Полная версия
100 грамм предательства
Но с тех пор, как семьи были официально запрещены, а люди расселены по одному, доверие испарилось. Как и другие ценности вроде дружбы и любви. Наверное, неплохая стратегия, ведь как известно, один в поле – не воин. Потому что, когда некого защищать и нечего терять, кроме собственной жизни, ты плывёшь по её руслу, будто бревно – куда течение, туда и ты.
Кабинка начинает снижаться. Нужно быть наготове – как знать, быть может меня уже караулят на той стороне. Спустя пару минут мы останавливаемся, и я первой бросаюсь к выходу, надеясь, что мою поспешность спишут на торопливость из-за боязни опоздать на работу.
Работа…
Я уже час как должна быть в Музее, значит меня по-любому хватились. Или Полиция Внешности сразу предупреждает о новом статусе человека?.. Скорее всего, второе.
Выхожу из кабинки и, не оглядываясь на попутчиков, спешу вперёд. Чтобы добраться до Площади, нужно пройти всего несколько кварталов, а кажется, будто сотни километров.
По сравнению с Ямой, Олимп – это Рай.
Жевальни, Храмы, торговые центры…
Смешение стекла, камня, дерева и металла. Необычные фасады и вывески приманивают толпы особенных. Даже здания КБН и Музея поражают своей архитектурой.
КБН ещё из далека выглядит зловеще: на первый взгляд в нём нет ни одного окна, но если подождать чуток, то увидишь, как окна появляются и распахиваются по очереди в разных частях фасада и всего на несколько секунд – ощущение, что здание моргает множеством глаз и неустанно следит за тобой.
Музей же будто скрутили в настоящую спираль и аккуратно поставили на лужайку. Мои коллеги работают внизу, а я – наверху, в Хранилище N.
Мне остаётся пройти через жилой квартал, и я буду на месте. Кстати, жилища особенных тоже не далеко ушли. Похоже, у них есть пунктик на этот счёт – чем вычурнее, тем лучше.
А уж если говорить об одежде особенных, то она и вправду такова – все эти визуально увеличивающие фигуру рюши и оборки дополняют впечатление о сказке. Использовать тёмные тона в этой части города – дурной тон. Наверное, каждый особенный в душе морщится при взгляде на нас, ведь мы своей серостью портим всю красоту. Но ничего не поделаешь – мы часть их мира и часть полезная.
Поворачиваю на Кольцевую – улицу, которая опоясывает дворец снаружи. По периметру дворца, как и у каждого входа, тоже дежурят церберы.
Пытаюсь вести себя непринуждённо и не обращать на них внимания.
В конце концов, их задача – следить, чтобы никто не посягал на Регента и его помощников. Створка ворот поднята. Осталось только пройти через каменный свод, и я окажусь на Площади.
3 глава. Площадь и теория вероятностей
Площадь встречает меня гулом человеческих голосов. Бесконечные торговые лотки разбросаны и там, и тут. Здесь торгуют дисками, сувенирами и прочей дребеденью. Ну и конечно – едой. Втридорога. Тот же гамбургер стоит в три раза дороже, чем в установленных по городу пищевых автоматах. Но людей здесь тьма.
Стараюсь не выделяться и держусь торговых лотков, притворяясь, что подыскиваю себе что-то особенное.
– Чего ищем? – костлявая старуха с бегающим взглядом перегибается через прилавок и хватает меня за запястье. – Вот, купи! Ну купи-и!
Её кривые пальцы быстро перебирают своё добро: бейсболки в цветах нашего флага или с изображением Регентства, статуэтки эйдосов на любой лад, брелоки с лозунгами, диски – на самом видном месте красуется пластинка «страны чудес» – когда-то их можно было достать только из-под полы, а теперь, вон… на каждом углу Площади.
Не терплю, когда ко мне прикасаются, так что выдираю руку и иду дальше, удостоив старуху недовольным взглядом. Усохшая, весит, небось, как пушинка – и как её ещё не отправили на Утилизацию?
От крикливых призывов что-нибудь купить у меня разболелась голова, хотя и торгашей понять тоже можно, ведь часть заработанного пойдёт им на эйдоплату.
Ходят легенды, что в далёком прошлом на Площади не торговали, а выступали несогласные. Жители выдвигали требования, а правительство раздавало обещания, некоторые из которых даже исполнялись. Но я в такие байки не особо верю.
Когда расположенные над парадными дверями Регентства настенные часы пробили десять, я занервничала ещё больше. Огромная металлическая стрелка двинулась дальше, заходя на новый круг, а мои спасители так и не появились.
Где они?
Лихорадочно озираюсь по сторонам, ища в толпе хоть намёк на заинтересованность, и натыкаюсь на пристальный взгляд той самой фифы… Какова вероятность трижды за час случайно встретиться с человеком? Я лично не сильна в теории вероятностей, но подобное совпадение кажется очень подозрительным.
Мы стоим в пяти метрах друг от друга, пока она не делает шаг ко мне. Вот тут-то и срабатывает инстинкт самосохранения – я пячусь сначала назад, затем медленно разворачиваюсь и ныряю в самую гущу толпы. А потом, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания людей и особенно церберов, продираюсь назад, к воротам.
Затылок начинает гореть, будто кто-то направил невидимый луч. Неужели девица последовала за мной? Ускоряю шаг, насколько могу.
Оказавшись на Кольцевой, быстро оглядываюсь и торопливо покидаю Центр. Битый час бездумно брожу по улицам Олимпа под громкий аккомпанемент собственного желудка – так сильно мне хочется есть.
С тоской вспоминаю о контейнере с едой, которым сама же и пожертвовала, запустив в ту женщину из Комитета. Что ж, я осталась на свободе, только вот много ли от неё проку, если я помру с голоду?
Мимо проплывают жевальни – одна другой краше. Толпы особенных проходят через сканер, чтобы подтвердить своё право на посещение, правда, для большинства подтверждением служит их собственная комплекция – среди нас таких мясистых однозначно не встретишь.
Облизываю пересохшие губы и кладу ладони себе на живот, словно пытаясь убаюкать. Чудный аромат распространяется на всю округу.
Особенная еда для особенных людей.
Это вам не каша на воде, а настоящие деликатесы. Сквозь прозрачные витрины видно, как особенные с важным видом поедают свой завтрак, а дефектные суетятся вокруг них, вовсю стараясь угодить. Представляю, каково этим беднягам: с утра до вечера готовишь еду, которую никогда не сможешь попробовать, или, глотая слюни, разносишь по столам кулинарные шедевры. И ведь нельзя взять ни крошки…
Как-то пару лет назад случился скандал: помощник повара стащил куриную ножку, так приехали полицейские и забили несчастного до смерти. Крови, говорят, было море… А что поделать, если кусок курицы стоит как половина эйдоплаты? Так и живём.
Прихожу в себя только у Арки. По-моему, я уже добрых пять минут стою у турникета. Даже смотритель выглянул из своей будки и внимательно меня изучает. Развернуться и уйти сейчас равносильно признанию вины и не важно в чём.
Так что я, проскользнув через турникет, вхожу в кабинку – на этот раз в совершенно пустую. Без приключений добираюсь до Бугра и спешу покинуть Арку. Смотритель на этой стороне вроде как не обращает на меня никакого внимания и сидит, уткнувшись в газету.
Поблуждав ещё минут двадцать, сворачиваю на улицу Знаний – моё любимое место на Бугре. Считается, что здесь можно достать любую книгу. Ну, из разрешённых, конечно, а иногда даже можно нарваться на нейтральную. Да, все они – в мягком переплёте, из дешёвой бумаги и не сравнятся с изданиями для особенных, но главное ведь, что читать можно?
Хотя я, как настоящий книжный червь, предпочитаю бродить по библиотекам – экономно и продуктивно.
Между двумя букинистическими магазинами, соединёнными между собой общей стеной, приютилась скамейка, с дороги её не видно – закрывает куст в форме пирожного, с алой розой в роли вишенки на самом верху. Я люблю это место, потому что мало кто о нём знает.
Вряд ли Полиции и фантомам придёт в голову меня здесь искать, так что можно позволить себе немного передохнуть. Жаль, нет книжки под рукой – хоть какое-то отвлечение от голода.
Сколько себя помню, мне всегда нравилось читать, так что ещё в Питомнике я прочла кучу разрешённой литературы, с десяток нейтральных книг и даже одну запретную.
Правда, вышло это совершенно случайно. Мне тогда лет пятнадцать было, самое чёрное время… Жизнь в Питомнике и так-то приятной не назовёшь – вечная борьба за выживание, а уж если за тобой охотится шайка дерзких и жестоких подопечных, пиши пропало.
Конечно, я сама была виновата – полезла на рожон. Но со мной всегда так: сначала делаю, а потом думаю.
В общем, однажды я возвращалась в свой корпус с прогулки и наткнулась на Цимеса – одного из самых мерзких людей на свете. Насколько я знаю, он теперь в Полиции Внешности трудится… Так вот Цимес со своей бандой мучил девочку, которая умоляла отпустить её.
Я и сама не поняла, как оказалась между этими уродами и их несчастной жертвой.
Отпустить её отпустили, но не из-за меня, а из-за того, что на шум сбежались кураторы. С тех пор на меня и открыли охоту. Какое-то время я неплохо справлялась: избегала Цимеса и его дружков или старалась, чтобы рядом всегда был кто-то из кураторов, но в тот судьбоносный день мне не повезло.
Они ждали меня у крыльца, развалившись на перилах. Заметив их ещё издалека, я юркнула за ближайший куст и решила попытать счастье на заднем дворе. Но и там меня уже караулили.
Пришлось выкручиваться. Ничего лучше не придумав, я бросилась в гараж и притаилась, за единственным в Питомнике таксобусом – гордостью нашего директора. Он несколько лет обивал пороги разных ведомств, прежде чем Питомнику выделили собственное средство передвижения.
В гараже царил полумрак – солнечный свет проникал лишь сквозь немногочисленные щели в крыше и вёл свою игру с пылью.
По периметру грудами высился всякий хлам: старые банки, коробки, куда обычно так и тянет заглянуть, а с потолка свисали ржавые железяки. Даже дверца от древнего автомобиля сиротливо прижалась к стене. Из неё зимой вышли бы отличные санки…
Идеальное место, чтобы отсидеться, только кураторы строго-настрого запретили нам сюда соваться. За неповиновение можно было и ужина лишиться, и заработать порку. Для большинства питомцев – цена слишком высока, так что я могла перевести дух.
От нечего делать, указательным пальцем я рисовала на земле узоры и вертела головой, пока внимание не привлёк старый деревянный сундук.
На крышке его красовались узоры с завитушками.
Конечно, любопытство оказалось сильнее и уже через минуту я была у сундука. Замерла на мгновенье, на всякий случай прислушиваясь. Но вокруг стояла тишина, только из-за не закрытой плотно двери доносилось щебетание птиц.
Деревянный сундук с массивным замком, словно врос в пол и в стену. Порыскав вокруг, я отыскала железный прут, у которого один конец плоский и расходится, как хвост у ласточки.
Слава эйдосу – замок примитивный, а не электронный. Так что я использовала прут вместо рычага, вставив его в крепление замка.
Один, два, и…
На третий раз крепление выпало из пазов вместе с болтиками. Отбросив своё орудие, я с трепетом потянула крышку вверх и разочарованно уставилась в зияющую пустоту.
Ноль.
Сундук оказался абсолютно пуст.
Ничего, кроме пыли.
Меня пронзило острое разочарование. Убить столько времени, подвергнуть себя опасности – это же надо быть такой глупой. Со вздохом я захлопнула крышку и вставила назад крепление вместе с замком.
Следы лучше всегда заметать – эту простую истину я освоила ещё в младшей группе, когда мы лазали за яблоками в сад, расположенный по соседству. Потом забор обтянули колючей проволокой и наши вылазки прекратились. До сих пор помню вкус яблок – сочный, сладкий…
Рот наполняется слюной, а в желудке как будто тарахтит таксобус. Усилием воли стараюсь не думать о еде, растворяясь в воспоминаниях.
В общем, меня тогда не поймали. Но дурацкий сундук никак не шёл из головы. Я всё гадала – зачем его запирать, если он пуст?
Сундук явно старый и, возможно, остался в гараже от прежней хозяйки. Поговаривали, что до Кровавой Войны там жила состоятельная дама, а после принятия Закона о Внешности её признали дефектной и переселили.
Дошло до того, что сундук мне начал сниться. И я решила вернуться и обшарить его вдоль и поперёк. И однажды солнечным утром я отважилась прогулять урок и отправилась снова в гараж.
Простучав стенки сундука, я уже было отчаялась, когда заметила, что дно сундука как будто слегка отстаёт. Отыскав свой прежний инструмент, я подцепила днище и потянула. А затем ахнула и чуть не выронила железяку себе на ногу.
Эйдос всемогущий!
Мне повезло найти настоящие сокровища: старое письмо, выцветшую фотографию да потрёпанную книгу, в которой порядочно не хватало страниц – не было ни начала, ни конца.
Фотография завораживала… Мужчина и женщина, оба явно дефектные, но одеты очень ярко и нарядно, обнимались и улыбались так, будто весь мир лежал у их ног. У мужчины на плечах, вцепившись ему в волосы, сидел мальчик в синем костюмчике, а женщину за руку держала девочка, лет десяти. Она была одета в пышное голубое платье с блёстками, а в её волосах застыл синий цветок. Все четверо выглядели такими счастливыми…
Надпись на обороте гласила: от нашей семьи на долгую-долгую память. Помню, как меня поразило отжившее свой век слово «семья».
Старомодное. Странное. Непостижимое.
Союз, заключаемый в прежние времена для продолжения рода и давным-давно канувший в Лету. В далёком прошлом все люди выращивались в семьях. А вынашивали их и производили на свет сами женщины, а не Центр Жизни, как сейчас.
Но те времена навсегда прошли.
Теперь всё намного проще – мы сами занимаемся вопросами продолжения рода, отобрав эту привилегию у матушки-природы. Нам просто не оставили выбора.
Дело в том, что после Кровавой Войны Эйдолон столкнулся с проблемой воспроизведения потомства. Говорят, всему виной какое-то химическое оружие наших врагов.
Ирония заключалась в том, что мы победили и выжили, чтобы потом постепенно исчезнуть с лица земли. Но доблестные учёные из «Трёх китов» – Института Новейших Технологий – сумели справиться с этой напастью. Теперь человека выводят из пробирки по щелчку пальцев, что очень удобно.
Но тот снимок… Я никак не могла на него наглядеться. Ощущение было, что мне удалось прикоснуться к далёкой истории, потрогать её пальцами, подсмотреть, ощутить кожей само прошлое.
Ведь снимок был старше, чем сам Закон о Внешности. Эта фотография навсегда оставила отпечаток в душе, потому что с тех пор я хотела узнать о прошлом всё, и именно эта тяга помогла однажды попасть на работу в Музей.
Развернув ветхое письмо, мне с трудом удалось разобрать почти истёртые от времени строчки…
Милая моя сестра!
Из города поступают тревожные новости… Я в который раз прошу тебя бросить всё и уехать к нам. Знаю, как ты любишь наш старый дом, где мы с тобой выросли… Но заклинаю тебя… Брось всё! Брось и уезжай к нам, пока ещё можно.
Твой Любимый Старший Брат.
Всего несколько предложений, но сколько в них было отчаянья. Я перечитала письмо, наверное, раз двадцать, пока не запомнила наизусть, и даже после этого сердце всё равно замирало… Будто мне приоткрыли дверцу в неведомый мир, приглашая войти.
Дрожащими руками я отложила письмо. Пылинки витали в воздухе, танцуя в отблесках света, когда я с трепетом взялась за книгу. И пусть у неё не было обложки, не было ни начала, ни конца, я бережно стряхнула пыль и окунулась в историю, которая изменила не только меня, но и моё отношение к Эйдолону и Регентству.
Очнулась я ближе к вечеру, перелистнув последнюю имеющуюся страницу. Повествование обрывалось на самом интересном месте.
Мне так и не довелось узнать, что стало с Гаем Монтэгом4, но до сих пор хочется верить, что он всё-таки перестал сжигать книги.
С тех пор я часто бегала в гараж, доставала свои сокровища, любовалась снимком и перечитывала книгу.
Но в жизни всегда найдётся свой Битти5, который обязательно влезет не в своё дело. В моём случае им оказался мальчишка по имени Госби. Однажды он выследил меня и доложил директору.
Я только-только успела убрать своё добро в сундук, как на пороге гаража появились сам директор Спритц, и двое кураторов. Они зажгли свет, обыскали меня, потом осмотрели как следует всё вокруг. Допрашивать начали прямо здесь.
Зачем я влезла в гараж?
Почему на крышке сундука следы чьих-то пальцев?
Надо бы проверить, что там внутри.
Спасло меня слабое сердце куратора Вафлин. Нехорошо было радоваться её приступу, но я чуть ли не до потолка прыгала, когда она вдруг схватилась за грудь и повалилась на землю.
Пока взрослые выносили её на свежий воздух и приводили в чувство, а Госби умчался за помощью, я успела влезть в сундук и вытащить содержимое.
Книжку сунула за пояс штанов, а фотографию с письмом – в карман. Когда вернулись к сундуку, он оказался неприлично пустым, так что меня отпустили с эйдосом.
При первой же возможности я закопала всё в парке Питомника, как самый настоящий клад.
И сотни раз потом порывалась выкопать, но страх оказался сильнее. А там уже и выпускной наступил, следом Глобальное Тестирование, работа и новая жизнь.
И вот теперь я потеряла всё.
Желудок снова напоминает о себе громким урчанием, требуя хоть какой-то еды, хоть самой несъедобной и безвкусной. А что если отправиться в Питомник? Вдруг куратор Вафлин, поможет мне?
На мгновение ощущаю прилив сил. Так бывает, когда ты наконец находишь решение сложной задачки. Но я сразу же впадаю в уныние, потому что даже Вафлин, добрейшей души старушка, сдаст меня с потрохами, иначе сама загремит в Кульпу. Да и как попасть в Питомник?
Нужно признать, что я совершенно одна. Конечно, устройство Эйдолона само по себе взращивает одиночек, но ещё вчера у меня была работа, крыша над головой и еда по расписанию. Реальность обрушивается волной проблем: ещё немного, и я камнем пойду ко дну, где и останусь лежать мёртвым грузом.
Быть может, следовало отдаться судьбе и с высоко поднятой головой встретить Полицию Внешности? Я понадеялась на удачу и на лже-Зефирку, а не стоило.
Теперь, если меня поймают, то точно отправят в Кульпу… На глазах предательски выступают слёзы. Только плакать бесполезно, это я уяснила давным-давно, ещё будучи подопечной Питомника, когда приходилось отстаивать своё.
Лучшее, что я могу сделать – это успокоиться и хорошенько подумать. Ведь чтобы прийти к решению задачи, сначала нужно составить условие. Итак, что я имею?
Первое – пустой желудок. Нет еды – нет запаса сил, а без сил от фантомов далеко не убежишь. Снова кладу руки на живот… Значит, нужно раздобыть еды. Звучит довольно просто, но на деле – почти невыполнимо. Перебираю возможные варианты.
Ограбить жевальню? Но это настоящее самоубийство.
Надеяться на то, что кто-то поделится с тобой едой, дело тоже безнадёжное: быстрее особенные помрут от голода.
– Ну и заставила же ты нас побегать! – раздаётся совсем рядом.
Вздрагиваю от неожиданности и резко вскидываю голову.
Прямо передо мной стоит парень и, щурясь, рассматривает меня своими дымчатыми глазами. На вид ему примерно столько же, сколько и мне. Его чёрные волосы взлохмачены и торчат ёжиком, а глаза цвета пасмурного неба, такие же хмурые, как и он сам.
А ещё на нём серая одежда, но ведь это совсем ничего не значит?
Неужели нашли? Вот так просто я и попалась. Надо было постоянно двигаться, а не сидеть на лавочке, ожидая у моря погоды. Что теперь делать? У меня даже нет другого контейнера, чтобы в него запульнуть.
Решаю играть до конца.
– Э-э… здрасте… – приветствие выходит невнятным. – Чем могу помочь?..
В ответ парень хмурит свои лохматые брови, продолжая меня разглядывать. А потом вдруг губы его растягиваются в улыбке, и я замечаю, что передний верхний резец у него сколот с краю, отчего улыбка выглядит зловеще.
Похоже, моя песенка спета.
В заточении. Страх
Приступ паники накрывает неожиданно – дышать не могу, задыхаюсь, будто кто-то за горло схватил и сильно сжал или ударил под дых, выбив весь воздух из лёгких.
Корчусь на скамье, всхлипывая.
Ощущение, что меня замуровали заживо и забыли. Зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать. Успокаиваю сама себя, шепчу слова утешения, убеждая, что всё будет хорошо.
Потом начинаю считать.
Раз. Два. Три. Четыре…
Дыши.
Пять. Шесть. Семь.
Мир не исчез.
Восемь. Девять. Десять.
Однажды я снова увижу небо.
Один. Два. Три…
Дыхание выравнивается.
Четыре. Пять. Шесть…
4 глава. Новые знакомые
Из-за куста-пирожного появляется ещё один и направляется прямо к нам. Его кожа блестит на солнце, словно расплавленный шоколад – нам однажды в Питомнике давали по дольке.
Этот парень выглядит как-то несуразно, наверное, из-за длины рук, которые доходят ему почти до колен и смешно болтаются в такт шагам. Не будь мне так страшно, я бы, глядя на него, рассмеялась.
– Навоз мне в нос! – стоит Несуразному заговорить, как на его щеках тут же появляются симпатичные ямочки. – Неужто нашлась?!
– Как видишь! – отвечает Хмурый.
– Ты был прав, когда предложил поискать здесь!
– Послушал бы сразу – уже давно бы нашли… – ворчит Хмурый и снова обращается ко мне: – Ты почему сбежала с Площади?
С Площади?
От облегчения я чуть ли не сползаю под скамейку. Выходит, это вовсе не фантомы, а мои спасители?
– Так вы не из КБН?..
– Помёт мне в рот, конечно, нет! – успокаивает Несуразный, улыбаясь ещё шире. – Я Бублик, или просто Бубба. А это… – он кивает на Хмурого. – Фолк.
– Фолк? – переспрашиваю я. – Какое странное имя…
– Да уж получше твоего будет, – огрызается Хмурый, хотя правильнее теперь называть его Фолком. – Карамелька…
– Меня зовут Кара! – поправляю я, вспыхивая.
Всем известно, что в Центре Жизни появившимся на свет питомцам неизменно дают имена, связанные с едой. Как по мне – не самое хорошее решение, но так уж повелось, так зачем нас высмеивать? Меня вот назвали в честь карамели.
С первой своей эйдоплаты я не поскупилась и заказала целый килограмм карамельных конфет… А после третьей уже мечтала, чтобы они поскорее закончились. Слишком приторно и липко.
– Ладно, не кипятись, – заметив моё недовольство, просит Фолк и снова дарит улыбку, от которой у меня лично мороз по коже.
Интересно, что произошло с его зубом?
Упал?
Подрался?
Готова поспорить, что второе.
– Что-то мы разболтались! – продолжает он. – Надо выбираться, а то и так застряли тут дольше, чем нужно.
– Куда выбираться?
– В двух словах и не расскажешь… А времени нет. Так что давай потом? Бубб, ты достал инвентарь?
– Угу. Спрятал за кустом с той стороны.
– Тогда пошли.
Мы выбираемся из сквера и Бубба, протиснувшись между кустом и стеной магазина, вылезает, держа в руках метлу, лопату и грабли.
– Нам нужно перебраться на ту сторону, не вызывая подозрений. Ежели что – мы дорожные рабочие, нас отправили на подмогу, вычищать улицы Олимпа… – объясняет он, раздавая реквизиты. Мне достаётся метла.
Неплохо придумано, решаю я. Олимп всё время скоблят, чистят и моют.
Как ни в чём не бывало, мы покидаем улицу Знаний.
– И всё равно я считаю, что через Бухту было бы безопаснее, – снова хмурится Фолк.
При упоминании Бухты мои щёки заливает румянцем. Поспешно отворачиваюсь, чтобы Фолк с Бубликом не заметили моего смущения, а то ещё засмеют… Уж они-то, небось на лайнере частые гости, но лично я обхожу Бухту Темноты стороной, хотя с тех пор, как покинула Питомник, имею право там бывать.
Мне хватило одного раза.
Я тогда повелась на рекламу – ведь все ходят. Ну и я пошла.
По моновизору обещали незабываемые ощущения и были правы – забыть поход до сих пор никак не получается.
Там было дымно – курил каждый второй, и дышалось горько, но не от дыма. Неоновые лампочки едва освещали зал, будто стесняясь показывать другую сторону нашего мира. Свет выхватывал украдкой запаянные похотью лица и наружные улыбки, а до нутра не добирался.
Какой-то невысокий парень подсел за мой столик. Я заказала нам пару коктейлей. Кисло-сладкий вкус не кружил голову, а сбивал с ног, так что и не помню, как оказалась с ним в одной из кают.
Раз – и ты уже на кровати.
Два – лежишь, ноги в стороны.
Пока парень толкался в меня, я закрытыми веками любовалась фотографией из сундука. Все четверо на ней улыбались мне. Попыталась улыбнуться в ответ – не вышло. Рот треснул.
Когда всё закончилось, не помню. Очнулась одна. На простынях алый ожог. Мой партнёр исчез.
Помочалив тело в ванне и не сумев отскрести душу, я покинула лайнер и Бухту Темноты. И больше не возвращалась. А рекламу с тех пор на дух не переношу не только Бухты, а любую.