В жизни не каждого теннисиста

– Мне уже наплевать, ведь по любому пришел бы этот занудный Антонио и сдал бы нас, – говорила Дебора во время того, как несколько офицеров надевали на нее наручники.

– Если бы он, конечно, был жив, – сказал я. – На самом деле он скончался и нам не удалось найти никаких документов, но вы сами прямо сейчас признались в убийстве…

Этой информации точно никто не ожидал в зале. Поэтому спустя несколько секунд оба виновника торжества были закованы в наручники и отведены в изолятор временного содержания.

Таким образом, несколько детей, не имея своего личного дома, смогли спасти самих себя от ожесточенной антиутопии и от нещадного обращения. Судья вынесла приговор на пожизненное лишении свободы для Деборы Тейлор. А вместе с ней и для Мотисса Кемерсона, на лишение свободы на тридцать лет. Также всех офицеров, что были подкуплены Мотиссом, отправили в отставку. А я, слушая приговор судьи, радовался, что у нас все получилось! Самые что ни на есть громкие аплодисменты с радостными криками доносились с толпы после вынесения приговора. Дебора и Мотис проведут свою оставшуюся жизнь за решеткой в одиночной камере, постепенно умирая, старея и гния в тюрьме, осмысливая все проступки их подавной и ничтожной жизни.

Так как об этой истории узнала вся страна, а на суд съехались все богачи и аристократы, всех детей из интерната забрали все по-настоящему любящие родители. Директором интерната стала Джули Мартинес, которая там же и преподавала уроки, вскоре обучая таких же, как и мы, детей-сирот. К сожалению, число бездомных детей в наше время становится все больше. Поэтому уже спустя несколько недель, а то и месяцев, стены интерната №4 были наполнены новыми детьми, но уже не жестокостью, а лаской и заботой. Всех очень ценили и уважали.

А меня, Рональда Клоптона, забрал очень эмоциональный, смешной, молодой и богатый парень. Он увидел меня в газетах, вдохновился моей историей, и тут же захотел усыновить меня. Конечно, я был не против. Том был очень заинтересован моей историей об интернате, поэтому относился ко мне спокойно и с уважением. Да я и сам видел, что он мухи не обидит, поэтому я проявил инициативу остаться с ним. Так как чувство мое мне подсказывало, что Том Смит, станет новым и самым любящим для меня отцом во всей вселенной!

Раздел третий.

Глава шестая. Восемь лет спустя.

Целых восемь лет пролетели, как падающее перо с небес. Воспоминания о прошлом сравнивались с пройденным испытанием судьбы. К сожалению, психику некоторых детей после этого всего уже нельзя было вылечить. А я выкарабкался из этого состояния, но все же не мог сделать одного: взять теннисную ракетку в руки. Сколько мы прошли врачей, но у меня все равно оставался страх, связанный с этим видом спорта. Этот комплекс лишал меня возможности веселиться. Да и самому мне не хотелось больше играть. Ведь слишком много воспоминаний было связано с этим видом спорта. Мне нравилась моя новая жизнь, которая стала намного светлее, благодаря Тому Смиту. Я даже не мог подумать, что у молодого мужчины может быть столько любви к приемному сыну. Ведь он относился ко мне, словно к своему родному: ничего не жалел и не отказывал в любой ситуации. Тому очень хотелось, чтобы я продолжил играть в теннис, но я сказал ему, что больше в этот вид спорта я не вернуть. Том не жалел для мне денег, поэтому предлагал заниматься в центре города с профессиональными тренерами, так как опыт у меня уже был. Но мне это было не нужно… Было очень сложно избавиться от воспоминаний. Поэтому я за восемь лет ни разу не взял в руки мяч и ракетку.

К слову, о прошлых отношениях со своими друзьями мне пришлось все завершить, ведь стал жить я, хоть и в своем городе, но очень далеко от места, где был тот самый интернат. Единственное, что мне удалось узнать, про новость о счастливых детях, новые родители которых относились к ним с лаской и самой настоящей любовью. К сожалению, мне неизвестно, кто где находится. Но самое главное то, что наша дружба, которая не забудется никогда, смогла победить зло.

Последнее, что мне вспоминается об интернате, так это последние теплые объятия с Сюзи – той девочкой, что бесстрашно шла вперед во всех разборках и постоянно поддерживала меня. Судьба всех распределила в свои семьи и в нужные места жизни.

А я, постоянно пытаясь забыть свои первые десять лет жизни, вначале пошел в школу, где были обычные дети. А как только отучился в школе, поступил на педагогический факультет. Мне нравился мой университет и все окружающие там. Так приятно осознавать, что спустя восемь лет я наконец-то начал забывать нещадное прошлое…

Мне нравилось то, что никто из моих сверстников не знал о моей судьбе, потому что я меняюсь с возрастом и все те новости об интернате были давно забыты, оставив в памяти прошлое поколение.

Марк Уилсон стал для меня лучшим другом в университете. Мне почему-то хотелось обучать детей в вузах или в школах и давать им знания, поэтому я думал поступать на учителя математики. В свою очередь Марк Уилсон хотел в будущем пойти на профессора в радиотехнический колледж, преподавая физику и астрономию. Мы с ним настолько сдружились, что я приходил к нему не раз домой и удивлялся его комнатой. Хоть и комната была маленькой, но ее дизайн, оформленный полностью Марком, выходил за рамки обычной жилой спальни. Ведь его комната была похожа на собственный планетарий, где были и разноцветные лампочки, горящие по всей комнате, и планеты, дополняющие космическую атмосферу. "Мне надо найти какой-то шар, чтобы он был резиновым и очень хорошо подходил для строения моей космической системы", – говорил Марк. А я просто слушал его идеи и мне становилось приятно осознавать, что он занимается своим любимым делом. Во всех остальных свободных местах обоев были написаны неоновые физические формулы, светящиеся в темноте.

На втором семестре, когда наступил 1992, мы вместе с Марком стали не разлей вода. Так как я ему помогал с биологией, которую знал лучше всех среди параллельных классов, он взаимно мне помогал с физикой. Так и закрепилась наша мужская дружба.

Но вот после моего восемнадцатилетия мне начали казаться странные вещи. Вначале я на них не обращал внимание, так как думал о возможности совпадений.

В январе 1992 года в дом Тома Смита, где уже почти девять лет проживал я, пришло ошибочное письмо о принятом запросе на поступление в школу-пансион. В ней, как рассказывалось в письме, профессионально обучают теннису.

– Рони, – так ласково меня называл Том, – тебе пришло письмо.

Это было субботнее утро, приближающееся к двенадцатому часу. Я как и всегда по выходным проснулся в своей огромной кровати с мягким одеялом и матрасом. Обычно я всегда иду завтракать, а потом в библиотеку читать, ведь еще с тех страшных лет читать мне очень нравилось. Оказывается, у Тома была своя домашняя библиотека с произведениями Шекспира, которые, не отрываясь, ежедневно читал я.

Но в это утро пришло какое-то нежданное письмо и это очень удивило Тома, в особенности, когда он его прочитал…

– Ты звал? – спросил я у отца.

– Да, тут письмо пришло, но клянусь сразу я не при чем, – сразу обозначился Том, ведь письмо было связано с теннисом, а он мне обещал больше не затрагивать тему тенниса.

Я развернул и прочитал письмо, оформленное в виде приглашения.

– Рональду Клоптону, – прочитал я с лицевой стороны. – Вы приняты в теннисную академию имени У. У. Клоптона.

Читая строки мне становилось все омерзительней с каждый увиденным словом, связанным с теннисом. Но вот факт того, что теннисная академия названа в честь какого-то моего родственника не отпускал меня…

Мы ранее не конфликтовали с Томом, но в это утро мне не хотелось с ним обращаться. Меня настигли те самые прошлые воспоминания… И Том это прекрасно понимал.

До обеда я сидел на открытом балконе мансарды в то время, когда на улице была минусовая температура. Том ушел на работу, а я все сидел и пытался выбросить все те страшные мысли прошлого, чуть ли не покрываясь холодным снегом. Но мысли тех ожесточенных лет, к сожалению, пока что не отпускали меня. Мне казалось, что, начав новую жизнь, мне не придется вспоминать прошлое… Пока что прошло недостаточно времени, чтобы до конца окунуться в новую свободную жизнь.

К счастью, в промежутке этих восьми лет жизнь меня наградила любящей, красивой и достойной девушкой. Наша взаимная симпатия стала заметна уже на втором месяце первого семестра. Я признался ей в любви как обычный парень… В один из дней мы шли по улицам Йорка, разглядывая светящиеся огни от домиков старого города. И в сердце моем что-то загорелось сказать пару слов, в последствии которых мы перестали быть просто друзьями: "Ты нравишься мне, быть может стать нам парой, любящей друг друга до конца своих дней?". Ее ответов стала улыбка, от счастья которой она сразу сказала "да", ведь сама ждала такого вопроса. У нас закрепились хорошие любовные отношения, которые не должны были заканчиваться. Мой отец познакомиться еще перед новым годом с семнадцатилетней Мэри Фуллер, которая жила в радость своих ежедневных мечтаний. Так как она любит творчество, Мэри всегда дарила мне саморучные изделия. Девушка она любящая по-настоящему… Поэтому мы с ней проводили много времени, просыпаясь вместе в одной кровати. Но Мэри пока что не рассказывала своей семье про меня. Это мне казалось странным, ведь я не видел ничего такого в том, что у девушки появляется ухажер. У Мэри были белые волосы с ярко-зелеными глазами, напоминающие мне пеструю летнюю аллею. Она была не среднего роста, как раз подходя для меня. Хоть сам я вырос за эти годы, что мой рост составлял метр восемьдесят. А Мэри была чуть ниже меня. Ее постоянные наряды безупречно сидели на ней. Когда мы куда-то ходили, мне казалось, что мы являемся самой красивой парой. Так как мой отец имел хорошие отношения с Мэри, он попросил ее прийти ко мне в день получения письма, с отрицанием того, что он ни в чем не замешан. Я верил ему, ведь за восемь лет Том мне на раз не соврал.

На улице было холодно, шел снег и дул ветер, подзывающий снежную вьюгу. Сидел я на балконе в уютном кресле, как полностью замороженная и остолбеневшая мыслями статуя. Но как только я увидел вдали силуэт Мэри, то я вскочил и побежал на первый этаж, чтобы встретить ее, по дороге надевая что-нибудь приличное.

– Привет Рональд! – улыбаясь, говорила Мэри, звоня в звонок.

– Проходи, – впустил я ее, немного теряясь в своих словах и мило посматривая на нее.

– Твой отец сказал, что ты не в настроении, поэтому я и пришла.

– Мой отец сказал? – переспросил я.

– Да, я шла с курсов домой и встретила его по дороге, – разуваясь, говорила Мэри. – Так что случилось?

И тут я понял, что Мэри не знает про мое прошлое и она также не поймет причину моего состояния из-за данного письма. Пришлось ей все рассказать… Меня мучали мысли о прошлом, я не знал рассказывать ли все Мэри или оставить все в тайне? Как никак мне хотелось, чтобы она стала моей будущей женой. Но вот мое прошлое могло отбить чувства Мэри. Поэтому, если рассказывать ей, то очень сильно рисковать.

Я отвел ее на кухню, где вначале пытался намекнуть на всю эту историю, чтобы самому не говорить прямолинейно. Мои намеки были бессильны и мне пришлось сказать фразу, произнося которую я переживал больше, чем в момент признания в любви. Я рассказал все, что мне пришлось пережить в то время. Такой откровенности Мэри от меня явно не ожидала. А с каждым произнесенным словом мне становилось самому не по себе, но всей этой истории, наполненной жестокости. В начале Мэри как-то сомневалась в моих словах, но я показал ей и ту самую газету 1983 года, где была статья о том интернате, где ранее проживал я. Она разглядывала эту газету, не веря в то, что мне удалось это сделать. К сожалению, я вспомнил все то время, рассказывая в подробностях все случившееся со мной.

Как только мой рассказ подошел к концу Мэри положила газету на стол, подошла ко мне и крепко-крепко обняла, осознавая все те страдания. К счастью, она отнеслась к моему прошлому с пониманием и меня это безумно радовало.

И вот, когда Мэри узнала про мой единственный открыток жизни, скрывающий ото всех мое настоящее детство, она начала задавать вопросы: "Каково тебе там было?", "Хочешь ли ты вернуться к тем детям?". На все эти вопросы мне не хотелось отвечать, хоть я иногда в звездные ночи думаю о тех ребятах, с которыми мы проводили время и вместе наказали ничтожных людей.

Затем я рассказал Мэри о письме-приглашении. Из-за него мне становилось постоянно тошно на душе, поэтому даже в руки я не хотел его брать, да и в глаза видеть тоже. Мэри взяла это письмо, лежащее в прихожей, и молча прочла его.

– А вот отсутствие отправителя очень настораживает… Не так ли?

– Да, есть такое.

– Мне кажется, что не надо тебе ехать в эту школу, – говорила Мэри.

– Я и не собирался, – перебивая, сказал я. – Это все странно, в особенности название школы, названное в честь моего родственника.

– Ах, да? Я даже не обратила внимание, – удивилась Мэри. Ну ты же точно не поедешь туда? – постоянно переспрашивала она.

Конечно, Мэри хотела, чтобы я не уезжал от нее. Ведь если я уеду, то мне придется переезжать загород, так как школа была далеко за Йорком. Я даже не обратил внимание на расположение этой школы – настолько мне было неинтересно. А она находилась совершенно в другом городе в трех часах езды от Йорка. "Не поеду", – хотелось сказать Мэри, но в сердце что-то чувствовалось или тянуло к этому месту… "Нет", – прямо сказал я себе, размышляя у себя в голове исходы моей жизни. Ведь я хочу быть учителем математики и забрасывать университет я не стану.

Из-за своих раздумий в голове я ходил по комнате и никак не мог успокоиться. Мэри подошла ко мне и обняла, обхватывая мою шею и предплечья своими руками. На душе стало как-то спокойно, но, чтобы до конца ушла эта боль, надо было просто потеряться в настоящем времени, отпуская прошлое. На предложение Мэри остаться, я отказался, любя отпуская ее домой.

Так я провел еще несколько часов в одиночестве, сидя на роскошном диване Тома и смотря в окно. Была облачная погода с отдаленными лучиками солнца, а ветер бесшумно врезался в окно… Надежда и интрига объединились, и теперь я точно не знал, что мне делать.

В этот день я вышел только два раза на улицу, дабы подышать чистым воздухом. Был слишком сильный ветер, поэтому на улице я не задерживался, а вскоре пошел домой ждать отца. У Тома был свой бизнес по продажи электроники в одном из торговых центров. Его отцовство было самым лучшим в мире. Мне казалось, что больше таких людей нет и не сыщешь. В будущем я был очень хотел быть похожим на Тома: трудолюбивым, отзывчивым и любящим отцом. Он не только не отказывал мне во всем, он также на протяжении восьми лет вкладывал частичку своей души в мое сердце.

На работе Том обычно не задерживался, поэтому приходил всегда ближе к шести часам вечера. В оставшиеся время после работы мы или играли, или делали еду, или смотрели телевизор. Всегда я делал уроки в тот промежуток времени, когда дома никого не было. И кстати уже в восемнадцать лет Том подарил мне первый в моей жизни телефон. Я был ему безумно благодарен и не за все подарки, а за то, что он мне открыл возможность побыть в другом мире… В свободном мире…

Когда он пришел, Том увидел меня обеспокоенного этим письмом. На мне было написано, что я не хочу думать об этом, но не могу. Я не хочу думать об этом, но я не могу… Кто же может помочь мне? Пожалуйста, пожалуйста я не хочу это все вспоминать…

Том постучал в мою дверь и, когда я разрешили ему войти, он подсел ко мне на кровать. "Я хочу тебе рассказать…", – нежно улыбаясь, сказал он.

Мне ничего не оставалось как слушать его по-настоящему интересную историю.

Оказалось, что мама Тома тоже не смогла опекать его и судьба дала отпор, прервав любовь Тома, матери и отца, отдаляя его все дальше и дальше от его настоящих родителей. Так он и провел двенадцать лет своей жизни в интернате со строгими воспитателями. Он тоже помнит свои страшные времена, как и я свои. Этим вечером я осознал причину такого благородства со стороны Тома. Он поклялся себе, что, будучи успешным парнем, он усыновит или удочерит кого-нибудь, давая возможность ребенку почувствовать себя дома. Он исполнил свою клятву, усыновив меня.

Эта история немного привела меня в чувства. Ведь такая откровенность Тома тоже очень подействовала на меня. "Спасибо", – сказал я ему. Последнее, что он сказал перед своим уходом, одну фразу, которая вскоре повлияла на меня. "Делай то, что тебе кажется нужным. Если ты хочешь поехать – съезди туда, если хочешь остаться тут – то это твой выбор. Но знай, что судьба рано или поздно сама приведет тебя к призванному пути твоей жизни". После этой фразы Том пошел к себе в спальню, оставляя меня одного. В этот день я лег спать на два часа раньше, чем обычно.

Глава седьмая. Моя судьба…

Город Лидс. Великобритания. 1992.

– Шарлотта, милая! Тебе тут письмо пришло!

– Иду, мама.

– Странно, отправитель не указан, – удивилась мама Шарлотты.

– Давай я посмотрю, – заинтересованно говорила девочка.

***

Город Йорк. Великобритания. 1992.

– Мира! Тут тебе какое-то письмо пришло! Правда, автор не указан… – говорил отец Миры.

– Письмо? – удивилась девушка, – покажи-ка…

***

Город Лидс. Великобритания. 1992.

– Дэвид, сынок. Тебе письмо отправили.

– Уже бегу мам! – спускался по лестнице Дэвид.

– Странно, отправитель не указан.

– Ух ты, загадки? Люблю загадки! Что там написано?

***

Город Лидс. Великобритания. 1992.

– Исса, дорогая, иди сюда, – позвали родители Иссы ее на кухню.

– Мы разбирали почту и тут какое-то письмо пришло, прочтешь нам, – говорила мама.

– Странно, автор не указан, – удивилась Исса. – Тут какое-то приглашение…

***

Город Йорк. Великобритания. 1992.

– Генри, как давно ты начал использовать почту? – спрашивал его отец.

– Какую почту? – спросил Генри.

– Папа хочет сказать, что тебе пришло письмо, – разъяснила мама. – Странно, что автор не указан, но это тебе отправили.

– Стой! Не открывай! – воскликнул отец, – вдруг теперь налоги стали детям отправлять!

– Папа, ты что… Это просто письмо, – усмехнулся Генри.

– Открывай, сынок.

***

Город Лондон. Великобритания. 1992.

– Мисс Сюзи, а подойдите-ка, дорогая, ко мне, – говорила любящая мать Сюзи.

– Сейчас иду, мама, – говорила прекрасным нежным голосом Сюзи.

– Ты ждешь от кого-то письмо? – спросила мама.

– Нет, а что?

– Тебе письмо, милая, – сказала мама и протянула Сюзи аккуратно запечатанный конверт. Она раскрыла конверт и прочла приглашение до последней точки. Хоть во время прочтения у нее появлялись смутные воспоминания, она все равно обрадовалась этому письму.

– О не может быть! – радостно воскликнула она. – Вдруг там Рональд!

***

В этот день все дети, которые ранее находились в интернате №4, были приглашены в наше время очень элитную школу-пансион, где обучали навыками тенниса.

***

На следующий день после пришедшего письма, я пошел в университет, как и большинство подростков в Великобритании.

– Привет Рональд! Как дела? – встретил меня у порога Марк.

– Прости Марк, но я не в настроении, – добавил я сумрака в наш разговор.

– Я просто хотел сказать, что нашел то, что очень хорошо заменяет конструкцию сфер, а соответственно и планеты, – говорил Марк, но из-за моего состояния я был не в духе это все слушать.

– Прости Марк, давай позже.

– Хорошо, друг.

В такие моменты я чувствовал себя еще хуже. Ведь Марк очень хороший парень, который никогда не пожелает зла. Марк отличный друг, на которого можно положиться. И мне становилось всегда очень стыдно, если я ему отказывал.

Я не знаю почему только на меня так обрушились эти воспоминания. Почему я настолько изменился за один день… Хоть я был и не самым понимающим в том интернате, но меня все равно смущали все эти мысли об приглашении. Как-никак отправитель скрыт, да и в теннис после такого возвращаться не хочется. Я никак не мог забыть Шона – того мальчика, которого, увы, но не стало из-за рук Деборы. Я виню себя за то, что отправил его подслушивать разговоры Деборы, директора и мэра в тот день. И, к сожалению, он попался в руки Деборы Тейлор… Ведь это я придумал этот план с подслушиванием, я должен был умереть… Такие мысли не отпускали меня эти восемь лет. Поэтому я не могу вернуться в теннис. Хотя, я думаю, что как минимум один человек точно хотел бы моего возвращения… Это директор Антонио… Который видел, как я играю и сказал мне на прощание искренние слова. Возможно, где-то с неба он смотрит на меня и думает, когда же я осмелюсь поехать в эту школу. Земля вам пухом, Антонио Ховард…

– Рональд, не отвлекайся! – сказала учительница по английскому.

– Извините, – ответил я.

Мрачный день на удивление прошел хорошо. По окончанию всех уроков я пошел домой, забывая все свои мысли. Выходя из интерната, какой-то парень раздавал какие-то бланки. Он меня заинтересовал, поэтому я подошел к нему.

– Эй, парень, – говорил он мне, когда я к нему подходил, – возьми бесплатный билет!

– Что за билет? – спросил я.

– Билет, чтобы испытать удачу и поиграть в тире. Чем больше ты собьешь фишек теннисными мячами, тем больше получишь приз!

Я постоял в раздумье и понял, что надо уходить отсюда. Как можно быстрее идя домой, я хотел уже уединиться и абстрагироваться от всего мира. Придя домой, Тома, как всегда, не было.

Я сделал обед. Спустя несколько часов закончил выполнение уроков и решил отдохнуть. Кроссворды не шли, поэтому я решил включить телевизор. Но как только я его включил, я увидел такую надпись на спортивном канале: "Открытый чемпионат Австралии 1992 по большому теннису'. Это был финал, где играл Джим Курьер против Стефана Эдберга. Счет был один-один по сетам. Я сразу выключил телевизор, ища другой способ не умереть от скуки. Единственным адекватным решением было сходить к Мэри. Возможно, она знает, что мне делать…

Том уже успел приехать с работы, пока я собирался к Мэри.

– Да вообще, слишком уж быстро идут январские дни, – воскликнул я, а Том не понял к чему я это…

– Ты куда? – спросил он.

– К Мэри, – ответил я. – Я поел, уроки сделал, жди где-то через два часа.

– Давай сын, буду ждать!

Снег в лицо сразу после выхода на улицу. Ох уж этот вьюжный ветер, подзывающий с каждый разом все больше снега и холода. Благо, я был тепло одет в пуховую куртку, которую купил мне Том. Я бежал по замерзшим улицам Йорка, иногда проскальзывая по ледяным дорожкам. Я бежал к Мэри, чтобы вновь насладиться любовью, проводя время вместе с ней. В некоторые моменты я останавливался и давал себе отдохнуть, чтобы потом не вспотеть. Идти от моего дома до дома Мэри было всего-ничего пятнадцать минут. Поэтому то я к ней часто приходил, то она ко мне.

За несколько месяцев любви мы уже придумали свои методы… Один из них – это общение через стекло. Всегда, когда я подходил к дому Мэри, мне не хотелось идти к главному хожу, я хотел сразу увидеть Мэри через ее окно в спальню. Так я делал постоянно: стучал в окно и звал ее, чтобы поговорить. Но, к моему несчастью, в этот вечер меня настигли плохие новости.

После постукивания в окно Мэри, она подошла к нему, но не смогла открыть его из-за замерзшего замка. Я понял, что окно не открыть, поэтому мимикой показал Мэри знаки, направленные на главный вход. Она сразу поняла мои намерения зайти на через входную дверь. Мэри сразу стала махать руками, чтобы мне не делал этого. Почему-то она не хотела сегодня видеть меня в своем доме. Этих жестов, которые показывала Мэри в окне, я не заметил, так как уже направился к главной двери.

В радостном настроении, что сейчас побуду у Мэри, я звонил в этот звонок, но открыл мне ее отец Мэриан.

– Зачем ты пришел сюда? – злостно сказал он.

– К вашей прекрасной дочери, – говорил я, не обращая внимания на его тон.

– Ты никому здесь не нужен, – сказал Мэриан. – Иди отсюда!

– В каком это смысле? – я заметил Мэри за спиной отца. – Мэри, что происходит?

– Дело в том, что я рассказала папе твою историю, – призналась она.

Этих слов было достаточно.

– Кто вы для Мотиса Кемерсона? – спросил я у Мэриана. – Похоже, вы были знакомы…

– Этот человек нашей семье помог, давая деньги, чтобы нас прокормить, – ответил отец Мэри.

– А сперва как отдавать вам в руки эти деньги, он их своровал у других людей! – возмутился я. Тогда я был не в очень хорошем состоянии, поэтому спор я вел очень хорошо.

– Иди отсюда, – сказал Мэриан, когда у него закончились аргументы. – И чтобы к дочери моей больше не подходил.