Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

– Всё Андрюша, одевайся! – она легко встала и лёгкими шагами подошла к капитану:

– Времени у нас мало, поэтому буду говорить кратко. Я – ангел. Его, – она махнула гривой спутавшихся волос в сторону лётчика, – личный ангел-хранитель. Временно спущен на землю. Я могу лечить людей, и сама от смертельных ран не умираю, могу предугадывать будущее. Садись сюда, Степан, я тебе дам то, в чём ты сейчас так сильно нуждаешься.

Она мягко подтолкнула его к другой лавке, и лёгким движением рук принудила на неё сесть.

– А как ты…

– Тихо, сиди ровно, просто сиди. Ничего плохого я тебе не сделаю.

Ветер подул в его голове – тёплый, ласковый. В ушах зажурчали ручейки, зазвенели серебренные колокольчики. Он сидел и видел перед собой обстановку комнаты, сидящих напротив него на лавке лётчика и вторую девушку Антонину, и поверх этого наслаивались видения из детства, такие далёкие и такие приятные: вот он купается в речке с младшим братиком Витькой, вот они лезут на дерево, вот он, маленький пастушок, с хворостиной гонит гусей к пруду, вот он бежит босиком по мокрой росе, вот…

Видения плавно оборвались, он опять очутился в той самой хате, тускло освещённой коптилкой, сделанной из гильзы. Но теперь усталость как рукой сняло, тело налилось небывалой силой, в голове всё прояснилось – мысли работали чётко и быстро. Девушка сняла руки с его головы. Отошла на пару шагов, довольно улыбаясь достигнутым эффектом.

Капитан энергично встал, подвигал плечами – тело теперь чувствовалось, как мощная сжатая пружина, от смертельной усталости и ломоты в теле не осталось и следа, он изумлённо посмотрел на неё:

– Как ты это сделала? Кто ты? И как ты узнала, как меня зовут?

– Я же говорю – ангел я. Понятно? Я многое могу. Кроме того, о чём я тебе уже сказала, я умею и мысли людей читать. А тебе я сейчас просто сил прибавила. Ощущаешь?

– Да-а…. ощущаю… прибавилось! – капитан изумлённо осматривал себя, сжимая и разжимая кулаки, – ещё как!

– Отлично! Силы тебе сегодня, ох, как понадобятся. Сегодня ночью немцы попрут. Но не сейчас, а под утро, скорее всего. Поставьте наш танк на самое опасное направление, мы постараемся сделать всё от нас зависящее.

И такая сила чувствовалась в этой маленькой девчонке, такая уверенность от неё исходила, что у капитана даже не ворохнулась мысль что-то ей возразить. Он уже давно приготовился к смерти, он был готов лечь здесь вместе со всем своим батальоном. И надежды на победу практически не было – по всему было ясно, что помощи до утра они не дождутся. А до утра им не дожить: огромные потери в личном составе, смертельная усталость людей, нехватка боеприпасов – всё это вместе сыграет этой ночью роковую роль, когда немцы вновь пойдут в атаку на их позиции.

Но эта маленькая девчушка в звании сержанта вдруг как-то разом вселила в него уверенность в своих силах, вдохнула в него веру в победу. Буквально взорвала его изнутри, заставив почувствовать себя чудо-богатырём, способным свернуть горы.

– Пойдём, Степан Михайлович, выйдем на улицу, – и, не дожидаясь ответа, она решительно шагнула из горницы в сени. Как заговорённый, капитан молча шагнул вслед за ней. Андрей и Антонина, переглянувшись, остались сидеть на лавке.

Агния, выйдя на улицу, несколько раз втянула в себя морозный ночной воздух. Постояла с полминуты, как будто к чему-то прислушиваясь, капитан терпеливо и молча стоял рядом.

– Вон там, – она показала рукой, – за лесочком они и группируются. Много танков. Слышишь? – она обернулась к капитану.

Тот, повернувшись в указанном ею направлении, силился расслышать в звенящей ночной тишине хоть что-то, но увы, ничего так и не услышал.

– Нет, не слышу.

– А я слышу. И чувствую. Они там. Много их, – отрывисто произнесла она, – восемнадцать, – потом испытующе посмотрела на капитана:

– Ведь ты их не оттуда ждёшь, верно?

– В-верно… – он невольно запнулся, – я предполагаю… э-э, предполагал… что они всё-таки попрут не оттуда. Там болотина. Вроде… так по карте.

– Точно, болото там есть, да вот только подмёрзло оно, а для верности они там ещё и гати сейчас мостят. Да к тому же оно и не такое большое, как на твоей карте – там есть проходы. Так что попрут именно оттуда.

Она внимательно посмотрела на капитана. И ему, поймавшему её взгляд, вдруг на мгновение показалось, что на какую-то неуловимо краткую долю секунды её глаза пыхнули нечеловеческим огнём.

Стало немного жутковато, неприятный холодок пробежал по спине…

– Это не всё. Вот там, – она показала рукой, – как раз оттуда, откуда ты и ждёшь направление основного удара, пойдёт небольшая группа танков. Но их основная задача – отвлекающий манёвр. Не более того. И ещё – третье направление удара будет с северо-востока, там ещё одна дорога в село входит. Но там бронетехники мало, будут, в основном, грузовики с пехотой.

– Тогда получается, что основную часть имеющихся сил надо перебросить на направление главного удара, а здесь оставить только небольшой заслон? – голова работала чётко и быстро, как будто он отлично выспался.

– Степан Михайлович, здесь ты командир, тебе и решать. Я тебе только лишь обрисовала действующую обстановку. Но реальную обстановку, ту, что есть на самом деле. И наш танк обязательно учти. Используй его как сюрприз для фашистов. В самый ответственный момент.

И на его молчаливый вопрос, повисший в воздухе, она тут же ответила:

– Снаряды Паша уже нашёл, уже тащат, почти треть боекомплекта. И сейчас ещё пару раз сходят, за остатками. Там и бронебойные, и осколочно-фугасные.

И точно, из темноты послышалось хриплое дыхание множества глоток, тяжёлое шлёпанье ног по грязи, и через четверть минуты из-за угла хаты гуськом, покачиваясь, выплыли семь фигур, тяжело гружённых снарядами. Шедший впереди механик водитель поставил на крыльцо пару снарядов, которые он нёс в руках, и бросив правую руку к виску, доложил, едва переводя дух:

– Товарищ капитан! Возможность пополнить боекомплект танка имеется…. Доставили, сколько смогли унести…. И бронебойные есть, и осколочно-фугасные… короче, зададим перцу гансикам… – он перевёл дух, шумно выдохнул, – надо ещё пару раз сходить… там ещё много осталось…

– Обязательно сходите, – кивнул комбат, – может, ещё людей выделить?

– Да не-е… справимся, – танкист оглянулся на своих временных помощников: все они были нагружены втрое больше, чем он – все шестеро тащили в каждой руке по большому, трёхснарядному чемодану10. Все хрипло с надрывом дышали, глядя на комбата, – парни здоровые, сдюжат! Да, и ещё… это… пожрать бы….

– Я распоряжусь, вас накормят. Идите!

– Так! Взяли! – Пашка подхватил свою пару снарядов и потопал в сторону танка, – отделение, за мной!

Ему явно нравилось командовать…

– Вы бы, товарищ комбат, распорядились бы ещё насчёт нашей Антонины, – Агния подняла глаза на капитана, – она будет проситься к нам в танк – уж очень она хочет с фашистами поквитаться. А она там нам не очень нужна – мы втроём и без неё справимся.

– А куда ж её? Она ж вроде с вами…

– У вас всего две медсестры осталось, верно? Поставьте Тоню к ним в помощь. Там от неё больше пользы будет, да и девка она сильная – раненых таскать она сможет.

– Добре, так и сделаем. Пошли в хату…. Погутарим о делах наших предстоящих, на карту посмотрим. Прикинем, что и как, – он обернулся в темноту: – Сапар! Ротных ко мне!

А издалека, со стороны танка была слышна вялая перебранка танкиста с помощниками-пехотинцами:

– Быстрей, быстрей! Ты бы, бля, сам по шесть снарядов таскал, а то всем по шесть, а себе два! Где справедливость?!

– А это вам, говнюки, наказанье такое! Чтоб знали, в кого можно шмалять из противотанкового ружья, а в кого – категорически нельзя! Вот так-то! И к тому же я, да будет вам известно, механик-водитель этого героического экипажа, и переутомляться мне никак нельзя! Да я вообще заглавный в танке! – окончательно раздухарился Паша, – без меня танк никуды не поедет! А вдруг бой, а я устал?!

Глава 13. Фаустпатрон.

– Как насчёт того, чтобы пошамать? – танкист для наглядности похлопал себя по животу.

– Да, подзаправиться не помешало бы! – вторил ему Андрей. Последний раз они все ели рано утром, и у них у всех уже здорово подвело животы.

– Сейчас вас накормят, – кивнул комбат и крикнул назад: – СапАр!

Тут же, как чёртик из коробочки, появился солдат азиатской внешности. За узкими щёлками глаз просматривался недюжинный ум и особая, солдатская смекалка.

– Сапар, сообрази гостям поесть – люди с утра не ели.

Солдат молча кивнул, и бесшумно испарился.

– Лучший снайпер батальона, – отрекомендовал его капитан Дунько, – и разведчик хороший, без него я как без рук.

Через полминуты на грубо сколоченном столе появились четыре банки немецкой тушёнки и четыре ложки. Из вещмешка были высыпаны несколько сухарей.

– Чё, трофейная, что ли? – Пашка тут же вонзил нож в ближайшую к нему банку.

– Да, отбили у фрицев, – кивнул капитан.

– Ну что ж, отведаем фашистской отравищи! – усмехнулся Пашка, ловко двигая нож по кругу, вскрывая банку.

– Паша, имей совесть! – укорила его Агния. – Трофеи – дело святое! Скажи спасибо, что хоть это смогли у гансов отбить! Сейчас сидел бы, и с голодухи зубами щёлкал!

– Твоя правда, дивчина, другого-то ничего и нету уже… – кивнул капитан,– и хлеба тоже, звиняйтэ, нэма. Тока сухари остались.

– Ерунда! Пойдут и сухари! Мы – люди не гордые, все съедим и всё выкурим! А ну-ка пробуем трофейную тушёночку! – Пашка пододвинул к Антонине первую вскрытую банку .

Андрей молча сделал тоже самое, и придвинув открытую банку ближе к Агнии, взялся за вторую.

– Кипяток! Кушайте пожалста! – снайпер принёс плюющийся паром из носика чайник и четыре кружки.

– Спасибо! – Агния принялась разливать кипяток по кружкам.

– Вы рубайте, рубайте! – подбодрил их хлебосольный комбат. На вид ему было всего ничего – года 23, не более. Как и Пашке с Андреем.

Агния облизала ложку:

– Вы бы, Степан Михалыч, распорядились бы, чтобы нашей Антонине какую ни то одёжку бы принесли. А то, мы её как у фашистов из петли выдернули, так она в том и осталась…

Капитан внимательно посмотрел на Антонину, с аппетитом наворачивавшую трофейную тушёнку:

– Хм, неужто из петли? А я-то всё смотрю и понять не могу… – и остановил свой взгляд на лейтенанте, как на самом старшем по званию из всей этой четвёрки.

– Так точно! – кивнул Андрей, и кратко обрисовал ситуацию: – сегодня утром её деда фашисты застрелили, и она пошла им мстить. Троим дубиной руки-ноги переломала, – он вытер губы от тушёнки, прихлебнул кипятка из кружки, и продолжил: – они её поймали, и стали вешать. А тут мы мимо ехали. Ну, и отбили её у фашистов, и разнесли там всё к едрёной матери.

– Троих? Дубиной? – брови капитана поднялись домиком, – здоровá дивчина! – помолчал немного, посмотрел внимательно на багровый след от верёвки на её шее, и негромко добавил, глядя на её голые ноги, все в ссадинах и кровоподтёках: – С-сволочи.

Подумал немного, затем хлопнул себя по коленям, кивнул:

– С одёжкой что-нибудь придумаем… тут по домам много чего можно пошукать. Жителей почти не осталось, спрашивать не у кого.

– Да нет, товарищ капитан, её бы не в гражданское одеть, а военную форму бы ей найти, а?

Капитан смерил удивлённым взглядом сначала смущённую Антонину, затем перевёл взгляд на Агнию. Встретив её твёрдый взгляд, скептически спросил:

– Ну и зачем ей воинская справа? Она ж не военнослужащая?

Агния покосилась на притихшую Антонину, и выдала:

– Мы её к себе в полк возьмём.

Капитан хмыкнул, пожал плечами:

– Так она ж гражданская, что она в вашем деле понимает? А документы?

Притихшая Антонина переводила испуганный взгляд с командира батальона на Агнию и молчала. Агния оценивающе посмотрела на Антонину, кивнула каким-то своим мыслям и ответила:

– Девушка она сообразительная, поймёт. Мы её к оружейникам приставим, ленты снарядами набивать – дело нехитрое. А документы мы ей выправим, – она помолчала, – после боя. Тогда и форму подыщем. А пока и гражданская одёжка сойдёт.

– После боя… – хмыкнул комбат, – ещё дожить надо…

***

Наскоро поужинав трофейной тушёнкой, Паша, Андрей, Агния и Антонина, сопровождаемые комбатом, гуськом потянулись на улицу.

Пашка в тёмных сенях обо что-то споткнулся, больно ударился ногой и выругался:

– А, чтоб тебя дождь намочил! Понатыкали тут хрени всякой, что доброму человеку не пройти, ни проехать!

– Осторожнее, – предупредил комбат, – тут мои орлы трофеи сложили, те, что у гансов тут в окопах захватили.

– Что, всё тушёнка, что ли? Тогда жрать – не пережрать!

– Да не… не тушёнка, что-то непонятное: то ли гранаты какие-то новые, то ли дымовые шашки, то ли ещё что, не разобрали.

– Хм… – Пашка наклонился, пытаясь рассмотреть ящик, о который он споткнулся, – так может, оно для танков? Дай-кось посмотрю… Андрюх, подсоби! – и он потянул назад в горницу, к свету, тяжёлый деревянный ящик.

Андрей откинул крышку: внутри, на специальных деревянных ложементах лежали четыре тёмно-зелёных предмета, более всего похожие на немецкие ручные гранаты, но только с длинными-предлинными рукоятками.

– Это что ж это за колотушки11 такие?! – в задумчивости почесал себе нос Паша, – как её кидать-то, за такую оглоблю?

– Вот и я говорю, – махнул рукой капитан Дунько, – фиг поймёшь, что за зверь… Поэтому и задвинули подальше, от греха…

Пашка посмотрел на Андрея:

– Слышь, лейтенант, может, это для аэропланов?

– Да не-е… – покачал головой Андрей, – если бы это было что-то наподобие наших ЭРЭСов, то тогда где же стабилизаторы? – и скосил глаза на Агнию.

Она же, всё время разговора как будто куда-то провалившись, смотрела в одну точку. А теперь, поймав его взгляд, решительно шагнула к ящику, и смело взяла в руки один из предметов, и выдала ТАКОЕ, что даже у Андрея, привыкшего к её постоянным фокусам, отвисла челюсть.

– Это – динамо-реактивное противотанковое оружие. А проще говоря – гранатомёт. Немцы называют его «Панцерфауст». Или же «Фаустпатрон». Здесь, – её пальчик упёрся в массивный круглый набалдашник, – кумулятивный заряд. Бронепробиваемость – 140 мм. Здесь, – её пальчик пополз вниз по трубе – метательный заряд из дымного пороха и раскрывающийся в полёте стабилизатор. Здесь, – её палец упёрся в странную скобу на поверхности трубы, – спусковой механизм.

Все, кто был рядом, наклонившись к ней, не дыша, слушали её пояснения.

– Здесь – ударник с боевой пружиной, вот – спусковая кнопка. Для взведения спускового механизма вот этот стебель подаём вперёд, затем оттягиваем и поворачиваем, снимая механизм с предохранителя, спуск производится нажатием кнопки. Прицелом служит вот эта откидная планка с отверстием.

– А мушка где? – сглотнув, спросил командир батальона. От только что услышанных подробностей у него пересохло горло. Имея среднее специальное образование по специальности «горный техник», он неплохо разбирался в подобных вещах, и всё новое схватывал буквально на лету. Он сразу понял: то, что сейчас они держали в руках, может очень пригодится в предстоящем им тяжёлом бою.

– Мушки нету. Целишься вот так: – она зажала трубу себе под мышку, и приподняла колобаху кумулятивного набалдашника на уровень своих глаз, – прицел – эта откидная планка, а мушка – сама граната, её верхний ободок. Дистанция стрельбы небольшая, всего 30 метров.

– Ха, 30 метров! Так я рукой гранату дальше кину! – покрутил головой Пашка.

– Не все ж такими бугаями уродились, как ты, – сурово осадил его комбат, – дальше он кинет! Да ты ещё попади! А тут, всё ж таки, какой-никакой, а прицел есть, – он, забрав «Фаустпатрон» у Агнии, осторожно крутил его в руках, – да и 140 миллиметров – это тебе не фунт изюму! Это ж можно куда хочешь лупить: хоть в борт, хоть в лоб! А гранатой своей ты что танку сделаешь? Так… пощекочешь только! Так, что ещё? – он поднял глаза на девушку.

– Ещё, – она облизала пересохшие губы, – сзади этой трубы стоять нельзя. 10 метров – опасная зона. При выстреле отсюда вырывается факел огня, вон, – её палец упёрся в красную надпись по-немецки, – немцы так и пишут здесь, на самой трубе: «Ахтунг, фейерстрал!»

– Добре, – решительно сжал губы комбат, – они одноразовые?

– Да.

– Так, понятно. Отдадим во взвод истребителей танков. Сапар! – крикнул он в темноту. Тут же появился уже знакомый им узкоглазый снайпер, – лейтенанта Никольского и старшину Матвеева – ко мне. Живо.

Обернулся к Агнии:

– Сейчас сюда придут командир взвода истребителей танков и его заместитель. Всё, что ты сейчас сказала мне, слово в слово – расскажи и им. И так, чтобы поняли! Добро?

– Есть, товарищ капитан!

Комбат ушёл отдавать распоряжения насчёт построения противотанковой обороны.

Глава 14. К бою!

Через четверть часа Паша, Андрей и Агния сидели в танке. Антонину, как она ни сопротивлялась, отправили в санитарный взвод.

Тишина стояла такая, что казалось – пролетит муха, и то слышно будет. Но мухи не летали… Село как будто вымерло. Прошло ещё около четверти часа…

– А я вот никак в толк не возьму… – вполголоса начал Паша, – вот как ты умудрилась тому Тигру в дуло снаряд со 150 метров залепить?

– Залепила и залепила! Случайно.

– Случайно? А фрицев на площади тоже всех случайно выкосила? Я же собственными глазами видел: никого из местных ты даже не зацепила! Одни фрицы дохлые валялись!

– Паш, она же лучший стрелок эскадрильи, – подал голос Андрей.

– Ну не зна-а-аю… Вам там на своих аэропланах, небось, поудобнее стрелять – кабина большая, вся застеклённая, как веранда. Всё видать. А вот у нас в танке кругом – броня! – Паша повернулся вполоборота к Андрею, сидящему на месте заряжающего, – а вот ты мне объясни: как в эту махонькую дырдочку, – танкист ткнул пальцем в крохотную амбразуру курсового пулемёта, – она вообще смогла хоть что-то увидеть?! Да из этого пулемёта вообще нельзя прицельный огонь вести! Это ж просто пугач! Из него можно только стрелять в сторону противника, чтоб страху на него нагнать! А попасть из него невозможно! Не-воз-мож-но!

Агния, не желая, видимо, поддерживать разговор, молча пожала плечами.

– Да я же, хоть и танк вёл, краем глаза-то видел, что ты даже в амбразуру-то и не глядела! Ты что, сквозь железо видишь, что ли?!

Агния неопределённо хмыкнула, и опять промолчала…

– И ещё! – словоохотливому мехводу видать, очень хотелось почесать языком, да и делать было нечего, и он таким образом заполнял вынужденную паузу, – вот как так, поясни: у этого пулемёта сектор обстрела всего ничего, а ты выкосила всех, кто на площади был! – он помолчал, подумал, и добавил: – и вот ещё какая билиберда! Вспомнил! Я ж сам доворачивал то вправо, то влево! Точно! – он смачно хлопнул себя по лбу, – так и было: ты ствол влево, он в ограничитель упёрся, и я влево! Ты косишь гансов направо, он опять упёрся, и я вправо доворачиваю!

– Ну вот, видишь, а ты говоришь, загадка, – хмыкнул Андрей, – как выкосила? Как выкосила? Сектора обстрела мало ему! Сам же и доворачивал куда надо, и сам же об этом потом забыл!

– Да нет, Андрюха! – кипятился танкист, – я же об чём?! Я же не сам доворачивал, а меня как будто под руки кто-то толкал!

И он, обернувшись через правое плечо, прищурившись, с подозрением уставился на девушку, сидящую на сиденье командира танка. Повисла тягостная пауза…

– Да, Паша, прости. Это была я. Я тебя толкала, – она, наконец, разлепила губы и в упор смотрела на него.

– Ни фига не понял… ты стреляла из пулемёта, как ты меня могла толкать-то?

– Мысленно, Павел Иваныч, мысленно! Понял, нет? – и поймав его непонимающий взгляд, она постучала пальчиком себе по лбу, – вот здесь я думаю, а ты руками дёргаешь, и туда, куда мне надо! – и увидев отпавшую челюсть у механика-водителя, веско добавила: – или ты забыл, кто я?

Секунд пять Пашка набирал в лёгкие воздух, начиная вскипать, губы его кривились, перебирая все известные ему непечатные выражения.

– И к-какого ххррена?! – его, наконец-то, прорвало, – да я… ёб… да твою… да ты… да бля…

Внезапно, не дав ему докончить его непечатные мысли, она, как фурия бросилась на него в контратаку:

– Вот вы мужики, как дубовые! – сидя выше механика-водителя, для верности она ещё и пнула его в плечо ногой, – я что, для себя это делаю? Оно мне надо? Я это сделала, чтобы фрицев побольше выкосить, да нашим людям жизни сохранить! Этих, которых фашисты в сарае живьём вместе с детьми спалили, тебе мало?! Надо было ещё и мне их из пулемёта покрошить вперемешку с фрицами?! Что, мало тебе, что ты ошмётки перемолотых тобой фашистов сегодня из гусениц выковыривал? Тебе надо ещё было и наших на гусеницы намотать? За руки, его, видишь ли, не надо было мне дёргать! А как не дёргать-то?!

Пашка состроил свирепую рожу, но молчал, Агния же не на шутку разъярилась, и её было уже не остановить, её понесло:

– Это вы мужики, герои тупые, прёте напролом! А чтобы бестолковкой своей подумать, так на это ума у вас не хватает! Несколько дней назад я то же самое сделала, когда на нас в лоб восьмёрка Фоккеров вышла. Знаешь, о чём Андрей в тот момент думал? – она кивнула головой в его сторону, – сидит, балбес, глаза выпучил, – она, выпятив нижнюю губу и выпучив глаза, натурно изобразила, как выглядел лейтенант в тот момент, – в ручку, как клещ, вцепился, а в башке одно: «только не сворачивать, только не сворачивать…» Ну что? Пришлось дёрнуть! И дёрнула! В пяти метрах от нас обломки того Фоккера мимо просвистели! Андрей-то в него попал, и развалил на части! А не дерни я тогда его за руки, так и влетели бы в эти обломки! Что, не надо было?! Так и не сидел бы сейчас он тут рядом с тобой! Висел бы где-нибудь на сосне… отдельными частями… Как те фрицы, которых ты в том селе сегодня на гусеницы намотал.

Она перевела дыхание, и собравшись с мыслями, закончила:

– И сегодня мне тебя тоже дёргать пришлось. Так ведь для дела же дёргала, а не ради забавы!

Паша, обескураженный таким яростным натиском, как бы ища поддержки, обернулся к Андрею. Тот в ответ только молча кивнул головой, как бы соглашаясь с тем, что только что сказала девушка-ангел.

– И что теперь? И дальше будешь меня за руки дёргать? – играя желваками, грозно спросил Паша.

– Буду!!! – снова мгновенно вскипев, подалась к нему Агния, – буду!!! И плевать мне на твоё мнение! Будешь рулить туда, куда я тебе прикажу! Знаешь, сколько их там сейчас оттуда на нас выкатится? – она выбросила руку в сторону ближайшего леска, откуда ожидалось наступление немецких танков, – восемнадцать штук! К ним сегодня ночью подкрепление подошло, те самые двенадцать «Пантер», с которыми мы сегодня днём на дороге разминулись. Там двенадцать «Пантер», полтора десятка бронетранспортёров с мотопехотой, да ещё и «Тигр» в придачу! Могу тебя уверить – мало не покажется!

Паша молча сглотнул.

– А кроме нас, как ты мог заметить, больше ни одного нашего танка нет! И если мы их не остановим, то хана батальону! – для того, чтобы Паша осознал этот факт, она сделала трёхсекундную паузу, и продолжила: – прорвутся отсюда они в село, и перепахают позиции батальона гусеницами. И поэтому ты меня будешь слушаться, и слова поперёк не вякнешь! И рулить ты будешь туда, куда я тебе прикажу! Иначе все тут ляжем! И мы со своим танком, и весь батальон!

Она замолчала. И отвернулась к стенке, бурно дыша от только что произнесённой речи. Пашка несогласно дёрнул плечами, и молча отвернулся, бурча что-то невразумительное себе под нос.

В полной тишине прошло ещё несколько минут. Андрей откашлялся, собираясь с мыслями.

– Слышь, Паш! А ведь она дело говорит. Пусть командует, – сдержанно проговорил в тишине Андрей, и продолжил: – знаешь, из скольких передряг она меня вытаскивала? Не сосчитать! Она действительно может очень многое, – Андрей помолчал, посопел, посопел, и продолжил: – да что там говорить! На неё сейчас одна надежда!

– Да понял я, понял, – соглашаясь, танкист вздохнул, и махнул чумазой рукой, – ладно, пичуга, командуй!

Агния помолчала, потом вдруг нагнулась к Пашке, стянула с него танкошлем и молча чмокнула его в вихрастую макушку. И опять нахлобучила шлем ему на голову. Пашка расплылся в довольной улыбке.

Ангел улыбнулся ему в ответ. Мир в экипаже был восстановлен. Ещё четверть часа травили анекдоты. Вернее, травили парни, а девушка вежливо слушала, и смущённо улыбалась. Потом стали вспоминать всякие весёлые и смешные истории из жизни. У Паши их было особенно много, а может, он их просто придумывал для смеха. Так прошло ещё около часа. Потихоньку начало светать…

Постепенно разговоры сошли на нет, сказывались усталость и нервное напряжение ожидания боя.