ПЕРЕМЕНЫ ЗАМЕТИЛИ НАС

Масштаб предстоящей работы Покровского вдохновлял, но откровенно ввязываться в драку он не спешил, спотыкаться на каждом шагу ему не хотелось. Сверху постоянно притормаживали, призывали к осторожности. Да и сил для решительных действий пока не хватало.

– Им Зубов на свободе нужен, это понятно, – сказал Покровский. – Но как думаешь, мог ли Янович на упреждение? – спросил он, развернувшись к Саргину.

– Всё вертится вокруг металлов, – сказал Саргин. – Но если с хвоста чистить… – Он недовольно цыкнул и покачал головой.

– Никакой жизни не хватит, – согласился Покровский. – Нам нужен ход конем.

– По Янычу это в долгую. Сейчас давай мне всё, что есть на Борю. – Саргин надел очки и развернул газету.

– Глеб собирает, – сказал Покровский. – Я попросил ещё ребят из Интерпола, завтра пришлют. Туда же молодой Атманов лезет, – продолжал Покровский, – сын бывшего партнера Корецкого, помнишь его?

– Геолог, – кивнул Саргин, листая газету, – любитель древностей. Убит на юге, – добавил он.

– Вот-вот, а сына Корецкий подхватил, поднял, – продолжал Покровский. – Учеба в Англии, стажировка в Швейцарии. Корецкий передал ему всё свое хозяйство, а сам исчез. Так вот Янович с ним сейчас за платиноиды бьется.

– Янович так глупо подставлять себя не станет, – не отрываясь от газеты, сказал Саргин.

– За молодым вообще нет криминала, – сказал Покровский и вновь посмотрел в окно.

– Как это нет? – усмехнулся Саргин. – Если присмотреться, так и на нас с тобой статья найдется, – сказал он, перевернув страницу.

Глядя на потоки людей и машин, Покровский отметил про себя, что в городе сегодня скучно. У митингующих, как видно, выходной. Оно и понятно, в любом сомнительном и даже безнадежном деле должен быть порядок, то есть ритм, цикличность, стадии и фазы.

Кузнецов опять арестован, значит, вытащить, направить на работу в поле. Необходимо точно знать, что там произошло на самом деле. Затем как следует взглянуть на Борю, а вот за молодым присмотреть пока некому…

***

Олег покинул Катю ещё в девять часов утра. В кабинете его уже ждали юристы. Олег подписал контракты на поставку и обслуживание карьерной техники для разработки месторождения платиноидов. Поручил Альберту переговорить с поставщиками и лично проверить готовность ангаров и складских помещений в Вышегорском районе. Затем созвонился с партнерами в Цюрихе и попросил организовать встречу с главой фонда Black Storm Invest. Партнеры обещали помочь, но без гарантий.

Ровно в 14:00 Олег открыл дверь ресторана с табличкой CLOSED, прошел через зал к единственному посетителю, поставил портфель рядом с точно таким же портфелем на стул и сел напротив ещё жующего Марченко.

У стола сразу появился официант.

– «Сан Пеллегрино», – не глядя на него, заказал Олег.

Официант тут же исчез. Марченко тщательно пережевывал пищу, медленно и качественно. Это очень важно, если хочешь избежать негативных последствий для желудка, к тому же это позволяет в полной мере наслаждаться вкусом, и организм полностью усваивает все полезные вещества. Марченко всю жизнь пережевывал тщательно, не спеша, качественно и со вкусом.

На столе появился бокал с водой. Олег благодарно кивнул в сторону официанта и сделал глоток.

Марченко удовлетворенно положил на тарелку вилку и нож. Хотя после еды вроде бы нежелательно употреблять какую-либо жидкость, но аромат свежего чая всегда был столь велик, что Марченко никогда не мог удержаться.

– Твой проект пока на паузе, – сказал он только после того, как выпил полчашки. – Обстоятельства таковы, что надо подождать. – Марченко допил чай, промокнул губы салфеткой. – Свои выступления на ТВ прекращай, рейтингом не вышел, – дружелюбно усмехнувшись, сказал он и уже серьезно добавил: – Тебе бы сейчас… не оступиться.

– В каком смысле? – не понял Олег.

– С Янычем решай сам.

Марченко бросил салфетку на стол, встал и, прихватив принесенный Олегом портфель, не прощаясь, ушел.

Олег проводил его взглядом, сделал глоток и подумал о Кате. Вообще-то он думал о ней с той поры, как покинул постель, где, словно в дешевом кино на широком экране, слегка загорелое юное женское тело, небрежно укрытое тканями чистого шелка, беспечно раскинувшись, нежилось в сладостной неге.

Быть может, она до сих пор ещё спит, распахнув или напрочь откинув одеяло. Он думал об этом, когда подъезжал к ресторану, он думал о ней, о неопытной, смелой, застенчивой, наглой и нежной…

А что сказал Марченко, то до конца, в полной мере, он так и не понял.

Олег ещё сделал глоток «Пеллегрино». «Быстро закончить дела и немедленно к ней», – решил он, вставая.

***

Приятная нежная сладость истомы с цветами лучистого райского сада исчезла, экран потух, свет в зале растворил все грезы, и Катя проснулась.

Поднявшись с постели, она лениво накинула халат, слегка пошатнулась и замерла. В голове с тупой пульсирующей болью что-то треснуло и потемнело. «О, боже», – подумала Катя, прижала ладони к вискам, немного постояла и, приоткрыв глаза, осторожно вышла в гостиную.

На журнальном столике стояли две пустые бутылки шампанского, пустая бутылка виски, остатки клубники на большой тарелке и полная окурков пепельница.

Голова раскалывалась на куски воспоминаний о вчерашнем. Зачем она пила виски?!

На кухне первым делом она залпом выпила стакан воды, затем ей пришлось открыть все шкафы, прежде чем она нашла пакет кофе в зернах. Когда кофемолка противно затарахтела, Катя недовольно сморщилась и вернулась в гостиную.

Она долго искала сумочку, которая почему-то валялась за креслом. Нагибаться было некомфортно, держась за подлокотник, Катя подняла сумку, ойкнула и, не разгибаясь, завалилась в кресло.

Кофемолка затихла, а голова продолжала шуметь. Мысли путались, но кажется, что всё было довольно забавно, временами даже весело. Всё-таки не надо было пить виски. Ну да ладно. Катя достала телефон, позвонила Наташе.

– Алло, – прозвучал в трубке сонный голос подруги.

– Привет! – сказала Катя. – Как ты?

– Разбудила, – проворчала Наташа. – Ничего не соображаю.

– Я тоже. Как мне сегодня? Что, куда? Какие планы?

– Планы? Сегодня… – зевая, пыталась сообразить Наташа. – Ой, у меня же встреча, рандеву…

– А мой паспорт? – спросила Катя.

– Завтра съездим, о'кей?!

– Значит, я побоку, – с упреком вздохнула Катя. – Понял, вычеркиваю.

– Ты-то как, как прошло? – поинтересовалась Наташа.

– Вычеркиваю, – повторила Катя, сбросила вызов и, вставая, небрежно опустила телефон в кресло.

Наполнив рожок молотым кофе, она включила кофеварку и вышла в гостиную. Когда через минуту вернулась с сигаретой в зубах, то поняла, что забыла подставить чашку, но было уже поздно.

– Дебильная железяка! – сказала Катя и, шлепнув кофеварку, вышла на балкон с сигаретой, но без кофе.

Не такой уж и большой этот парк, каким казался ей вчера, когда гуляли. Ухаживал Олег легко, непринужденно, как будто ветрено и как бы между прочим. Среди деревьев целовались под луной, бродили по аллеям, болтали обо всём под виски, пили на ходу, под звон бокалов смотрели на столичные огни у парапета, опять целовались.

Потом в бассейне… Боже, без купальников – кошмар! Уж лучше бы не возвращалась память… Хотя чего теперь, что тут такого? Было не скучно, порой пикантно, и всё же лучше бы… Да ладно. Кстати, она же до сих пор без белья! Катя запахнула плотнее халат, подошла к парапету: весь город на ладони, с высоты красиво.

Прикурив, она увидела, как там, внизу, на площади, подъехал к зданию банка черный «Мерседес», из которого вышел Олег.

***

Олег еще не успел выйти из машины, как тут же следом подъехал такой же черный «немец», только с маячком на крыше, водитель которого, выскочив из-за руля, шагнул к Олегу.

– Олег Владимирович, Вас на минутку…

Водитель открыл заднюю дверь, из салона выглянул полковник Захаров.

– На пару слов, Олег Владимирович, – сказал он, – на минутку.

Олег присел на край сиденья и на всякий случай оставил дверку открытой. Полковник раскрыл перед ним удостоверение, представился:

– Захаров Андрей Денисович. Главное управление по борьбе и противодействию… – Он сунул удостоверение в карман, неспешно протянул Олегу руку.

– Очень приятно, – сказал Олег. – Чем обязан?

– Мы с вами, Олег Владимирович, почему-то еще незнакомы, – начал Захаров. – Даже странно. – Он замолчал и опустил взгляд на портфель Олега.

Олег мельком посмотрел на панель приборов, его внимание привлек вставленный ключ зажигания, на котором висел брелок-медальон со знаком Тайцзи.

– Хороший портфель, – продолжил Захаров, – знакомый. А мы с вами нет, странно… Сразу скажу, никаких претензий к вам нет, никаких, наоборот, у нас к вам предложение тире просьба, пустяковая… Там, у вас в банке, человечек, ему миллионов триста-четыреста. В кредит, Олег Владимирович, в кредит, как положено. Всё вернется сторицей, так сказать, с лихвой, с процентами, вы уж поверьте. Я только о том, чтобы не затягивали, знаете, бюрократия там и всё такое… Может, коньячку?

– Нет, спасибо.

– Рад был познакомиться, Олег Владимирович, очень рад, – Захаров протянул руку. – Вы уж извините, что так, на ходу, в спешке. Время такое, сумасшедшее время.

Пожав Захарову руку, Олег ещё раз взглянул на брелок и вышел из машины.

Он заочно знал этого полковника как одного из группы генерала Зубова. Генерал был ещё за решеткой, но группа работала, и появление Захарова означало, что Павел Янович выбрал силовой вариант.

***

Тем временем в кабинете управляющего «Иден банком» улыбчивый и очень разговорчивый, если не сказать болтливый, Посетитель уже пожимал руки собеседникам.

– Всего доброго! – прощался посетитель. – Всего! Рад знакомству. Хорошо, когда расширяются связи! Если что, звоните. Всё, что нужно, что необходимо: за рубежом прикроем, конкурентов – к ногтю прижмем, поставщиков – нагнем. Не сомневайтесь! Вы – нам, а мы – вам, так сказать, с лихвой – умножаем. Общее дело делаем, возможности растут – и ваши, и наши. Вин-вин, как говорится. Так что не стесняйтесь, всегда рады помочь – сработаемся! До свидания! – Посетитель раскланялся и ушел в хорошем расположении духа.

Альберт зашагал вдоль длинного стола. Управляющий, переваливаясь с ноги на ногу, закосолапил в свое рабочее кресло. Говорят, он был гений во всём, что касалось финансовой сферы, но в подобных делах, как сейчас, два плюс два для него недоступно.

– Хоть бы чья-нибудь гарантия… – озабоченно сказал он и, болезненно посапывая, неуклюже склонился к нижнему ящику стола.

– Кто-то был? – едва переступив порог, спросил Олег.

– Да, только что, – ответил Альберт.

Олег повернулся к Управляющему.

– Ни копейки, слышишь, ни цента!

Управляющий пыхтел, сопел и, опираясь на стол, с трудом поднимался с кресла.

– Олег, тут такое дело… – почесав затылок, попробовал объяснить Альберт.

– Я сказал, ни цента! – перебил Олег.

– Да, но… Понимаешь, – продолжил Альберт, – тут такая штука, что…

– Не забывайтесь! – жестко сказал Олег и вышел из кабинета.

Альберт шагнул было за ним, но в дверях остановился, оглянулся и посмотрел на Управляющего.

– Может, он чего не понял? – с одышкой пожимая плечами, предположил Управляющий.

***

У себя в кабинете Олег достал из шкафа фотоальбом, ему необходимо было подтвердить возникший в памяти знакомый образ. Он бегло листал старые фотографии, пока не остановился на одной, которую внимательно рассмотрел через лупу.

На фото маленький Мальчик за рулем отцовского автомобиля. На ключе зажигания висел брелок-медальон со знаком Тайцзи. Точно такой же брелок Олег только что видел в машине этого полковника.

Отец часто повторял, что Тайцзи порождает Инь-Ян. Что он этим хотел сказать? Когда приходил дядя Сава, отец читал ему отрывки из книги, которая постоянно находилась у него на столе. «Не дай вам Бог застать эпоху перемен», – отшучивался дядя Сава, указывая на эту книгу. «Кто различает Тайцзи, тот готов к переменам», – как бы возражал отец. «Как различить великий предел в беспределе?» – смеялся дядя Сава.

Они оба и в шутку, и всерьез очень настойчиво просили Олега запомнить это и всегда внимательно слушать уцзи. Олег и сейчас не видел в этом никакого смысла, но слово «уцзи» помнил. А что это значит?

Олег задал вопрос «Алисе». Приветливый женский голос сообщил:

– В китайской философии находим представление об Уцзи, означающее беспредельное то, что предшествует возникновению Вселенной. Это невообразимое состояние, из которого возникает «Всё», имеет нечто общее с квантовыми полями современной физики. Это состояние предшествует не только пространству, движению и материи, но и времени. Уцзи – это «Ничто», в котором созревает «Нечто». Уцзи порождает Тайцзи.

Японское слово «Удзи», обычно переводимое на английский как «Бытие-Время», является ключевой метафизической идеей основателя Дзен Сото Догэна. В его эссе 1240 года под названием «Удзи», которое включено в сборник «Сёбогендзо» («Сокровищница истинного глаза Дхармы: запись услышанного»), дается несколько объяснений Удзи, начиная с так называемого «Иногда». Удзи означает: «Само время уже есть не что иное, как бытие, и бытие не что иное, как время».

Олег отключил телефон. «Да, – подумал он, – Уцзи, затем Тайцзи, Инь-Ян и так далее, то есть вот-вот что-то произойдет. Это как предел небытия, то есть начало. Кто различает Тайцзи, тот готов к переменам. Тайцзи сменяет Уцзи и порождает Инь-Ян, но что значит слушать Уцзи?» – Олег встал из-за стола и посмотрел в окно: там, внизу, из отеля вышла Катя. Ну, вышла и вышла. Сейчас он думал совсем о другом.

Однако это другое почему-то быстро уступило место этой стройной девушке, которая вышла из его отеля и, возможно, сейчас куда-нибудь уйдет, и он её больше никогда не увидит. Забудет её имя, забудет её чуть курносый носик. Нет, у неё вроде бы обычный прямой нос, обычные для молодой девушки чувственные губы, приятная нежная кожа, густые волнистые волосы. Что ещё? Талия, упругая грудь, точеные стройные ноги, натуральные темные брови и, наверное, подкрашенные пушистые ресницы. Нет, носик у неё вроде бы даже с горбинкой, вполне симпатичный. Олег смотрел на Катю и пытался вспомнить, какого цвета у неё глаза?

***

Катя постояла на крыльце, посмотрела по сторонам, о чём-то подумала и – вероятно вспомнив, что забыла сумочку, – вернулась в холл.

Дверь в ресторан была приоткрыта, и Катя из простого любопытства заглянула внутрь. Там тишина, полумрак и никого.

Она прошла на сцену и почему-то вдруг представила, как будто полный зал и публика приветствует её. Под одобрительные крики Катя встала на трибуну – зал тут же затих. Сейчас она всем громогласно скажет… Нет, она провозгласит, что революция свершилась!

Порывистым, нервозно-дирижерским жестом Катя взмахнула руками – два сокрушительных аккорда, и содрогнулись стены.

Революция – это Бетховен! Два мощных оркестровых тутти, затем виолончели в темпе с главной темой… Нет, лучше всё сначала: три коротких настойчиво и властно, затем четвертый мощнейший, длинный. Та-та-та-тааа!.. Так в двери беззаботной жизни стучит судьба. Свершилось! Мир никогда уже не будет прежним для тех, кто слышит «Пламя неземное, дух, слетевший с неба». Людвиг ван Бетховен. «Радость, первенец творенья, Дщерь великого Отца, Мы, как жертву прославленья, Предаём тебе сердца!»

На трибуне, как за дирижерским пультом, Катя взмахом руки вдохновляла, призывала и решительно вела за собой.

В ответ уже не в зале, а где-нибудь – ну, скажем, на площади Миланского собора – толпа приветственно гудела, продолжительно и бурно, не жалея сил, неистово рукоплескала.

Однако вскоре то ли от непонимания, то ли от неосторожных да и неумелых жестов неопытного дирижера, справа звучало одно, слева – ну совсем другое, галерка откровенно взбунтовалась. Весь ужас быта обратился в хаос. Вся площадь по-звериному внезапно заревела, повсюду слышалось: «Долой!» С пугающим раскатом: «Долой! Долой!» – неслось со всех сторон.

«Послушайте, всё это ведь не то, на самом деле всё совсем не так», – беспомощно протестовала Катя, но теперь в оркестре каждый за свое, никто уже не слушал дирижера.

Катя обидчиво надула губы, нахмурилась, склонила голову. Но вдруг подняла подбородок – и откуда взялся у неё такой надменный взгляд? Она горделиво скрестила руки на груди, высокомерно отвернула голову от микрофона и, не веря собственным глазам, замерла.

В глубине кулис, над массивной дубовой дверью, горела тусклая лампа дежурного освещения. Видимо, это был запасной выход. Но Катя впала в ступор не от этого. Там же, за кулисой, совсем рядом, стоял солидный черный красавец – концертный «Стейнвей».

Какое-то время Катя не могла сойти с места. И злобный шум бушующей толпы, и скрежет своевольного оркестра – всё поглотила тишина перед величием земного совершенства. Полтора месяца она не прикасалась к роялю и вот теперь с каким-то неожиданным для себя внутренним трепетом сделала шаг, ещё один, с волнением, затаив дыхание, подошла к нему и впервые после длительного перерыва открыла клавиатурную крышку родного инструмента. Она бережно пробежала по клавишам, слегка размяла пальцы – и в пустой зал потекли звуки первой части, Adagio sostenuto.

Катя мгновенно растворилась в скорбящей красоте, которую, с легкой руки одного критика, все называют «Лунной». Она обожала эту сонату, благодаря которой прониклась особым, незримым таинством непостижимой ночи, и даже сочинила свою версию «Лунного света над Люцернским озером», вернее, у неё были только черновые наброски, но она обязательно напишет свой ноктюрн, после того как посетит Люцерн по дороге из Цюриха в Женеву. Нужно будет объехать вокруг всего озера с остановками, и хорошо бы ночью посидеть на берегу.

Катя закончила вторую часть сонаты и с волнением приступила к третьей, Presto agitato.

Конечно, раньше для неё это не представляло никакой технической сложности, но вчерашний вечер ещё давал о себе знать, к тому же после травмы она играла впервые и поэтому была взволнована дважды.

***

Когда Олег увидел, что Катя вернулась в отель, он с облегчением вздохнул и решил, что нужно заняться делами, всё обдумать, всё тщательно взвесить. Что именно обдумать, он определить не смог и в тщетной попытке медленно прошел по кабинету.

Затем вернул альбом на полку книжного шкафа и посмотрел на часы. Оказалось, что пора было двигаться в клуб на дебаты. Что значит «рейтингом не вышел»? – Плевать ему на этот рейтинг!

Олег спустился на первый этаж, прошел по коридору в холл отеля и встретил там Альберта, который по его вчерашней просьбе вычислил машину Кати и молча показал ему снимок на экране телефона.

На фото был автомобиль со знаком «БМВ» и номер: В 777 ЕВ 777.

– Красиво, – сказал Олег. – Пробей, пожалуйста, кто такая, откуда, куда и зачем?

Альберт кивнул, но сейчас его волновали совсем другие проблемы, и он открыл рот, чтобы озвучить ряд вопросов, требующих немедленного решения.

– Остальное потом, – перебил Олег и прошел в комнату для курения.

Недовольно вздохнув, Альберт посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на экран своего телефона: В 777 ЕВ 777.

***

Комната для курения была необычно пуста, видимо, вся публика была уже в зале.

Подойдя к двери, ведущей на сцену, Олег услышал музыку, остановился, по привычке достал сигарету и прислушался к звукам рояля.

***

Катя справилась с третьей частью сонаты и после финальных аккордов неожиданно услышала бурные аплодисменты. Она вскочила, выглянула в зал. Там уже не было свободных мест! Весь зал активно аплодировал.

Катя кинулась за кулисы к выходу, распахнула дверь и наткнулась на Олега. Они удивленно смотрели друг на друга, словно это была случайная встреча бывших любовников после нелепой и долгой разлуки. Катя опустила взгляд, извлекла из его рук сигарету и, не зная, что делать, присела за столик. Олег щелкнул зажигалкой, она прикурила. После некоторой паузы Олег посмотрел на часы и прервал молчание.

– К сожалению, я должен идти, – сказал он.

– Не задерживаю, – ответила Катя.

Улыбнувшись, Олег встал из-за стола и скрылся за дубовой дверью.

Оставшись одна, Катя вдруг ощутила какую-то растерянность. Вчера, да ещё и сегодня, буквально только что она имела конкретную цель, у неё был план, она вроде бы точно знала, что делать и что потом там…

А что, собственно, там?.. Катя пожала плечами, стряхнула пепел и задумчиво потушила сигарету в пепельнице.

***

На сцене Олег поздоровался с оппонентом и занял своё место в тени на диване. Зал затих. Леонид Мещерский подошел к микрофону.

– После таких божественных звуков, – сказал он, – даже не хочется возвращаться на грешную землю. Но, памятуя: «Отче наш, …да приидет Царствие Твоё», давайте спросим: придет ли? Сможем ли мы воплотить на земле заветы Всевышнего? Сможем ли устроить свою жизнь в соответствии с промыслом? Как это сделать?

Вчера было сказано, что только политическая конкуренция способна там чего-то обеспечить. Да, способна, так же, как и любой инструмент способен на то или иное, порой прямо противоположное, в зависимости от цели пользователя. Политическая конкуренция – это вопрос власти. Борьба за власть имеет глубинное, природное основание.

Вам нужна политическая конкуренция? – Добро пожаловать, под ковром – сколько угодно, да и все демократические процедуры у нас в наличии. Партии есть, выборы есть. Разделение властей тоже есть. Конкуренция, пожалуйста, на всех уровнях.

Вы скажете, что всё это только формально, а по существу – издевательство и профанация. Да, но кто это сделал? Вы же и сделали! Для чего вам нужна была власть и свободный рынок с черным ходом для своих? Чтобы набивать карманы? Ну вот вы и набили по самое не хочу, и что? Теперь боитесь, что всё отберут? Правильно боитесь. Отберут. Сначала здесь, потом там, или наоборот, – всё равно отберут. О чём вы думали, когда пилили сук, на котором сидели? Ладно бы только сук, – вы же всё дерево под корень пилили! Тут не об уровне благосостояния говорить нужно, какой уж там уровень, – под угрозой сама жизнь!

Поэтому первый вопрос – это вопрос не власти, а цели, но раз уж речь зашла о власти, скажу ещё пару слов, коротко. Очевидно, что нас диктует прошлое и движет будущее. Прошлое – это власть традиций. Будущее – это власть стремлений. Все ли традиционные нормы хороши? Конечно, нет. В любом прошлом много ошибок, заблуждений и преступлений. Заблуждения необходимо развеять, преступления признать, ошибки исправить. А всё, что мешает двигаться вперед, всё, что тормозит развитие, необходимо отбросить. Развитие – это движение восходящее. Поэтому, когда я говорю «вперед», это значит вверх. Обратное движение, то есть разворот, разврат, падение нравов, – это движение нисходящее, деградация, регресс. Это относится и к человеку, и к обществу.

Так каким вы хотите видеть человека будущего? Ни на что не способным опустившимся деградантом, бессмысленно прожигающим свою жизнь, или человеком созидательным, творческим, открывающим новые горизонты?

У вас есть образ будущего, проект, направленный на общее благо, который можно было бы предложить человечеству? Предъявите! Не можете?! Значит, у вас нет будущего. Власть как господство – это угнетающая, всё подавляющая и возрастающая сила самоистребления, ведущая к катастрофе. Хотите вы этого или нет. Ибо на страже всех законов мироздания – Суд вечности и власть Верховного Судьи, чей приговор суров, но справедлив и неизбежен.

Катя вошла в зал, прошла мимо барной стойки и устроилась за столиком в углу. Леонид Мещерский продолжал: