилки Э.Э.: «мёртвая»– название алкогольного напитка у староверов.

– Васёк, Лариса не пьёт «мёртвую». Ей нельзя.

– Почему нельзя?

Но сестра не удостаивает ответом, а распахивает раму.

– Лариса Ивановна! Зайди в избу!

– Недосуг мне!

– Пожалуйста! Очень надо!

Запели свою древнюю песню ворота. В сенцах зашлепали глубокие галоши -излюбленная обувь деревенских.

– Садись чай пить!

– Некогда мне.

– Да какие у тебя заботы? Одна корова!

– Одна корова, да жевать здорова…

Похоже, Лариса Ивановна сильно «не в духах», но Светлана-Соломия делает вид, что ей без разницы.

В копилку Э.Э.: « не в духах»– в плохом настроении.

– Лариса Ивановна, дельце к тебе имеется.

– Я так и поняла, что неспроста к себе зазвали.

Хозяева пропустили тираду мимо ушей.

– Лариса Ивановна, почему ты чинишь препятствия нашим с Маринкой занятиям.

– Чё-чё?

– Ты препятствуешь социализации своей дочери.

– Чё-чё?

– Марина пропустила два урока!

– Правильно! Дома забот хватает.

– Люди говорят…

– Люди говорят: куры доят! – И Лариса подхватилась и выбежала за дверь, да так хлопнула дверью, будто дала пощёчину всему дому.

– Что это с ней?– спросила Алька.

– Нервы…

Алька, не говоря ни слова, устремилась следом.

– Лариса Ивановна!

Но женщина даже не оглянулась.

– Постойте! Только один вопрос!

– Какой ещё вопрос?

– Вы здесь давно живёте?

– Как уродилась –так и живу.

– Местность вы хорошо знаете,– москвичка изо всех сил старалась попасть в ритм с Ларискиным «шкандыбанием».

– И чё?

– «Не буди девочку!» Что означает эта надпись на могиле?

– Послушай!– Лариса затормозила, так что Алька едва не налетела на неё:-Тебе что, заняться больше нечем?

– Я (на минуточку!) легенды собираю!

Но Маринкина мамаша сообщение проигнорировала и заявила:

– Не встревай ты в эти дела!

– Но там моя фотка!

Они приблизились к сваленным у ворот брёвнам.

– Давай присядем!-Лариска первой опустила тощий зад на бревно.

– Я тебе, девка, так скажу. Про могилку знают, но помалкивают.

– Почему?

– Боятся.

– Чего?

– Мафию!

– Но какая здесь маф…

– Я тебе так скажу: мафию лично не видела, но слух прошёл… – Лариска достала пачку сигарет.-Куришь?

– Бросила.

– А вот за это хвалю.-И женщина жадно затянулась.

« Ну давай-давай, колись!»– мысленно подзуживала Алька. Лариска начала издалека.

– Я ведь не всегда в этой глухомани жила.

– А где вы жили?

– На югах.-Женщина мечтательно смежила глаза.-Это здесь пахнет деревом и болотом. А там воздух-другой. Его как вино можно пить.

– А почему же…?-договорить ей не дали:-Почему-почему-покочену!– Лариса бросила окурок и вдавила его в землю каблуком.

– А Светлана знает про могилу?-снова бросилась в атаку Алька.

– Откуда? Малолеткой была.-И женщина рванула в сторону площади.

– Лариса Ивановна!

Лариса Ивановна оглянулась и вдруг запела дурным голосом:

И в тёмной могилке ,

Как в тёплой кроватке,

Я буду лежать,

А смерть надо мною

Всё будет летать…

Призвав на помощь всё своё самообладание, Алька вернулась в избу. На немой вопрос большухи ответила честно:

– Я про могилу спрашивала.

Светлана-Соломия ничего не сказала, и квартирантка принялась рисовать круги на запотевшем окне.

" Я -НЕМЕЦ, НО РУССКИЙ! "

Разверзлись хляби небесные! В наполненных жижей колдобинах забуксовали машины. Под обложными дождями вороны так промокли и отяжелели, что не могли летать и сидели нахохлившись. Но самое непредвиденное произошло у расположенной в трёх километрах от Таракановки деревни Халуй. Название населённого пункта местные объясняют так: «Мужики там больно широкоротые жили.Ругательски ругались, матюгались.Одно слово – хулиганы!» Однако поселение известно не только местными нравами, но и речкой. До Халуя течёт она в обычном режиме, а потом- фу-у-ф- забурлит и под землю уходит. Только камешки остаются –чистые, будто воду только что вычерпали. Но стоит деревню миновать – и снова река выходит. Связанную с этим природным явлением легенду Эрик записал -из уст Анфисы Павловны Доли:

–  Деревня была богатая и Богом любимая. Текла речка, полная рыбы. Всё у них имелось: и грибы, и ягоды. Но мутный там народ жил. Говорили про них: «Халовцы –оханы, грязные стаканы». Однажды шёл мимо Халуя старец Ферапонт и попросил воды напиться. Но они пожалели ему воды. Тогда и сказал он: « Живите ни серо, ни бело, у рыбы и без рыбы, у воды и без воды». И в ту же минуту река ушла под землю. Русло есть, а реки нет. Но Бог милостив. Ни одна туча Халуй не обходит. Какая бы ни была, а всё скатывается на деревню. Поэтому много у них грибов и ягод.

Теперь над Халуем наметился явный избыток туч. В результате зашумели, заклокотали волны, грозя поглотить деревню. Да и все окрестности впридачу.

– Забыл Господь о своём обещании больше не насылать на Землю потопа!– заговорили таракановские бабушки.

С утра Эрик вознамерился посетить местного стража порядка. Коллекционер намеревался узнать, нет ли каких новостей насчёт смартфона, который Вован прихватил, покидая мызу.

Александр Александрович Колдомасов, работая «на земле», знал каждую семью в округе.

В копилку Э.Э.: «земля»– территория, обслуживаемая участковым полицейским в России.

Особо доверительные отношения сложились у Сан Саныча со старшим поколением, которое охотно делилось с ним «оперативной информацией». История с заколачиванием живого человека в гроб была выслушана от многих «источников» и в разных вариантах. Но самое неприятное, что сутки шли за сутками, а злоумышленник нигде не засветился. Пропал Вован! Вместе с добычей. Кто ж осудил бы таракановского аниськина за то, что во время беседы с потерпевшим с его лица не сходила дополнительная суровость.

– Как только появится информация о вашем смартфоне, я извещу,– сухо заметил он, давая понять, что аудиенция закончена.

– Есть у меня, господин полицейский, ещё одно дело…

– Какое именно?

– Вотивные подвески.

– Какие ещё занавески?– устало воззрился Колдомасов на посетителя.

– Я обнаружил клад, а господин Дерябин его похитил.

– Ну, что ж, садитесь и пишите заявление! –повелел Сан Саныч, а сам подумал: «Леший тебя забери! Только клада мне не хватало! До кучи…»

Спустя час выйдя из опорного пункта, Эрик двинулся к кафе «Триада». Заказав кофе, он присел у окна, из которого просматривалась Комсомольская площадь – средоточие деловой и общественной активности поселения.

Итак, полиции известно теперь и про клад. Это увеличивает шансы найти похитителя, но уменьшает шансы заполучить хотя бы часть вотива. А серебряная та ножка очень даже хороша.

Додумать Эрик не успел. Он увидел её – ту самую бейсболку, что имела отношение к его спасению. Там, на мызе. Словно повинуясь мужским флюидам она вошла в кафе. Сняв дождевик, скользнула по незамысловатому интерьеру, затем сосредоточилась на меню. Молодой человек, взяв инициативу в свои руки, приблизился к барной стойке.

– Привет, Аленький цветочек!

Её глазки разом осветились неподдельной радостью.

« И к чему она делает вид, что только сейчас заметила его?»

Она с удовольствием приняла приглашение присесть за его столик.

– А почему ты называешь меня Аленьким цветочком?

– Наверное, ассоциация…С детским стишком. Мама хотела, чтобы я знал итальянский. Читала стихи.

– Какие?

Молодой человек набрал в лёгкие воздуха и продекламировал:

– Чера ун фьореллино

– Пикко пикколино!

Жил-был цветочек аленький- маленький-маленький. Ты у меня с ним ассоциируешься, особенно после событий на мызе. Я ведь перед вами тогда не в самом лучшем своём виде предстал.

– Да ладно тебе! Ты и сам оказался не слабак. А правда, что ты из Германии?

– Мы эмигрировали, когда я закончил четвёртый класс. На самом деле я «русский немец».

Расшифровать данное понятие ему не позволил голос барменши:

– Кто заказывал междугородку?

– Извини, это меня.

Его перебинтованные пальцы ухватили трубку допотопного телефонного аппарата, который владелица «Триады» установила в точке общепита и не прогадала. Добираться сюда было ближе, чем до почты.

Алька уткнулась взглядом в окно, лениво, но без раздражения размышляя о том, что оказалась в прошлом веке. И следует признать, ей это пошло на пользу. Она уже двое суток не надевала свою «клетку Фарадея» и ощущала себя бодрячком.

Разговаривал Эрик целых пятнадцать минут, а вернулся не с пустыми руками- с чашкой капуччино для себя и пирожным для дамы.

– О, это мой любимый эклер!– просветлела лицом Алька, после чего пара некоторое время предавалась гастрономическим радостям.

– Можно спросить тебя…А чего ты забыл в этой «тьме таракани»?– осведомилась девушка, сочтя, что совместная трапеза даёт ей право на личный вопрос.

– Здесь находятся объекты моего научного интереса.

– А твои родители не против?

– Отцу- всё равно, а мама сама много путешествует. Она фильмы снимает.

– Про что?

– Про войну и мир.

– Прости, не включаюсь. Твоя мама настоящее кино делает?

– Документальное. А сейчас работает на Украине.

– Мне нравится их группа «Океан Эльзи».

– А мне их женщины.

– Ты был на Украине?

– Дедушкина сиделка оттуда.

– Красивая?

– С этого ракурса я её не рассматривал.

– Почему?

Марийка- ровесница моих родителей. Она такая, знаешь ли,уютная.

«Ах, эта ревность! Она как зубная боль в сердце».

Ничего не подозревая о муках визави, русский немец продолжал:

– А ещё она всё время мурлыкает себе под нос.…Дед как-то выразил желание «послушать и слова», и сиделка напела: – «Мисяць на нэби…» Дальше не помню.

– Твоему дедушке понравилось?

– Он даже прослезился.

– С возрастом люди становятся сентиментальными.

– Дело не в этом. Мой дед родом с Украины. -Эрик делает последний глоток и поднимается из-за стола:-Извини, мне пора.

– Я тоже, пожалуй, пойду,– снимается следом «московка».-Можно я тебя провожу? До монастыря?

– Давай лучше я тебя. А то как-то не по-джентельменски.

Молодые люди идут по Монастырской улице, и как ни замедляет она шаг, вскоре оказываются у Рябинового переулок. Из-за повязки прощальное рукопожатие Эрика прохладно-бескостное. Девушка до неприличия долго смотрит ему вслед. Он оглядывается и машет ей.

…Звонит колокол, призывающий к молитве. Настоятель пересекает площадь перед храмом, направляясь на службу. Чёрная, трепещущая на ветру мантия делает его похожим на большую, пытающуюся взлететь птицу.

ХЭППИ БЁЗДЭЙ ТУ Ю!

Таракановский дождь проникает всюду. Он просачивается в кости людей, в брёвна изб, даже в воспоминания. На это тревожное время и выпал Алин день рождения. К тому времени полки «Триады» порядком опустели: первым делом при всякой напасти народ скупает продукты. Поскольку Светлана –Соломия держит в доме запасы муки, сахара, сгущёнки и варенья, пироги к праздничному столу гарантированы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.