Не буди девочку! До утра…

– Я боялась темноты.

– Но на другой день ты пробуждалась без страха. Наступало светлое утро.

– Где ты, мамочка?

Вопрос остаётся без ответа. А в висках стучит: «Не буди девочку! До светлого утра!»

Часть 2. Красный маррокен

ЛАВ-СТОРИ ПО-ТАРАКАНОВСКИ

Как-то вечером, когда дождь заштриховал окна, раздался стук по воротам. Одно сердечко так и рванулось ему навстречу. Но вместо ставшей родной футболки ( “ Never complain and never explain!”) нарисовалась клетчатая шаль.

– Мир – вам. А я к вам!

– С миром и принимаем. Как поживаете, Анфиса Павловна?

– Да слава Богу: живём – хлеб жуём. А я гляжу – московка ваша всё здесь. – И огладив Алю жалостливым взглядом, присовокупила: -Худа-то ! Бёдрышки – что ручки от тазика…

Под привычный бабушкин речитатив «московку» заклонило в сон.

– Садитесь с нами чай пить!

– Дело благое. С чаю горя не бывает. А я с утрення селёдочкой осолонилась.

– Как здоровье ваше, Анфиса Павловна?

– Давно уж пень, да не хочется в тень.

Старица, держа блюдце на растопыренных пальцах, принялась вкушать излюбленный северянами напиток.

– А мы тайну разгадываем,– встрял Васёк,-про девочку. Ну ту, что будить не надо.

– Вижу-вижу, как вы Таракановку шагами меряете.Да только зряшное дело. Битого, пролитого да прожитого не вернуть…

– А если постараться?– стряхнула оцепенение Аля.

– Следочки те уж остыли…

– Какие?

– Тех человеков, кто видел да слышал.

Здесь московская гостья снова едва не унеслась на крыльях Морфея. Но любопытство пересилило:

– Но ниточка всегда остаётся. Нужно только потянуть!

– Да и тянуть-то не всяк охоч,– не сдавалась бабушка.-Только я вам, лапушки, вот что скажу. В бывалошно время я и вовсе к оконцу не подходила. Занято было местечко.

– Ох, скрытничаете, Анфиса Павловна! -Но бабушке от провокативного тона молодой хозяйки ни тепло, ни холодно. Она бесстрастно плетёт словесное кружево. И оно – похлеще снотворного:– Хозяин мой обезножил…

– А что это значит?– Аля задала вопрос, чтобы дать работу обмякшему языку.

– Аль не русская?– бабушка воззрилась на «московку», квашнёй растёкшуюся на стуле.-Обезножил –это когда ноги не ходют. – Анфиса Павловна переводит взгляд в «никуда» и продолжает: -Любил, сердечный, в окно глядеть. И много чего видал.

– Например?– пошевелилась осоловевшая Аля.

– Как-то заикнулся о Гришке Кудреватом.

– Маринкина родня,– счёл необходимым пояснить Васёк.

Про него на деревне говорили : «Родился – мал, вырос – пьян, помер – стар, а свету не видал».

На этот раз Алька уходит в аут окончательно. А Светлана-Соломия силится направить беседу в определённое русло:– А чем он привлёк внимание вашего мужа?

– Вёз на тачке гробик.

– Для кого?

– А кто ж ёго знат? На заказ, вестимо.

В реал Алька вернулась от Васиного дисканта:

– Ещё один вопросик, Анфиса Павловна! Известно, что во время монастырского погрома произошло ЧП. Человек с часовни упал.

– Не человек, а Ванька Кудреватый- сродник Гришки Кудреватого. Тогда присказка была: «С чёрным в лес не ходи, рыжему пальца в рот не клади, лысому не верь, а с Кудреватым не вяжись!» – Концы шали крестом опоясали старушечью грудь:– Пошла я до дому.

– До свидания, Анфиса Павловна!

У самого порога старушка обернулась и, грозно сверкнув утонувшими в веках глазками, провозгласила:

– Во всём были властны богохульники! Но в одном не было им воли. – В смерти!

Когда за гостьей закрылись ворота, и Светлана-Соломия принялась убирать со стола, к Але пришла охота поболтать:

– А чего бабуля такой кипеж подняла?

– Прошлое вспомнила.

– Это в каком веке было!

– Для тебя –давно, а для неё – вчерашний день.-И молодая домоправительница скрылась за занавеской, разделявшую хозяйственную зону и столовую.

– А она красивая была?

– Как будто с картинки сошла.

– И бойфренд имелся?

– Никакой не бойфренд, а настоящая любовь!– Звон посуды за занавеской усилился.

– Лав-стори? В Таракановке?

– Представь себе!

– Прикалываешься, «большуха»?

– С посудой управлюсь – расскажу!

Когда вымытые и протёртые стареньким полотенцем чашки и блюдца заняли своё законное место в буфете, Светлана -Соломия приступила к повествованию.

– Давно это было. В нашу деревню привезли раскулаченных. Среди них была и семья по фамилии Доля. Тяжёлая им доля у нас выпала. Хватили горя под завязку.Трое детей в одну зиму умерло. Вся работа легла на плечи старшего – Марка. Видный парень был: жгучий брюнет, а глаза – васильковые.У любой девки в груди ёкнет. Но и наша Анфиса-девушка видная. Волосы каштановые с золотой искрой. Тело полное, белое, сдобное. Тогда ведь худышки да на солнце копчённые вниманием не пользовались.

Как их дорожки пересеклись – неизвестно. Но полюбились друг дружке. Долго таили свои чувства. Оно и понятно. Парень не только бывший кулак, «мироед», но вдобавок из баптистов, из «сектаторов».

– Из кого?

– Это прежде так сектантов звали.

Когда родители узнали про их взаимную любовь– сильно осерчали. Тяжелее всего Анфисе досталось. К ней сваты не переводились.

– А что она?

С материнским молоком впитала девушка поморскую упрямку:– На корню засохну! Старой девой помру! Но замуж только за Марка пойду!

А потом пришла большая беда: война. Перед долгой разлукой успели повидаться Марк и Анфиса. И даже обменялись подарками.

– Кольцами?

– Оставил Марк любимой собственные… валенки. А та в ответ подарила рукавицы, которые хвалёнкой связала. В приданое.

– А кто это – «хвалёнка»?

– Так девочек-подростков называли. Их в семьях частенько хвалили.

– Для чего?

– Для девичьего достоинства.

– А что потом?

– Анфисины рукавицы оказались Марку по руке. Да и узор был с талисманом – поморской звездой. Пригодился подарок. Зима 1941 года лютой выдалась. А Марковы валенки Анфисе жизнь спасли. А было так. Отправили её в тайгу – на лесозаготовки. А в бараке, где одежду сушили, пожар случился. Там и сгорели собственные Анфисины катанки. Вот когда добрую службу сослужил Марков подарок ! Она в них сено набивала, чтобы с ног не падали.

Всю войну Анфиса слёзно молила Бога: «Спаси, сохрани Марка!»

– И они встретились?

– А как же? Во время сенокоса. На той самой пожне, что Анфискиной ныне зовётся.

– А дальше что?

– Молодые тайком в сельсовете расписались. А потом уж домашних в известность поставили.

– Скандал случился?

– Материнский гнев, что весенний снег: и много его выпадает, да скоро растает. Анфисины родители благословили дочь с иконой, а Марковы старинную Библию приподнесли.

– А свадьба? Белая фата…

– Наивная ты! – усмехнулась Светлана-Соломия.– Для невесты ситцевое платье с натугой справили, а ты : « фата, кольца». Им эти самые кольца внуки на золотую свадьбу подарили.

Как бы то ни было, но жили Марк и Анфиса долго и счастливо. Деток шестерых народили. Избу поставили. Уважение народа заимели. Дедушка Марк два года как помер.

– А я вчера Анфису Павловну видел, – сообщил Васёк.-Опять на встречу к своему Марику шла.

– Кстати, про «вчера»!-на смену интонации сказительницы пришёл тон «большухи».– Ты выполнил свою норму?

– Голова болела…-С видом камикадзе пацан направляется к этажерке, где хранится его личная Библия.

– Прикольная история,– замечает Аля.– А сейчас такая любовь бывает?

– Смотря у кого,– уклончиво отвечает Светлана -Соломия, взявшаяся зачистку картошки.

– «Если я пойду и долиной смертной тени,не убоюсь зла, потому что Ты со мной»!- слышится мальчишеский шёпот. От него клонит в сон. Но одна мысль не даёт уйти в полный аут.

– Свет, я вот хочу спросить…А может, эта девочка…моя тёзка… жертва преступления? Вот её и похоронили не там, где полагается.

– При таких делах её бы просто закопали. И с концами,– слышится из-за занавески.

Аля подходит к окну и рисует кружочки на запотевшем стекле.

– Это что у тебя за художества?-спрашивает Васёк, оторвавшись от чтения Псалтири.

– Не отвлекайся!– доносится из-за занавески грозный голос.

–  «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога…»

Алька продолжает чертить по влажному стеклу.

Но как Эрик смотрел на неё…Разве так глядят, когда…ну совсем ничего? И это его обращение к ней-Аленький цветочек. На стёб не похоже.

– Раз кружочек. Два кружочек. Три…– ведёт она счёт.

Как Светка назвала его? Безумный коллекционер. Любопытно, где они хранят свою знаменитую библиотеку?-Но на этот вопрос сил уже не хватало. Она отправилась к себе и только прильнула щекой к подушке, как в слуховые проходы снова проникли странные звуки:

– Шу-ша-ши-и-и-и! У-у-у-у!

Что за трындец такой! Спросить у хозяев?– И услышишь: «Это твоё больное воображение…» Ну уж тутушки-нетушки! Выраженьице из местного сельпо. Продавщица Катря сегодня выдала. Но сосредоточиться на особенностях местного наречия Але не удаётся. Сон- это подобие смерти- заключает девушку в свои объятия. И нет сил увернуться…

ДЕВОЧКА-БЕДА

Всё-таки опасное дело он задумал. Соломка узнает -несдобровать. А с другой стороны: кто в доме хозяин? – Он, Василий Беспоповцев. Ему должно быть известно всё, что происходит в этих стенах. Особенно если брать во внимание, что их постоялица –ку-ку. Чего один её шлем стоит! А тут ещё могилка в лесу! Да у них девчонок с именем «Аля» отродясь не бывало! И по деревне толкуют: «московка» умом перекинулась.

Молодой хозяин опасливо потянул носом. Табачищем, кажись, не разит. На брошенных джинсах дрыхнет Мурёнка. Один тапочек – у кровати, другой валяется у порога. Приоткрытая дверца шкафа бесстыдно выставляет напоказ бельё. Оценив степень Алькиной безалаберности, Васёк приблизился к столу. Кажется, это единственный предмет, о котором здесь заботятся. На выщербленной поверхности –ни пылинки. По центру – блокнот. Полукругом разложены какие-то прутики. Гербарий, что-ли? Правда, состоит он из единственного растения –таволги. Та самая, что подарил этот…! Но сейчас, распластанный по столу, букет являет собой жалкое зрелище. И для чего она хранит этот мусор? Но ломать голову над особенностями женской природы мальчику некогда. Следует изучить блокнот. Но он почти пуст. Вот только рисунок. Кусты, трава. А между ними… Памятник что ли? «Не буди девочку. До светлого утра».

Об этом стоит поразмыслить … И вдруг засвербило-защекотало в носу. Судорожная задержка дыхания – и неудержимо-ликующее :« Апчхи !!!» Под его напором гербарий взметнулся, будто настигнутый смерчем. На белобрысую макушку посыпались пестики, тычинки, пыльца. И тут же донеслось звяканье собачьей цепи. За ним последовали восторженные поскуливание и лай.– Вернулась сестра! Васёк заметался по горнице, собирая бренные остатки букета. Едва управился, как в сенях задребезжали вёдра, зашуршала куртка.

– Чего это тебя так охмарило? – Сканирующий сестринский взгляд.

– В словесную копилку Э.Э.: охмарить- повергнуть в уныние.

– Ничего! Это так.

Колыхнулась занавеска – недра кухни поглотили «большуху». Через несколько минут оттуда раздалось:

– Сидишь смурной, как филин на суку. Прокатился бы на велосипеде. Всё лучше, чем дома…

И пацан пулей вылетает из дома. Он катит по Рябиновому переулку. Вот на брёвнах – как на жёрдочках- пристроилась девчачья стайка. В кулачках – семечки, а из ртов-клювиков стартует шелуха.

– Здорово, Васёк!– подаёт голос девочка с волосами, выкрашенными в цвет апельсинового сока.

Но вместо ответа велосипедист жмёт на педали. И на это имеются веские причины. Анка! Девочка-беда!

В деревне к домашним животным относятся заботливо, но несколько отстранённо- как к будущему пропитанию. Эта уроженка Таракановки обожала живность. Удушающей любовью. Первой жертвой пал хомячок, которого воспитатели после Анкиных игр обнаружили бездыханным. За ним последовала декоративная мышка. Когда мёртвой нашли любимицу детворы аквариумную лягушку, перед родителями был поставлен ультиматум: или они забирают девочку-беду из детсада, или… Анку стали водить к бабушке. Там был котёнок, который вскоре зачах. Девочка оплакала его и собственноручно похоронила.

В школе Анку настигла первая любовь, звавшаяся «Василий Беспоповцев». Каждую перемену она угощала его жвачкой и семечками. Девочка-беда грызла семечки и жевала жвачку одновременно, на что даже пацаны не решались. Внимание такой особы польстило мальчишечьему самолюбию, и они стали, выражаясь по-местному, «ходить вместе», чему воспротивилась матушка Василия. Поликсея Ивановна начала встречать сына после уроков и уводить домой. Шаг, по мнению сельчан, беспрецедентный. Но однажды явившись в школу, женщина парочку не застала.

Тот, кто встретил в тот день Поликсею Ивановну на Монастырке, ни за что бы не догадался о снедавшей её тревоге: женщина не утратила размеренности в движениях. И это понятно, ибо унаследованная от предков собранность вырабатывалась годами тяжёлого труда, когда нужно рассчитывать силы, чтобы хватило на длинный рабочий день.

Но вот выплыла из-за поворота их изба… И тут что-то прокололо кожу правого предплечья. Угнездившись в локтевом сгибе, боль начала методично вгрызаться в хрящ. Женщина, прижав руку к груди, попыталась её утихомирить. Но та не сдавалась, и страдалица едва дотянула до ели в палисаднике. Это под нею Васёк появился на свет – памятным летом, когда на Севере стояли тридцатиградусная жара и сушь. Схватки застали в огороде, но она смогла добраться до спасительной тени. Хорошо, Соломка дома в ту пору оказалась. Чуть позже подоспела местная фельдшерица Эмилия, сразу взявшаяся за шприц. « Это против столбняка». Но примчавшийся Михей не позволил сделать укол. Он взял жену на руки и вместе с новорождённым, присосавшимся к материнской груди, бережно отнёс в избу.

И вот она снова прижата болью к стволу- единственной опоре ослабевшего тела.

А тем временем ритуал принесения клятвы верности завершился.Их узы скрепились кровью. Пущенная в ход иголка не причинила девочке-беде вреда: из указательного пальца выкатилась лишь алая бусинка. До сих пор не ясно, почему у Василия она вонзилась в вену на локтевом сгибе. Да, именно там, куда невидимый зверь поразил его мать. Произошло это синхронно или с временным интервалом – никто этим вопросом не задавался. Но то, что Поликсея почувствовала беду собственной плотью, было признано общественным мнением и вошло в таракановские предания.

Участковый Колдомасов предпринял попытку установить: кто воткнул иголку в вену. Анка утверждала, что это сделал сам Васёк. А иголка, как крошечная ракета, стартовала внутрь и, направляемая толчками крови, начала движение по телу.

Срочно вызвали из Москвы Михея Беспоповцева.

– Папа, я умру? – первое, что спросил мальчик у примчавшегося в больницу родителя.

У того лицевые мускулы свело судорогой от попытки сдержать плач, и это неконтролируемое движение мышц сказало больше, чем любые слова.

– Ты будешь жить,– Михей Михеевич справился с лицом,-мы не умираем навсегда. Мы живём вечно .

– Где? В «Другом Месте»?

Но «Другое Место» было уготовано не сыну. Иголка, гулявшая по кровеносному руслу мальчика, непостижимым образом погубила организм его матери. Она сгорела за считанные месяцы. От острого лейкоза.

С тех пор за Анкой прочно закрепилось детсадовское прозвище –« девочка-беда».

ЭКСТРИМ ПО-ТАРАКАНОВСКИ

– А можно осмотреть дом?– Эрик перешёл к цели своего визита на мызу.*

В «копилку» Э.Э.: мыза- дом на отшибе, хутор, удалённая дача.

– Зачем тебе?– зыркнул на посетителя Вован.

– Собираю местный исторический материал.

– Собиратель, значит…-Левый глаз Вована располагается чуть ниже правого, а сползшее веко придаёт бывшему монастырскому труднику заспанный вид. Он опрокидывает очередной стакашек и суёт в ротовую щель перо зелёного лука.

– Пошли!– рубит он по воздуху.

Они двинулись в переднюю, затем заднюю части дома, уставленные мебелью первой половины двадцатого века. Особенно Эрику приглянулась железная кровать с никелированными шариками на спинках и горой подушек. Над ней репродукция «Лунной ночи» Василия Перова. Сидящая ночью у пруда девушка вызвала щемящее чувство узнавания.

Показал Вован и узкий, тёмный промежуток между стенами:

– Тихарились от чужих.

Эрик кивнул, а про себя подумал: бывшие обитатели не просто староверы, а так называемые скрытники, не имевшие даже паспортов.

У лесенки, ведущей вверх, Вован притормозил:

– Эх, жить весело, да бить некого! Выпьем по маленькой?

– Сначала чердак осмотрим!

И мужики полезли наверх.

Помещение увешано пучками трав. У противоположной стены- сено, на нём перина. Тут же замызганные обложки какого-то чтива. В дальнем углу колышется паутина с коричневыми остовами насекомых. Со стропил свисают связки чего-то, не поддающегося определению. Гость делает несколько шагов.

«Верёвки. Они закреплены на…»

– Что это?

– Подойди да посмотри!– нехорошо ощерился Вован.

Прорвавшийся солнечный зайчик упал на предмет-осветилась одна из граней.

В воздухе висел гроб.

Видимо, зрелище Вовану не в новинку. Он сохраняет бесстрастный вид, лишь слегка косит мутно- слюдянистым глазом в сторону гостя. Но тот не из пугливых.

– Готовить гроб заранее –древнеславянская традиция, – произносит Эрик тоном лектора.-У староверов его не обивали тканью. В противном случае покойнику, согласно поверью, пришлось бы простоять под дождём сорок дней, пока не смоется красный цвет обивки. Можно глянуть?

Хозяин идёт в сторону «экспоната». Гость –следом. Общими усилиями они спускают гроб со стропил.

– Дно устилали свеже-наструганной стружкой, а затем накрывали светлой домотканой тканью,-сообщает Эрик со знанием дела. –А вот староверов-отшельников без гроба хоронили.

– Как это?

– Ночью в лесу, в тайном месте закапывали. А сверху камни. Даже крест не ставили.

Между тем Вована охватывает пьяный кураж. Мужик решает примерить домовину и, сбросив тапки, ложится в гроб.

– Господи, упокой душу раба Твоего Владимира!– Эдик подражает басу отца Авеля. «Раб Владимир» опускает веки и складывает руки на груди.

Но скоро игра прискучила. «Покойник» поднялся. Как панночка из гоголевского «Вия».

– А ты, Вован, боишься смерти?

– Я после ШИЗО ничего не боюсь!

– «Шизо» – это болезнь?

– ШИЗО – это штрафной изолятор на зоне! Салага!

Теперь твой черёд примерку делать!-объявляет мертвец, вылезая из домовины.-Что, слабо тебе?

– Не слабо!-В крови молодого человека вовсю шурует выпитая водка.-Только… давай усложним испытание. Закроем гроб… Чтоб в реале!

И мужики стали искать крышку.

Обнаружилась она в подёрнутом паутиной углу. Рядом пристроился столярный ящик с молотком и заржавевшими гвоздями.

Эрику было шесть, когда умерла папина мама. Из всего ритуала прощания в памяти остался стук забиваемых в гроб гвоздей. Именно в те минуты пришло осознание: бабушка уже не встанет на ноги, не дотронется до его макушки и не скажет: «Ребёнок ести хочет!»

– Чего? Поплохело? –голос слышится, будто сквозь ватный компресс, который маленькому Эрику накладывали на воспалившиеся уши.

– Всё-окей…

– Начнём тогда!

– Погоди! На какое время заключим договор?

Вован замер, переваривая вопрос.

– Давай на минуту,-предложил Эрик.

– Не-е-е! Это не для мужиков. Три минуты! Вот это крутяк! – И Вован лезет в гроб. На этот раз с большей сноровкой.

Эрик с натугой поднимает крышку. Один конец он укладывает в ноги «покойнику» и пытается двигать к изголовью, закрывая как пенал. Ничего не выходит.

Вторая попытка оказывается удачней. «Могильщик» укладывает крышку на бок и аккуратно опускает. «Покойник» не издаёт ни звука.

Эрик отсчитывает секунды: « Один! Два! Три!» При « 180» мертвец колотит в крышку, и его выпускают на свободу.

Потом следует предложение пропустить по стаканчику, которое принимается в надежде, что озяин захмелеет и… Что последует дальше молодой человек представляет смутно.

– Я когда откинулся, меня за воротами никто не ждал, -пускается за столом в откровения Вован.-На полном голяке* был. Квартиру я ещё до первой ходки по венам пустил. Жена нашла другого. Мать померла. А дружбаны… Короче,история простая. Как формула воды.

В копилку . Э.Э: «голяк»– отсутствие чего-либо.

На несколько секунд оба целиком ушли в созерцание своих стаканов.

– А что дальше?

– Решил жить с чистого листа. Пока на зоне был, познакомился с женщиной. По интернету. Жизнь у неё не сложилась, но человеческая баба. Поставила условие. Типа испытательного срока… Пожить в монастыре. Я согласился. А куда деваться? Вот и пахал на отца Авеля. А потом она сказала: «Вижу, не альфонс какой…» Доверила эту дачу, чтобы жил и в порядок её приводил.

Гость слушал вполуха. Больше всего его заботило – как выбраться. Единственно уважительный предлог: по нужде… К его разочарованию, сортир располагался не во дворе, а внутри дома, что усложнило задачу. Правда, в помещении имелось оконце. Но пролезть в него мог только ребёнок. Выломать пару досок –наделаешь шуму. Оставался последний вариант –через выгребную яму. Но глянув вниз, Эрик решил: лучше лечь в гроб.

Взгляд блуждал по стенам уборной, пока не наткнулся на висевший на гвоздике мешочек со старыми газетами. Но взяться за макулатуру заставило отнюдь не отсутствие туалетной бумаги. На дне лежало что-то твёрдое. Эрик запустил руку…

– Ну, долго ты там?-послышалось за дверью.

– Извини, брат, что-то со мной не то… Слабит…

– В голове твоей слабит…

Эрик возобновил попытки разглядеть содержимое мешка.

Из глубины показалась… ступня. Судя по размеру, она могла принадлежать женщине или подростку.

"МОСКОВКА" СОБИРАЕТ ИНФУ

Сельскому поселению «Таракановка», в которое входили деревни Халуй и Архангело, исполнялось двести лет. Отцу Авелю, члену организационного комитета грядущего юбилея, пришла идея издать книгу местных легенд. В процесс подключился и юный краевед Василий Беспоповцев. В надежде добыть какую-нибудь информацию о собственной могиле за ним увязалась «московка».

Для начала им поручили посетить столетнюю Домну Трофимовну Селиванову из Дома почтенной старости. Так районная газета «Двинская правда» окрестила таракановский дом престарелых.

В тот день, когда коллекционер предпринял экскурсию на мызу, Алиного напарника припахали по хозяйству, и девушке пришлось сыграть роль главного интервьюера. Собирая жиличку в Дом почтенной старости, Светлана-Соломия обрядила её в юбку и косынку.

– Прямо как в церковь!-не преминула заметить новоиспечённая собирательница фольклора.

– А ты предпочла бы заявиться к старикам в драных джинсах и…-Здесь «большуха» прикусывает язычок, считая неуместным упоминание Алькиного шлема, который зовёт про себя «скафандром». Москвичка делает вид, что не слышит хозяйку.Уложив рядом с диктофоном сладости, припасённые всё той же Светланой-Соломией для обитателей ДПС, барышня направляется к Монастырке.

Стариковское пристанище располагалось в бывшем купеческом доме. После революции купца с домочадцами отправили в зону вечной мерзлоты, а здание передали сельскому совету. В тридцатые помещение облюбовали энкавэдэшники: в нём разместилась администрация так называемого Тарлага. После смерти вождя народов большинство заключённых отправили домой, а в купеческом доме из-за бэби-бума открыли школу. Этим и объяснялось наличие во дворике скульптуры читающей девочки.

Встретила посетительницу «культмассовик» – женщина с замысловатым сооружением на голове. В её сопровождении Аля прошла в светлую просторную комнату, где бабушки в платочках и дедушка в капитанской фуражке что-то мяли в покрытых старческой гречкой кулачках.

– Мы делаем мукосольки,-пояснила культмассовик. -Данное занятие полезно для пальчиков. Мелкая моторика играет важную роль как в детстве, так и на закате жизни.

Аля попыталась вычислить долгожительницу, но все обитательницы ДПС казались на одно лицо. Угадав её затруднение, « головная башня»наклонилась к бабушке в вязаной кофте:

– Домна Трофимовна, к вам гости… Из самой Москвы!

Слабая тень улыбки осветила старушечье личико.

Васёк перед тем как доверить девушке диктофон провёл инструктаж, из которого та уяснила: самый непродуктивный ход – обращаться к информанту с просьбой общего характера: «Расскажите, пожалуйста, какую-нибудь местную быличку!» Нет, следует задавать конкретный вопрос, основанный на ранее полученной информации. Например, а правда ли, что в таракановских лесах водились волки с гривами?

– А правда, что здесь есть волки с гривами? Как у львов?

– Нынь нету. Сейцяс все вывелись.

– Кто ёго знат,– подключилась соседка Домны Трофимовны справа,-место худоё, проклёнутоё. Всяка нежить может приключиться.