Вместе с Питером

Старушка по обмену

Валерия Стрекаловская

Макс Вебер позвонил в дубовую дверь питерской квартиры на Фонтанке. Звонок отозвался сложным переливом. Раздались шаркающие шаги, затем на секунду стихли, и женский голос с едва уловимой хрипотцой произнес: «Кто там?»

– Добрый вечер! Это Макс из Мюнхена. По обмену, – молодой человек тщательно повторил заранее приготовленное приветствие.

Дверь распахнулась. Перед Максом появилась аккуратная старушка в вязаном голубом берете. С высоты двухметрового роста она показалась юноше гномом из сказки братьев Гримм.

– Сейчас возьму ключи от вашей квартиры и пойдем знакомиться, – певуче произнес гном и скрылся в недрах помещения. Затем также неожиданно старушка вынырнула из бесконечного тусклого коридора, добавив к своему наряду шаль багряного цвета.

Двухкомнатная квартира оказалась на удивление большой, с высокими потолками с лепниной, старинным паркетом и камином. Она находилась на одной лестничной клетке с квартирой Леопольдины Викентьевны, так звали старушку-гнома.

– Ужин ровно в восемь, прошу не опаздывать, – изрекла Лео, так для удобства ее стал называть про себя Макс.

Лео приготовила на ужин жареную корюшку. Стол был сервирован изысканным образом: накрахмаленная скатерть, салфетки в ободках, серебряные приборы и хрустальные рюмки.

После приличествующего моменту разговора о погоде Макс рассказал, что собирается написать эссе об исторических местах Питера: «Авроре», Зимнем, Эрмитаже, Летнем саде. От культурного наследия беседа плавно повернула в русло философствования о смысле бытия. Юноша сообщил, что учится в Мюнхенском институте иностранных языков и переводов, куда он поступил после переезда из Италии. Его родители преподавали в Болонском университете, где он учился на отделении иностранных языков и литературы. Неожиданно для себя Макс рассказал про свою итальянскую любовь, которая бросила его и укатила в Америку.

– Мне даже не хотелось жить, – в запальчивости кинул юноша. – А у вас так было?

– Я рождалась три раза, – отвечала старушка.

– Расскажите?

– Родилась семимесячной в январе сорок первого. Акушерка покачала головой и молвила, что младенец не жилец. Очевидно, я очень хотела жить. И выжила. Когда началась война, папа добровольцем ушел на фронт, а мы с мамой и ее сестрой остались в блокадном Ленинграде, эвакуироваться не успели. С войны он не вернулся, тетя скончалась от голода. А я выжила второй раз, благодаря самодельной смеси из сухого молока, хлебушка и воды. Мама больше замуж не выходила и была просто счастлива, когда я встретила морского офицера почти на полтора десятка лет старше меня. У нас была такая светлая, радостная семья, с сюрпризами, подарками, поездками. Сын был мне наградой за все пережитое. Когда ему исполнилось двадцать, он привел в дом свою будущую жену, смышленую курносую девочку без роду и племени. Она воспитывалась в детском доме. Мы всей семьей отогревали ее от холода сиротства. У молодых родился мальчик. Мой единственный внук – Борис. К тому времени я окончила театральный институт и служила в театре имени Ленсовета. Мои лучшие роли были сыграны в «Варшавской истории» и «Вишневом саду». Сын пошел по юридической стезе, невестка стала литературоведом. Борис отправился в первый класс. Воскресным днем мы с внуком ждали остальных членов семьи на даче, к традиционному семейному обеду. Муж, сын и невестка ехали вместе, за рулем был сын, он только начинал водить отцовскую машину. Они не приехали. В них врезался грузовик. Так я начала жизнь снова, в третий раз, ради внука.

Макс, потрясенный историей и тем, как ее рассказала Лео, спокойно и с достоинством, надолго умолк.

Старушка выдержала паузу и сказала:

– А теперь десерт Павловой!

Во время второго ужина, под бефстроганов и традиционную наливку из вишни, они вспоминали комичные истории из своей жизни. Макс был из потомственных немцев Поволжья. С детства он свободно болтал на двух языках, затем к ним добавился итальянский. Как-то раз, уже в Болонье, Макс подрабатывал гидом для четы пожилых немцев из Баварии. Те любили вкусно поесть и совсем не любили много ходить. Вот последнего обстоятельства молодой сопровождающий не знал и привез их на целый день в огромный парк. Через полчаса после начала пешей прогулки фрау стала беспокойно озираться по сторонам. В самой изысканной форме Макс уточнил, что дамская комната находится в центральной части парка, добраться до нее можно всего за пятнадцать минут. При слове «пятнадцать» фрау закатила глаза и томно простонала: «Шайзе». Супруг принялся ее успокаивать: «Потерпи, крошка!» Крошка, весом под центнер, продолжала жалобно вздыхать. Так они и тащились к вожделенному месту, перемежая черепаший шаг заунывными всхлипываниями. Леопольдина расхохоталась от души, представив эту картину.

– Подождите, самое интересное впереди, – хихикнул Макс.

Печальная процессия приблизилась к симпатичному домику с недвусмысленными изображениями мужского и женского силуэтов.

– Что это? – неожиданно твердым голосом спросила фрау.

– Дамская комната.

– А где сосиски по-баварски?

Умирая от внутреннего смеха и пытаясь сохранить внешнее приличие, Макс узнал от супруга фрау, что тот приманил ее прогулкой в парке, пообещав баварские сосиски на гриле, до которых она была охоча. Его логика была проста: в любом цивилизованном парке есть хот-доги.

Хот-догов здесь отродясь не было. Такси, вызванное в спешном порядке, доставило чету в лучшую пиццерию города. По окончании трапезы фрау прикрыла глаза и удовлетворенно произнесла: «Фантастиш!» И добавила: «Перфекто!»

Лео развеселилась от души, в ней проснулся азарт актрисы, и она в ролях показывала Максу его самого и двух баварцев. Особенно хорошо у Лео получилась фрау с сосиской.

Ужин закончился за полночь. Старушка пожелала гостю приятных сновидений и предупредила, что завтра его ждет сюрприз.

Вечер сюрпризов начался с того, что Лео торжественно внесла в комнату свежеиспеченный пирог – настоящую кулебяку. Уплетая невиданное доселе блюдо, Макс отпускал комплименты кулинарным талантам хозяйки.

– Бросьте, это обычная стряпня, – парировала Лео.

Когда с едой было покончено, старушка потребовала разлить наливку в изящные рюмки и торжественно сказала:

– Два вопроса, любых, на которые нужно ответить со всей честностью! Два вопроса от вас мне и два вопроса от меня вам! Начинайте, юноша!

– Откуда у вас такое непривычное имя – Леопольдина? – спросил Макс.

– Служа в театре, где всегда есть интриги, я была настоящим миротворцем, меня даже прозвали Леопольдом, в честь кота из мультфильма. Тот часто говорил: «Ребята, давайте жить дружно!» Правда, вскоре меня стали называть на женский манер – Леопольдина или, по-дружески, Лео. В то время в моем паспорте значилось имя, данное от рождения, – Евдокия. Когда я вышла на пенсию, то поменяла имя и в паспорте.

– Теперь мой черед, – весело проговорила старушка. – Почему вы путешествуете «с дивана на диван»?

– Я не любитель гостиниц, мне нравится жить в домашней среде того города, куда я приезжаю, и при этом быть независимым. Вот для таких, как я, и создан, наверное, сайт по обмену домами. Каждый раз регистрируясь на нем, я окунаюсь в новую историю: знакомства, первое впечатление, мне интересно, как раскрывается человек и его характер, какая у него профессия. Упоительное время – прелюдия к путешествию. Кстати, у вашей племянницы превосходный английский, жаль, что не удалось поговорить с ней по скайпу. К тому же она красотка, судя по фотографии! Она дала мне точные рекомендации: заберете ключи от квартиры у тети по такому-то адресу. Вы могли бы тоже так путешествовать!

– Не в моем случае. Языку не обучена, компьютер для меня – инопланетянин, да и стара я для авиаперелетов, – лукаво ответила старушка.

– Вопрос номер два, – как заправский конферансье, объявил Макс. – Почему ваш внук не живет с вами? Вам одной, наверное, бывает одиноко?

– Бывает, но не настолько, чтобы обременять собой молодого красавца-аспиранта. Мужчинам нужно давать свободу!

– Финальный вопрос литературного питерского путешествия! – торжественно огласила Лео. – Кому нужно ваше эссе?

Макс было принялся объяснять, как выбирал тему со своим руководителем, как спорил с коллегами, как сумел зажечь в них искорку интереса к Санкт-Петербургу. И вдруг смолк, в одну секунду почувствовав, что никому его эссе не нужно. Никому, кроме него.

Лео вздохнула, подошла к Максу, ласково провела по его волосам и пошла ставить чайник.

Прощание было быстрым и радостным, казалось, они расстаются на пару дней.

В такси по пути в аэропорт и в самолете Макс надиктовывал главу будущей книги о жителях Питера, где главной героиней его повести была прекрасная Лео, ей же он собирался посвятить книгу и вручить первый печатный экземпляр.

Вечером в питерской квартире раздался звонок. Внук Борис был как всегда краток:

– Привет, бабуль! Докладываю, моя коллега устроилась великолепно. У Макса отличная квартира-студия. Все по высшему разряду, как он и писал.

– Я и не сомневалась, что ей понравится. А Макс, похоже, раскусил меня. Теперь мы оба знаем, что ему писала я! Но вслух не сказал. Из уважения ко мне и моему рецепту от одиночества!

А ты смогла бы?

Светлана Дмитриева

– А давайте махнем на выходные в Питер!

Татьяна напряглась. Опять? Нет, только не сейчас. Ведь так хорошо сидели, зачем было портить чудесный пятничный вечер. Кто это выдал? Ну конечно, Ленка, кто же еще, этот вечный генератор бредовых идей, искатель приключений на все их головы.

– Ура-ура, едем в Питер! – Ленька уже поддакивает Ленке, глядя на нее с собачьей преданностью.

Само собой, кто бы сомневался. Этот подпевала разве скажет что-нибудь против, даже если сам не хочет ехать? Он сделает все, что захочет Ленка, взбалмошная рыжеволосая красотка. С первого курса ходит за ней хвостом. А она и приблизиться не дает, и отпускать не отпускает, пользуется дурачком.

Женька-Она и Женька-Он тут же радостно закивали. Неразлучная парочка всегда была готова на любую авантюру. Мало того, что тезки, они еще и внешне были похожи – худощавые, кареглазые, с короткими ежиками темных волос и одинаковыми татушками в виде символов инь и ян на правых предплечьях, – так что все принимали их за брата и сестру.

Как же она ненавидела их внезапные «махнем в Питер», но друзья упрямо держались за эту идею и с завидным постоянством выдавали ее на посиделках однокурсников. Иногда Татьяне везло, и наутро никто ничего не помнил, но чаще приходилось воплощать идею в жизнь.

Она решительно не понимала этого повального увлечения москвичей Питером. Любовь должна быть взаимна, а этот город, по ее ощущениям, московских гостей не особо жаловал, скорее снисходил до них. Какое удовольствие ехать в такую даль на один день без повода, просто так? И почему надо тащиться туда вместе, всей толпой? Должен же быть какой-то смысл. Билеты на премьеру – законный повод для поездки. Модная выставка, открытие нового музея, в конце концов, даже юбилей родственников – тоже веские причины. А шататься без цели – это даже пошло. Не говоря уже о том, что на дворе ноябрь.

«Погулять», – с придыханием говорили друзья, мечтательно закатывая глаза. «Погулять» в их понимании – это брести, куда ноги поведут. Но дело в том, что ноги почему-то вели всегда по одному и тому же маршруту, и Татьяна знала его наизусть. От вокзала решат идти пешком по Невскому, вместо того, чтобы сэкономить силы. Надолго зависнут на Аничковом: кому-нибудь обязательно позарез понадобится добежать до Чижика, ведь всегда есть новые желания. Все, кроме Татьяны, тоже захотят испытать свои шансы, а она останется ждать на мосту, потому что сколько уже можно любоваться птичкой, которую и рассмотреть-то толком не удается.

Ей важно было чувство новизны, а с однокурсниками всегда получался бег по кругу. У Спаса на Крови непременно найдется кто-то, кто еще не бывал внутри, и опять Татьяна останется томиться в ожидании. Ее не захотят отпустить даже в кафе – вдруг друзья с ней разминутся, – хотя давно пора будет завтракать, и под ложечкой станет подсасывать все сильней… Нерадостная перспектива.

И почему она никогда не может отказать? Почему еще со времен института друзья виснут на шее, признавая в ней великого организатора и руководителя? Как дети малые, всегда смотрят на Татьяну с надеждой, что она все придумает и устроит. Да и она привыкла считать, что сами они не справятся, обязательно куда-нибудь вляпаются, так что лучше уж за ними присматривать.

«Похоже, мне не отвертеться, – приуныла Татьяна, глядя на оживившиеся лица ребят. – Может, к утру передумают». Но главный удар был впереди:

– Так, зачем откладывать? Таня, бери билеты. Давай на завтра на утро! – провозгласила Ленка, тряхнув пышной шевелюрой.

Уже в «Сапсане» Татьяна пожалела о том, что согласилась. Вставать пришлось рано, еще до пяти, легли поздно, спала она плохо и в поезд села до крайности раздраженная, предвкушая утомительный день. Зато друзья весело щебетали, как будто не было у них бессонной ночи. И откуда только силы берут?

«Ну уж нет, в этот раз будет по-моему, никакого Невского и никакого Чижика! Только новые маршруты!» – внезапно решила Татьяна и так же внезапно успокоилась от этой мысли.

***

Толпа вынесла их из Московского вокзала на площадь прямо в объятия пронизывающего ветра и противной мелкой мороси. «Отлично. Все, как мы любим», – пробурчала про себя Татьяна.

Прямо у дверей топтался зазывала с ярко-красным плакатом и «кричалкой»:

– Эксклюзивная автобусная экскурсия! Такого вы еще не видели! Только у нас! Погружение в историю Петербурга! Новейшие спецэффекты! Теплый автобус с кофемашиной! Кофе входит в стоимость! Круговой обзор! Отправляемся через пару минут, осталось пять мест!

«Это мой шанс», – быстро сориентировалась Татьяна и, ухватив за рукав Ленку, потащила за собой. Друзьям ничего не оставалось, как последовать за ними. Не успев сообразить, что происходит, они расписались на каких-то бумажках, которые сунул им в руки гид при входе в автобус, и запрыгнули в салон.

***

– Мы находимся на Невском проспекте в конце семидесятых годов позапрошлого столетия. Народ ждет проезда цесаревича в Александро-Невскую лавру, – вещал гид. – Напоминаю, что выходить из автобуса строжайше запрещено.

Из окон виднелись зеваки, теснившиеся вдоль домов. Городовые строго следили за тем, чтобы никто не выходил на дорогу.

«Надо же, как натуралистично, – удивилась Татьяна. – Откуда они столько статистов набрали? И костюмы – недешевое удовольствие. Да еще Невский перекрыть. Ну ладно, статистов можно нагнать. А с домами что они сделали? Кстати, где это мы? Ага, вон впереди Казанский собор. Не поняла – а где дом Зингера? Фонари тоже какие-то странные, похоже, газовые. Или это и есть спецэффекты, о которых гид говорил? Неплохо, неплохо».

В лобовое стекло она увидела приближающуюся карету, перед которой ехали верховые на белых лошадях. Внезапно ее внимание отвлекло какое-то движение сбоку от автобуса. В первые ряды зевак выбился юноша, в руках он держал подозрительный сверток. Смутное понимание зародилось в голове у Татьяны, но не успела она до конца осознать случившееся, как Женька-Он вскрикнул и быстро метнулся к двери. Отжав ее, вывалился наружу и бросился к парню, повалил того на землю и закрыл собой странный сверток.

В этот момент окна заволокло туманом, а когда он рассеялся, автобус уже катил по набережной Мойки. Ребята вскочили с мест, наперебой требуя от гида остановки и объяснений.

– Мы не можем останавливаться, у нас график, – отбивался гид. – Я ведь предупреждал, что нельзя покидать автобус. Ваш товарищ нарушил технику безопасности.

***

Набережная казалась пустынной. Первые этажи домов зияли выбитыми стеклами. Одинокие прохожие жались к стенам. Ветер гонял по дороге какие-то обрывки бумаг и тряпья. Пересекая Вознесенский проспект, туристы увидели отряд моряков, удаляющийся от реки, и до них донеслась матросская песня.

На углу Фонарного переулка притормозили. Гид бодро излагал что-то насчет колыбели трех революций, но Татьяна не слушала. Думая о том, где теперь искать Женьку-Его, она рассеянно смотрела в окно. Вдоль переулка по направлению к набережной опасливо пробиралась девушка в коротком тулупе с длинной косой, перекинутой на грудь. Она прижимала к себе сверток, из которого виднелась буханка хлеба. Татьяна вдруг заметила за углом двух притаившихся мужчин, у одного из рукава выглядывал нож. Как оказалось, их увидела не только она:

– Что вы сидите! Они же сейчас ее ограбят! – заголосила на весь автобус Ленка и рванулась наружу. Дверь на удивление легко поддалась, и через секунду подруга Татьяны уже мчалась в сторону бандитов. За ней метнулся верный Ленька…

***

– Женька, хоть ты не пропадай! И так уже этих троих после экскурсии по всему Питеру собирать. Ну что за народ, не отличают постановку от реальности. Хорошо еще, если на вокзал успеем. И билеты все у меня, они ведь даже номер поезда не знают, – обреченно произнесла Татьяна.

Она в сотый раз покаялась, что ввязалась в эту авантюру. Хотелось как лучше, а получилось как всегда. Нет, даже хуже. Как всегда – это всем вместе после привычного маршрута ввалиться в теплый вагон и с наслаждением вытянуть ноющие ноги. А сейчас впереди была одна нервотрепка. Татьяна знала, что завтра она будет весь день лежать без сил, пытаясь восстановиться перед тяжелой рабочей неделей. «Ладно, надо хотя бы немного гида послушать. Зря, что ли, я поехала на эту экскурсию. Все остальное потом», – решила она.

Автобус уже стоял в узком переулке перед темной аркой, ведущей во двор-колодец. Все вокруг казалось одинаково серым. Неподалеку почти сливался со стеной «воронок». В арке показались три фигуры: двое в штатском, тоже какие-то серые, между ними – молодая женщина в легком пальто с непокрытой головой. В ее лице ни кровинки, светлые волосы растрепаны, на босых ногах почему-то лакированные лодочки. Трое направились к «воронку». Из арки вслед за ними выбежала девочка-подросток и бросилась к женщине. Серые штатские стали торопливо запихивать женщину в машину, не давая девочке подойти к ней.

Вдруг в этой картине возникла еще одна фигура: Женька-Она яростно пыталась вырвать арестованную из рук мужчин. Мгновение – и она исчезла в «воронке»…

***

Автобус подкатил к Московскому вокзалу. Татьяна сидела подавленная, не в силах собрать свои мысли и решить, что делать дальше. Как разыскивать друзей по всему Питеру? Их мобильники, на которые она непрерывно названивала, молчали.

– Наша экскурсия подошла к концу. Надеюсь, вам понравилось. Желаю приятного вечера! – гид провожал туристов.

– А вас я попрошу задержаться, – преградил он дорогу Татьяне, которая наконец поднялась с места.

Она села обратно.

– Так, уважаемая, вам придется заплатить штраф за своих товарищей.

– Какой еще штраф?

– Они нарушили технику безопасности. Перед посадкой в автобус вы все подписали инструкцию и договор по оказанию услуг. Вот подписи ваших друзей, узнаете? – гид помахал перед носом Татьяны папкой с бумагами.

Татьяна обескуражено помолчала. Естественно, никто из них не прочитал документы перед тем, как подписывать. Все те же грабли… Кажется, придется заплатить.

– И какой штраф?

Шестизначное число ошарашило ее:

– Сколько? Вы с ума сошли! Почему так много?

– А вы не понимаете? Ваши приятели пытались нарушить ход истории. Нашим сотрудникам придется ликвидировать последствия их вмешательства. Это ювелирная работа, она стоит очень дорого. Так что за ущерб придется раскошелиться.

Татьяна медленно переваривала услышанное. Наконец до нее дошло: это никакие не спецэффекты, они и правда путешествовали во времени. От ее апатии не осталось и следа. Она рассвирепела:

– Да как вы могли подвергать людей такому риску! Это же безумие! Я на вас в суд подам! Сейчас же отправляюсь в полицию!

– Успокойтесь, уважаемая! Наше турагентство действует строго в рамках закона. Напоминаю, вы все добровольно подписали инструкцию, – гид снова помахал папкой. – Юридически все чисто. Так что, будем платить?

Мысленно простившись со всеми своими накоплениями, Татьяна обреченно вздохнула и вытащила банковскую карту.

– Будем. Только мне надо немного времени, чтобы перевести на карту деньги со вклада.

Денег хватало впритык. Ладно, она потом разберется, сейчас главное отвязаться от гида и выбраться наконец из этого проклятого автобуса.

– Минуточку, это еще не все. Вы про друзей своих не забыли? Где вы только взяли таких наивных недотеп? Может, хотите оставить их там, в прошлом?

Татьяну обожгла обида: ее друзья не недотепы, они, не раздумывая, бросились спасать людей. Это было так неожиданно, ведь она и сама, если честно, привыкла считать их неприспособленными и инфантильными. А турагентство? Это же форменное безобразие, то, что они творят! Она уже собралась высказать гиду все, что думает, но опомнилась: сейчас не время, надо вызволять ребят.

– И как их вернуть?

– А вы не догадываетесь? – ухмыльнулся гид.

До Татьяны стало доходить:

– Нужны еще деньги?

– Я рад, что вы это понимаете. Работу по возвращению людей мы производим по особому тарифу. Так, умножаем на четыре, – гид потыкал пальцем в калькулятор и показал Татьяне семизначное число.

У нее поплыло перед глазами. Где она возьмет такую сумму?

Через час, открыв онлайн три кредита в разных банках, опустошив по доверенности мамин пенсионный счет и заняв еще пару сотен тысяч у брата, Татьяна на ватных ногах вышла из автобуса и медленно побрела ко входу в вокзал. Ну, сейчас она им устроит!

***

Татьяна оглядела поникших друзей, рядком сидевших в зале ожидания. Порядком измотанные, они не поднимали на нее глаз. Женька-Он выглядел изрядно помятым, рукав его куртки был почти оторван. Прижавшаяся к нему Женька-Она смотрелась не лучше: расцарапанный лоб, кровоподтеки под носом. У Ленки пальто распорото ножом, прическа дыбом. Ленька весь в грязи, на лице след от чьей-то пятерни.

У Татьяны сжалось сердце, и все же она не удержалась от укора:

– Надеюсь, вы нагулялись по Питеру на всю оставшуюся жизнь?

Ребята долго молчали. Но вот у Ленки в глазах блеснула искорка авантюризма:

– Танюх, мы с Ленькой навели там шороху! – Ленка явно не растеряла до конца боевой дух. – Если бы нас не вытащили, мы бы этим бандюганам еще добавили!

– Тань, ты даже не представляешь, что творили эти гады в машине… – Женька-Она не смогла договорить, голос у нее пресекся.

– А я даже ничего понять не успел. Только толкнул парня – и нас уже обоих куда-то волокут. Еле вырвался, потом дворами долго петлял, уже думал, никогда не выберусь, – Женька-Он тоже начал потихоньку что-то рассказывать, как будто оттаивая.

Друзья вдруг заговорили разом, перебивая друг друга, но Татьяна уже почти не слушала. Ее штормило: эмоции метались от гнева к жалости и нежности, от вины к восхищению и уважению. Она решила, что не скажет, сколько на самом деле ей пришлось заплатить, им и так досталось, сама как-нибудь закроет долги. Конечно, стресс она испытала нешуточный, но это не сравнить с тем, что пришлось пережить ребятам. Вот тебе и дети малые.

«Сегодня день открытий», – подумалось Татьяне. Вряд ли она теперь сможет относиться к друзьям, как прежде, немного свысока. Она-то считала, что за этими «несмышленышами» нужен глаз да глаз, а они проявили такие качества, которые… Да, вот он – главный вопрос! Татьяна поняла, какую мысль бессознательно отгоняла с того момента, как из автобуса выпрыгнул Женька-Он, и уже знала, что от нее не получится отвертеться. В конце концов придется честно спросить себя: «Таня, а ты так смогла бы?»

Там, где истоки. Алина

Инесса Барра

Звук ложечки, размешивающей сахар в стакане с горячим чаем, сливался с мерным стуком колес, укачивал, как в детстве и вводил в особое состояние, близкое к медитативному. Поезд уносил Алину из Питера домой.

Она сидела в купе, смотрела на мелькающий за окном пейзаж и надеялась, что каким-то чудом доедет до своей станции без соседей по купе. Ей хотелось побыть наедине со своими впечатлениями от поездки и заглянуть в альбом, который она прихватила с собой из дома. Сын искал для нее зонт на антресолях и задел старую коробку, из которой вывалилась кожаная папка. Алина удивилась: вроде бы никогда раньше ее не видела, но открыв, заметила пару старых фотографий и решила взять с собой, сунула их в свою дорожную сумку с мыслью посмотреть по дороге в Питер. Но в пути оказалась в одном купе с веселой компанией и было не до альбома.

Сейчас она мысленно вновь погрузилась в те несколько насыщенных белых дней и белых ночей, одинаково светлых и подвижных. Алина вспоминала, как гуляла по саду Екатерининского дворца, куда ее уговорили поехать на экскурсию коллеги. Ничего не понимая в архитектуре, она ходила по бело-золотым залам с открытым ртом и полными восхищения глазами. Ей не верилось, что это не просто музей, а чей-то дом, что раньше здесь жили люди, конечно, не простые люди, но все же.