Записки влюбленного солдата

В начале 1860-х годов император несколько ослабил гонения на противников режима, допустил деятельность либеральной и левой оппозиции и разрешил эмигрантам вернуться во Францию. В это же время положение дел в империи стало резко ухудшаться. Император и сменявшиеся правительства на глазах утрачивали дееспособность, что наглядно продемонстрировал разразившийся в стране экономический кризис. Постепенно наметился рост антиправительственных выступлений, который был воспринят правящей элитой, как угроза существующему строю. Для таких оценок имелись веские причины: в 1869 году в ходе выборов в законодательное собрание, которые, как всегда, проводились под полицейским надзором, из 8 миллионов избирателей 3,5 миллиона проголосовали за оппозицию. Все указывало на то, что империю постигнет крах, если она не изменит свою политику. Однако на возникшую угрозу правящие круги империи отреагировали с обычной для дряхлеющих режимов «решимостью»: в окружении императора возобладало мнение, что для смягчения недовольства народа необходима маленькая победоносная война в Европе.

В годы Второй империи войны велись непрерывно и считались не только основным инструментом внешней политики, но и важным средством укрепления престижа власти внутри страны. Луи-Наполеон, объявивший себя продолжателем дела Наполеона I, нацеливал свою внешнюю политику на возрождение величия Франции и ее доминирование в Европе и во всем мире. В огромной степени усилению международного авторитета страны способствовала победа Франции и ее союзников над Россией в Крымской войне. В 1859 году Луи-Наполеон начал войну с Австрией, а в 1860 году он пришел на помощь Италии, боровшейся с австрийской агрессией. В обмен на эту помощь Луи-Наполеон вынудил Италию передать Франции Ниццу и Савойю. Одновременно Франция активно и с большим размахом вела захватнические колониальные войны. Так, в 1850-х годах была расширена ранее оккупированная территория Алжира и значительно продвинута в глубь Африки граница французских владений. В 1858 году французские войска вторглись во Вьетнам, в 1862 году Франции по договору были переданы три вьетнамские провинции, в следующем году был установлен протекторат над Камбоджей, а с 1867 года весь Южный Вьетнам стал французской колонией. В 1857 году крупный французский экспедиционный корпус был направлен в Китай. Военные действия в Китае продолжались до 1860 года и завершились подписанием кабальных для Китая договоров. Кроме того, были проведены удачные для французов экспедиции против Японии и Сирии. Но затем фортуна отвернулась от французского монарха.

С середины 1860-х годов Францию в ее внешней политике стали преследовать неудачи. Начались они с провала мексиканской авантюры Наполеона III, предпринятой в подражание египетской экспедиции его дяди. Две военные экспедиции, направленные в Мексику, которую Луи-Наполеон намеревался прибрать к рукам малой кровью, окончились оглушительным поражением, в результате которого Франция была вынуждена вывести свои войска, а посаженного на мексиканский трон ставленника французского императора расстреляли повстанцы. Кстати, изгнание французских войск и поныне отмечается в Мексике как национальный праздник. Одновременно с неудачей в Мексике возникло напряжение в отношениях Франции с Англией и некоторыми другими европейскими странами, но в наибольшей степени из-за бесцеремонных и одновременно неуклюжих действий Луи-Наполеона испортились отношения Франции с Пруссией.

Серьезное обострение франко-прусских отношений произошло в 1867 году, когда император, пытаясь подыграть общественному мнению в своей стране, вознамерился присоединить к Франции Люксембург и Бельгию. Однако этот план сорвался из-за его несвоевременного разглашения, а также из-за резкой реакции и угроз со стороны Пруссии и Англии. Но главный «прокол» имперской политики в отношении восточных соседей Франции состоял в том, что, увлекшись авантюрными проектами грандиозных завоеваний, правительство Наполеона III с большим опозданием осознало угрозу, которую таило в себе лидерство Пруссии в процессе объединения германских государств. Фактически французские правящие круги, направив все внимание и весь военный потенциал на расширение колониальной империи, «проспали» усиление Пруссии. Слишком долго французский император недооценивал военную силу модернизированного Прусского государства. Слишком наивны оказались французы, уверовавшие, что при необходимости они легко разгромят Прусское королевство. В итоге Франция упустила имевшиеся у нее реальные возможности остановить рост могущества Пруссии и предотвратить или по крайней мере значительно отсрочить образование Второго рейха.

Недостаточное внимание Второй империи к угрозе с востока в какой-то степени объяснялось устоявшимся со времен Наполеона I пренебрежительным отношением французов к Пруссии. Франция, ставшая второй по размерам и могуществу колониальной империей мира, привычно рассматривала Пруссию, как задворки Европы. В сознании французов Пруссия была и оставалась все тем же ничтожным королевством, которое в 1806 году осмелилось бросить вызов великой Франции и ее императору и в результате лишь чудом не исчезло с карты Европы. Эта история действительно интересна и поучительна, особенно в свете итогов Франко-прусской войны 1870 года.

Началась она с того, что в 1806 году Пруссия в разгар формирования очередной, четвертой, коалиции европейских монархий против наполеоновской империи стала проявлять крайнее неудовольствие растущим влиянием Наполеона I в германских государствах. Действительно, летом 1806 года французский император создал т. н. Рейнский союз, объединив под эгидой Франции 16 княжеств Южной и Центральной Германии, что означало фактическую ликвидацию Первого рейха – тысячелетней Священной римской империи германской нации[5]. Французская армия стояла на левом берегу Рейна, некоторые германские земли были оккупированы Францией, а сам Наполеон бесцеремонно проводил свои армии по территориям суверенных государств и начинал военные действия даже без объявления войны. Вдобавок ко всему Наполеон затеял за спиной Пруссии переговоры с Англией, итоги которых сводили на нет обещания, ранее данные Пруссии французским императором, и ущемляли прусские территориальные интересы. Такие действия французского императора в Пруссии расценили, как вероломство и подготовку к агрессии. Это вызвало в стране взрыв негодования, которое переросло в настоящий военный психоз. Прусские офицеры вспомнили, что они наследники победоносного Фридриха Великого и заявляли во весь голос, что сотрут в порошок корсиканского выскочку при условии, что начнут войну первыми. Дошло до того, что офицеры толпами стекались к дому, в котором проживал французский посланник, и точили сабли о ступени передней лестницы. Генералы были уверены, что закончат войну в считаные дни, а офицеры бахвалились, что для победы им не требуются ружья и сабли, а хватит одних лишь дубин.

В это же самое время против Наполеона сколачивалась коалиция европейских монархий. Но пруссаки торопились начать войну первыми, чтобы не делить ни с кем лавры победы над Бонапартом, и 1 октября 1806 года Пруссия предъявила Франции ультиматум с требованием в десятидневный срок вывести войска с германских земель за Рейн. Сомнений в победе у пруссаков не было, армия готовилась покончить с Наполеоном одним ударом. Наполеон не стал отвечать на этот ультиматум и вынудил Пруссию первой начать войну.

Пруссия в тот момент являлась достаточно серьезным противником, но Наполеон и его армия были полностью готовы к этой неизбежной войне. Французы были обеспечены питанием, одеждой, медикаментами и боеприпасами несравненно лучше противника, их армия отличалась высоким боевым духом, дисциплиной и профессионализмом командиров и к тому же располагала разветвленной разведывательной сетью. В прусской же армии, опиравшейся на крепостнические традиции и палочную дисциплину, катастрофически не хватало военного снаряжения, оружие было сильно изношено, солдаты жили впроголодь. За неправильную длину кос солдат нещадно пороли, при этом состояние ружей было отвратительным, и они зачастую разваливались в руках. Зато господа прусские офицеры, как в мирное время, так и на войне, ни в чем себе не отказывали. В походах армию сопровождали огромные офицерские обозы, в которых перевозились имущество, прислуга, любовницы и даже рояли, что делало армию громоздкой, медлительной и неповоротливой. Поэтому, едва выступив в поход, прусская армия затрещала по всем швам, не выдержав первых же столкновений с французами. Окончательно судьба прусской армии, значительно превосходившей по численности французские войска, была решена в ходе битв при Йене и Ауэрштедте, которые состоялись 14 октября 1806 года. Две эти битвы, наряду с победами при Маренго и Аустерлице, пополнили список наиболее выдающихся побед Наполеона. Обе они завершились катастрофическим поражением прусской армии. Фактически прусская армия, собиравшаяся «шапками закидать» французов, перестала существовать. Прусское королевство лишилось армии, государственные институты были парализованы, и 27 октября Наполеон с триумфом въехал в Берлин. В какой-то момент Бонапарт даже намеревался вообще ликвидировать Пруссию как государство, но Александр I уговорил его пощадить прусского короля[6]. В общем, как выразился Генрих Гейне, «Наполеон дунул на Пруссию, и она перестала существовать».

Когда анализируются причины позорного поражения прусской армии в 1806 году, в первую очередь указывают на глупость, зазнайство и непрофессионализм ее командования и всего офицерского корпуса. Во главе армии стоял престарелый герцог Брауншвейгский. Этот полководец еще в 1792 году командовал объединенными прусско-австрийскими войсками, которые французская революционная армия наголову разбила при Вальми. В целом же прусские генералы и офицеры ничего не смогли противопоставить военному гению Наполеона, таланту и решимости маршалов и офицеров Великой армии. Об этом очень точно высказался известный военный теоретик Карл фон Клаузевиц: «Когда в 1806 году прусские генералы… бросились в косом боевом порядке Фридриха Великого в открытую пасть гибели, то тут сказалась не только изжившая себя манера, но и полнейшее скудоумие. И они погубили прусскую армию так, как никогда еще ни одна армия не бывала погублена на самом поле боя».

Поражение в войне 1806 года на долгие годы испортило репутацию прусской армии, которая до того столетиями считалась одной из сильнейших в Европе. Даже в 1870 году, перед началом Франко-прусской войны, французские военачальники упорно считали Пруссию несерьезным противником и не желали признавать, что в военном и экономическом отношении Пруссия образца 1870 года далеко ушла от той обветшалой монархии, что сохранилась на карте Европы лишь по милости французского императора.

Между тем Пруссия в полной мере извлекла уроки из катастрофы 1806 года. Поражение в Наполеоновских войнах придало мощный импульс развитию прусской государственности, экономики и армии. За короткий исторический период страна прошла через глубокую и всестороннюю модернизацию, а ее правящий класс при поддержке населения заявил о твердом намерении Пруссии возглавить объединение германских государств, стремление к которому охватило в середине XIX века всю немецкую нацию.

После низложения Наполеона I страны-победительницы ликвидировали созданный им Рейнский союз германских государств. Вместо него по решению Венского конгресса был образован Германский союз, включавший помимо Пруссии и немецкой части Австрии, еще тридцать шесть немецких государств. Дальнейшие перспективы решения германского вопроса теперь зависели от того, кто именно из главных членов союза возглавит объединение германских земель – Пруссия или Австрия. С самого начала было ясно, что ни одно из главных немецких государств не согласится уступить лидерство сопернику, что война между ними неизбежна и является лишь делом времени. В этом противостоянии позиции Пруссии выглядели предпочтительно. В отличие от ослабленной многонациональной Австрийской империи, раздираемой внутренними противоречиями, Пруссия оставалась единым монолитным государством, обладавшим мощным потенциалом экономического развития. Революционные события 1848–1849 годов продемонстрировали, что все слои прусского общества горячо поддерживали идею объединения германских государств. При этом воля народа в полной мере отражала объективные потребности бурно развивавшейся промышленности, сельского хозяйства и транспорта. Интересы крупного капитала и сельских магнатов требовали разрушения старых средневековых барьеров, создания единого германского рынка, способного претендовать на заметную долю мирового рынка. Выступавшая за объединение интеллигенция требовала уничтожения феодальных порядков прусской монархии, развития образования и науки. Таким образом, Пруссия, переживавшая период национального возрождения, экономического и духовного подъема, обладала всем необходимым, чтобы выступить в роли собирателя германских земель.

Решающий этап объединения германских государств под эгидой Пруссии начался одновременно с запуском в 1860 году прусской военной реформы и приходом к власти в 1862 году выдающегося государственного деятеля Пруссии и объединенной Германии Отто фон Бисмарка. Канцлер Бисмарк, военный министр Роон и начальник Генерального штаба прусской армии Мольтке стали теми ключевыми фигурами обновленного прусского государства, которые реально возглавили процесс объединения Германии, завершившийся созданием Второго рейха – единой Германской империи. Благодаря их усилиям прусская армия превратилась в великолепно работающую военную машину, которой четко и решительно управлял мозг армии – ее обновленный генеральный штаб. В ходе военной реформы была введена всеобщая воинская повинность, на высочайший для своего времени уровень были подняты подготовка высшего и среднего командного состава, система управления войсками, военное планирование, армия освоила новые боевые тактические приемы, разработанные для различных родов войск. Ускоренное развитие сети железных дорог было тесно увязано с мобилизационными планами и планами снабжения войск, разработанными на случай военных действий с вероятными (и очевидными) противниками. После включения в состав Пруссии Рурской области в стране началось ускоренное развитие металлургии и машиностроения, благодаря чему удалось осуществить глубокую модернизацию вооружений. По количеству и качеству артиллерийских орудий Пруссия заметно опережала своих основных конкурентов. В итоге к середине 1860-х годов Пруссия уже была полностью готова приступить к практическому осуществлению плана объединения германского народа, первым пунктом которого было окончательное устранение Австрии из объединительного процесса.

Бисмарк прекрасно понимал, что прямая конфронтация с Австрией может вызвать резкое противодействие со стороны России и Франции, которые не были заинтересованы в усилении Пруссии и объединении под ее эгидой германских народов. Приходилось также учитывать возможную негативную реакцию со стороны малых германских государств, справедливо опасавшихся, что рано или поздно Пруссия попросту поглотит их. В итоге канцлер виртуозно сплел интригу огромного масштаба, в результате которой были обеспечены благожелательный нейтралитет России и равнодушный нейтралитет Франции, правители которой предпочитали играть в свои колониальные игры и не замечать той смертельной опасности, которая возникла у их восточных границ. Важнейшим звеном интриги стало привлечение Италии к союзу с Пруссией в ее войне с Австрией. Италии было обещано присоединение к ней Венеции при условии, что она будет участвовать в войне до победного конца. Таким образом Австрию принудили воевать на два фронта. Но Бисмарку и этого было мало. Он решил устроить национальное восстание внутри самой Австрии и в этих целях организовал мятеж венгерских оппозиционеров. Оставалось только спровоцировать Австрию, чтобы она первой объявила войну, что и было с успехом проделано.

Войну против Австрии Бисмарк вел решительно и вместе с тем с большой осторожностью. После решающей битвы под Садовой ему приходилось удерживать короля Вильгельма I и прусских военачальников от попыток полностью раздавить австрийскую армию и взять Вену. Канцлер прекрасно понимал, что, если наступит критическая для Австрии ситуация, Наполеон III будет вынужден вмешаться в войну на стороне Австрии, и тогда все его планы пойдут прахом. Поэтому война велась Пруссией жестко, эффективно, но очень аккуратно. Боевые действия начались 7 июня 1866 года, а завершилась война уже к 26 июля, после чего последовали длительные переговоры, по завершении которых стало ясно, что планы Бисмарка блистательно осуществились. В соответствии с мирным договором Германский союз был распущен, а вместо него был учрежден Северогерманский союз во главе с Пруссией. Кроме того, в состав Пруссии вошли значительные территории, и Австрия обязалась выплатить ей крупную контрибуцию. Сама же Австрия была полностью отстранена от германских дел. Созданный под эгидой Пруссии Северогерманский союз фактически представлял собой новое государство, явившееся, как утверждал Бисмарк, лишь первым этапом на пути создания единой Германии. Вдобавок ко всему Пруссия заключила с каждым южногерманским государством[7] в отдельности тайный оборонительный союз, прочно соединив эти государства с Пруссией не только экономическими, но и военными связями.

Теперь на пути окончательного осуществления плана Бисмарка стояла лишь Франция. Необходимо было отнять у нее промышленно развитые Эльзас и Лотарингию, в значительной мере населенные немцами, а также убедить государства Южной Германии в том, что именно Франция является их заклятым врагом и защиту от нее может обеспечить лишь их вхождение в состав единой империи. Немцы, утверждал Бисмарк, должны выставить против Франции все силы Северогерманского союза и южных германских государств, разгромить французскую армию и тем самым завершить дело объединения немецкого народа. Таким образом, война с Францией стала делом предрешенным.

При решении «французского вопроса» Бисмарк проявил такое же хитроумие и коварство, какое он продемонстрировал в борьбе с Австрией. Необходимо было повести дело так, чтобы в противостоянии с Францией Пруссия не выглядела агрессором, поскольку в противном случае европейские державы могли бы выступить единым фронтом против Пруссии. Поэтому канцлер решил сыграть на антигерманских настроениях во Франции и устроить такую провокацию, чтобы Франция сама объявила Пруссии войну. Не было сомнений, что, если агрессором окажется Франция, ведущие европейские державы предпочтут соблюдать нейтралитет. К тому же при той ситуации, что сложилась во Франции, спровоцировать ее правительство было несложно: Луи-Наполеон жаждал войны не меньше самого Бисмарка, и в этом императора полностью поддерживало его окружение. Бисмарк прекрасно понимал, что любое его целенаправленное действие будет воспринято как вызов со стороны Пруссии и спровоцирует во Франции военный психоз. Необходим был только повод, и, к большой радости прусского канцлера, такой прекрасный повод вскоре представился.

В 1868 году в Испании в результате государственного переворота была отстранена от власти королева Изабелла II. Долгое время трон оставался вакантным, и наконец в 1870 году правительство Испании пригласило занять королевский престол принца Леопольда, родственника прусского короля Вильгельма I. Такой шаг испанского правительства вызвал острейшую реакцию не только Наполеона III, опасавшегося, что Испания может войти в сферу влияния Пруссии, но и французской прессы и всего французского общества. Начались нападки газет на французскую дипломатию. В ответ французский министр иностранных дел заявил, что Франция «без малейших колебаний начнет войну против той державы, которая посмеет сделать попытку воскресить империю Карла V»[8]. Для всех было понятно, что речь идет о Пруссии. Вскоре король Пруссии без консультации с Бисмарком связался с Леопольдом и его отцом и предложил отказаться от притязаний на испанский престол. Леопольд согласился и немедленно направил официальный отказ. Бисмарк был в ярости от того, что король разрушил его интригу, но французы сами помогли ему довести начатое дело до конца. Луи-Наполеон, желая показать, «кто в доме хозяин», решил додавить Пруссию. Французский посол отправился к королю, отдыхавшему в те дни в курортном городе Эмсе, и потребовал, чтобы Пруссия дала официальные письменные обязательства в том, что ее представители никогда не будут претендовать на испанский престол. Это было неслыханное нарушение дипломатического этикета. Король пришел в ярость и отказал послу в аудиенции. Но тот явился на вокзал, откуда король уезжал в Берлин, повторил свое требование, и Вильгельм, чтобы не обострять ситуацию, заявил, что они продолжат обсуждение этого вопроса после его возвращения в столицу. О том, что произошло на вокзале, король известил Бисмарка депешей. В ней говорилось, что французы зашли слишком далеко, но тем не менее король готов продолжить переговоры. После того как канцлеру, ужинавшему в тот момент с Рооном и Мольтке, принесли депешу, он прямо спросил у генералов, готовы ли они немедленно начать войну с Францией. Получив положительный ответ, Бисмарк вычеркнул из депеши последнюю фразу о готовности к переговорам и приказал опубликовать ее текст в газетах.

Оглашение «Эмской депеши» вызвало во Франции бурю негодования. Правительство и депутаты требовали наказать Пруссию, и 19 июля французский император объявил Пруссии войну. Таким образом, формальным агрессором стала Франция, напавшая на Пруссию. В результате, когда прусская армия начала громить французов, ни одна европейская держава не вступилась за Францию. На выручку была готова прийти только Австрия, но пока она колебалась, французская армия уже была разгромлена. Так Франция попалась в ловушку из-за собственной спеси и самомнения. История сыграла с ней злую шутку: ситуация 1806 года повторилась, но с точностью до наоборот. Соперники просто поменялись местами, а финал этого действа уже был предопределен. Бисмарк переиграл Наполеона III, и все последующие события развивались в полном соответствии с планами железного канцлера.

К войне с Пруссией французская армия была не готова. Как выражаются современные остряки, «от слова „совсем“». Конечно, это не значит, что армия Франции была слаба и неопытна. Она несколько уступала по численности прусской армии, но это была весьма мощная военная организация, опытная и закаленная в непрерывных европейских и колониальных войнах. Французские солдаты отличались решимостью и храбростью. Войска имели на вооружении самые передовые на тот момент ружья Шаспо и т. н. митральезы – мелкокалиберные пушки, стрелявшие очередями. Со времен Наполеона I французская армия имела репутацию непобедимой и в принципе была способна сокрушить самого серьезного противника. Однако при всех ее достоинствах она практически по всем статьям уступала армии Пруссии. Реформированная прусская армии образца 1870 года превосходила любую армию по качеству военного планирования, подготовки командиров, управления войсками, артиллерийского вооружения, работы тыловых служб и тягаться с ней было бы не под силу вооруженным силам любой европейской страны.

К несчастью, за годы правления Луи-Наполеона армия Франции утратила былые традиции, и ее уже нельзя было считать наследницей прежней Великой армии. Теперь это был скорее военный придаток коррумпированного режима, плоть от плоти Второй империи. К началу войны с Пруссией из имперской армии давно были удалены честные компетентные офицеры – кого-то из них выжили, многие ушли сами, не желая служить под началом полуграмотных карьеристов, не пользовавшихся доверием подчиненных. Высшие командные должности занимали бесталанные военачальники, главным достоинством которых было умение с обожанием смотреть на императора и на этом строить свои карьеры. Военная служба была крайне непопулярна среди населения, и, хотя во Франции существовала система всеобщей воинской повинности, тем не менее обеспеченные граждане могли за 4–6 тысяч франков выставить вместо себя «заместителей», большинство из которых после трехмесячного ускоренного обучения увольняли в запас.

Такая армия могла с успехом использоваться лишь в колониальных войнах. Боевые традиции французской армии времен правления Луи-Филиппа и Второй империи начали закладываться в период завоевания Алжира. Именно тогда сформировалась и стала главенствующей военная школа, которую именовали «алжирской». Она базировалась на опыте малой войны против слабого противника, не обладающего ни артиллерией, ни дальнобойным оружием, борьба с которым не требовала использования передовых тактических приемов и надежной разведки. Получившие «алжирскую» закалку офицеры и генералы не были готовы к большой европейской войне, и тем не менее именно их чаще всего выдвигали на командные должности. Как раз о такой армии с горечью и сарказмом писал в своем памфлете Эмиль Золя.

После объявления войны всю Францию немедленно охватил военный психоз. Генералы и офицеры громогласно заявляли, что французской армии не придется вести боевые действия на своей территории и ей даже не потребуются карты Франции, потому что самое позднее к сентябрю доблестные французские войска уже будут в Берлине. Особенно отличился военный министр Лебеф, заявивший на всю страну, что прусской армии попросту не существует. Все министры и военачальники в один голос твердили, что Франция как никогда готова к войне, и с удовольствием повторяли изречение министра о полной готовности армии вплоть до «последней пуговицы на гетрах самого последнего солдата».