А потом перемены заметили нас

– Этот фильм, – говорил он, – можно было бы назвать «Странствие» или «Обретение», но я назвал его «Свобода, ведущая народ». И хотя речь идет о чисто французской истории, я надеюсь, что этот тернистый путь к свободе будет понятен и близок российскому зрителю. Тем более, что главная героиня, по воле судьбы оказавшись во Франции, испытав все тяготы, лишения и невзгоды, испытав всю суровость жизни на чужбине, главная героиня… – режиссер на секунду замолчал и продолжил: – Впрочем, знакомьтесь! – сказал он.

Обращая внимание зрителей на девушку-переводчика, он поднял руку и перешел на русский язык: – Главная героиня фильма – легенда французского сопротивления – русская девушка Яна!

Под бурные аплодисменты Яна кокетливо сделала книксен. Скучающая в первом ряду Наташа вяло похлопала в ладоши и под шумок вышла из зала.

***

В фойе, чуть осмотревшись, она подошла к сервировочному столику, подхватила бокал с шампанским и сделала глоток. Один из любителей живописи показался ей знакомым, и Наташа без всякого предлога подошла к нему.

– А я вас знаю, – сказала она. – Вы приходили отнимать деньги у моего соседа, у генерала, – уточнила Наташа и улыбнулась.

– Конфисковывать, – поправил Кузнецов.

Он заочно знал эту девушку, знал её имя, неоднократно видел её, она действительно была понятой при обыске в квартире генерала Зубова. И ещё она была дочерью человека, с которым у следователя Сергея Кузнецова были… не то чтобы старые счеты, хотя можно сказать и так, в общем, Павел Янович был мошенник с большим стажем и связями. Добраться до него и воздать по заслугам было для следователя Кузнецова уже чем-то личным. Но дочь за отца не отвечает, и сейчас Сергей удивлялся тому, что он ни разу не видел, как она улыбалась. Может, просто не заметил? Это и было странно, ведь она очень красиво улыбалась.

– Вы любите живопись? – спросила Наташа.

Она сделала ударение на слове «живопись», будто следователь Кузнецов мог любить всё что угодно, но только не живопись.

– Вас это удивляет? – встречным вопросом ответил Сергей.

Наташа пожала плечом и посмотрела на картину.

– Я знаю этого художника, – сказала она. – У меня уже есть пара его работ. Говорят, что он живет где-то в горах, как отшельник, и за мешок картошки или коробку красок у него можно выменять две-три картины. Как вы думаете, почему храм в такой глубокой тени? Из винограда течет вино, а на полу уже целая лужа крови. Почему я думаю, что это кровь? Может, просто густая бордовая краска стекает с холста. Похоже, что дух уже покинул храм, а из винограда уходит жизнь. Мне иногда кажется, что на Земле остались только одни мертвецы, и сама я, словно вампир с ненасытным кровавым оскалом, – рассуждала Наташа, продолжая разглядывать картину. – Но художник забыл закрасить небо черным, поэтому больно глазам и что-то щемит в омертвелой душе.

«Актриса», – подумал Кузнецов и спросил:

– Почему вы ушли с фильма?

– Вы за мной следили! – воскликнула Наташа и повернулась к нему. – Это даже приятно. Надеюсь, не с целью конфискации?

– С конфискацией, – сказал Сергей, – я, кажется, опоздал.

Наташа на секунду опустила взгляд. «Это уже похоже на флирт», – подумала она и сказала:

– Фильм ужасный, вернее, о том, как ужасна жизнь. Ещё он очень длинный – три часа! И я его уже смотрела.

Наташа обаятельно улыбнулась и, не сводя глаз с Кузнецова, пригубила шампанского.

– Знаете, – сказала она, – я, пожалуй, куплю.

Будто сомневаясь, она ещё раз посмотрела на картину и внимательно обвела её взглядом.

– Да, куплю, – решила она. – Поможете мне донести этот шедевр до дома? Здесь недалеко, вы же в курсе.

Наташа вновь улыбнулась, легкомысленно повела головой и вскинула левую бровь.

***

Катя давно уже выключила приемник, уже высохли слезы, но в сердце ещё звучало адажио Альбинони, и на душе было тягостно и светло, и задумчиво грустно.

Вслед за десятком машин она остановила свой джип на светофоре. Загорелся зеленый, но машины продолжали стоять. Впереди на перекресток выходили люди, их становилось всё больше и больше.

Катя знала о демонстрациях и митингах, по телевизору они её не волновали, но сейчас ей нужно было проехать, просто проехать и всё, а ей говорят – нет! И вот это уже очень раздражало.

Водители, нервно сигналя друг другу, хаотично разворачивались. Следуя их примеру, Катя лихо развернула машину, да так, что едва не столкнулась с прущей навстречу махиной с брандспойтом.

– Дебил! – крикнула Катя, объезжая махину, за которой к перекрестку бежали гвардейцы.

Катя надеялась объехать толпу по параллельной улице, но на следующем перекрестке ей не дал повернуть полицейский. Катя высунулась в окно.

– Как мне туда проехать? – нервно спросила она.

– Никак, – буркнул полицейский и обернулся на звуки выстрелов.

– Там что, стреляют? – спросила Катя.

– Проезжайте, проезжайте! – Полицейский раздраженно взмахнул полосатым жезлом.

В плотном потоке машин, проклиная всё на свете, Катя позвонила подруге.

– Да, дорогая, ты приехала? – прозвучал из динамиков бодрый голос.

– Наташка! Тут трындец какой-то! К тебе никак не прорваться, кружу пока… не знаю…

– Да, я сама обалдеваю, кругом народ, конец света! – весело сказала Наташа.

– Конец света, – с усмешкой повторила Катя. – Конец связи, – поправила она и добавила: – Ладно, созвонимся.

Восторженный голос подруги в момент снял раздражение, вернул уже забытый задор авантюризма и спортивную злость, с которой Катя выехала из дома.

По ходу движения, чуть в стороне, справа, Катя увидела вывеску HOTEL «EDEN PARK». Это было очень кстати. Она уже немного устала и очень хотела пить, да и вообще, раз такое дело, неплохо было бы снять номер и поваляться на кровати. Гостиница была как раз вовремя. Но как туда проехать, Катя не поняла и поэтому свернула на тротуар, затем по ступенькам, раздвигая прохожих, обогнула фонтан и по пешеходной аллее выехала на площадь к отелю.

***

Ресторан на первом этаже этой гостиницы был превращен в дискуссионную площадку. Зрители сидели перед эстрадой плотными рядами, как на концерте или в кинотеатре перед экраном. В проходах находились телекамеры, и лишь у барной стойки, напротив входа, несколько свободных столиков напоминали о бывшем ресторане.

Внимание публики было сосредоточено на локально освещенной трибуне, за которой стоял Леонид Мещерский. Он говорил напористо, эмоционально и страстно:

– Справедливость – это понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния, – напомнил он публике. – Почему мы сегодня говорим о справедливости? Да потому, что перед нами вплотную стоит вопрос выживания. Физического выживания! Справедливость – это социальный инстинкт коллективного выживания!

Катя вошла в гостиницу и, услышав страстный голос из ресторана, с интересом заглянула в зал.

– Допустив невероятное расслоение, – продолжал Мещерский, – правящий класс допустил чудовищную несправедливость! Мы уже находимся в состоянии национального бедствия. Мы на пороге гибели российской цивилизации! Я еще буду говорить об этом подробнее, а пока хочу сказать, что неспособность правящего класса держаться определенных рамок справедливости – это есть неспособность решать задачи выживания страны. Эта неспособность, очевидным образом, ведет к катастрофе. Так же очевидно, что спасение от катастрофы – это революция! Древний Рим, утопая в роскоши, коррупции и разврате, не был спасен революцией, он просто позорно исчез! И сегодня у нас один выбор – революция сверху или революция снизу! Этот вопрос стоит на повестке дня, этот и только этот!

Зал бурно аплодировал, что-то кричал, шумел, возмущался и топал ногами. Катя отметила модельную внешность симпатичного оратора, перебралась к бару, заказала коктейль и уселась на высокий табурет у стойки. Только сейчас она обратила внимание на два офисных дивана, что стояли справа и слева в едва освещенной глубине сцены. К одному из них направился выступавший, а со второго поднялся тоже молодой и тоже симпатичный человек и, видимо, ожидая, пока успокоится публика, неспешно закатывал рукава.

«Как же они похожи друг на друга, – подумала Катя. – Не то чтобы внешне, хотя и внешне тоже, но дело не в этом».

Катя не смогла определить, в чём именно было их сходство, возможно, они ей просто понравились оба.

Тем временем Олег закатал рукава и подошел к микрофону.

– Согласен, – сказал он, – положение очень серьезное. Где же выход? Каждого из нас волнует падение уровня жизни. Хаос революции в разы усилит это падение! Только политическая конкуренция может обеспечить баланс для свободного развития. О какой революции идет речь? Социалистической? Социализм ликвидировал частную собственность, ликвидировал конкуренцию, лишил возможности активных граждан воплощать свои идеи, улучшать качество товаров и услуг и тем самым обрек себя на гибель.

Наши отцы и деды еще помнят советскую бытовую технику, одежду и обувь в советских магазинах – их это не устраивало. Они были против. И мы должны понять, что нет у нас никаких особых путей, и хватит с нас всяких сомнительных экспериментов. Наелись, достаточно – хватит!

При этом Олег с какой-то внутренней злостью ударил кулаком по трибуне так, что микрофон разнес силу удара по залу.

***

Оскалив острые клыки, огромный ротвейлер бросился на решетчатую дверь вольера, которая едва не слетела с петель от удара его мощных лап.

Миска с мясом из рук Никиты полетела на землю. Вчерашний морпех рефлекторно отпружинил и суетливо достал пистолет.

– Замочу гада! – сказал он и передернул затвор, но чья-то крепкая рука остановила его вскинутую руку.

– Разве он не один из нас? – прозвучал хрипловатый мужской голос.

Никита удивленно посмотрел на внезапно возникшего Гию, внешний вид которого как нельзя лучше соответствовал образу солдата удачи. Впрочем, все обитатели этого коттеджа-базы выглядели примерно так же.

– Что? Не видишь?! – Никита кивнул в сторону вольера. – Жанна сказала, если что – мочить.

– Как его зовут? – спросил Гия, глядя на злобно рычащего пса.

– Гарри.

– Чей зверюга?

– Погиб хозяин.

Гия шагнул к вольеру и по-звериному втянул запах. Гарри щетинился и рычал, оскалив свои острые клыки.

– Сидеть! – скомандовал Гия, поднимая руку. – Сиди тихо, и я не причиню тебе зла. Сидеть!

Напряжение ушло из тела зверя, он как бы прислушался. Гия поднял вторую руку, показывая открытые ладони.

– Смотри, Гарри, я безоружен, – сказал он, – но я убью тебя, если хочешь умереть. Если хочешь жить, я буду делиться с тобой едой.

Гарри, глубоко вздыхая, зевнул, клацнул зубами и неожиданно сел.

– Во-от. Вот так, – одобрил Гия, ногой двинул миску с мясом, открыл задвижку и осторожно потянул на себя скрипучую дверь.

Гарри встал, насторожился. Гия опустился на одно колено и в упор посмотрел ему в глаза. Гарри принюхался.

– Запомни мой запах, Гарри, а я запомню твой, и, может быть, мы станем братьями.

Гия поставил миску с мясом за решетку. Гарри, перебирая передними лапами, склонил голову.

– Ешь! – сказал Гия, закрыл дверь и спокойно пошел к дому.

Никита спрятал пистолет и с удивлением смотрел то на уходящего Гию, то на жадно глотающего куски сырого мяса Гарри.

– Никита! – крикнул Зураб, выскочив из дома.

Прыгая со ступенек, он споткнулся и, пытаясь удержаться на ногах, ухватился за Гию.

– Никит-ты кто? Новенький? Оп! – Сделав подсечку, Зураб свалил Гию с ног.

Решётка вольера содрогнулась от мощного удара злобно рычащего пса.

Падая, Гия зацепил ногу Зураба, другой ногой ударил его под колено. Вскрикнув, Зураб рухнул на спину, и тут же в его щеку уперся ствол, а горло, прижимая к земле, сдавила крепкая жилистая рука Гии.

– Слушай, урод, – сказал Гия, – я не новенький – ты не старенький. Твоя мать ещё в девках ходила, а я уже воевал на всех континентах, и то, что я еще не разнес тебе башку – чудо!

В кармане у Никиты зазвонил телефон.

– Алло, алло! – сказал он. – Ага, ага, открываю. – Никита сунул мобильник в карман и поспешил к воротам, на ходу вполголоса бросил лежащим: – Жанна!

Гия отпустил Зураба, встал, спрятал ствол, отряхнулся. Следом, потирая горло, поднялся Зураб.

Автоматические ворота отползли в сторону, и черный «Хаммер» въехал во двор. Из-за руля вышла одетая в камуфляж Жанна – властная женщина лет тридцати пяти.

– Познакомились? Хорошо, – направляясь к дому, сказала она.

За ней, выскочив из машины, засеменила молоденькая Настя. Проходя мимо Гии, Жанна небрежно ткнула его в плечо и сделала знак рукой, означающий, что Гия должен следовать за ней. Она поднялась на крыльцо и, пропустив Настю вперед, вошла в дом. Гия, поправив воротник, нехотя побрел за ними.

Никита нажал на кнопку, автоматические ворота поползли обратно.

***

Обсуждая дискуссию, люди тянулись к выходу из отеля.

– Зубочистки – и те китайские! – возмущался мужчина в белой рубашке.

– А всё почему? Потому что массовое производство всегда дешевле, – объяснял ему собеседник, – при сокращении производства на двадцать процентов себестоимость растет почти на пятьдесят! – говорил он, когда они проходили мимо стойки регистрации, где Катя, держа в руке несколько пятитысячных купюр, объяснялась с портье.

– Послушайте, я же плачу! – убеждала она. – Наличными!

– Сожалею, но мы не можем. – Портье отрицательно покачал головой. – Таковы правила, – сказал он и развел руками.

Катя раздраженно отошла от стойки регистрации, положила деньги в кошелёк и достала сигарету. К ней сразу подошел администратор.

– Девушка, зал для курения там, пожалуйста, – вежливо сказал он.

Катя прошла в довольно просторную комнату с хорошей вентиляцией, мягкими стульями и пепельницами на столах. «Действительно, целый зал», – подумала она и, сунув сигарету в зубы, уселась за столик. Когда она в поисках огня открыла сумочку, с другой стороны стола кто-то щелкнул зажигалкой и молча предложил ей прикурить. Катя прикурила и лишь затем подняла голову. Перед ней стоял молодой человек, который только что выступал со сцены.

– А-а, – сказала Катя. – У вас что тут, баттл? Хорошо хоть без рифмы.

Олег присел напротив.

– Вам понравилось? – спросил он, разминая сигарету.

– Вы смешные! Какая революция? Двадцать первый век! – Катя небрежно стряхнула пепел. – Там, вообще-то, стреляют. – Она затянулась, тонкой струйкой выпустила дым и вспомнила о несговорчивом портье. – Здесь тоже не лучше, – со вздохом сказала она. – Сплошной маразм! Они не хотят поселить меня без паспорта. Им не нужны деньги! Вы когда-нибудь видели такое?

– Ну так и пойдемте, посмотрим! – предложил Олег. – Заодно и решим вашу проблему. – Так и не прикурив, он сунул зажигалку в карман, оставил сигарету на столе, встал и, видя недоверие в глазах Кати, повторил: – Решим-решим.

Катя еще раз оценила Олега в рост, затянулась и не спеша ткнула сигарету в пепельницу.

В холле к ним сразу подошел администратор.

– Евгений Петрович, проводите девушку… Хотя нет, я сам, спасибо, – сказал Олег и посмотрел на Катю. – Где ваш багаж? – спросил он.

– Багаж? – переспросила Катя.

– Понял. Нам туда, – сказал Олег и указал направление.

Скоростной лифт доставил молодых людей на самый верхний этаж. Они вышли на площадку, прошли коротким коридорчиком в небольшой холл с единственной дверью. Олег достал из кармана карту-ключ.

– Это ваш номер? – спросила Катя.

– Это мой отель, – сказал Олег.

Он приложил карту к электронному замку, и они вошли в апартаменты. Катя остановилась в прихожей, Олег прошел в гостиную.

– Там кухня, спальня, санузел. – Он бегло указывал на расположение комнат и помещений. – Там сауна, бассейн…

– Годится, – перебила Катя.

Сделав круг по гостиной, Олег вручил ей карту-ключ.

– Располагайтесь, – сказал он и посмотрел на часы. – К сожалению, я должен идти.

– Не задерживаю, – сказала Катя.

Выйдя из номера, Олег остановился.

– Да, чуть не забыл, меня зовут Олег, – склонив голову на бок, представился он.

– Через порог не знакомятся, – отрезала Катя и захлопнула дверь.

– Разве? – удивился Олег. – Ну что ж, ну да.

Олег прошел по коридорчику и нажал на кнопку вызова лифта.

Его кабинет находился в другом крыле здания, по сути, это были разные высотные здания, блокированные рядом малоэтажных строений и соединенные длинным коридором на первом этаже, через который Олег прошел в административный блок и снова поднялся на последний этаж. Через полчаса Олега ждали неприятные переговоры с конкурентами. Он должен был сосредоточиться, и прежде чем зайти в свой кабинет, остановился в холле у окна, посмотрел вниз.

***

Площадь перед комплексом зданий холдинга «Иден групп» была небольшая. Митинги обычно проходили чуть дальше, и то, что здесь стал собираться народ, было неожиданно, но не для всех. Полиция была здесь раньше, и полиции было здесь больше. Стихийный митинг не состоялся.

Затемненное стекло, разделяющее салон «Мерседеса», опустилось, и генерал полиции Борис Широков мощной ладонью хлопнул по плечу водителя.

– Дружище, сбегай за яблоком, возьми пару штук.

– Каких? – спросил водитель.

– Зеленых, – рявкнул генерал.

Водитель вынырнул наружу. Широков через лобовое стекло посмотрел на редеющую толпу митингующих.

– Расходятся… а на душе тошно, – сказал он и устало откинулся на спинку сиденья.

– Еще бы, – подхватил сидящий рядом полковник Захаров, – выселять людей на улицу, с детьми!

Заметив кого-то в толпе, он вскинул оснащенный мощным объективом фотоаппарат.

– Грех не наказать гаденыша, банкиришку-мерзавца, – делая снимки, сказал он и перевел взгляд на Широкова. – Или это после вчерашнего?

– Не смешно, – сказал генерал. – Чует мое сердце, добром не кончится.

– Ну, мы-то свое возьмем, – заверил Захаров и сунул фотоаппарат в портфель.

– Взять-то возьмем, унесем ли?.. – задумчиво сказал Широков.

В машину вернулся водитель и протянул генералу бумажный пакет с яблоками. Затемненное стекло, разделяющее салон, поползло вверх.

– Давай свою бурду, – сказал Широков.

Захаров достал бутылку коньяка, разлил по рюмкам, и пока закрывал бутылку, Широков уже заглотил коньяк, крякнул и закусил яблоком.

– Поехали! – сказал он.

– Куда? – удивился Захаров. – Яныч же ещё не вышел, – робко возразил он.

Широков перехватил у него бутылку и глотнул из горлышка.

– Плевать, поехали! – повторил он и вытер губы рукавом.

Черный «Мерседес» бизнес-класса с маячком на крыше выехал из ряда полицейских машин.

***

В просторном кабинете президента холдинга «Иден групп» переговоры между конкурентами приближались к развязке. За несколько последних лет «И-группы», как их называли в различных кругах, поделили рынок и жили мирно. Но пришло время, и возникла необходимость поговорить. Обсудив все возможные варианты, они быстро зашли в тупик.

– Не надо мудрить, – откинувшись на спинку стула, прервал молчание основатель и владелец «Интер групп» Павел Янович. – Что может быть лучше вдохновенного совместного труда?! – Он вальяжно закинул ногу на ногу, тлеющая сигара в правой руке, как всегда, помогала ему говорить. – Плечом к плечу! Снизим риски, опять же время!

– Вы согласовали проект наверху, – добавил его сын, заместитель и помощник Анатолий, – а мы обеспечиваем лояльность местного населения.

– Ваши действия по обеспечению лояльности – за гранью фола, – не без сожаления произнес президент холдинга «Иден групп» Олег Атманов.

– Победителей не судят, – напомнил Павел Янович.

– Да, но… победителей! – уточнил Олег.

– Сомневаетесь в очевидном? – с улыбкой спросил Павел Янович.

– Более чем, – равнодушно ответил Олег.

– То есть мы не договорились?! – то ли спросил, то ли сделал вывод Павел Янович. – Что ж, не будем терять время.

Он подался вперед, ткнул сигару в пепельницу, и все встали. Не прощаясь, гости направились к выходу.

– Павел Янович, – окликнул Олег, когда они уже подошли к двери.

Павел Янович обернулся.

– Я не сказал «нет», – простодушно произнес Олег, невинно приподняв брови.

В молодости Павел Янович всегда предпочитал сначала бить, потом говорить, но, приближаясь к семидесяти годам, стал всё чаще думать о душе и, как ни странно, о людях. Почему они не хотят жить в согласии? С ним в согласии, с кем же, с ним, конечно, и не хотят! «Почему?» – думал он, глядя на Олега, который всё так же стоял с широко открытыми невинными глазами, высоко подняв брови. Стоял и молчал.

Павел Янович отвел взгляд и вышел из кабинета. Анатолий последовал за ним.

Четвертый участник переговоров, вице-президент холдинга «Иден групп» и, по сути, управляющий всеми делами Альберт Затулин, шагнул за ними, словно пытаясь сказать: «Куда же вы? Подождите, вы не так поняли!» Но гости уже ушли, и двери закрылись. Альберт был хороший хозяйственник. Он хорошо знал производство от снабжения до сбыта. Благодаря ему все предприятия холдинга работали, как единый механизм швейцарских часов. А вот конкурентную борьбу он не любил. Сделав пару шагов к двери, Альберт остановился и медленно опустился на стул.

– Мы не перегнули? – спросил он. – Это всё-таки «Интер».

Олег молча стоял у окна и смотрел вниз. Митингующая толпа бездельников уже разошлась, последняя тройка зевак, так и не поняв, что к чему, направилась к ближайшему супермаркету, вслед за ними покинули площадь гвардейцы. К центральному входу подъехали три черных джипа, подождали хозяев и в сопровождении двух полицейских машин, пересекая гонимую ветром полосу черного дыма, выехали на проспект. Площадь полностью опустела.

***

Ерзая на заднем сиденье, Павел Янович пытался подавить раздражение.

– Что это было в конце? – спросил он сидящего рядом Анатолия.

– Это было как-то неприятно, – сказал Анатолий и брезгливо поморщился.

– Подключи Захара, всех! Займись немедленно.

– Захар уже работает.

Павел Янович с прищуром посмотрел на сына, пытаясь понять, что значит «уже». Разве он давал распоряжение?

– Хорошо, – сказал Павел Янович и отвернулся.

***

Проводив гостей взглядом, Олег открыл окно и посмотрел на другое крыло здания, где на последнем этаже находились его апартаменты, и, хотя на улице ещё не стемнело, в окнах уже горел свет. «Значит, через порог не знакомятся, – вспомнил он. – Что ж, будем знакомиться ближе». Порывы ветра донесли до него отощавшие клубы черного дыма.

– Что там горит? – спросил Олег. – Дышать нечем.

– Должники покрышки жгут, – пояснил Альберт.

Он подошел к Олегу и указал на горящие, кем-то сваленные в кучу автомобильные покрышки, от которых по площади гулял черный дым.

– Кому должны? – нехотя поинтересовался Олег.

– Всем должны, нам в том числе. Приставы работают. Народ протестует. Митингуют.

– Понятно, – сказал Олег и закрыл окно. – Все хотят на халяву. Странные люди. – Передернув плечами, Олег направился к выходу.

– И все-таки, «Интер»… Мы не перегнули? – вновь спросил Альберт. – Что ты имел в виду в конце?

Открыв дверь, Олег остановился и взглянул на Альберта.

– По-моему, было красиво, разве нет? – сказал он и вышел из кабинета.

***

В большой гостиной, уже порядком захмелев, Катя с Наташей обсуждали прожитый день. Перед ними, на журнальном столике, стояли две бутылки шампанского, ваза с конфетами и большая тарелка с клубникой.

Одетая в фирменный халат отеля, Катя с ногами забралась в кресло. Она уже рассказала обо всех своих злоключениях и теперь слушала Наташу, которая, расположившись на диване, вертела в руке спелую ягоду.

– Ну и пока он там автографы раздавал, то да сё, я и вернулась. – Наташа закинула в рот ягоду, наспех облизнула пальцы. – Потом в аэропорт, проводила и к тебе. Так что уехал мой режиссер-французик… улетел. А прокурор… скучный какой-то, но… что-то в нём есть…

– Прокурор? Ты говорила – следователь! – пыталась не потерять логику Катя.

– Какая разница, – махнула рукой Наташа.

– А эта… твоя подружка, как её?..

– Ну какая подружка, Катя! Эта гусеница мне глубоко… – Наташа хотела сказать «противна», но это было не то слово, и она воздержалась. – Он же её сюда на премьеру притащил, и… улетели, хотя в порту её не было.

Наташа задумалась и глотнула шампанского. Действительно, почему её не было в порту? Да ладно, хрен с ней. Наташа сделала ещё глоток и закусила ягодой.

– Он с ней кино… – вскинув брови, сказала Катя, – прилетели, улетели… Ты как вообще?

– Да никак, – уверенно сказала Наташа. – Ты о чем?! Где я, а где это чудо в перьях?