Отдел непримиримых врагов

Что-то пробормотав на ирашском, Валери сконфуженно потерла лицо ладонями. И он поймал себя на мысли, что ему жутко хочется в кратчайшие сроки выучить этот язык, наполненный рычащими и шипящими звуками. Хоть крови оборотня напейся – говорят, она отвратительна на вкус.

– Что за комедию вы ломаете? – разозлилась неполноценная супруга вампира, разрушив хрупкое волшебство момента. – Что с моим возрастом не так?! Какая разница, в двадцать лет я бы захотела пройти ритуал или в тридцать? Я хочу быть вампиром, как и мой любимый! А он отказывается меня обращать! Мои лучшие годы уходят, еще пара лет – и появятся морщины!..

– Вы умрете, – равнодушно произнес Марсель, снова потеряв к ним всякий интерес, и вернул обоим документы. – Больше не устраивайте разборки в публичных местах.

– В смысле – умру? Что вы имеете в виду?

– Что непонятного в смерти? – кисло проворчал он. – Кровь любимого мужа выжжет вас изнутри, как серная кислота. А если точнее, то вы будете около часа захлебываться чужой кровью, которую ваш тридцатидвухлетний организм с вероятностью в девяносто восемь процентов отвергнет. В конечном счете она вытечет через всевозможные отверстия в теле, и вы умрете от обескровливания.

Пока немолодая девица пребывала в кататоническом ступоре, а вампир отвлекся на то, чтобы вывести ее из этого странного оцепенения, Марсель глазами указал напарнице на дверь и первым пошел к выходу.

Но стоило им выйти в общий коридор, как она схватила его за предплечье и дернула, разворачивая к себе лицом. Даже если бы он захотел воспротивиться, силищи у нее в руках было столько, что она спокойно могла оторвать его от земли и развернуть так, как ей заблагорассудится.

– Что ты сделать ему? Ему быть больно. Я видела.

– Ничего такого, за что мы могли бы получить выговор. – Марсель нервно выдернул предплечье из пухлых пальцев уже без единой царапины, но в корочке свернувшейся крови. Вот уж кому-кому, а ей он в последнюю очередь рискнул бы рассказать о своих способностях. – У нас есть между собой, вампирами, кое-какие особенности, ты не поймешь. Да и вообще… скучнейший случай. На Флемоа почти любые отношения с человеком заканчиваются подобной драмой: вампир бессмертен, а его избранник с каждым совместно прожитым годом все чаще и громче закатывает истерики, суть которых сводится к тому, чтобы помочь ему переродиться. Никогда не понимал вампиров, путающихся с людьми.

– Удивило меня, – поделилась с едва уловимыми нотками веселья в голосе Валери, не замечая, что потеряла ключевую мысль. Она двинулась в сторону лестницы, как обычно, игнорируя существование лифта. – Вампир и человек жениться. Значит, вампир может заниматься секс. Удивило.

– Что ты сказала? – Он едва не запнулся о собственные ноги. И у первых ступеней лестницы сам схватил ее за запястье. – В смысле, удивило? Что у тебя в голове за абсурдно-дикие представления о вампирах?!

– Скучный случай, – пожаловалась маленькая рыжая зараза, давая понять, что ей больше не интересна эта тема. Глубоко вдохнула и замерла, так и не выдохнув.

– Что случилось? – моментально переключившись, настороженно спросил Марсель. Они постоянно натыкались на преступников или мелкую шпану во время ежедневного патрулирования. И все благодаря ее звериному слуху и обонянию. – Кого-то убивают?

Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, шавка рванула вверх по лестнице, при этом наступив ему на ногу, – по ощущениям, будто арматурой по пальцам врезали. Подобно бешеной гончей, взявшей свежий след, она взлетела на пару пролетов выше и завернула в глухой закуток с тремя одинаковыми дверями.

Когда он нагнал ее, то застал уткнувшейся носом в щель у одной из дверей. Она несколько минут к чему-то шумно принюхивалась. Время от времени морщилась, встряхивала кудрявой головой и снова утыкалась носом.

Наконец Валери отстранилась от двери и повернулась к нему лицом, чтобы объявить:

– Там труп.

– Зашибись, – мрачно констатировал Марсель и потянулся за телефоном. – Это что-то новенькое. Сейчас свяжусь с Гросом, узнаю, что нам делать дальше.

Он отвлекся буквально на минуту, чтобы услышать: «Ничего не делайте, через десять минут подъеду с нашими криминалистами», – а стоило вернуться взглядом обратно к напарнице, как едва успел выкрикнуть:

– Нет!

Терпением шерстяная идиотка никогда не отличалась, но мозгами, насколько Марсель успел убедиться за последние дни, шевелить умела. Поэтому хоть она и стояла, ухватившись за ручку и упершись одной ногой в стену рядом, готовая в любой момент начать выламывать дверь, он все же попытался воззвать к ее разуму:

– Никаких проникновений, помнишь? Грос с остальными скоро подъедут, тогда и откроем дверь. Возьмем у консьержа ключ. Найдем пару свидетелей среди соседей. Просто вламываться на чужую собственность из-за учуянного запаха на территории Ксоры нельзя.

– Кто-то дышать.

– В смысле, дышит? Труп не может дышать. Первородная тьма, если там не труп, а обычный мусор…

– Нет! Запах труп есть. Но еще кто-то дышатъ! – Шавка начинала психовать, а речь ее предсказуемо деградировать. – Твоя голова тупой! Преступник убиватъ труп там!

– Протявкала та, кто не в состоянии правильно склонять слова в элементарных предложениях, – рефлекторно огрызнулся Марсель и тыкнул ее носом в слабое место. И тут же закатил глаза, осознав, что, распаляя чудовище, лишь быстрее спровоцирует его на активные действия. – Валери, я же пытаюсь тебе помочь. Все равно за десять минут он никуда не денется из замкнутого пространства на пятом этаже. Давай подождем наших и не будем нарушать приказ начальника.

– А еще там, может, раненый! И сейчас он умирать, – полыхая от гнева, бросила она.

Марсель знал, что последует за этими словами, поэтому приказал ее телу замереть, прежде чем шавка успела отвернуть голову. Он смотрел в голубые глаза и думал о наливающихся свинцовой тяжестью руках и ногах. Старался игнорировать взгляд, переменившийся сначала с изумленного на прозревший, а теперь с каждой секундой приобретающий все большую кровожадность. Поскольку понимал, что рано или поздно она раскрыла бы его секрет. Но все же предпочел бы, чтобы это произошло позже. Намного позже. В идеале – никогда.

– Это был ты, – тихо прорычала очень злая лиса. Настолько злая, что стала менять форму. Зрачок дернулся и вытянулся тонкой щелью, а сознание вдруг воспротивилось влиянию извне. Ему пришлось быстро сократить между ними дистанцию, чтобы продолжить удерживать взглядом ее меняющееся тело. И она мгновенно смекнула: – Значит, глаза… тебе надо смотреть глаза. Поняла.

– Вот же дерьмо, – пробормотал он, чувствуя себя непривычно взволнованным. Даже сердце забилось чаще. Кривовато, на манер ее братца, улыбнулся и спросил: – Ты же меня порвешь на мелкие клочья, да?

– Да. Порву.

– Страх как не хочется умирать.

– Ничего. Воскрес… нешь.

– Так-то да, но за последние годы я довольно сильно модифицировал тело. Пирсинг, татуировки – все придется делать заново. Страх как не хочется.

– Нос стать ровным.

– А ты умеешь убеждать, – из него вырвался нервный смешок, – но нет. Я уже смирился и принял кривизну своего носа. К слову, горбинка, появившаяся из-за твоего удара, придала пикантности моей внешности, не находишь?

Ответила она ему на ирашском, оскалившись в откровенно хищной улыбке. К ведуну не ходи, обозвала и расписала, как именно будет убивать. И все из-за сущей мелочи, по сути. Подумаешь, изредка, в моменты, когда его нервы уже не выдерживали, Марсель наказывал ее болезненными, но кратковременными ощущениями: то легкую мигрень пошлет от вырванной прядки волос, то раскаленным металлическим прутиком стеганет по ляжкам. Но у оборотней высокий болевой порог, да и следов на теле не оставалось после фантомной боли.

Врали те, кто говорил, что вспыльчивые смертные не злопамятны. Похоже, это правило не распространялось на оборотней или, что он находил более вероятным, конкретно на его чудовище. Что ж, будет ему уроком, как сказала бы Донна.

Глава 5. Укусы насекомых

Рикард

Зловоние смерти он почувствовал еще на подходе к заброшенному интернату, расположенному в черте города. Длинное трехэтажное здание приманивало своим обветшалым и жутким видом подростков всех мастей: от храбрившихся в кругу друзей трусишек до желающих уединиться для взрослых утех более проблематичных ребят.

С каждым пройденным метром замусоренного коридора, стены которого испещряли как вполне симпатичные граффити, так и надписи незатейливого характера, Рик все сильнее морщился. Вонь оглушала его чуткое обоняние. Била по мозгам не хуже ирашского ерша, замешанного на темном пиве с ромом. Казалось, она могла даже свалить с ног.

Идущая рядом Белладонна молча протянула ему шелковый платок – красивую, но абсолютно бесполезную тряпочку с вышитыми в уголке именными инициалами, – но, прочитав по кислой физиономии Рика все, что он думает о несчастном лоскутке, понятливо убрала тот обратно в карман.

Они на удивление хорошо и быстро сработались. Можно сказать, лучше всех в отделе. Не пытались друг друга поддевать в мелочах, как это делали Офира и Фабиан. Не прятались за безупречными манерами, при случае не упуская возможности плюнуть ядом, подобно Оскару или Аллену. О дурной парочке, с которой начальство уже три дня глаз не сводит, после того как Вэл едва не укокошила Марселя, и вовсе говорить не имело смысла. Оба перешли в боевые формы и схлестнулись, наплевав на случайно найденного старика, который умер днем ранее от сердечного приступа. А тем, чье дыхание услышала сестра, оказался обычный пес, не успевший понять, что произошло с его хозяином.

– С непривычки всем тяжело, – вместо приветствия кинул ему Оскар и одарил сочувствующим взглядом, стоило им показаться в дверном проеме. – Рик, постарайся не опорожнить желудок на месте преступления.

– Хорошо, дружище, буду глотать обратно, – усмехнулся Рик и, не выдержав натиска удушливо гнилостного смрада, стиснул пальцами нос. Он догадывался, что вид у него скверный. Не лучше желторотого матроса, впервые вышедшего на корабле в большие воды и в полной мере познавшего всемогущество морской болезни над бренным телом. Но Рик продолжал тешить себя мыслью, что сумел скрыть от окружающих глубину своего бедственного положения. Поэтому искренне надеялся, что проницательная напарница встала у его плеча не с намерением успеть словить бессознательную тушу, надумай он хлопнуться в обморок под стать впечатлительной барышне.

– А я вот о тебе был лучшего мнения, – сладко пропел Аллен, склонившись над трупом так низко, что тошнота опасно подкатила к горлу. – Понимаю, у оборотней обоняние намного острее, чем у вампиров. Между собой у вас тоже есть кое-какие отличия, в курсе, но на фоне своего «дружища» ты производишь скверное впечатление.

– Кое-кто древний, по обыкновению, кичится своими поверхностными знаниями.

– Дикарь, притворяющийся интеллигентом, – не менее любопытное зрелище.

– Вы оба сейчас раздражаете, – холодно объявила Белладонна, открывая форму протокола на планшете. В их обязанности входило описание общей обстановки на месте преступления, пока криминалисты выискивали вещественные улики.

– О, девочка, тебя в первую очередь должно интересовать, почему твоего напарника едва ноги держат, – мягко возразил Аллен, рукой в латексной перчатке приоткрывая рот мертвому парнишке – совсем юному, практически ребенку, судя по лицу, что не тронули крысы. Ужасная несправедливость как для парнишки, еще и жизни толком не видавшего, так и для его близких, потерявших важного для них человека преступно рано. – Сама подумай: здоровяк весом за центнер, королевская, не разбавленная людьми кровь, образование из лучшего учебного заведения империи, а притупить обоняние не может. Странным это не находишь? – Он внезапно вскинул русую голову и улыбнулся, изображая смущение. – Ах да, ты же, наверное, не знаешь. Что ж, в таком случае я немного тебя просвещу: оборотни управляют органами чувств аналогично тому, как мы выпускаем клыки. Нет необходимости переходить в иную форму. И, судя по моим наблюдениям, они успешно овладевают этим умением еще в детстве.

Белладонна перевела на Рика взгляд и в безмолвном вопросе приподняла смоляную бровь. Она в принципе говорливостью не отличалась. По большей части лишь загадочно улыбалась и строила глазки, чем временами окончательно ставила Рика в тупик. В обычной женской голове не разберешься, а тут женская голова другого вида.

– Все не так просто, – только и смог прогундосить он.

– Начнем с того, что у кошачьих зрение и слух развиты не в пример лучше, чем обоняние, в то время как у псовых, наоборот, нюх во главе стола. И продолжим иерархией в стае, от места в которой зависят сила и особенности органов чувств, – чопорно поведал Оскар, перестав распылять на пол вещество темно-синего цвета, что вступало в реакцию с клетками белка и окрашивало его в малопривлекательные бурые тона. – В любой стае есть четкая градация по силе: альфа, бета, гамма и омега. Все изначально рождаются омегами. По мере взросления большинство оборотней приобретает новые способности. Конечно, какой-то процент остается омегами. Практически все полукровки – омеги. И поскольку они самые слабые, то им легче остальных контролировать свои органы чувств. В том числе абстрагироваться от сильных запахов.

– Так ты у нас, значит, омежка? – радостно подытожил Аллен.

– Нет, я не отношусь ни к одному из меньшинств. – Оскар вернулся к прерванному занятию. Всосал бурую жижу специальным ручным пылесосом и уже на другом участке пола разбрызгал из пульверизатора синее вещество. – Заурядная гамма.

– Гаммы – это большинство, подобно низшему сословию у вампиров?

– Я плохо знаком с вашим общественным строем. Но если переводить в процентное соотношение, то приблизительно семьдесят процентов оборотней – гаммы. Омеги без примеси человеческой крови и беты примерно в одинаковой пропорции занимают двадцать пять процентов. Оставшиеся пять – альфа-самцы и альфа-самки.

– А тебя, значит, лихорадит возле трупа из-за того, что ты волк? – ненавязчиво вернул разговор к Рику Аллен.

Хитрющий, надо сказать, вампир. Спросит прямо – спокойно получит отрицательный ответ. Немного походит вокруг да около – и все равно выяснит то, что ему интересно, какое бы сопротивление ни встретил на своем пути к информации. И с каждым упрямцем использовал разные методы: из одного будет долго и осторожно тянуть сведения по ниточке, другого бесцеремонно зажмет в углу. Опыт, накопленный в течение нескольких веков жизни, сделал из него прекрасного стратега и манипулятора.

Разумеется, он прекрасно знал об устройстве стаи у оборотней, однако решил прикинуться дурачком, чтобы подтвердить свою догадку в отношении Рика. А напарник намеренно или случайно – сейчас нет никакого смысла гадать – помог ему.

У него не было желания играть с Алленом в игры разума. Особенно сейчас, когда все силы уходили на то, чтобы вернуть контроль над телом и головой, одуревшими от вони. Поэтому он смирился с неизбежным и коротко ответил:

– Я бета.

– В твоем возрасте? – Оскар от потрясения едва пылесос не уронил. – Немыслимо… как такое вообще возможно?..

– Рикард рано стал бетой? – заинтригованно спросила Белладонна.

К тщательно скрываемому недоумению Рика, она частенько демонстрировала живой интерес к его персоне. Аккуратно расспрашивала о семье и о том, какое влияние она имеет на королевство: обладала реальной властью в их обществе или осуществляла церемониальные функции. Узнав, что в их стае больше ста шестидесяти особей, а конкретно он вышел из дальней побочной ветви по женской линии и числился принцем скорее номинально, заметно приуныла.

Глупцом он не был, понимал, что красавица изучала его не из-за праздного интереса и уж тем более не из-за романтического влечения, которое иногда пыжилась изобразить; наблюдать за совратительными потугами вампирши – отдельный вид развлечения. Ей двигали более приземленные и практичные цели. А вот что именно она хотела с него поиметь, пока оставалось тайной, припрятанной в темном чулане. Но он не особо по этому поводу расстраивался и наслаждался шоу и обжигающе холодной красотой обольстительницы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.