Игры с Вечностью

– Я тебе дам тысячу золотых флоринов. Ты такой суммы никогда не держал в руках, я уверен, – он посмотрел на лицо хозяина дома, и увидел широченную счастливую улыбку.

– За такие деньги я отраву в питье Его Святейшеству подмешаю! – старик хлопнул в ладоши.

– Хорошо. Ты сам стол сервируешь?

– Чего-чего?

– На стол еду подаешь ты или нет?

– А, это. Нет, племянница моя.

– Они пьют вино?

– Кагор.

– Отлично. Просто отлично. В кагор ты и подмешаешь эликсир. Как она с тобой связывается, когда готовить еду?

– Я на рынке по утрам торгую сыром, и она подсылает слугу, а он уже договаривается о вечере.

– Понятно. Ну, завтра все это и проделаешь. Я в это же время принесу деньги и эликсир. И только попробуй что-то исполнить не так! Тогда ее муж придет прямиком к тебе. Ну, а если все сделаешь как надо, она вернется в семью и ты никогда больше ничего о ней не услышишь. Все ясно?

– Все ясно, сеньор.

– Хорошо. До завтра.

Все было как нельзя лучше, – думал Сандро. Он знал, что его жена не пьет вина. Она не употребляла те крепкие вина, которые он пил сам, и во время семейных трапез никогда не прикладывалась к бутылке. На званных вечерах мужчины обычно сидели отдельно, и Сандро просто не мог заметить, что пьет его жена, но раз уж она не пила никогда при нем, значит не пила вообще. У Сандро неожиданно проскользнула мысль, что он может чего-то не знать о своей жене, и что она может тоже употреблять вино, но тут вмешалась ненависть к слуге. Что же, пусть и так, значит ей же хуже. Пусть лучше умрут вместе, чем она будет любить другого. С ее потерей он свыкнется, ведь его любовь после измены сильно поостыла. Но что это за мысли? Если Сандро в чем-то уверен, значит, так оно и есть, и если он знает, что его жена не пьет вина, значит это непреложная истина. И точка.

Настало двадцатое марта, день, когда Сандро решился на месть. Все шло так, как он задумал. Для начала он предупредил жену, что уедет из города на пару дней по делам, а потом днем пришел к старику-пьянице, и тот подтвердил утреннее появление Викторио на рынке с повелением готовить стол на вечер. Сандро принес хозяину дома тысячу монет и сильный яд, две капли которого убивали в течение пары часов. Наступил вечер. Сандро не отважился присутствовать при отравлении, а отправился прямиком в таверну, где намеревался хорошенько покутить и переночевать, чтобы утром узнать последствия своего плана.

Что муж уедет, Викторио был предупрежден Анной еще утром, и это обстоятельство крайне радовало, так как супруг последние две недели безвылазно торчал по ночам дома. У Анны промелькнула мысль, что он может что-то подозревать, но тупое безразличие мужа обмануло женщину. Быть может, ей просто захотелось обмануться этим, чтобы продолжилось столь долгожданное счастье? Кто его знает? Но в ту ночь они договорились о встрече. Она, как обычно отправилась в дом раньше Викторио, и он, выждав час после ее ухода, сам тронулся в путь. Март выдался теплым, безветренным. Ранняя Пасха обещала скорое наступление жары и начало лета немного раньше, чем обычно. Об этом и думал Викторио, когда ноги буквально несли к женщине, в которой заключалась вся его жизнь. Он по привычке влетел с улыбкой в дом. И остановился. Анна, вопреки обыкновению, не стояла на пороге зала. Ее не было видно. Она всегда встречала его своей шикарной, нежной улыбкой и влюбленными, сияющими глазами, чтобы кинуться на шею, забыв обо всем, и страстно целовать. Но на этот раз ее не было. Викторио испугался, но тут пришла мысль, что женщина может просто отдыхать в спальне, уснув в ожидании любимого. Он кинулся в спальню. Его любовь лежала на кровати, хрипло дыша. Ее скрутила невыносимая боль, и испарина покрывала лицо. Викторио откинул со лба мокрые волосы, и наклонился к Анне.

– Любимая, что с тобой? Что случилось? – он покрыл поцелуями ее лицо, шепча это в лихорадке. Он испугался впервые в жизни, не за себя, за нее. Его мысли смешались, все тело била мелкая дрожь, и руки вмиг стали холодными.

– Милый. Ты пришел. Наконец-таки, – ее голос был слаб, еле слышен. Казалось, это шелестит ветер, а не она разговаривает с ним. Она закричала в новом приступе боли. Он был недолог, но Викторио показался вечностью. После приступа женщина опять обмякла, часто дыша. Викторио вытер выступившие не ее глазах слезы, и сам заплакал, переживая.

– Что у тебя болит?

– Все внутри. Просто огнем жжет. А иногда особенно сильно, нестерпимо просто.

– Я бегу за доктором… – он хотел подняться, но она вцепилась в его руку.

– Не надо, милый. Мне уже не помочь, – на ее губах появилось что-то вроде улыбки, но какой-то мученической, невыносимо-грустной.

– Ты что? Да как ты такое можешь говорить? Я…

– Не надо никуда ходить. Ты не понимаешь, это яд. Вино…

– Как это яд?

– Вино отравлено. Я его никогда не пила, и решила в кои-то веки попробовать в ожидании твоего прихода… – ее опять скрутила боль. Викторио заскулил, именно на это походил издаваемый им звук. Он хотел отвернуться, чтобы не видеть ее мучений, но не смог оторвать взгляда от ее лица. Его глаза застилали слезы, и он их вытер рукавом камзола.

– Любимая, да что же это? Что же это? – только и смог произнести он. Ее отпустило, она растянулась на кровати, сгребая пальцами покрывало.

– Бутылка не была запечатана, но я не обратила на это внимания. Через десять минут началось это…

– Яд! – страшно воскликнул Викторио, до которого за пеленой чувств наконец-таки дошла эта мысль. Он понял, о чем она говорит.

– Да, яд. Я выпила бокал. Это муж, не иначе.

– Муж? – бывший монах оторопел.

– Да, Сандро. У меня нет врагов, у тебя тоже. Только он мог это проделать. Он отлично знает, что я не пью вино.… Да, везде есть исключения.

– Он догадался…

– Догадался. Мне тоже так показалось пару дней назад, но я отогнала мысль, не захотев верить. Зря.… Да и сегодня он как-то странно на меня посмотрел перед ухо…дом… – опять ее прервали нечеловеческие мучения. Теперь приступ длился дольше, и когда прекратился, Викторио показалось, что прошел час. Конечно, это было не так, но он готов был поклясться на библии, что секунды текли много медленнее чем обычно. Ее мучения опять прекратились на короткое время.

– Любимая, что же делать? – он даже не вытирал слез.

– Ничего. Живи дальше без меня, – она улыбнулась, чисто и искренне. Ее взгляд прояснился. – Я не чувствую больше боли. Она ушла. Возьми мою руку.

– Я и так ее держу все время, – он осекся.

– Значит, я ее не чувствую. Это конец. Накрой мои ноги, мне холодно. Я люблю тебя…

– Ты бы знала, как я тебя люблю… ты моя жизнь! – Викторио сам растянулся у нее на ногах, дрожа всем телом. – Не умирай, я умоляю… Не надо. Не оставляй меня здесь. Мне нечего здесь делать без тебя.

– Перестань, ты же мужчина. Всегда будь им. Не надо убиваться так, – она сфокусировала взгляд на нем. – Не надо. Викторио, прости меня за все. Это я сгубила тебя и твою душу. Муж хотел тебя отравить сегодня, поэтому хорошо, что я выпила это вино, а не ты. Я бы без тебя не смогла жить…

– А я смогу?

– Сможешь. Ты молод, вся жизнь впереди. Спасибо за все тебе. Мне не жалко умирать, когда я испытала такое…

– Мы еще встретимся, я клянусь. Знай это. Я за тобой и в ад пойду. Знай это. Спасибо, что ты заставила меня жить, а не существовать в той келье монастыря до конца дней. Любимая… любимая…

– Я здесь еще, – она хлопала глазами. – Я ничего не вижу… Увидимся, конечно увидимся… Калье Рос… – она не договорила.

Викторио все понял. Он прикрыл ее глаза, поцеловал в губы и встал над кроватью, держась за спинку. Он чувствовал, как болело его сердце. Почему-то плакать больше не хотелось, как-то пусто было, как-то мертво внутри. Он вытер глаза, и наклонил голову, глядя на Анну. В голове всплыли слова: «ты же мужчина». Да, это, несомненно, так. Опустела голова, мысли прекратились. Он просто стоял, не в состоянии до конца осознать потерю. Нет, это невозможно, это, наверное, снится. Это происходит не с ним. Был третий час ночи. Неожиданно внимание Викторио привлекло движение. Он обернулся налево, туда, где был самый темный угол комнаты. Из густого мрака в углу выделился силуэт. Он вышел на свет, и Викторио увидел высокого красивого мужчину тридцати лет, закутанного в широкий плащ. Короткие темные волосы и черные глаза, взгляд которых был прикован к телу на кровати. Викторио не испугался, он как-то буднично спросил, отрешенно глядя на незнакомца:

– Красивая, правда? – его не удивило, что этот человек буквально вырос из стены или сгустился из тьмы угла. Викторио прекрасно понимал, что в комнате до этого он был один. Но какая теперь разница? Все, что имело значение в этой жизни, теперь умерло вместе с Анной, и кто бы ни был этот незнакомец, хуже уже не будет. А незнакомец резко обернулся к Викторио.

– Ты меня видишь?

– Вижу. А что, не должен? – бывший монах устало провел рукой по глазам. Может, так галлюцинация исчезнет? Но незнакомец стоял на своем месте, глядя на него с интересом.

– Не должен. Ты не испугался, и не спрашиваешь, кто я такой?

– Мне все равно, кто ты, и что здесь делаешь, – Викторио снова посмотрел на Анну.

– Но почему ты меня видишь? – гость изумился. – Уже лет двести никто не задавал мне вопросов.

– Мне всё равно…. Красивая… какая же она красивая.

– Очень. Даже я давно такую красоту не видел. Ох, и до чего же иногда противна моя работа… – гость и сам залюбовался Анной. По этим словам Викторио догадался кто перед ним.

– А говорят, что ты с косой ходишь, и вообще старухой называют, – он перевел взгляд на мужчину.

– Врут. Мое имя Самаэль, я ангел смерти. Я прихожу рано или поздно ко всем, но кроме некоторых покойных меня никто не видит. А тут ты.

– А что я? Я тоже умер вместе с ней, – Викторио даже не врал.

– Пока нет. Тебя в моем списке нет.

– Так исправь это. Я тоже хочу, – безучастно и устало монах повернулся к незнакомцу.

Незнакомец обомлел. Его очень редко просили о подобном.

– Зачем тебе это?

– Чтобы успокоиться. Разве ты не понимаешь, что мне незачем жить? Я любил эту женщину. Она была для меня всем. Теперь ее нет, и меня нет. Есть только боль. И зачем мне ее терпеть всю оставшуюся жизнь?

– Но ты молод, тебе всего лет восемнадцать отроду. Со временем боль уйдет. Будет другая, поверь мне. Я видел миллиарды людских судеб, и так бывает всегда.

– Но так не будет со мной.

– Не верю.

– А ты пойми, что я завтра пойду и убью человека, который отравил мою любимую. За его смерть меня схватят и четвертуют. Так что лучше забери меня сейчас, пока никто не умер, и на моей душе нет этого греха. Ты же сам решаешь, кому пора?

– Мне дают список, но я могу по своему усмотрению менять его. Я редко сам являюсь к людям. Просто она была особенной, чистой. Такие души попадают прямо в рай.

– Так сделай это. Поменяй список.

– Не буду. Ты зачем-то нужен еще здесь.

– А она… – Викторио в ярости показал рукой на кровать – не была нужна? Что же ты наделал… как ты мог!

– Ты ждешь извинений? – незнакомец улыбнулся. – Ты в чем-то обвиняешь смерть? Ты повышаешь на меня голос?

– Если бы мог, я бы тебя убил, но я знаю, что бессилен. Я тебя не боюсь, и прошу о такой мелочи…. – Викторио опустил руки.

– Живи пока, утоли свою жажду мести, убей Сандро Доменико. Он есть у меня в списке на завтра. Видимо, потому и есть, что ты его убьешь.

– А потом ты придешь за мной?

– Не знаю. У меня имена только на два дня вперед, – незнакомец тепло улыбнулся. – Меня видят либо очень светлые души, либо очень черные. Ты из первых, наверно, потому ты мне и нравишься.

– Ну, если так, исполни мою просьбу. Я умоляю… – Викторио сложил руки как при молитве.

– Нет. Сейчас нет, но я запомнил тебя. Если вдруг, когда-нибудь, мы встретимся снова, и ты меня еще будешь видеть, то можешь просить меня о чем угодно. Понял?

– Понял. И ты исполнишь?

– Исполню. Пусть это будет тебе утешением в утрате. Мне жаль, что все так… но это судьба. Так прописано свыше. Смирись, – ангел смерти посмотрел на него с каким-то участием, жалостью, но тут же черные глаза снова стали пусты и бездонны, и он растворился в воздухе.

Наутро Викторио в домике посреди фруктового сада уже не было. С собой он прихватил большой нож, который торчал в остывшем окороке на столе. Цель была ясна, – Сандро. Только он еще интересовал Викторио. Его месть была хладнокровной, в том смысле, что он даже ненависти не испытывал. Его не душила ярость, он не чувствовал ничего. Он просто знал, что должен так поступить.

Сандро только выходил из таверны. Было шесть утра, темнота почти отступила, но холодное серое утро со свинцовыми тяжелыми облаками не пускало солнечные лучи. Царили мрачные сумерки. Он поежился от холода, протирая заплывшие глаза на опухшей от вина толстой морде. Ему на ум пришла мысль, что месть уже свершилась, и он улыбнулся. Но улыбка сразу угасла. Месть совершена, и теперь его жизнь вновь войдет в свое русло, погружая душу в однообразие. Винодел почувствовал усталость, наверное, впервые за его век. Ему даже на миг стало жаль Викторио, такого молодого и красивого, но это чувство померкло. На его место пришло злорадство – он жаждал скорее увидеть глаза своей жены после смерти любовника. Сандро с улыбкой завернул в переулок, и наткнулся на Викторио, стоящего прислонившись к стене чьего-то дома. Бывший муж оторопел, ведь меньше всего он хотел видеть убиенного, коим считал бывшего слугу.

Ничего сверхъестественного в том, что они встретились, не было. Викторио отлично знал таверну, где любил отдыхать Сандро, потому как ему о ней не раз говорила Анна, которая в период младенчества детей вытаскивала мужа оттуда. Она это делала не из сострадания, а потому что хотела еще сохранить тогда доброе имя семьи. Все без толку, и она смирилась с этим со временем. То, как пьяница пойдет домой, Викторио угадал чисто интуитивно. Ему показалось, что через этот переулок дорога короче, и он был рад, что не ошибся. Сандро обомлел от увиденного, и в испуге застыл на коричневой брусчатке переулка.

– Ты? Но как? – через силу выдавил он.

– Ты убил Анну, а не меня. Она пила вино, – Викторио, не торопясь, вытащил из-за пазухи нож, и сделал шаг к Сандро.

– Подожди…. Горе мне, горе… как я мог?.. – он жалостливо и растеряно протянул к Викторио руки, а бывший монах с силой воткнул ему в живот нож, даже не дрогнув, и провернул с полным безучастием на лице. Нож так и остался в теле, когда винодел оседал на слякоть подворотни, сползая по стене. Он что-то хотел сказать, но Викторио его уже не слышал. Бывший слуга повернул за угол, продолжая путь по улице, склонив голову.

Мысль о самоубийстве пришла неожиданно, но Викторио ее отмел как недостойную. Он воспитывался в монастыре, и как бы глубоко не пал, не мог совершить подобный грех. Второй была мысль сдаться властям, и быть казненным за совершенное убийство, но Викторио стало противно страдать на допросах за справедливое наказание, каким он считал расправу над Сандро. О совершенном он ничуть не сожалел, и не хотел быть позорным преступником в глазах остальных. Сразу всплывет его прошлое в монастыре, и к тому же Анну объявят злодейкой-совратительницей молодого монаха. Ему не хотелось подобной тени на ее репутации, ведь для него даже ее имя было свято. Когда он проходил по Понте Веккьо, на глаза попалась стража, делающая обход. Викторио в секунду принял решение. Солдаты были нужны везде, и смерть на поле брани никогда не считалась самоубийством. Что же, значит, он еще поживет немного, а там уже как судьба покажет. Смерть на войне часта и неожиданна. Во Флоренции оставаться было опасно, и Викторио пошел к воротам, уводящим из города на Болонью, и дальше, на север, где в лазури раскинулась жемчужина Адриатического моря – Венеция, ведущая нескончаемую войну против турок в завоеванной Далмации. Может быть, Святой Марк, покровитель Венеции, будет к нему милостивее, чем Иоанн Креститель, покровителя Флоренции? Викторио печально улыбнулся этой мысли, и продолжил путь.

5

Виктор проснулся, и сел на кровати, протирая глаза. В окно пробивалось восходящее солнце, в лучах которого комната окрасилась в золотисто-розовые тона. Флоренция. На сей раз Италия. Виктор пару раз мотнул головой и поплелся на кухню, чтобы налить холодной минеральной воды. После выпитого стакана этой бодрящей жидкости в голове прояснилось, и он наконец-таки проснулся. Ильин налил еще один стакан и сел на подоконник, отрешенно глядя на стену перед собой. Он замер телом, но его мозг заработал как часы, отсчитывая мысли. Итак, несомненным было то, что Виктор никогда не был в Италии, не читал о ней книг и не смотрел передач CNN или National Geographic об этой культурной стране. Нет, историю Древнего Рима он знал отлично, но это никак не увязывалось с историей Средневековья, Возрождения, Барокко или Рококо. Об этих периодах Ильин не знал ничего, по крайней мере, о том, что происходило на территории Апеннинского полуострова. Само собой, что и из фильмов с участием Адриано Челентано, Виктор свой сон вынести не мог, и значит, это было что-то другое…. Та же девушка, только старше, он сам еще пацан…. История любви, снова необычайно живая и красочная…. Невероятно завораживающий сон. Ему до сих пор кажется, что под ногами поскрипывает песок вперемешку с известью на старом тракте из Флоренции в Болонью. Интересно, а добрался ли он тогда до Венеции, или нет? И что было потом? Как бы там ни было, но второй сон развеял все сомнения о том, что с Ильиным это все происходило прежде. Сны из прошлой жизни…. Отлично, приплыли. Да, пусть его скептический ум и смирился с неожиданным вмешательством высших сил, но он все равно еще огрызался язвительными намеками на сумасшествие своего хозяина, подмешивая предложение обратиться за помощью не к экстрасенсу, а к квалифицированному психиатру.

Виктор погрузился в пережитый сон, вспоминая его в деталях, стараясь понять что-то, не упустить малейшую возможность получить ответы на мучившие его вопросы. Он вспомнил все эпизоды сна, от первого до последнего – и домик в саду, и встречу в церкви, и смерть Сандро. И ее… Стоп, а незнакомец! Как там его? Самуил? Нет. Самуэль? Нет…. А, Самаэль! Вспомнив это имя, Виктор вздрогнул, представив черные, холодные как вороненая сталь, глаза мужчины из сна. Хотя, о чем он, какого еще мужчины? Ильин кивнул пару раз своей мысли. Не мужчины! Такие глаза могут быть только у самой смерти, просто в обличие человека….

И вот на этой мысли операционная система Виктора Ильина дала сбой, и ему пришлось перезагружать свой мозг. Так получилось по причине столкновения двух догадок, продиктованных логикой: если Виктор принимает реальность сна, думая, что все происходило в прошлой жизни, то и незнакомец реален. Значит, ангел смерти лицом к лицу с Ильиным…. Отлично просто. Виктор никогда не верил в чертей, барабашек и вампиров вкупе с НЛО, а тут встреча с сущностью, превосходящей их по классу втрое. Вера в Бога жила в сердце Виктора с рождения, но к своему сожалению, в страшном раскаянии за неверие, он сомневался в реальности ада и рая. И тут такое! Да, пусть это происходило пять веков назад, но время не меняет сути вечных устоев мироздания, кто бы что ни говорил. Получается, что есть и бесы, и оборотни, и все, что Виктор считал пустым суеверием языческой Руси? Хотя, почему только Руси? Если поглядеть на остальные страны и народности, то у всех без исключения есть в легендах и преданиях эти сущности. Пускай сейчас фильмы и классика современной литературы пытается привить романтический образ скитальцев и отшельников этим тварям, но не стоит забывать, что в основе всего лежит зло, животное стремление убивать, существуя за счет жизни других…. Черт, а не слишком ли далеко его занесло в мыслях? Далеко от сна. Итак, если это все реально, то получается, что и умирать не страшно, потому что отправишься прямиком в место, где ты не будешь одинок и есть продолжение жизни. Значит, не нужно сомневаться в выборе, тратить время на размышления о сути бытия и моральные изыскания о смысле жизни, а стоит просто наслаждаться солнышком, цветочками и т.п. Что же, Ильину эта мысль нравится.

Но тут мозг подкинул новую идею, как всегда испортив скептицизмом радость от приобретенного знания. Что, если тогда от пережитого горя в голове Викторио все помутилось, и он разговаривал не с Самаэлем, а, предположим, с гардиной у окна? А что? Виктор не раз видел, что могут исполнять люди по белой горячке, либо же просто под белым. Пусть тогда человек не употреблял ничего, но, поддавшись горю, разве не мог он помрачиться рассудком, и ему это все не могло привидеться? Могло. И душа Ильина отдалась на растерзание первой составной части любого ума – сомнению. Не хотелось бы разочаровываться в новой вере…. И тут Виктору пришла на ум идея: а что если посмотреть в Интернете информацию по имени этого ангела? Должно же там быть хоть что-то.

В поисковике Виктор набрал «Самаэль», и ему выдало тысячи ссылок на сайты. Он нажал на одну из них, и глубоко вздохнул. «Под эгидой зороастризма…», – так звучала фраза вверху страницы, и Ильину она совершенно не понравилась. Он нажал на другой ярлычок ссылки. На монитор выплыла пентаграмма, и Виктор, не удержавшись, плюнул на пол, выругавшись. Только сатанистов ему не хватало. Два десятка других ссылок не дали ничего нового, пока он не наткнулся на какой-то сайт, на главной странице которого обозначалось, что этот ресурс является полным собранием мифов, преданий и легенд народов мира, и создан для людей, желающих познать неизведанное. Далее шло примечание администратора с просьбой относиться ко всему только как к фольклорному наследию прошлых времен, и Ильин улыбнулся подобному примечанию. Он набрал вторично, но уже в поисковике сайта имя из сна, и прочитал информацию на пяти страницах. Как понял Виктор, фигура Самаэля являлась неординарной во многих верованиях и религиях. По библии, именно он приходил за душой Моисея, но тот его дважды прогонял – один раз победив в споре, а второй раз, отвоевав место под солнцем силой, превратившись в огонь. Это был посланец Всевышнего, ангел смерти. По другим источникам, Самаэль обозначался как демон о двенадцати головах, сеющий зло. Третьи данные называли его слугой Зла, падшим ангелом, и утверждали, что он стоит во главе каких-то легионов тьмы. Голова Ильина пошла кругом от обилия информации и мелькнула мысль, что в воскресенье, в семь утра нужно спать, а не лазить по ссылкам в Интернете. Виктор закурил, и решил пробежать еще три сайта наугад, и если тогда не узнает ничего нового, то отправится спать. Два не принесли ничего, а вот третий сайт открылся сразу на гравюре какого-то неизвестного итальянца по имени Джакопо. Виктор обомлел – на гравюре был изображен тот незнакомец из сна, ангел смерти Самаэль. Те же черты лица, то же сложение тела, но единственное, чего не смог передать художник – это неестественную бледность лица и мертвенную пустоту глаз. Хотя, эту картину писал безвестный итальянец Джакопо, а не гений Леонардо, и поэтому нельзя было требовать от полотна полного совпадения с оригиналом, олицетворяющим смерть. Виктор перевел дыхание. Его только на мгновение кинуло в жар, но потом сердце выровняло ритм ударов и все стало как прежде. Ильин подумал, что отныне в этом запутанном испытании, начавшемся вчера ночью, не стоит больше доверять скептику-разуму, а во всем нужно полагаться на чувства. Получалось, что Самаэль реален, и значит, была реальна и девушка…. И тут в голове возник один простой вопрос: что же их связывает? Нет, понятно, что любовь. Но почему из века в век они вдвоем? Почему все время их разлучает судьба? Какую миссию они с Анной исполняют на Земле? А еще, почему именно он и именно она из миллионов людей должны проходить через это? И почему именно в этот момент жизни снятся эти сны, не раньше и не позже? Ильин запутался в этих вопросах, пришедших на ум, и не знал, с какого начать разбираться и искать ответы. К этому его подстегивал мозг, противясь непонятному. Мыслитель глубоко вздохнул, и пошел на кухню варить себе кофе.

Сидя с чашкой и сигаретой, он наконец-таки навел порядок в голове и приступил к планомерному разбору вопросов и ответов. Понятно, что с уверенностью что-то сказать он не мог, но хотя бы догадаться, было в его силах. Так или иначе, но после двух часов напряженной работы ума Ильин сдался, так как в голове появилось еще больше вопросов, и ни одного вразумительного ответа. Догадок было множество, от кармической связи до искупления грехов, но ни одной догадке Виктор не верил. Ясным оставалось одно – Анна погибает каждый раз после их встречи, то есть получалось, как он понял, если бы они не встретились в той или иной жизни, то трагической развязки можно было бы избежать. В таком случае каждый жил бы своей жизнью. Но, так как этого не происходило…. Ирония судьбы, издевка: она их сводит вместе, и хочет, чтобы они друг друга не любили! Но это невозможно, чувства пересиливают все. Они с Анной точно два мотылька летят на свет, но не к обычной лампочке, а сразу в костер, погибая мгновенно. Хотя, существует другая вариация происходившего с ними. Что, если Анне судьбой написано каждый раз погибать не своей смертью, а Виктор послан не в искушение, а во спасение? В таком варианте прекрасно понятно, почему она снится ему именно сейчас: ей угрожает опасность, и он должен помочь. А что если он не успеет? Ильина при такой мысли пробил озноб. Он неожиданно для себя открыл, насколько родной и дорогой стала для него эта девушка, не смотря на то, что они в этой жизни ни разу не встречались, и даже не разговаривали. Какая-то нежность спирала дыхание при воспоминаниях о ней, и Виктор наслаждался этим, почти физическим чувством.