О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

– Это опять вы? – удивился врач. – В чем дело?

– Но вы же сами…

– Ах, да-да. Посмотрим, посмотрим, – Хедек глянул в записи, недовольно подергал носом и сказал. – А вы знаете, дорогуша, вас надо лечить.

– Неужели? – фыркнул Камбр. – А я думал, что хожу сюда развлекаться.

– Не острите, больной, – сурово глянул на него Хедек поверх очков. – Сейчас я вам выпишу направление. Придется пройти комплексное обследование в нашем госпитале. Полежите недельку-другую.

– Что? так плохо? – струхнул Камбр.

– Да-с, дорогуша, у вас слишком хорошие анализы. Это ненормально.

– Нено… Как?!

– Не спорьте со мной. Завтра, нет, лучше сегодня, прямо сейчас я вызову машину, и вас отвезут.

– Э-э-э, доктор, а жене я могу позвонить?

– Жене? Можете, звоните.

Камбр набрал знакомый номер, но Ризы дома не оказалось. Видно, ушла к Слоупеку или по магазинам. Тогда он позвонил Руфусу.

– Ага, – лениво зевнул в трубку Руфус, – а-а, кто это?

– Это Камбр. Привет.

– А, Камбр! Как дела?

– Мне сейчас некогда Руфус. Потом. Скажи Ризе, что меня кладут на обследование… Куда кладут? – повернулся он к доктору.

– Госпиталь святого Минздрава.

– В госпиталь святого Минздрава.

– Надо же, первый раз слышу, что есть такой святой, – удивился Руфус.

– Руфус, Руфус, не отвлекайся. Главное – Ризе передай, не забудь. Я потом из госпиталя позвоню, если получится.

– Ну разумеется, получится, – добродушно заметил врач, нажимая кнопку в столе.

Минут через пять в кабинет вошли два здоровенных бугая в белых халатах и препроводили Камбра в машину, которая тут же рванула с места и, завывая сиреной, помчалась по городу.

– А сирена-то зачем? – удивился Камбр.

– Надо так, – буркнул под нос один из бугаев, и больше от них нельзя было добиться ни слова.

Госпиталь святого Минздрава находился в живописном месте старой части Мукеза. Вокруг был прекрасный, хотя и несколько заброшенный парк, окруженный со всех сторон гигантских размеров забором из бледно-зеленого твинда, да еще увенчанным колючей проволокой. Само здание, мрачноватое, приземистое, с узкими окнами и многочисленными башенками, произвело на Камбра гнетущее впечатление.

В приемном покое его быстро оформили, выдали желтую в синенький цветочек пижаму и, сунув в руки «Правила поведения в госпитале» отправили на четвертый этаж в пятиместную палату.

В палате уже лежали трое: толстенький лысый коротышка, чем-то похожий на Топу Коламеи, худой, кожа да кости, старикан и здоровенный парень метра под два, лысый как коленка и с оттопыренными ушами.

– Привет, – вежливо поздоровался Камбр. – Меня к вам определили. Какая койка свободна?

– Вон там, у окна, проскрипел старик, а толстяк улыбнулся и затараторил:

– Привет, меня зовут Симс, просто Симс и все. А это – он указал на здоровяка – Лупи Камас, А рядом с ним…

– Я и сам могу представиться, – одышливо проскрипел старик, – Хоммин Веласкес.

– Камбр Строфанзен.

– Познакомились. Вот и отлично. Устраивайся пока, обед через час.

Камбр сел на ближнюю к окну койку, попрыгал на ней, проверяя упругость матраса, заглянул под подушку, потом в тумбочку и, наконец, распахнув окно, высунулся наружу. Внизу он заметил двоих охранников в сером, лениво прогуливающихся по дорожке и поигрывающих резиновыми дубинками. Больше никого не было.

– Что это? – удивленно спросил он.

– Э-э, как тебя, Камбр, окно-то закрой, – проскрипел старик, – дует. Не лето.

Камбр послушно закрыл окно.

– Внизу? А это охрана… – с готовностью принялся объяснять Симс. – Больные-то все разные. Мало кому что в голову взбредет. Да и здоровым тут тоже делать нечего.

– Странно, покрутил головой Камбр. – А телефон у вас есть?

– Есть, только он не работает. Нужно на шестой подняться.

– Ага. – Камбр встал. – Пойду позвоню.

– Смотри, осторожнее, чтобы тебя старшая сестра не засекла.

– А что, разве звонить нельзя.

– Можно. Но только на своем этаже. Знаешь что, давай-ка я тебя провожу. А то еще попадешь в неприятности.

– Похоже, уже попал, – буркнул Камбр, но так тихо, что его никто не услышал.

Симс вылез из-под одеяла и торопливо нашаривал тапочки.

– Пошли-пошли, а то скоро обед.

– Не опаздывайте, – проскрипел им вслед старик. Здоровяк так и не произнес ни звука.

Поднявшись на лифте на шестой этаж, они благополучно добрались до телефона, не встретив на этаже ни единой души. Пока Камбр звонил и объяснял Ризе, что принести, куда и во сколько, Симс постоянно оглядывался, нервно облизывал губы и вообще всячески старался дать понять, что пора закругляться.

Они едва успели спуститься, как раздался заунывный удар гонга, призывающего к обеду.

Столовая находилась в самом конце длиннющего серого коридора. Покрутив головой, Камбр с удивлением заметил, что больных на этаже не много. О чем он тут же сообщил Симсу.

– Ну как сказать, – пожал плечами Симс. – Многие не ходят в столовую. Им в палату приносят.

– Они что, тяжелые?

– Да как сказать, разные. Ты погоди, вот обживешься тут, месяц-другой и все сам узнаешь…

«Ну уж нет, – подумал Камбр, – я тут задерживаться не собираюсь».

– Меня только на обследование положили, – с вызовом сказал он.

– Ну, а я о чем говорю, – радостно заулыбался Симс, – полно времени, обживешься, освоишься. Библиотека тут на седьмом, хорошая библиотека, такие детективчики – ахнешь, ну и вообще, на шестом лаборатории, на пятом нервные лежат, у нас все с обследованиями, на третьем терапия, на втором хроники, кажется, а на первом всякие травмы лечат, хирургия, одним словом. Да скоро сам все увидишь. А кормят тут ничего, ничего кормят, пошли быстрей, а то пирогов не достанется…

На следующий день Камбр в сопровождении медсестры и санитара отправился на шестой этаж проходить обследование. Там его долго водили по разным кабинетам, брали кровь просвечивали рентгеном, помещали в какую-то камеру… в общем, издевались как могли, по выражению старика Веласкеса, до самого обеда. После обеда его оставили в покое, но на следующее утро все началось сначала. Целую неделю его тщательнейшим образом обследовали, проверяя состояние сердца, почек, печени, легких, мышц, крови и еще невесть чего, а потом все неожиданно прекратилось.

Симпатичная сестричка и шкафоподобный санитар перестали будить его по утрам, и Камбр решил, что обследование закончилось. Он было обрадовался, что теперь его выпустят, но о нем как будто забыли. Со скуки он посетил библиотеку на седьмом этаже, но там оказалось мало чего интересного, и все это интересное он перечитал в мгновение ока. Ему удалось разговорить молчаливого здоровяка Лупи Камаса, который, как выяснилось, был путешественником и объездил почти полмира на своем велодрыне, и какое-то время он коротал вечера, слушая захватывающие рассказы Лупи о затерянных в джунглях Манубарры племенах оку и аку или играя в шахматы с Симсом под нескончаемую воркотню Хоммина Веласкеса. Но и это надоело. Он очень скучал по детям, Риза приходила раз в два дня, Руфус тоже один раз пришел навестить, долго крутил носом и сопел, что в этом госпитале что-то не так. Горло у Камбра успело пройти и опять заболеть, потому что из окна, возле которого стояла его кровать, нещадно дуло, так что он опять простыл. А врач все не появлялся и не появлялся. Хорошо хоть кормили сносно.

Наконец через две недели после окончания обследования совершенно отчаявшегося Камбра пригласили на прием к профессору Костоправсису.

В большой светлой комнате, куда пришел Камбр, и где все, абсолютно все, включая стены, кушетку, стол и большой шкаф, набитый бумагами, было выкрашено в ослепительно белый цвет, за столом, склонившись над бумагами, сидели двое: профессор Костоправсис и доктор Хедек.

Камбр кашлянул. Это не произвело на медиков никакого впечатления, и Камбр, подождав чуть-чуть, кашлянул погромче.

– А-а-а, господин Строфанзен! – радостно потирая пухлые ручки, воскликнул профессор. – Как мы рады. Входите же, входите. Идите сюда, во-от так. Повернитесь к свету, голубчик. Ну-ка, ну-ка, посмотрим. Скажите «а»…

– А-а-а.

– Отлично, отлично. Посмотрите коллега, какой ярко выраженный Кудряпсус манилус терри.

– Ну да, я и говорю, что избыточное излучение.

– Какое излучение, коллега?! Это же типичный застарелый вывих. Вы пульс, пульс пощупайте. Нос закладывает?

– Ага.

– Ну! Что я вам говорю! – и профессор торжествующе потряс руками. – Все анализы говорят, что у него вывих. Застарелый. Что и вызвало осложнения. На нервной почве.

– Нет-нет! Это излучение!

– Нет вывих. Типичный вывих. Типичнейший

– Позвольте-позвольте, при всем моем уважении я с вами никак согласиться не могу. Типичное да, но не вывих, а избыточное излучение. Суставы болят? Болят. Голова болит? Болит. Горло красное? Красное.

– А сыпь? Где у него сыпь? А возбуждение? Он же вялый, как сонная лисичка. А глаза?! Вы посмотрите его склеры. И это покашливание. Нет. Вы мне чушь тут порете, дорогуша. Обследование показывает, что это типичный, типичнейший вывих. Застарелый. Вы себе что-нибудь вывихивали, дорогуша? – неожиданно повернулся профессор к Камбру.

– А-э-а, кажется…

– Когда? – профессор уставился на Камбра круглыми желтыми глазами.

– В детстве, вроде бы. Да я плохо помню. Вроде бы, мы с бабушкой пошли в магазин, и вроде бы, я по дороге споткнулся и вывихнул себе лодыжку. Но я не помню…

– Вот! Вот видите! Я был прав, – торжествующе поднял профессор палец. – Я был абсолютно прав – это застарелый вывих.

– Что же вы раньше молчали! – накинулся на Камбра Сульф Хедек.

– А вы не спрашивали, – буркнул тот, но врач его уже не слушал.

– Ведь это совершенно меняет всю картину, – бубнил он, потирая подбородок. – Ведь теперь его надо лечить электрошоком в сочетании с увч и ядом степной злючки.

– Да-да, вы совершенно правы. А на ночь укол дрыхалки медвяной. Так и запишем в истории…

– Что?! Э-э-эй, стойте, стойте! Кого это надо лечить электрошоком? Я не согласен. Вы что, сдурели? У меня горло болит и нос заложен, только и всего, а вы…

– Тихо больной. Вы уже давно не в состоянии адекватно оценивать свое состояние. Раз уж запустили болезнь. Застарелый вывих очень опасен и трудно поддается лечению. Поэтому электрошок – это как раз то, что вам сейчас нужно.

– Да нет у меня никакого вывиха!

– Нам лучше знать. Да вы не бойтесь, дорогуша, мы вас вылечим. Полгодика, и будете как новенький. Сестра, отвезите его в палату номер 22 и приготовьте к процедурам.

– Но я лежу в 48-й.

– Вы там лежали. Но с таким диагнозом вам на четверном этаже делать нечего. Теперь ваша палата двадцать вторая.

Вошла сестра, а следом за ней два мрачных санитара.

– Что, буйствует?

Камбр совершенно ясно понял: нужно выбираться из больницы и как можно скорее. Он покорно дал сестре уложить себя на каталку и отвезти в палату.

– И когда будет этот самый электрошок? – спросил он самым что ни на есть невинным тоном, когда сестра заботливо укладывала его в постель в новой палате.

– Завтра с утра. А сейчас увч.

– Это не больно?

– Нет, что вы. Это даже приятно. Через час я за вами зайду, – сестра вышла, а Камбр соскочил с кровати и бросился к окну. Второй этаж. И труба рядом проходит. Мило. Как стемнеет, можно будет выбраться. Только бы никто не заметил.

– Что, бежать хочешь?

Его новый сосед по палате, пожилой дурканин, который уже второй месяц лежал с подозрением на инфаркт, с любопытством смотрел на Камбра.

Камбр резко оглянулся и прижал палец к губам.

– Тсс. Надо, иначе они меня тут до смерти залечат. Эти идиоты решили, что у меня какой-то застарелый вывих и собираются лечить электрошоком.

– Сочувствую. Меня можешь не опасаться, я тебя не выдам. Вон в той люстре скрытая камера, ее опасайся.

– Спасибо, что предупредили.

– Наклонись-ка, я тебе еще кое-что скажу. Они тебе какие уколы прописали?

– Я не помню, что-то вроде медвянки… нет, дрыхалки медвяной, кажется.

– Так я и думал. Это снотворное. Вколят вечером, всю ночь будешь дрыхнуть без задних ног.

– Но что же делать?

– Я тебя научу. Когда сестра пойдет по палатам с уколами, рысью беги в туалет и сиди там, пока она из нашей палаты не уйдет, а как пойдет в следующую, возвращайся, только смотри, чтобы она тебя не заметила. Потом прячься в шкафу до отбоя. Я тебя прикрою. А после отбоя сразу делай ноги. Пока не хватились. Понял?

– Понял. Спасибо вам.

– А, не за что. Всегда рад помочь ближнему. А ты, вроде, хороший парень. Удачно сбежишь, принеси мне сигареты. Курить охота, сил нет.

– Но вам же нельзя! У вас же…

– Как же, знаю я этот инфаркт. Они на мне эксперименты ставят, новые лекарства испытывают. Я же сам врач… Ну мне-то отсюда не выбраться, а тебе тут делать нечего. Это точно.

Камбр сделал все, как было сказано. После отбоя он, не мешкая ни минуты, вылез через окно и аккуратно спрыгнул на клумбу. Оставалось осторожно покинуть территорию больницы. Заслышав чьи-то шаги, он нырнул в ближайшие кусты. По дорожке прошли санитары, за ними охранник с дубинкой.

Переждав пару минут, Камбр двинулся вдоль забора, рассчитывая перелезть где-нибудь, но было высоко, да и колючая проволока отбивала всякую охоту экспериментировать. Кроме того, он ужасно боялся, что вот-вот взвоет сирена и его начнут ловить всем госпиталем.

Показались ворота, Камбр решился было на отчаянную попытку штурма, как вдруг нога его провалилась в какую-то дыру. Приглядевшись, он обнаружил, что это лаз. Довольно узкий, видно, его рыли балинные кошки или мругл, которому все равно где и что рыть, а может, какая-то одичавшая собака пыталась выбраться, однако это был хоть какой-то шанс, и Камбр, пожалев, что не прихватил с собой даже ложку, принялся за работу.

К его восторгу расширить лаз руками оказалось парой пустяков. Земля в этом месте была сухой и рассыпчатой. Часа через два он уже решительно направлялся прочь от больницы.

Ночь была абсолютно непроглядной, и Камбр подумал, что это как раз то, что надо. Потому что переться через весь город в грязной желтой в синей цветочек пижаме и ни у кого не вызвать подозрения было совершенно невозможно.

Конец кулябра – это уже преддверие зимы. Холодный ветер пробирал до костей, тапочки давно промокли, ведь Камбр шел напрямик, избегая освещенных мест, и не пропустил ни одной мало-мальски значительной лужи. Он шел быстро, но все равно чувствовал, что замерзает.

Свобода и холод -

Вот все, что есть у меня, – пришло вдруг в голову.

«Вот все, что есть, все, что есть, что есть у меня, да, у меня. И…» – он принялся с увлечением сочинять, моментально забыв о холоде, ему показалось даже, что стало теплее.

Свобода и холод -

Вот все, что есть у меня.

И черные улицы,

Припорошенные снегом,

Друзья по несчастью,

Что вечно Хайану бранят,

Но там, где я не был…

Риза встретила его с распростертыми объятьями.

Первым делом Камбр скинул ненавистную, пропахшую медикаментами пижаму и долго отмокал в ванне с горячей водой, подцвеченной разноцветной морской солью и благоухающей кокосовой елкой.

Риза тем временем приготовила ужин, и когда Камбр наконец вылез из ванны, усадила его за стол.

– Не думаю, что тебя будут искать, – сказала она, задумчиво глядя, как он уплетает вареную мортошку с маслом, запивая ее синим молоком. – Но если им вдруг придет такое в голову, тебе есть куда улизнуть.

С этими словами она достала веселенькую открыточку с изображением хоровода мурашек на солнечной поляночке и протянула ее Камбру.

– Вот.

– Что это?

– Повестка. Тебя призывают в армию.

Тут Риза села на стул и заплакала. Камбр тут же бросился ее утешать.

– Ну что ты, Риза, ну успокойся. Все не так страшно. И Руфус о тебе позаботится, пока я там буду, и вообще… может, они еще и передумают… все-таки трое детей…

Риза постепенно успокаивалась и уже не плакала, а только тихонько всхлипывала и дрожала.

«Вот чваклость-то, – думал Камбр, гладя ее темно-малиновые косы, – только этого нам и не хватало.

Глава 17. Как Камбра призвали в армию

Часть 1.

Да, представьте себе, Камбра призвали в армию. А чего тут удивительного? Время-то военное. Или вы забыли, что Шара вовсю воюет с Мабром?

Серым кулябрьским утром, как раз таким, когда хочется поглубже зарыться в одеяло, когда дождь еще с ночи завел нескончаемое «туки-ту, туки-та, шшша-шшша…» Камбр поднялся и отправился в военкомат проходить медкомиссию.

От вестибюля его направили на третий этаж в комнату 301. В коридоре было полно народу, таких же как он хмурых неудачников с повестками в руках. В толпе Камбр разглядел бледное лицо Эддига Сорица.

– Дигги! Привет. И ты?

– А, Камбр, привет. И я, – Эддиг тяжело вздохнул.

Тут из кабинета выглянула хорошенькая девица и закричала: «Строфанзен, Сориц, Самбр, Трупикл, Терчич», – после чего скрылась в кабинете.

Камбр вошел в кабинет. Десять пар глаз равнодушно уставились на него.

– Кто?

– Строфанзен. Камбр.

– Раздевайтесь, – рыженькая сестричка ткнула пальцем в угол, – и подходите к столу.

– Следующий.

– Кто?

– Сориц. Эддиг.

– Раздевайтесь.

– Следующий…

Камбр скинул одежду и пошел к столу. Его осмотрели со всех сторон, ощупали мускулы, заставили присесть, вытянув руки перед собой, закрыть глаза и дотронуться до кончика носа, пройти по воображаемому канату, пробежаться на беговом тренажере, подышать в трубку, затем осмотрели горло, проверили слух, зрение, сердце, легкие, после чего устроили допрос с пристрастием: когда и чем болел, лежал ли в больницах. Камбр сообщил, что не далее как вчера сбежал из госпиталя св. Минздрава, но на комиссию это не произвело никакого впечатления, один из военных только отправил курьера в госпиталь за Камбровыми документами, а ему велели одеваться и ждать.

Все происходило быстро и походило на конвейер. Через минуту рядом с Камбром, всхлипывая от холода, одевался Дигги, еще через минуту парнишка Самбр, кажется, его звали Джоникл…

Потом всех отправили на прививки и каждому сделали по пять весьма болезненных уколов, после чего они вернулись в кабинет.

– Ну что же, – сказал профессор, почесывая переносицу и просматривая карту Камбра, которую ему только что вручил запыхавшийся курьер, – ну что же, думаю, все в порядке. К службе годен. Следующий.

Камбр пришел домой уже затемно с вещмешком за плечами и длиннющим списком того, что необходимо иметь каждому солдату.

– Ну? – Риза с затухающей надеждой в глазах встретила его на пороге.

– Зачислили в сержанты, – махнул рукой Камбр, – 3-й самоходный полк. Послезавтра нужно быть в Тамаре, а потом видно будет.

– Ох, отправят тебя в самое пекло, – чуть слышно прошептала Риза и заплакала.

– Посмотрим. Может, и не отправят, – сказал Камбр, чтобы хоть что-то сказать, и прошел в гостиную.

Там уже сидел Руфус, нервно дергал себя за волосы и что-то бормотал. Увидев Камбра, он рванулся навстречу, чуть не своротив стол.

– Ну?

– А, – Камбр махнул рукой.

– Но у тебя же дети, трое.

– Шутишь? Кого это интересует? «Если мы будем освобождать всех отцов, некому будет защищать наши земли!» – явно кого-то передразнивая, прогнусавил Камбр. – Это мне наш военком сказал.

– Старый мордоворот!

– Точно. Да что тут говорить, собираться надо. У меня только завтрашний день, потом еду в Тамар.

– Я попробую на кое-кого нажать, – жалобно сказал Руфус, – но ты же знаешь, какие они упрямые, хуже вислорогов, тех хоть в чем-то убедить можно…

– Не стоит Руфус, не лезь на рожон.

– Как это не стоит, – Риза уже вытерла глаза и накрывала на стол. – Надо. Руфус, ты мог бы узнать хотя бы, куда его направляют. А если в Мабр?! Можно же попытаться…

– Риза, Риза, успокойся, конечно, в Мабр, куда ж еще-то? Если б не война, никто б меня и не призвал. Перестань реветь, лучше помоги собраться.

Риза всхлипнула, а Руфус с укоризной посмотрел на Камбра.

– Ну что ты ее пугаешь, может, все еще и обойдется. Риза, что там с чаем?

– Сейчас-сейчас. Ох, Камбр, ты ведь мог сказать… объяснить… ты же известный поэт, тебя нельзя на войну, никак нельзя, а если тебя там… – и Риза опять залилась слезами. Руфус принялся ее утешать, а Камбр, меря шагами комнату, что-то бормотал себе под нос.

Наконец Риза немного успокоилась, вытерла слезы, и все сели пить чай. Обильно сдобренный Ризиными слезами, он оказался совсем невкусным, горько-соленым, да к тому же еще и хородным, но Камбр выпил его, не сказав ни слова.

Руфус вскоре ушел, пообещав Ризе потрясти генералов за шкирку, но оба прекрасно понимали, что уговаривать военных, а тем более спорить или ругаться с ними, доказывая, что они неправы, – дело совершенно бессмысленное.

Весь следующий день Камбр лихорадочно собирался и носился метеором по городу. Нужно было срочно посетить Берри Струпника, дать ему последние указания по поводу новой книги, отнести в госпитать св. Минздрава, бывшему соседу по палате, сигареты, закупить кучу вещей, уладить сотню дел и поговорить с глюком Хамфри, чтобы тот в его отсутствие снова поработал сторожем в космопорте.

Руфус тоже зря времени не терял. Он отправился в военкомат на прием к генералу Мурдуну.

Генерал принял его в своем кабинете, развалившись в глубоком кресле, задрав ноги на стол и попыхивая трубкой.

– Проходите, – небрежно помахал он пухлой ручкой, – присаживайтесь. Что у вас за дело, господин мнэ-э Паперс?

– Видите ли, – разговаривая с военными, Руфус всегда немного робел и тут он замялся, не зная, с чего лучше начать.

– Смелее, смелее, – подбодрил его генерал.

Руфус откашлялся и начал снова.

– Видите ли, господин генерал, мой друг господин Строфанзен получил повестку. Его призывают в армию.

– Да. И что же?

– Но его нельзя посылать на фронт.

– Это еще почему? Он что, болен, калека?

– Нет, что вы! Но он известный поэт! Он нужен здесь. Он нужен нации.

– Фу, – генерал презрительно оттопырил нижнюю губу. – Нации нужны солдаты и пушки. Поэ-эт. Из поэтов получаются отличные солдаты, если приложить к ним немного усилий.

– Но он великий поэт!

– Бросьте, господин Паперс, это Лавкин – великий поэт, но он давно умер, как известно. А господин, как его?..

– Строфанзен.

– Вот-вот, он ведь даже живет здесь, а не в Миске или в Леденце.

– Ну и что?

– Великие поэты не живут в таких захолустьях, как Дурмунурзад.

– Чвакл меня задери, – начал горячиться Руфус, – разве Бойлинг не жил в еще большем захолустье?! Да о чем мы говорим, всем известно, что Камбр Строфанзен великий поэт. Ему нельзя на войну!

– Что вы мне тут голову морочите?! У меня приказ и план, а господин Строфанзен, в отличие от многих других, весьма здоровый дурканин, и я не понимаю, почему он не может воевать во славу Шары, – военком побагровел, и голос его, потеряв вальяжность, стал резким и скрипучим.

– Но ведь его могут убить!

– Что ж, все когда-нибудь умирают, кроме разве что фей.

– Но ведь…

– Все, господин Паперс, ступайте. Я занят, чрезвычайно занят, а вы меня отвлекаете всякими глупостями. Подите вон.

Руфус выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

***

На следующее утро новобранцы, их оказалось не меньше сотни, под вопли и рыдания родственников и поощрительный рык капитана Лютика погрузились в громадный фургон тяжеловесного кар-мудрика и отправились в Тамар.

Не скажу, что путешествие доставило Камбру большое удовольствие. Кар-мудрик безбожно качало, и через час у половины новобранцев началась морская болезнь. А остальным пришлось, сжав покрепче зубы, терпеть выворачивающие наизнанку звуки. Однако мучение сие наконец закончилось. Кар-мудрик остановился, двери его распахнулись, и бледно-зеленые пленники смогли выбраться наружу. Двоих новобранцев так укачало, что пришлось вызывать «скорую помощь» и вместо казарм отправлять в больницу, прочих же кое-как построили, пересчитали и, ведомые капитаном Лютиком, они направились через знаменитый Тамарский мост в казармы.

Если вы никогда не были в Тамаре, а ведь вы не были в Тамаре, правда? – то вы не имеете ни малейшего представления об этом городе. Может, вы думаете, что это обычный, ничем не примечательный город, каких везде пруд пруди? Спешу вас разочаровать. На самом деле он длинный, длинный, как кишка бронтокрякла, и такой же грязный. Полноводная мутно-зеленая Тамарка делит его на две части, которые соединяет столь же длинный и грязный мост, настолько старый, что того и гляди рухнет под тяжестью сотен кар-басов, соток, кар-мудриков, велодрынов, трейек и прочей колесной техники, проезжающей по нему ежесекундно.

После того как высокая комиссия признала Тамарский мост аварийным, из Миски решили прислать новый. Стоил он недешево, деньги мискские власти хотели получить все и сразу, а у Тамара такой суммы, конечно, никогда бы не нашлось. Посему между Тамаром и столицей завязалась оживленная переписка. Длилась она уже лет пять, и Тамарский мост при этом почему-то не молодел. Мэр Тамара Купрум Сульфис, весьма дальновидный политик, сразу понял, что пока они там, в Миске соберутся прислать новый мост, Великий дракон успеет пять раз очнуться от вечной спячки, а уж старый-то мост точно рухнет, за что его, мэра Сульфиса, по головке не погладят, а даже совсем наоборот.