bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
10 из 15

Эти песни находились не только в тетрадях шакирдов, а распевались на литературных вечерах, проводимых в школе. А в тот день, когда шакирды получили известие о предстоящем погроме, они прошли по улицам Иж-Боби, распевая татарский текст «Марсельезы». Вернувшись в школу, шакирды собрались у портрета царя и ругали монарха словами: «Из-за тебя мы мучаемся… (Дальше идёт одно русское слово. Судебный следователь в постановлении указывает, какое слово было сказано в конце этого предложения, причём оно записано буквально с татарским акцентом.)

Небезынтересно будет выяснить, какую же пропаганду вели бобинские преподаватели среди своих учеников: антирусскую или антиправительственную. На наш взгляд, это один из основных критериев для оценки мировоззрения молодёжи этой школы. Обратимся к фактам. Во всех показаниях кадимистов и агентуры жандармерии проводится одна мысль: бобинские преподаватели пропагандируют антиправительственные идеи. Грязную роль в бобинском процессе играл кадимист из Тумутука Шагимурат Адылев. В письме жандармскому управлению он указал, что «большинство новометодистов крайне враждебно относятся к русскому правительству… что из учеников таких учителей новометодистов не могут выходить такие верные слуги Родины и солдаты, какие бывали прежде под руководством старых мулл; тогда татары, не делясь ни на какие партии в случае призыва государя-императора, храбро сражались против кого прикажут и даже против единоверцев-турок, а получившие воспитание под руководством новометодистов едва ли будут так поступать».

«Я боюсь, – пишет мюрид Ишми-ишана Тимкин, – как бы они не затребовали составления правительства в новой форме. Они очень мало внимания уделяют преподаванию религии, предпочитая преподавание русского языка».

В этой связи можно поспорить с мнением доцента Ханбикова, высказанным им в автореферате докторской диссертации. Он пишет, что «джадидисты считали ислам… главным предметом школьного обучения» (стр. 15). Достаточно обратиться к исследованиям А. Махмудовой, где она указывает на снижение количества часов по предметам религии до минимума в Бобинской школе. Оказывается, в Бобинской женской школе в старших классах из 31 часа в неделю на изучение религиозных предметов отводилось 3–4 урока.

«Они, – пишет другой мюрид, крупный помещик Ишмуратов, – сторонники революции. Они настроены очень революционно» (слова «настроены революционно» подчёркнуты Шулинским двумя жирными чертами).

«Они очень вредны, – пишет чернобай Юнусов, – они способствуют зарождению нигилизма, безбожия (дәһрилек) и неуважения к правительству». Таких показаний в папках КГЖУ очень много.

Кроме того, о налёте жандармского отряда в ночь на 30 января бобинские были предупреждены никем иным, как русским крестьянином Степаном Кривоноговым, который позже был привлечён за это к судебной ответственности.

Интересно также отношение к бобинскому процессу русского населения этого района. Как явствует из документов, русский народ этого края с уважением относился к «бобинскому университету» (они так его и называли). Газета же «Камско-Волжская речь» писала в № 114 от 1912 года, что бобинские обвиняются, «как известно, в так называемой «панисламистской» пропаганде, о которой трубила года два-три тому назад черносотенная печать».

Председатель Сарапульской земской управы Тюнин, член училищного совета Смагин, инспектор городских училищ Ананьин и другие русские всячески поддерживали инициативу бобинских преподавателей в области обновления школьных программ. Кто же эти люди? Бездушные царские чиновники и махровые шовинисты? Тогда они бы находились в одной шеренге с противниками бобинских – вместе с газетой «Казанский телеграф», Ишми-ишаном, жандармским ротмистром Будагоским, который с величайшим удовольствием загорелся желанием уничтожить «панисламизм» в своём районе. Но если это демократически настроенная интеллигенция, то и они могли поддержать бобинцев только в случае отсутствия в этой школе панисламистского направления.

Несколько слов о так называемом сборе денег в бобинской школе для оказания помощи турецкому флоту, который так хотели доказать жандармы и черносотенцы. Несмотря на огромный труд жандармской машины, на горы свидетельских показаний, окружному суду не удаётся доказать существование пантюркистской организации в бобинской школе. Мало того, в процессе следствия обнаруживается, что никакого сбора денег среди татар на усиление турецкого флота не было. А ведь сколько людей в Казанском крае было брошено в тюрьмы, ссылку за «сбор денег» в пользу султанского флота! Нами обнаружены документы следующего содержания: в начале 1910 года турецкий шейхульислам (по-нашему – муфтий) обратился ко всем мусульманам с фетвой об оказании помощи сбором денег для усиления турецкого военного флота. Министр внутренних дел русского правительства своей телеграммой от 15 марта 1910 года в Духовное управление мусульман предупредил муфтия о категорическом запрещении таких сборов. Муфтий же, в свою очередь, циркулярно предупредил всех имамов об указании министра и заодно о содержании фетвы. После этого получилась обратная реакция: среди прихожан распространились слухи о помощи турецкому флоту, и этим воспользовались кадимисты. Отныне всякий сбор в организациях «Җәмгыяте хәйрия» квалифицировался как помощь турецкому флоту, и начались массовые аресты. Такое обвинение хотели предъявить также и бобинским.

На отсутствие идей панисламизма и пантюркизма в бобинской школе указали или, вернее, не могли подтвердить фактами существование панисламизма даже Ишми-ишан, Юнусов, Ишмуратов, Тимкин и др. Между прочим, на вопрос судебного следователя по особо важным делам «Собирались ли бобинские объединить татар под турецкий флаг?» даже Ишми-ишан ответил отрицательно.

У нас иногда любят одним росчерком пера уничтожить значение высказывания кадета С. Максудова об отсутствии панисламизма среди татар. С. Максуди – депутат Государственной Думы, кадет, враг советской республики. Допустим, для чего-то ему было необходимо отрицать существование панисламизма. Но возьмём другого депутата Государственной Думы, крупного адвоката В. Маклакова, члена ЦК кадетской партии, не министра внутренних дел Н. А. Маклакова, с которым перепутал один из моих рецензентов (зачёркнуто: Р. Гайнанов), а того самого, которого Ленин назвал «наиправейшим из кадетов» (т. 17, стр. 99).

Так вот этот самый Маклаков, который не раз пытался спасти монархию от позора, выступая в качестве адвоката Бейлиса, в процессе Тагиева и т. д., взялся за защиту бобинских преподавателей. И когда Маклаков после оглашения приговора был встречен группой корреспондентов, он авторитетно заявил, что мнение правых газет о том, что бобинские – панисламисты, он считает провокацией. И что он вообще не верит в существование у мусульман России идеи панисламизма. Это его заявление опубликовано в печати. Это заявил член ЦК кадетской партии, депутат 2, 3, 4-й Думы, который однажды говорил, что он более монархист, чем сам Столыпин. Так почему же он взялся за защиту бобинцев и не дал суду возможность воспользоваться случаем разгромить их, если они на самом деле были панисламистами?

Итак, кто же обвиняет бобинских в распространении пантюркизма? Нами пока обнаружены два документа из десяти томов переписки по делу бобинских. Вот показание Ахметфаиза Даутова – преподавателя бобинской школы. Протокол допроса от 5/V 1911 года. Отвечает: «Бобинские – новометодисты. Это наилегчайший путь для обучения грамоте. Был гектограф у шакирдов, на нём печатались антиправительственные песни и пр., на турецкий флот денег не собирали». Показание от 8 мая того же года. «Бобинские – пантюркисты. Они мечтают о создании тюркского государства под флагом Турции». Товарищ прокурора Сущевич напоминает ему об ответственности за дачу ложных показаний, напоминает его же ответы трёхдневной давности совершенно другого характера. Но Даутов ставит судьбу бобинских под угрозу. Затем тот же Даутов переходит на работу в жандармское управление и в нарочито искажённой форме переводит на русский язык документы, изъятые у бобинских. Другой свидетель – Мирсаит Юнусов, учитель той же школы – примкнул к нему, также стал работать в жандармерии. Итак, из обвиняемых они перешли в обвинителей. Когда же помощник начальника жандармского управления по Сарапульскому уезду запросил информацию на Юнусова, уездный исправник составил довольно интересный документ. «Юнусов, – пишет он, – пользуется дурной репутацией. Он дебошир и пьяница. Угрожает всем, заявляет, что он тайный агент жандармерии и на этой почве занимается вымогательством денег, стреляет из оружия. Револьвер ему подарил сам ротмистр Будагоский. Когда же в пьяном виде он был доставлен в полицейский участок, в его кармане были найдены фотографии голых женщин». Вот этот-то тип и утверждал, что бобинские – пантюркисты! Вот на кого делала ставку жандармерия!

Можно привести ещё один пример. В поисках идей пантюркизма жандармерия дошла до крайней глупости. Читаем протокол допроса. Ученик Бобинской школы Хасан Ибрагимов. Вопрос: «Являются ли бобинские пантюркистами? Собирали ли они деньги на турецкий флот?» Ответ: «Да, они четыре четверга собирали деньги для отправки в Турцию». Свидетелю… 12 лет. Можно представить деревенского мальчишку, который дрожащей рукой подписал страшный приговор татарской нации. А следующий документ подтверждает, что сборы производились не для флота, а для оказания помощи учащемуся Бобинской школы, который поехал продолжать учёбу в греческий город Салоники, находящийся тогда под властью Турции.

Но одно удалось доказать суду: всё-таки на портрете царя, висевшем в Бобинской школе, рот у Николая II был вырван. Бобинцам в конечном счёте предъявили обвинение по статьям 103 и 132 Высочайше утверждённого 22 марта 1903 года Уголовного уложения. За осквернение портретов императора и императрицы предусматривалась каторга не более 8 лет. Нельзя отказать Николаю Романову в проницательности: его подозрение подтвердилось в небольшой татарской деревне неизвестным шакирдом.

Абдулле Бобинскому отдельно было предъявлено обвинение по 132-й статье за распространение литературы бунтовщического характера. Статья предусматривала заключение в крепость сроком не более трёх лет. Здесь нельзя не обратить внимание на мягкосердечный стиль Уголовного уложения: нигде не говорится «не менее», а только «не более».

Итак, Бобинская школа стала жертвой политики царизма в отношении к нерусским народам. Но значение этого процесса в истории, на наш взгляд, было немалым. Бобинский процесс ещё раз подтвердил антинародный, реакционный характер царского самодержавия, его страх перед народами в период революционного подъёма. Дело Бобинских своей разносторонней программой обучения с уклоном к светским наукам, с революционным духом было выгодно прежде всего пролетариату, а не татарской буржуазии. Не случайно горячий сторонник бобинских преподавателей мугаллим из вятского края Шамсутдинов числится в жандармских папках как социал-демократ. Кстати, Шамсутдинов часто бывал в Казани и останавливался в квартире Аитовых, где частыми посетителями были Ф. Амирхан, С. Рахманколый и др. На одном из собраний Шамсутдинов говорил, что в 1912 году ожидается всероссийская стачка рабочих. Присутствовавший на этом собрании провокатор Мухлисуллин донёс об этом Ишми-ишану, который давно точил зубы на Шамсутдинова, и мугаллим был арестован в период бобинского погрома.

И вполне естественно, что после революции, вернувшись из эмиграции, А. Бобинский вёл среди крестьянства активную агитацию за советскую власть. Вполне естественно, что орган татарской партийной организации «Татарстан хәбәрләре» опубликовал большой материал после смерти Бобинского, где даётся высокая оценка всей деятельности бобинских преподавателей.

И не случайно главный враг бобинцев Ишми-ишан, инициатор этого позорного для царизма бобинского процесса, после революции перешёл на сторону Колчака и продолжал своё чёрное дело.

И тем более странно звучит попытка некоторых товарищей (зачёркнуто: доктора ист. наук Хасанова) вычеркнуть из истории значение деятельности бобинских, когда говорят, что «бобинские и не просветители, и не демократы, а лишь либеральные буржуа. Они не боролись открыто против самодержавия – мы не располагаем такими материалами» (стр. 3). Доктор ист. наук Хасанов не согласен также с высокой оценкой деятельности бобинских в газете «Татарстан хәбәрләре». Нельзя, пишет он, сделать какой-то положительный вывод на основании статьи одного человека. А этот один человек был как раз никем иным, как членом коллегии отдела внутренних дел Татревкома, членом областного Татарского бюро Губкома РКП(б), зам. наркома внутренних дел ТАССР Гасимом Мансуровым, выпускником Бобинской школы. Мы совершенно не согласны также с заключением некоторых рецензентов (зачёркнуто: Хасанова, стр. 5) о том, что «бобинские учились в султанской Турции». Русское самодержавие не давало возможности учиться не только бобинским… Тому мы знаем тысячу примеров… Именно поэтому выпускники Бобинской школы Мустакаев и Музавиров уехали за границу, и, имея документ об окончании Бобинской школы, один из них поступил в Энергетический университет в Бельгии, а другой – в Горный институт в Америке. Кстати, оба они, вернувшись на родину, работали в советской промышленности.

Бобинский процесс – одно звено в цепи национальной политики царизма, и его надо исследовать. Исследовать так, чтобы была возможность назвать чёрное чёрным, а белое – белым. «Нам нужна полная и правдивая информация, – писал Ленин. – А правда не должна зависеть от того, кому она должна служить» (54, стр. 446). Нужно изучать эту часть нашей истории и только на основании фактов делать выводы, а не наоборот.

«Уважение к минувшему, – писал в своё время Пушкин, – вот черта, отличающая образованность от дикости». Перелистывая страницы нашей истории, мы всё более убеждаемся, что нашему трудовому народу не за что краснеть за своё прошлое. И, на наш взгляд, ни к чему искать в нашем историческом прошлом только провокаторов, только националистов, предателей интересов народа. Ленинский принцип партийности обязывает учёных стоять на точке зрения объективной истины, которая и соответствует интересам партии, делу коммунистического строительства.

Март, 1968[117]

Тарихның бер тармагы[118]

Буби Габдуллалары —

булды алар Аллаһ «тубы»;

Изге мәктәпне җимергәч Кушмый

шәйтаннар угы.

Ш. БабичI

Татар тарихында һич тә өйрәнелмәгән, кул-аяк тимәгән бер тармак бар. Ул – татар мәдрәсәләренең тарихы. Ни өчендер безнең фән эшлеклеләребез бу мөһим мәсьәләгә тукталырга вакыт тапмыйлар. Хәлбуки, татар мәдрәсәләре, үзләрендә күп санлы укымышлы яшьләр туплаган уку йортлары буларак, татарлар арасындагы иҗтимагый фикер үсешендә билгеле бер роль уйнадылар. Ә 1905 елгы хөррият дулкыннары мәдрәсә стеналарына үтеп кергәч, аларда демократик хәрәкәт тә урын алды, шәкертләрнең яшерен оешмалары төзелде, җилем басмада листовкалар таратылды. 1905 елның октябрь көннәрендә «Мөхәммәдия» мәдрәсәсе шәкертләре, эшчеләр, университет студентлары белән берлектә, халык милициясендә катнаштылар. Үзләрен турыдан-туры «Татар яшь социал-демократлар комитеты» дип атаучы шәкерт оешмалары да булды. «1905 елда татар яшьләре хәрәкәтенең 90 проценты мәдрәсәләр тирәсендә, иске кадим, феодалчылык нигезендә булган муллаларга, байларга, байгураларга каршы көрәш рәвешендә булды, – дип язды Г. Ибраһимов 1924 елда. – Болар тышкы яктан үзләрен социализмга буйыйлар… Шулай дип ышаналар иде. Дөресе – болар феодализм идеологиясенә каршы кузгалган татар буржуазия гаскәренең бер бүлеге, заманның йогынтысы буенча кызыл байрак күтәргән вак буржуа социализмы белән сугарылган бер төркеме иде»[119].

Кадимчелеккә, патшаның кара реакциясенә каршы көрәштә зур роль уйнаган белем учакларыннан берсе «Буби» мәдрәсәсе иде. Бу мәкаләдә «Буби» мәдрәсәсенең кадимчелеккә каршы көрәше һәм шул өлкәдә патша реакциясе белән бәрелешүенә кагылышлы хәлләр турында сөйләнә.

Буби вакыйгасы унынчы еллар матбугатында бик еш телгә алына иде, һәм Әгерҗе янындагы кечкенә генә бу татар авылы заманында татар иҗтимагый фикер тарихында метеор кебек ялтырап алган иде. Бубилар хәрәкәте башлыча татарларның күзен ачу, аларны тәрәккый иттерү мәсьәләсенә бәйле булды, һәм Бубилар алып барган мәгърифәтчелек хәрәкәте ике фронтка – татар кадимчеләренә һәм рус царизмының азчылык милләтләрнең аңын томалау политикасына каршы көрәш фронтларына аерылды. Ахырдан ике дошман, берләшеп, бу хәрәкәткә һөҗүм иттеләр һәм «Буби» мәдрәсәсен тар-мар китерделәр.

«Буби» мәдрәсәсенең тарихы турыдан-туры ХХ йөз башы татар әдәбиятының барышына килеп кагыла. Бу мәдрәсәгә белем алырга М. Гафури килгән; монда шагыйрь Нәҗип Думави укыткан. Мәдрәсәдә белем алган Җамал Вәлиди татарның күренекле әдәби тәнкыйтьчесе булып киткән; монда укыган Дауд Гобәйди – үз заманында, үз төбәгендә мәгълүм шагыйрь. Ниһаять, Буби вакыйгалары Ф. Әмирхан, Г. Тукай, М. Гафури, Ш. Бабич кебек язучыларның әсәрләрендә, публицистикасында чагылыш тапканнар, биографияләренә тегеләйме-болаймы кагылганнар. Тагын бер кызыклы факт: тәртипле, расписаниеле «Буби» мәдрәсәсендә барлыгы ике тапкыр дәрес өзгәннәр: бу – Лев Толстой һәм Г. Тукай үлүе хакындагы хәбәрләрнең мәдрәсәгә килеп җиткән көннәрдә. Ә инде татар прогрессив әдәбиятының дошманы – Ишми ишан…

II

Хәер, тарихның үзенә керик. «Буби» мәдрәсәсенең ничәнче елда салынып шәкертләр җыюын төгәл әйтүе кыен. Шулай да безнең кулда моңа кагылышлы бер-ике документ бар. Р. Фәхреддиневнең «Асар» дигән хезмәтендә (дүртенче китап) Уфа янындагы Каршин Шәриф авылы ахуны Габделкадир ибне Сөләйманның хаты китерелә. Бу хат ахун тарафыннан аның улы Габделәгъләмгә – Бубыйдагы дамелла Габделкәрим хәзрәт мәдрәсәсенең шәкертенә адресланган. «Укымак, язмакдан гайре һич шәй илә иштигалең улмасын»[120], – дип яза карт үзенең улына. Хатның датасы – 1817 ел, 10 апрель.

Казан университеты китапханәсенең кулъязмалар бүлегендә «Буби» мәдрәсәсенең мөдәррисе Габдулланың дүрттомлык кулъязмасы саклана. Мөдәрриснең язуына караганда, дамелла Габделкәримгә кадәр «Буби» да бер-бер артлы ике имам булган. Аның фикеренчә, «Буби» мәдрәсәсе шул имамнарның беренчесе заманында эшли башлаган.

Димәк, мәдрәсәнең 200 елга якын тарихы бар.

Бубый авылының төп халкы марилар булган. Ләкин ХVIII гасырда монда Казан артыннан татарлар күчеп килә башлыйлар. Мәсәлән, иң беренче булып бу авылга 1730 елда Балтач ягындагы Карадуган авылыннан Габдулла һәм Сөләйман исемле кешеләр күчеп утыралар. 1905 елга исә, авылда 3–4 кенә мари гаиләсе калып, алар да соңыннан мөселманлыкка күчәләр.

Габдулла һәм Гобәйдулла – Бубый авылы мәдрәсәсенең җитәкчеләре һәм рухи юлбашчылары. Алар – карт мөдәррис Габделгалләм уллары. Габдулланың 1871 елда туганлыгы билгеле. Үзенең әтисе кулында белем алгач, ул төрек һәм гарәп телендә дин фәлсәфәсен өйрәнә. Бигрәк тә төрек галимнәре Әхмәт Мидхәт, Каһирә профессоры Мөхәммәд Габдух әсәрләрен укый. 1905–1906 елларда Төркиядә, Гарәбстанда уку-укыту эшләрен өйрәнеп йөри, бер ел чамасы Бәйрут шәһәрендә яши. Көнчыгыш илләреннән ул татар мәдрәсәләрен, үзгәртеп, схоластикадан азат итәргә кирәк дигән фикер белән кайта. Гобәйдулла Буби исә Константинопольдә гимназия тәмамлый.

Чит ил мәктәпләрендә белем алган мөгаллимнәр үзләренең әтиләреннән калган мәдрәсәне үзгәртеп кору эшенә керешәләр. Дөрес, «Буби» мәдрәсәсе электән үк зур уку йортларыннан исәпләнеп килгән. Авылның ике елгасы уртасындагы атау сыман җиргә рәт-рәт булып зур агач биналар тезелеп киткәннәр. Болар читтән караганда зур бер хуҗалыкны, барыннан да бигрәк, земство больницасын хәтерләткәннәр. ХIХ гасыр башында ук инде бу мәдрәсәнең күп шәкертле уку йорты икәнлеге мәгълүм. Ә XX гасыр башында Гобәйдулла һәм Габдулла мөгаллимнәр үзләре дәреслекләр чыгара башлагач, мәдрәсәнең абруе бик нык үсә. «Заманында үзенең яңалыгы, тәрбия ысулларының куелышы ягыннан алгы сафта торган мәктәбе белән, – дип яза Г. Мансуров, – ул үз янына эчке Россия, Төркестан, Кыргызстан өлкәләренең һәр почмагыннан укырга, мәдәнияткә, яңалыкка сусаган күп кешеләрне җыйган иде. Мәгънәсез тормышларын ташлап килгән, гыйлемгә сусаган егетләргә «Буби» мәктәбе вакытына күрә тулы аң-фикер биреп чыгарырга тырыша, шул максат белән фән, телләр укыла, хөр тәрбия бирергә, белем һәм иҗтимагый тормыш белән укучыларның үзләрен зәвыкландырырга тырышалар иде»[121].

Гобәйдулла Буби биш-ун ел эчендә бик күп төрле дәреслекләр бастырып чыгара[122]. Алар арасында «Кавагыйде төркия» (төрки телләре грамматикасы), «Кечек җәгърәфия» (ибтидаи мәктәпләр өчен), «Җәгърәфия» (рөшди мәктәпләр өчен), «Кыйраәт төрки» (уку китабы), «Кыйраәт фәния» (физика) һәм башка китаплар бар. Гобәйдулла Буби тарафыннан дин гыйлеме буенча да күп кенә китаплар чыгарыла. Ләкин ул китапларда әле фән белән дин бер-берсенә каршы килеп буталып беткәннәр. Мәсәлән, автор «Кыйраәт төрки» китабында «җир карбыз кеби түгәрәктер, әйләнеп торадыр» ди, ләкин аны Алла яраткан, ди. Ә «Кыйраәт фәния» (физика) китабында исә дин янына Уатт машинасын, Архимед законын, хәтта атом турында төшенчәне дә кертә!

Габдулла Бубиның исә күпчелек хезмәтләре – дини-фәлсәфи китаплар. Аның дин кануннарын аңлатып язган дәреслекләре дә бар. Болар – «Фәраиз» (үлгән кеше мөлкәтен бүлү хакындагы китап, 1898 елда басыла), «Тәрәкъкие фенүн» (дингә өндәүче китап, 1902 елда басыла) һ. б. Гарәп грамматикасы буенча да бер дәреслеге чыга («Сарыф гарәби», 1910 ел). Ләкин Габдулла Буби эшчәнлегенең төп сыйфаты башка хезмәтләрендә күренә. Укыту эшендә яңа ысулчы буларак, ул ислам диненең катлаулы, бәхәсле, аңлаешсыз һәм каршылыклы кануннарын яңа заманга яраклаштырырга тырыша һәм фән белән диннең үзара килешеп яшәү гармониясен табарга омтыла. Аның шундый карашлары, мәсәлән, «Татарча хөтбә уку дөресме?» дигән китабында күзгә чалыналар.

Билгеле булганча, ислам диненең бөтен кануннары гарәпчә язылганнар, һәм муллалар, хатиплар халыкка шул кеше аңламый торган телдә сөйләргә тиеш булганнар. Яңа ысулчылар әнә шуңа каршы чыгалар. Габдулла Буби да бу китабында, гарәп телендә хөтбә укуны үзгәртеп корырга, халыкка үз телендә аңлатып сөйләргә кирәк, халык алдына чыгып, үзең дә белмәгән хөтбәне гарәпчә, попугай кебек кабатлаудан мәгънә юк, ди. Күренеп тора: бу – дини реформаторлык, шуннан да ары түгел. Шундый ук реформаторлык аның «Заманы иҗтиһад мөнкарыйзме, түгелме?» («Тырышлык заманы үткәнме, юкмы?») дигән китабында да төп урынны алып тора. «Тәгаддед зәүҗәтә хифзы сихәтә тәтбыйкъ» (1901 ел, «Күп хатын белән торуның гигиенага мөнәсәбәте») дигән китабында Габдулла Буби, кайбер медицина әһелләренең сүзләренә таянып, күпхатынлылыкны яклый.

Гомумән, аның хезмәтләрендә каршылыклы фикерләр байтак кына. Мөселман дөньясында иң зур тавыш куптарган китабы «Хәкыйкать» дип атала. Бу китап сигез кисәктән торып, тугызынчысы, мәдрәсәне тар-мар итү сәбәпле, дөньяга чыкмыйча кала. «Хәкыйкать» – Коръән аятьләре турындагы китап. Бу хезмәтендә дә Габдулла Буби, ислам динен җирле шартларга яраштырып, аны гадиләштерергә омтыла. Дөресрәге, кадимчеләргә һөҗүм итә һәм дингә реформа ясарга тәкъдим кертә. Менә бер генә мисал китерик. Шәригать мөлкәтле кешеләргә ел саен үз байлыгының кырыктан берен фәкыйрьләр файдасына бирергә куша. Бу зәкят дип атала. Кадимчелек заманында исә бу зәкятне фәкыйрьләр кулына түгел, бәлки динчеләр кулына бирүне гадәткә керткәннәр. «Хәкыйкать» тә Г. Буби зәкятне аерым җәмгыятькә җыюның кирәклеген әйтә. Аның фикеренчә, зәкят хисабына мәктәпләр, мәдрәсәләр, мәчетләр салынырга, приютлар ачылырга, бөтен ярлыларга шул фондтан ярдәм бирелергә тиеш. Зәкятне ул ислам диненең иң ышанычлы институты дип исәпли һәм бөтен экономик кыенлыкларны шуның белән җиңеп чыгарга уйлый[123].

Әнә шул юл белән ук зур байлар һәм фәкыйрьләр арасындагы «кайчы» ны бетерергә мөмкин дип саный. «Кайчы» беткәч, аныңча, сыйнфый каршылыклар да бетәргә, һич югы, кимергә тиеш. Шул ук вакытта ул муллаларның «хәйләи шәргыя» сенә дә каршы чыга. Әйтик, байның еллык доходы 40 мең сум булса, ул аның мең сумын зәкяткә чыгарырга тиеш. Ләкин бай, үзе теләп, ничек мең сумны фәкыйрьләргә өләшсен! Бай белән дин башлыгы арасында мондый хәйлә эшләнә: бай мең сумны зәкят итеп муллага бирә. Мулла исә аның йөз сумын алып кала да калган 900 сумын байга «бүләк итә». Мең сум мулланың үзенеке, һәм ул аны «бүләк итәргә» хокуклы. Яки шулай да була: мулла – бай кеше, аңа зәкят алырга ярамый. Ләкин аның хатыны милек хуҗасы түгел. Зәкят аның хатынына – «ярлы кешегә» бирелә. Бу «хәйләи шәргыя» дип атала. Мондый вариацияне Г. Буби мошенниклык дип атый һәм Алланы алдап булмый, ди.

«Хәкыйкать» тә ишанчылык та каты тәнкыйтькә очрый. «Хәкыйкать» турында Җ. Вәлиди болай дип язды: «Иске голәмәнең авторитетын югалтуда, иске мәдрәсәләрне туздыруда моның кадәр зур роль уйнаган әсәр бар микән?»[124]

Г. Бубиның дини карашлары «Галия» мәдрәсәсенең җитәкчесе Зыя Кәмали карашлары белән бик охшаш. Алар икесе дә заман таләпләренә – культура һәм прогресска – ислам динен яраклаштырырга уйладылар, һәр ике мәдрәсәдә Коръән аятьләренә һич көтелмәгән яңа, дөньяви мәгънәләр бирделәр һәм «Ислам – үзе культура» дип чыктылар. Бу – мөселманнар арасында яңалык иде, һәм заманында бу яңалык күп кенә бәхәсләр китереп чыгарды. Күпләр бу реформага иярделәр. Мәсәлән, дин галиме Шакирҗан Хәмиди хәдистән «театр сәнгате дөрес» дигән мәгънә табып ала һәм Мөхәммәд пәйгамбәрнең шушы әһәмиятле сүзен мең ел буена яшереп яткырган динчеләргә ачу белдерә. Җ. Вәлидинең әйтүенчә, Г. Буби һәм З. Кәмали көн кадагына сугып баручы публицистлар буларак танылалар.

На страницу:
10 из 15