100 грамм предательства

Мы крадёмся к алтарю. Гулким эхом отдаются наши шаги… Так громко, что нас наверняка слышно даже в Яме.

За алтарём здоровенная фреска с двумя эйдосами. Они взирают с высоты с присущим им снисхождением, словно знают нечто такое, о чём мы, простые смертные, и не подозреваем.

Подобные фрески имеются абсолютно в любом Храме, ведь каждый уважающий себя человек должен стремиться к гармонии и совпадению со своим эйдосом по всем параметрам.

Именно поэтому эйдосы в Храмах являются точным отражением друг друга. Считается, что один из них – это особенный, достигший полной гармонии со своим эйдосом.

Их вытянутые для сканирования ладони почти соприкасаются, они взирают друг на друга, словно зеркальные отражения. Годами ходят споры, какой же из двух настоящий. Но даже служители Храма не знают ответа, ибо эти двое на фреске настолько одинаковы, что в глазах двоится.

Фолк идёт вперёд по широкому проходу между рядами с сидениями. Почти у самого выхода приткнулись деревянные скамьи для дефектных, дешёвые кресла в середине – места для стандартных, а ближе к алтарю стоят широкие диваны для особенных.

Туда-то Фолк и направляется. Я следую за ним. Красная ковровая дорожка заглушает наши шаги…

Слева и справа от сцены высятся громоздкие сканеры. Бездушные аппараты вставлены в резные деревянные коробы, а на экранах вместо логотипа Регентства мерцает надпись:

Совершенное тело – совершенная душа.

Призыв прост как дважды два. Стремись достичь эйдоса и после смерти твоя душа отправится в Рай. А нет – добро пожаловать в Ад. Здесь, как и повсюду в Эйдолоне, торгуют статусами, только мифическими.

Вдруг позади слышится скрип двери. Затылком чувствую – это они. Пришли по нашу душу. Моё тело в одночасье обратилось в камень, а ноги будто увязли в смоле и не желают подчиняться.

– Давайте сюда! – Фолк ныряет в коридор справа от алтаря.

Словно в замедленной съёмке вижу, как Тина и Бубба проносятся мимо меня. Тина, оглянувшись, притормаживает, хватает меня за руку и тянет за собой.

– Давай же, из-за тебя нас всех сцапают!

Несколько глубоких вдохов. Пара шагов.

И вот моё тело снова принадлежит мне. Пролетев мимо уютных белоснежных диванчиков в вип-ложе, мы с Тиной вслед за парнями влетаем в коридор, и я в страхе озираюсь вокруг.

Здесь значительно темнее, чем в зале. На стенах всего пара канделябров с тусклыми фонарями едва освещают двери, приютившиеся по обе стороны от нас.

– Тут ведь есть где-то другой выход, да?.. – с надеждой шепчет Тина. Глаза её, которые обычно глядят с прищуром, сейчас кажутся просто огромными.

– Кара? – Фолк смотрит на меня выжидающе.

– Я… я не знаю.

– Ладно, давайте проверим двери, только тихо.

Фолк и Бубба поочерёдно дёргают ручки дверей, но все оказываются запертыми.

Все, кроме последней.

Небольшая комната тонет в темноте. Окон здесь нет, так что мы сами загнали себя в ловушку, выбраться из которой невозможно.

***

Дверь медленно открывается. Я вижу, как луч света прорезает пространство комнаты, и неясная тень вырастает на полу. Вижу, потому что стою прямо напротив, сцепив пальцы.

Вот тень материализуется и оживает, превратившись в мужчину в форме. Его фуражка сползла ему на лоб.

– Ну вот ты и попалась! – просвистел он. – Эй, она зде…

Договорить мужчина не успел: ему на голову обрушился подсвечник.

– Тина, глянь, где второй… – на пару с Буббой оттаскивая бездыханное тело, распоряжается Фолк.

– Пока никого… – докладывает та, выглядывая в коридор.

– Схема та же! Тина, закрывай!

И снова я погружаюсь в темноту. А Фолк, Тина и Бубба прячутся по углам, буду призраки.

Всё повторяется.

На этот раз полицейский сначала зовёт напарника. Я уже думаю, что он, гонимый каким-то предчувствием или молчанием своего товарища, вернётся назад и вызовет подкрепление.

Но нет… Вот он замирает в проёме, направляет фонарь в комнату и, наконец, замечает меня… Но сам не двигается. Предусмотрительный.

– Где Узо? – голос звучит утробно, а щёки в тусклом свечении надуваются, как у лягушки.

Я продолжаю молчать и молю эйдоса, чтобы он ниспослал гром и молнии на нашего врага. А потом вдруг на меня сходит озарение…

– А я его убила! – произношу с чувством, стараясь, чтобы голос не дрожал, а потом растягиваю губы в кровожадной улыбке. По крайней мере, хочу верить, что она выглядит именно так. – Хочешь, и тебя прикончу?

– Ах ты су-у-ка!

Он бросается в комнату, мечтая, наверное, разорвать меня на части. Хлоп. Это Тина закрыла за ним дверь. Мышеловка захлопнулась.

Бубба и Фолк одновременно обрушиваются на нашего гостя: у одного в руках пустая лампадка, у другого – увесистый томик в твёрдой обложке. У полицейского нет шансов. с криком Он валится на пол.

– Фух… Навоз мне в нос! А ты та ещё штучка! – с восхищением замечает Бублик.

– Нужно убираться отсюда. – Фолк выглядывает в коридор. – Этот говнюк мог вызвать подкрепление. Доберёмся до Норы, там и поговорим.

– До Норы? Что это?

– Скоро узнаешь, если, конечно, нам удастся до неё добраться.

7 глава. Крысиная нора

Тёмными проулками пробираемся к таинственной Норе. Несколько раз нас чуть не цапают, но мы вовремя прячемся то за мусорными баками, то за пищевым автоматом.

В конце концов выходим к городской Библиотеке. Монолитное здание в виде гигантской раскрытой книги подсвечено со всех сторон прожекторами, хорошо, что они направлены на здание, так что мы остаёмся в тени.

Чёрные буквы на фасаде складываются в древние слова:

ЗНАНИЕ – СИЛА.

Так и есть. Особенно, если удаётся управлять этой силой и направлять её в нужное русло. В Библиотеке по большей части хранятся только разрешённые книги – то знание, которое необходимо Регентству для управления людьми.

Если бы мне однажды в руки не попала книга про Гая Монтэга, я и не понимала бы разницы.

Конечно, я бывала здесь ещё со времён жизни в Питомнике: сначала нас водили в детскую секцию, потом в молодёжную. Выпустившись и получив свой отсек, я продолжала наведываться сюда, продолжала брать книги, даже если от их содержания меня коробило. Даже самая бесполезная книга несёт какой-то смысл – эту истину я уяснила давным-давно.

– Только не говорите, что мы вломимся в Библиотеку… – шепчу я.

– Не боись, – нам это ни к чему… – успокаивает Бубба. – Нора вон там…

Он указывает на кусты шиповника, на сей раз подстриженные в форме запечённого цыплёнка. Сколько бывала здесь, постоянно удивлялась фантазии здешних садовников. Хотя запросы наверняка поступают из Министерства Культуры и Просвещения.

Раздвинув ветви кустарника, мы один за одним исчезаем за плотной стеной зелени и оказываемся на крохотной полянке.

– Добрались… – выдыхает Тина. – Теперь точно уйдём…

Сколько бы я ни вертела головой, никакой Норы не вижу.

Фолк и Бубба наклоняются к земле и, ухватившись за цепь, которую я в высокой траве и не приметила, тянут её вверх.

Земля оживает.

Заросший травой люк раскрывает свою тёмную пасть.

– Добро пожаловать в Нору! – произносит Фолк, раскланиваясь.

Я подхожу ближе и заглядываю в темноту. Бублик тем временем отстёгивает цепь и опускает её в люк, зацепив за неприметный крючок сбоку.

– Прошу… – он приглашает меня к зияющему чёрным пятном отверстию. – Старые добрые катакомбы…

Я продолжаю стоять столбом, не смея пошевелиться.

Ненавижу темноту…

Однажды, когда мне было лет восемь-девять, девчонки заперли меня в туалете и выключили свет. Вместе с одинокой лампочкой на потолке погас и весь мир. Помню, как сидела на полу и тихо плакала, уткнувшись лицом в колени. А из углов выползали чудовища и тянули ко мне свои мерзкие щупальца…

Нашли меня только утром, когда я не явилась на завтрак. Стоит ли говорить, что с тех пор мы с темнотой не особо дружим?

– Я пойду первым! – возражает Фолк, мимоходом взглянув на меня. – Надо подстраховать её внизу.

Ловко подтянувшись на локтях, Фолк опускается в люк и исчезает.

Плюх.

Раздаётся тихий всплеск воды.

– Эй, я уже тут… – теперь его голос звучит глухо, будто он говорит в трубу.

Бубба кивает мне: мол, теперь твоя очередь. На этот раз точно не отвертеться. Делать нечего, и, присев на корточки, я опускаю ноги в бездну… болтаю ими, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, но всё без толку.

Вот-вот – и точно шмякнусь на дно этой проклятой Норы.

Паника расползается по телу, подбираясь к самому горлу, царапает нутро и рвётся наружу отчаянным всхлипом, когда я чувствую ладони Фолка на своих лодыжках.

Он аккуратно тянет меня на себя, перебирая руками. Стиснув зубы, отпускаю край отверстия, за который цеплялась до последнего.

Нет, я не полетела вниз и не рухнула в воду – Фолк крепко меня держит, прижимая к себе.

Слишком крепко.

– Ёпта, да ты чего? Дышишь так, будто пробежала несколько километров.

Я и правда глубоко и рвано дышу застоявшимся сырым воздухом, от которого во рту остаётся неприятный ржавый привкус меди.

– Не… Ненавижу темноту. – Признаюсь, переводя дух. – Но ты можешь уже отпустить.

– Ты точно в порядке, Карамелька?

Чужие руки жгут даже через одежду и кажутся совершенно неестественными на моей талии.

– В порядке.

Фолк всё-таки выпускает меня, и я оглядываюсь вокруг. Здесь не так уж и темно, потому что свет проникает через открытый люк, но лучше не думать, что будет, когда крышка встанет на место.

Круглые кирпичные стены покрыты слизью, а широкий тоннель уходит далеко вперёд, туда, где сгустилась тьма. Она почти осязаема, кажется, если подойдёшь ближе и протянешь руку, тьма схватит тебя своей когтистой смоляной лапой и утащит в своё царство теней.

Шлёп.

Бубба приземляется рядом с нами, и я отвожу взгляд от тёмного глаза, что взирает на меня с вожделением.

Тем временем в отверстии появляются изящные лодыжки Тины. Бубба порывался помочь ей спуститься, но стоит ему только прикоснуться, как та больно лягает его ногой.

Крепкий орешек.

Бублик обиженно ойкает, но больше попыток помочь не предпринимает.

Фолк берёт приставленный к стене длинный железный прут с крюком на конце, который я не заметила раньше. Вытянув его вверх, он ловко подцепляет крышку люка и тянет её на место. Зрелище напоминает солнечное затмение…

Через пару секунд крышка оказывается на своём законном месте и в тоннеле становится совсем темно. В голове нарастает гул, сквозь который до меня доносится издевательский голос Тины:

– Эй, Трусиха, ты как?

– Тина, угомонись! – это Фолк заступается, но я слышу его будто через толщу воды. Уши заложило, а затхлым воздухом становится невозможно дышать: будто глотаешь камни.

Где-то совсем рядом послышалось шуршание и что-то метнулось в сторону.

Эйдос, помоги мне!

Неожиданно ноги касается… нечто, и я громко вскрикиваю. Крик разлетается эхом и разбивается о каменные своды.

– Здесь кто-то есть… – ненавижу себя за визгливый тон, но ничего не могу с собой поделать.

– Да, Трусиха, это крысы. Их здесь сотни! Они голодные и злые…

– Хватит уже! – требует Фолк.

Наконец темноту разрезает узкий луч света – это Бубба включил фонарик, видимо, припрятанный где-то здесь. Я слежу за тонкой нитью света и дышать становится чуточку легче.

– Ну что? – теперь я слышу Бублика более отчётливо, будто вату из ушей вытащили. – Все готовы? Я иду первым, потом Кара, дальше Тина. А ты, Фолк, будешь замыкающим.

Все по очереди кивают, а мне даже удаётся проглотить застрявший камнем в горле затхлый воздух.

Надеюсь, что идти придётся не очень долго.

***

По моим подсчётам мы шагаем вечность. Кое-где вода неприятно хлюпает под ногами. Ботинки слегка промокли, но это – меньшее из зол, по крайней мере, для меня…

Я слежу за лучом фонаря и стараюсь не замечать тени, которые сопровождают нас по пути. А ещё запах… Сточные воды и грязь – видимо неповторимый аромат здешних мест. Зажимаю нос пальцами и стараюсь дышать ртом.

– Эй, Трусиха… А ты знаешь, что крысы частенько поедают своих жертв живьём? – шепчет мне в спину Тина.

От её слов и злорадного смеха становится не по себе. Я никогда не задумывалась, боюсь ли крыс, но сейчас никак не могу выбросить этих тварей из головы. Так и вижу их притаившимися где-то рядом.

Теперь мои шаги звучат гораздо тише и даже почти не хлюпают. Смешок Тины возвещает, что перемена не осталась незамеченной.

Несколько раз мы выходим к развилке и каждый раз сворачиваем в новую артерию подземных ходов. Если бы мне пришлось искать дорогу назад, я бы точно заблудилась.

Реальность накатывает на меня лавиной. Я эйдос знает где, вокруг тьма и кучка незнакомцев.

И крысы.

Убийственное сочетание, если вдуматься.

Остаётся только молиться, чтобы моим новым знакомым не пришло в голову меня бросить здесь одну.

Они ведь не такие, правда? Они ведь так не поступят?

Но внутренний голос запоздало шепчет: ты их совсем не знаешь…

От подобных мыслей мурашки бегут по телу.

Когда мне кажется, что мы уже обошли весь город, Бубба, хвала эйдосу, даёт знак остановиться.

– Я пойду всё проверю. Стойте здесь.

Он заворачивает за угол и исчезает. Хорошо хоть со мной остались Фолк и Тина. И фонарик. Тешу себя надеждой, что, если Бублик оставил нам фонарь, значит выход совсем рядом.

– Как тебе наше маленькое путешествие? – спрашивает Фолк. Похоже, он заметил, как я гипнотизирую луч фонаря.

– Нормально… – стараюсь скрыть нервозность.

– Эй, народ… Всё тихо. Идём.

Наверное, мой вздох облегчения услышали все, включая крыс, о которых болтала Тина.

Стоит впереди увидеть клочок рваного неба, как облегчение накатывает волной, даже ноги подкашиваются. Мы выбираемся из большой железной трубы. Свежий воздух ударяет в нос.

Я оглядываюсь. Звезды только-только начали гаснуть – словно кто-то невидимый отключает их по одной. Мы в траве по пояс и ни одной живой души вокруг.

Вдали виднеются ветхие развалины – жилые кварталы, навсегда покинутые и превратившиеся в руины. Тёмными глыбами они возвышаются вокруг. Настоящий лабиринт, в котором можно сгинуть навеки.

Оглядываюсь назад и между такими же развалинами вижу часть Стены, опоясывающей город. Стену построили после Кровавой войны для защиты.

Но на самом деле она вызывает только отторжение, потому что жители превратились в пленников – ни выйти, ни зайти просто так нельзя. Хотя людей это совсем не беспокоит. Может, в прошлом и было иначе, но теперь все вроде как смирились или привыкли.

Лишь у горизонта слабая полоска света – солнце ещё не проснулось, но уже потягивается первыми лучами.

От трубы змейкой ползёт узкая тропинка и исчезает из виду в высокой траве.

– Ну, теперь недолго! – резюмирует Бубба.

Мы шагаем по тропинке по одному, и я украдкой провожу рукой по влажной траве, уже умытой утренней росой… Оглядываюсь. Стена осталась совсем далеко – только краешек виден.

Почему-то именно сейчас до меня доходит: у меня получилось! Я выбралась, я сбежала от фантомов и… я свободна!

Губы сами собой растягиваются в улыбке. Смотрю на горизонт, где уже вовсю рождается новый день, а солнце запустило свои лучи в небо. За тьмой всегда следует свет. И я добралась до него.

Жаль, тогда я ещё не знала, что свет может и ослепить.

В заточении. Свобода

Сегодня все мои мысли занимает свобода. Я так много слышала о свободе, так стремилась её обрести, но по факту так мало знаю о ней. Всё относительно в этом мире, да и в любом другом, наверное, тоже.

Когда-то мне казалось, что нашу свободу отобрало и растоптало Регентство. Оказавшись за Стеной, я наивно полагала, что, наконец, обрела её.

На самом же деле свобода так и осталась недосягаемой мечтой – она как туман поутру – блестит в лучах восходящего солнца, а попытайся ты её спрятать в карман – тут же растает, даже следов не останется.

Но человек – существо удивительное, вечно рыскает в поисках недосягаемого и верит, что может удержать в пальцах и свободу, которую не в силах увидеть или потрогать.

Увы, моя вера уже почти потухла, совсем как спичка на ветру. Тьма поглотила меня – не только тело, но и сознание.

Либерти тоже померк в моих воспоминаниях и выцвел, как и моя любовь к нему и его обитателям. Осталась только я…

8 глава. Ничего не вижу, но всё слышу

Мы останавливаемся среди буйно цветущих кустарников, от которых исходит странный густой аромат. Я даже морщусь.

– Это бузина, она отпугивает падальщиков, – сообщает Фолк как бы между прочим.

От упоминания падальщиков меня бросает в дрожь. Обосновавшиеся в Диких землях твари – результат Кровавой Войны. Когда-то они были такими же людьми, как и мы, но им не повезло: генное оружие наших врагов навсегда лишило их человечности, превратив в злобных тварей.

Говорят, вместо лиц у них жуткие морды, пасть полна острых клыков, вместо ногтей – длинные когти, а кожа покрыта грубой шерстью.

Однако Регентству удалось решить этот вопрос, снабдив падальщиков работой: те рыскают по заброшенным территориям в поисках полезных вещей и получают за них еду и одежду и в город пока не рвутся. И вуаля – все довольны.

– Они и правда такие мерзкие, как говорят? – озираюсь вокруг, в каждую секунду ожидая, что на нас нападёт чудовище.

Любой человек, живущий в городе, слышал о падальщиках. Ими пугают детей в Питомниках, а взрослый ни за что не выйдет за Стену без нужды, потому что знает: там он станет их лёгкой добычей. Война давно закончилась, а мерзкие твари – остались в Диких землях и уходить никуда не собираются.

И как я могла забыть о них, сбегая из города? Хотя… когда ты спасаешь собственную шкуру, всё остальное вылетает из головы начисто. И вот теперь такой сюрприз. С другой стороны, эта троица как-то здесь выживала всё это время.

– Помёт те в рот, красавчиками их точно не назовёшь. А воняют так, что вонь в Норе покажется тебе сладким благовонием! – хихикает Бублик.

– Так вы с ними пересекались?

– А ты думала, мы тут как сыр в масле катаемся? – заводится Тина.

– Сталкивались пару раз… – встревает Фолк. – Не бойся. У нас есть машина, а у них – только ноги. Сюда они тоже не сунутся. От бузины им начисто сносит крышу…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ку́льпа – от лат. сulpa – вина, ошибка, грех.

2

Э́йдос – др.-греч. εἶδος – вид, облик, образ.

3

Стемма – в Византии – корона императора

4

Главный герой романа-антиутопии Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту»

5

Имеется в виду антагонист того же романа Рэя Брэдбери