Игры с Вечностью

В магазине милая девушка с безупречно приветливой улыбкой показала ему все, что он хотел, но из огромного количества украшений Виктору не понравилось ни одно. Он хотел что-то особенное. Наконец, в восьмом по порядку магазине его поиски увенчались успехом. Ему досталось очаровательное колье чистейшего по цвету белого золота с крупными, нежно-фиолетовыми аметистами. Виктора заверяли, что это эксклюзивная вещь из новой коллекции, но этим заверениям он особенно не верил. Для него была важна красота самой вещи, а не дань новым тенденциям моды, тем более что в ювелирном искусстве ценилась классика форм, по крайней мере, у людей со вкусом. В старину аметисты не дарили, и покупали неохотно, так как этот камень считался «вдовьим», совсем не приносящим удачи в браке, но Ильин, даже зная это, не удержался от покупки, тем более что он считал народные верования закостенелым архаизмом. В общем, покупкой он остался доволен, как остался доволен и продавец такой славной продажей; главное, чтобы это колье понравилось Варваре.

Кто-нибудь посторонний непременно удивился бы тратам, которые произвел в этот день Виктор. Но не самому их наличию, а тому, откуда у простого заместителя директора, пусть и успешного, но все же среднего магазина бытовой техники, столько денег. На самом деле, удивляться было нечему. Нет, само собой Ильину никто не оставлял наследства. Просто у него на плечах была голова, вот и все. Должность заместителя директора подразумевала твердый оклад в двадцать пять тысяч рублей, возможность в свободное время выписывать проданный им товар «на себя» (на счет месячного объема индивидуальной реализации), и редкие премии. Если работать по правилам, то в лучшем случае набегало сорок-сорок пять тысяч. Немало для обычного работяги, но и совсем немного, если оглядеться на нынешний уровень цен. Поэтому данная сумма Виктора не устраивала. Чтобы поднять уровень дохода, приходилось импровизировать, что у него получалось неплохо. Схем, по которым есть возможность заработать немного «левых» денег, когда ты работаешь в торговле, на данный момент человечество придумало немало. Есть почти законные, есть и совершенно противозаконные схемы, как простые, так и сложные. Ильин работал на золотой середине. Главное во всем этом было не наглеть и не светиться перед другими своей прибылью. Что же, на это у Виктора ума хватало. Что ему грозило в случае раскрытия состава преступления? Увольнение, не более того. Все, что он делал под статью о мошенничестве не попадало. Когда Ильин работал простым продавцом, деньги делались примитивно – через скидки, как настоящие, так и мнимые, через подарочные сертификаты и через «левую» торговлю дополнительными аксессуарами, которые он иногда «забывал» доложить людям в коробку с техникой, особенно если эти дивайсы не были прописаны в заводской комплектации. Так работали многие, у кого хватало ума так работать. Много или мало, но к зарплате набегало до тридцати тысяч в месяц только на таком «леваке». Когда он стал старшим в отделе, ему начали «отстегивать», чтобы он прикрывал других. Это еще добавило немного выручки, но по-настоящему мир торговых махинаций Виктор начал открывать, только заняв место заместителя директора. В немногом он до сути доходил сам, но во многом перенял опыт других. Хорошим подспорьем (я не скажу учителем) стал директор, который обучал Виктора особенностям работы в 1С. Тогда-то Ильин, задавая наводящие вопросы, понял принцип списаний, определения кондиции товара и все тонкости остатков, как плюсовых, так и минусовых…. В общем, как бы то ни было, но Ильин с ходу научился работать в новой должности и извлекать выгоду из этого положения. Теперь простенькие схемы заработка заменили более сложные. Деньги начали делаться на некондиционном товаре, как на настоящем, так и на том, который делали таким, чтобы уценить; на плюсовых остатках, на пересорте, и на бонусных программах фирмы. Потом добавились махинации с «ломастерами» – товаром, приходящим или уходящим на ремонт, что тоже принесло немало денег, но кульминацией схем стал момент, когда Ильин подружился и переговорил с кредитными экспертами. Тогда-то на ум пришло понимание, что можно извлекать пользу и из кредитов. Систему я описывать не буду – это долго; да и ни к чему народу знать о том, как на нем зарабатывают деньги…. Итог один – Ильин купил себе хорошую машину, и останавливаться на этом не собирался. Он уже видел, как можно работать, занимая должность, скажем, того же самого директора филиала или финансового директора фирмы. Горизонты его радовали, хотя и не сильно. Все казалось простым. Главное, Виктор был уверен – от своих понятий и принципов во всех этих махинациях он не отступил ни на шаг. Принцип был прост: делай что хочешь, но не допускай, чтобы при этом страдали твои коллеги, не подставляй других и не наказывай рублем ни в чем не повинных продавцов, которым и так несладко живется. Что же, Виктор добился желаемого – за его пересорты и недостачи никто не платил, кроме родной фирмы, хватало ума так проводить документацию. Обмануть подчиненного – подло, обмануть же систему – дерзко и сильно.

После обеда Виктор приехал в типографию, где его ждали десять тысяч четких, одинаковых изображений Анны. Эти свежеотпечатанные объявления о розыске, приятно и своеобразно пахнущие типографской краской, были перевезены в фирму, которой надлежало их расклеивать. Там их раздали расклейщикам, пообещав, что к полудню следующего дня все листовки займут надлежащие им места. На сегодня все поставленные задачи были осуществлены, оставалось только ожидать звонков. Ильин кивнул своим мыслям о том, что только очень светлая голова могла придумать мобильный телефон. Кто изобрел мобильник, Виктор не знал, но мысленно снимал шляпу перед этим человеком. Страшно представить, как люди умудрялись сидеть дома в течение целого дня, ожидая важный звонок, боясь отлучиться даже на минуту. Ладно, если бы это было полвека назад, но на самом-то деле даже двадцать лет назад о существовании мобильника в России никто и не подозревал. Люди договаривались о свиданиях за неделю….

Виктор попал домой около четырех часов вечера, теперь было самое время заняться Варварой, точнее, ее днем рождения. Он набрал ее номер.

– Алло, привет, – сказал он, когда она сняла трубку.

– Привет, – в ее голосе чувствовалось столько грусти, что он невольно напрягся. Ему стало жаль эту гордую и красивую женщину, вынужденную брести по миру в одиночестве. Наверняка она проснулась сегодня утром с мыслью: «Уже тридцать.… И что дальше? Что у меня есть?».

– Как дела, солнышко? – в его голосе невольно просквозила нежность.

– Все как обычно, – она смягчила тон, но грусть не ушла.

– На работе?

– Ага. Замотали сегодня, устала.

– Приезжай сегодня ко мне.

– Я так устала… – тон не обманывал, если бы к нему не примешалось немного досады. Конечно, она же думает, что Ильин забыл о ее празднике.

– Просто приезжай. Посидим, вина выпьем. У меня пара фильмов в коллекцию добавилось. Что толку дома сидеть?

– Я не знаю…

– Пожалуйста. Мне это нужно, – Виктор редко кого-либо о чем-то просил, она об этом прекрасно знала, и поэтому не могла отказать.

– Хорошо. Я пораньше сегодня освобожусь, около восьми к тебе приеду.

– Целую. Жду.

– Пока.

Теперь за Виктором оставался ужин. Что же, готовить он любил и умел. Квартира Ильина мало напоминала холостяцкое жилище, каким его рисовали в своем воображении некоторые женщины. В нем не было раскинутых по углам грязных дырявых носков, пыли и паутины в закоулках между мебелью и вечно немытой посуды. За чистотой Виктор следил неукоснительно, хотя особой педантичностью не отличался, и не все вещи находились на положенных им местах. По крайней мере, его квартира была готова к приему гостей в любое время, хотя сами гости бывали здесь редко.

На ужин Виктор приготовил мясо с овощами, богато сдобренное специями; запек в духовке осетрину под винным соусом с лимонным соком и травами и нарезал пару салатов. Одним из них был любимый Варварой цезарь, а другой салат состоял из вареного бычьего сердца, сыра, орехов, зелени, чеснока и майонеза. Фрукты и овощная нарезка довершили меню, и когда в начале девятого Варвара переступила порог зала в квартире Ильина, она не удержалась от удивленного возгласа – настолько красиво и аппетитно был накрыт стол.

– Какой повод для застолья? – улыбаясь спросила она, заранее зная ответ.

– Догадайся с первого раза, – он подошел к ней сзади и поцеловал в шею, обняв. В его руке уже лежала коробочка с колье. – С днем рождения, милая.

– О… – только и смогла сказать она, открыв коробку. – Как красиво. Это аметисты?

– Я знаю, как хорошо ты разбираешься в камнях, но эти, насколько я могу судить, самого чистого оттенка.

– Согласна, они великолепны, – она развернулась, и страстно поцеловала его. – Спасибо!

– Эти камни – всего лишь знак внимания, – он улыбнулся, – ты и сама отлично знаешь, сколько значишь для меня.

– Знаю, – она прижалась к нему, с нежностью заглянув в глаза.

– Присядем? – ему на мгновение показалось, что гадалка не ошиблась, говоря о любви Варвары.

– Да. Я ужасно проголодалась.

– Я тоже.

– Неужели ты не ешь, когда готовишь? Я не могу так.

– Конечно, перехватываю пару кусочков, но это только подстегивает аппетит.

Варвара выдержала некоторую паузу, а потом спросила:

– Значит, ты не забыл о моем дне рождения?

– Нет. Как я мог забыть о нем? – он посмотрел на нее с теплотой.

– Мне показалось…. – она перехватила его взгляд, и потупила свой. – Как поиски продвигаются? – Варвара сочла лучшим перевести тему.

– Дал объявление о розыске за вознаграждение. Сейчас люди алчные, так что хоть кто-то, да и подскажет где мне искать… – он хотел сказать «Анну», но, посмотрев на Варвару, решил, что будет лучше не называть имени и не акцентировать внимание на предмете его поисков. Хотя бы один вечер он не будет портить настроение своей любовнице, так как прекрасно понимает: любой женщине неприятно сознавать, что у нее есть соперница. И пусть Варвара не любит Виктора, но собственничество в какой-то мере присуще всем, тем более что она этого и не отрицала никогда.

– Хитро. А гадалка не помогла? Или ты к ней не обращался?

– Не помогла. Она нагадала столько всякой чепухи… воистину, каждый должен заниматься своим – гадалки ворожить, а менты разыскивать людей. Например, идею с розыском мне подкинул старый товарищ, опер.

– Ну да, кому как не ему знать об этом. А что тебе гадалка нагадала?

– Да… бред всякий, – голос его подвел, Варвара все поняла.

– Но ты в этот бред поверил. Меня не обманешь, – она строго посмотрела на мужчину.

– Хм! Ну да. Я и не знаю. Она подтвердила, что я живу далеко не первую жизнь, и с той девушкой я как-то завязан на уровне высших сил. Она сказала, что передо мной на выбор два пути… помнишь, как в сказках – направо пойдешь, коня потеряешь? Ну, вот и у меня так. Если буду с Анной, то мне по всем показателям не жить; если же я успокоюсь и отступлю – меня ждет счастье.

– И что ты?.. – ее карие глаза блеснули под красивыми дугами бровей.

– А я не привык отступать, – голос Ильина стал тверд. – Это испытание, и я его пройду, во что бы то ни стало. Я не боюсь.

– Если любишь – действуй! – она погрустнела, запив горечь ответа сухим вином.

– Да не уверен я, что люблю ее. Понимаешь, она – это цель, я одержим; ну а любовь – это нечто другого плана. Только когда я ее увижу, пойму все.

– Два варианта: быть или не быть?

– Ага. Как у Гамлета.

– Но я убедилась по жизненному опыту, что всегда есть третий вариант.

– Только я его не вижу… – он вздохнул.

– Я тоже…

Он взял ее руку, и поцеловал.

– Ты красивая, сильная, умная, нежная и изысканная женщина. Спасибо тебе за все.

– И тебе, – она села ему на колени и обняла, крепко прижавшись лицом к его шее. Кровь прилила ему к сердцу, отчего кинуло в жар. С ним рядом такая шикарная женщина, он заслужил ее чувства к себе, но нет, ему нужно гоняться за химерой.… Да кто его знает, какая она, эта Анна? Может, это любовь всей его жизни, а быть может, это просто пустышка. Виктор знал четко только одно: он ни за что не хотел потерять Варвару.

– Милая, обещай мне, что как бы ни завернула нас жизнь, ты всегда ответишь на мой звонок, и не сделаешь вид, что тебя нет дома, если я приду к тебе в гости….

– Обещаю. Я подумала о том же. Я ни за что не хочу тебя потерять.

– Как и я….

Они замолчали. Каждый думал о своем, и лишь стук сердца раздавался у них в ушах. Слова были не нужны, они понимали друг друга на клеточном уровне. Такое бывает хоть раз в жизни с каждым человеком на этой Земле, и это прекрасно.

9

Анатолий Борисович встал из-за стола. Его друг тоже встал с радостной улыбкой, приветливо взмахнув руками. Воскресный только что выписал чек на миллион, который должен был пойти на пожертвования детским домам и домам престарелых. Он был верен себе, и не реже раза-двух в месяц приезжал к товарищу повидаться, и прибавить свою долю к финансовому потоку поступлений в фонд. Валентин, товарищ Воскресного, был признателен за эти вложения в свое дело. Без таких вот пожертвований фонд заглох бы с неимоверной силой.

– Спасибо, Толя. Выручил в который раз.

– Не за что. Пока у меня есть что вносить, я буду помогать.

– Я и не сомневался в тебе. Так ты не останешься на обед?

– Нет. Даже и не думай. Так, как твой повар готовит мясо…. – Анатолий Борисович замолк и покачал головой.

– Тебе не нравится, как он готовит? – Валентин удивился.

– В том то и дело, что нравится. Под такое мясо я не удержусь от рюмки-другой водочки, а мне еще весь день за рулем ездить. Понимаешь ход моих мыслей?

– Понимаю. Ну, ладно. Вольному воля, а спасенному – рай…

– Всегда бы так.

– Это точно! Но ничего страшного – я к тебе в воскресенье на обед заеду. Примешь?

– А то. Приготовлю что-нибудь так, как твой повар и вовек не сможет.

– Было бы хорошо. Кстати, а что там вчера у тебя случилось?

– Ух! И не спрашивай. Меня ограбить пытались, Анну чуть не убили.

– Аня в порядке?!! – в голосе Валентина почувствовалось живейшее участие. Своих детей ему Бог не послал, и Анна была вместо родной дочери. Он выразился бы по-другому и другим тоном, если бы не видел полное спокойствие Анатолия.

– Да, в полном порядке. Только перенервничала. Они ничего не успели взять, я их спугнул.

– Понятно.

– А ты откуда осведомлен о вчерашнем? Неужели все уже успели узнать о нападении?

– Нет, не все принимают такое участие по отношению к твоей персоне, как я, – Валентин рассмеялся. – Ты же понимаешь, у всех есть свои осведомители, причем во всевозможных инстанциях, от органов до СМИ. Мы узнаем все первыми, еще до того, как обыватели успеют увидеть что-либо по телевизору.

– А меня что, по телевизору показывали?

– Тебя лично нет, но фотографию на весь экран выдвигали: так, мол, и так, присмотритесь, богатые тоже плачут…. И имя озвучивали. Дело было вчера вечером, вернее почти ночью в выпуске криминальных новостей.

– Все-таки не удержали… – пробурчал под нос Анатолий, вспоминая вчерашнее обещание своего товарища, который заверял, что информация не просочится в прессу и на телевидение. Просочилась… – Эх… Да ладно, шило в мешке не утаишь.

– Что верно, то верно.

– Поеду я, дел невпроворот.

– Заезжай, а если нет – в воскресенье увидимся.

– Идет. Ну, давай, до встречи.

– Счастливо, – Валентин пожал руку Воскресному и проводил его до двери.

Когда Валентин остался в одиночестве, он набрал секретаря по конференцсвязи.

– Тома, малыш, мне никто не звонил?

– Звонили, Валентин Павлович. Вами интересовался Белов, Сергей Юрьевич. Я сказала, что вы будете после двух, как вы и просили. Он ответил, что заедет в три.

– Хорошо, Томочка. Меня ни для кого, кроме Белова нет. Ферштейн?

– Так точно, – сама того не подозревая, по-военному ответила секретарь.

– Умница, девочка, – Валентин повесил трубку. С женщинами, особенно с подчиненными, он был всегда очень ласков, и тем самым входил в доверие, скрывая под этой маской свой очень непростой характер. Не раз в его жизни это помогало в сложных ситуациях. К счастью Валентина за него женщины готовы были идти в бой, и с радостью прикрывали его шкуру, думая, что он идеален, и создан для них.… Но это к нашей истории никоим образом не относится, и я не буду рассказывать ту часть жизни Валентина Павловича Саргассова.

Им интересовался Белов. Три слова, но сколько же они значили! Валентин налил полный бокал французского пятнадцатилетнего коньяка и выпил.

– Толик, Толик… – сказал он, и сел, подперев голову руками. Память повернула его мысли вспять.

Анатолия Воскресного он знал еще с тех пор, как они играли в футбол. Матчи проходили между двумя конкурирующими районами, и стоили немало поломанных рук и ног (челюсти и носы я даже не считаю), настолько ожесточенной и бескомпромиссной была игра, пыл которой подстрекали ежедневные стычки между отдельными представителями противоборствующих сторон, переносимые на футбольное поле. В жизни Валентина и Анатолия выпало так, что жили они по разные стороны баррикад, на разных сторонах широкой улицы, служившей границей между районами, своеобразной линией фронта; и поэтому в футбол ребята играли в разных командах. Поначалу они дрались не на жизнь, а насмерть, «мирясь» только на время проведения матча, который иногда походил больше на регби, чем на классический английский футбол. Потом, не раз замечая друг друга в толпе дерущихся, парни выработали друг к другу своеобразное уважение, которое в свою очередь, в более взрослом возрасте перешло в «пакт о ненападении». После окончания школы судьба их развела, Валентин с матерью переехал на другой конец города, и Анатолий вскоре забыл о нем. Встретились они, по иронии судьбы там, где никогда бы и не думали встретиться – в Хабаровском крае, где несли нелегкую службу в одной части, в танковых войсках. Землячество ощущается тем лучше, чем дальше заносит людей от родных мест, тем более что попали парни в один призыв. Если бы Валентин с Анатолием встретились на гражданке, столкнувшись нос к носу на улице, то попросту пожали бы друг другу руки и разошлись, ну а на службе шапочное знакомство переросло в настоящую дружбу. По-другому и быть не может, когда два нормальных пацана спина к спине бьются против шестерых, попадают на учения, где живут в одной палатке, выполняют ночные марш-броски, через день ходят «гуськом» на «сопку радости», и, наконец, вместе же пьют спирт и бегают в «самоход». Это сплотило их в течение нескольких месяцев сильнее, чем некоторых простое общение в течение всей жизни. Потому-то и вышло, что вернувшись на дембель они не потеряли друг друга из виду, а упрочили дружбу совместными гулянками и походами на танцплощадку. А потом жизнь завертела, закрутила…. Толик пошел на стройку, и в скором времени женился, ну а Валентин, оставаясь убежденным холостяком, пошел учиться на экономиста, и после этого остался в финансовом мире.

Началом карьеры стала служба в ОБХСС, куда его, по знакомству, определили родственники отца. Там Валентин особо не терялся, и потихоньку с помощью взяток начал закладывать фундамент своего будущего состояния. После государственной службы, на которой он обзавелся необходимыми связями и знаниями, судьба покидала Валентина по частным учреждениям, где он неизменно умудрялся урывать причитающийся кусок пирога, пока не настал момент, когда он сказал себе: баста! Пора открывать что-то свое! Так появился фонд помощи обездоленным, который Валентин Павлович открыл без чьей-либо помощи, своим потом и кровью. Под эгидой этого фонда проворачивались такие махинации по отмыванию денег, что его хозяину по ночам нормально уже не спалось; но он не жаловался, обрастая материальными благами как еж иголками. Не зря говорят, что риск – дело благородное, это понял и Валентин, когда по окончанию бандитских 90-х фонд вышел в своей работе на постоянную, сворачивать с которой и не думал. Все были счастливы: хозяин фонда получал свои доходы, да и детские дома не нуждались, большая часть поступающих денег действительно уходила к ним. Как получалось красть так, что никто и не догадывался? Да просто. Валентин еще в юности неплохо изучил человеческую психологию, и понял что подавляющее большинство жертвующих на благотворительность делает это для острастки совести, как бы отмаливая свои грехи, и отслеживать дальнейший путь финансовых затрат никто и не собирается. Все просто: дал, и совесть чиста. Не ездить же самому, в самом-то деле по детским домам и домам престарелых с подарками! Воистину, некоторым проще возвести новую церковь, от фундамента до колокольни, чем хоть раз искренне помолиться перед иконой, попросив прощения за сделанное…. Было и еще одно: лишь единицы приносили пожертвования, не афишируя своих действий, большинство же выставляло себя напоказ: вот он я, смотрите! Эх, люди…. Не купишь ведь себе места в раю, Господь взяток-то не принимает! Какой прок от жертвования пусть даже и миллионов, пусть даже и на благое дело, если грешить в остальном? Неугодна Ему показуха в добрых делах. Не зря же в Нагорной проповеди сказано: «…и пусть правая рука не знает, что делает левая…», т.е. не задумываясь дарите благо, не ради чего-то, а просто потому что так должно быть.

Но Валентину до всего этого дела было мало, ему давали, и он брал, себя при этом никогда не обделяя. Его лишь удивляло, что Анатолий может так безоговорочно доверять, не требуя отчета, хотя он, несомненно, был очень умным человеком, которому к тому же небезразлично, на что идут его деньги. Но тут же приходила мысль, а вернее, вспоминалась черта характера Воскресного: он доверял очень редко, но если доверял, то безгранично. Он не понимал, что старый друг сильно изменился со времен их молодости, не замечал того, или же делал вид, чтобы не разочаровываться. Исход был один: его надували без зазрений совести, и лишь половина жертвуемых сумм уходила по назначению.

Не зря говорят: предавший однажды предаст и еще раз. Так вышло и с Валентином. Пользуясь доверием друга, предавая его в «мелочах» – финансовых операциях, он решился и на настоящее предательство, когда в его жизни появился Сергей Юрьевич Белов.

Первый раз этот субъект явился месяц назад, без звонка, без предупреждения. В тот день Валентин сидел в своем кресле, на работе, и о чем-то думал, когда вошли трое – Белов и два его телохранителя, которые осмотрели кабинет и скрылись за дверью. Сергея Юрьевича Валентин видел до этого не раз, но не вживую, а по телевизору. Тот пост, который он занимал в городской администрации, позволял ему давать частые интервью и вот так, без стука заходить в любые двери. Визит заставил напрячься, но Саргассов вида не подал. Он лишь поздоровался и предложил гостю, держащемуся как истинный хозяин, сесть в кресло напротив. То, что визитер вряд ли пришел предложить деньги на меценатство, сомнению не подлежало. Белов принадлежал к той категории людей, кто видит не людей, а цифры, которые могут эти люди дать, и ради хорошего куша не побрезгует ничем. Земля слухами полнится, а слухов об этом господине Валентин Павлович слышал предостаточно. На секретаря, за то, что та впустила чиновника без звонка, Валентин не злился, он прекрасно понимал: у Томы никто ничего и не спрашивал, прежде чем войти, как ничего не спросят и у самого хозяина кабинета, если будет нужда. Причины визита пока оставались тайной, и причиняли беспокойство. Не в шахматы же пришли играть?

Сергей Юрьевич, сев в кресло, откинулся назад и внимательно посмотрел на хозяина кабинета, изучая его взглядом не менее пристально, чем некоторая категория девушек изучает богатого клиента. Валентин достойно выдержал взгляд; когда его принимали в ОБХСС, он выдерживал и не такие взгляды, которые кидали волки куда круче Белова, успевшие и повоевать, и поработать с КГБ. Саргассов лишь улыбнулся. Улыбка значила только одно: не испугаешь, и не такие пытались! Белов, видимо, это понял, и достал сигарету, ища глазами пепельницу. Наглость, с которой Сергей Юрьевич вошел и держал себя, сквозившее в его взгляде пренебрежение и напыщенность, сделали с Валентином свое дело, и он почувствовал дикое раздражение, почти переходящее в открытую злобу.

– Только если в карман, – голос Саргассова выдал только презрение.

Белов удивленно посмотрел на хозяина кабинета, и понял, что переборщил в своем показном превосходстве, которое в данном варианте не производило никакого эффекта, кроме обратного.

– У вас не будет пепельницы? – мирным тоном поинтересовался Сергей Юрьевич.

– Конечно же будет, тем более для дорогих гостей… – голос Валентина стал любезным и гостеприимным, он улыбнулся, как будто даже искренне, но Белов напрягся. Нечасто встречаешь улыбающуюся гиену, которая выказывает радушие. Белов тоже многое слышал о Саргассове, его делах и его фонде, да и к тому же очень много информации накопал в последнее время, заинтересовавшись этим субъектом. После детального анализа личности Валентина Павловича он прозвал его Гиеной, падальщиком, и в своем кругу никак иначе величать и не думал.