Стаи. Книга 3. Столкновение миров

Хельга вдруг довольно резко повернула огромный самолёт прочь от аэропорта:

– Мирра! Сядь и пристегнись! Нас завернули на круг ожидания!

– Ага, – пробурчала бойцовская рыбка, спускаясь в застеклённый нос штурманской кабины, – раз у нас неограниченна дальность полёта, то и держать нас в режиме ожидания можно неограниченно долго!

Элан проводил её печальным взглядом. Олег, и ещё несколько бойцов спецназа пропали без вести в Мурманской мясорубке – вот уже четверо суток от них не приходило вестей, хотя само подразделение, сильно поредевшее, сумело вырваться из этого ада. Подруга не плакала в их присутствии, но в разговорах с детьми чувствовалось, что женщина едва сдерживается. Она ещё ждёт, но уже не надеется…

Слова Мирры оказались пророческими. Шли минуты, монотонно гудели винты, один круг за другим оставался позади, а «Стрела» всё никак не привлекала внимания диспетчеров аэропорта. Даже дремавшая в грузовом отсеке Лесавесима растеряла остатки терпения и заглянула в кабину:

– Что, на диспетчерской вышке уже всех съели? Сорок минут болтаемся!

Она бы с радостью вывалилась прямо с аппарели, уйдя в свободный полёт из нутра неживой птицы. Элан на её раздражение только погладил перья: его дочурка терпеть не может ездить по земле в поездах и машинах, но ещё больше серую молнию раздражали дальние перелёты на самолётах. Она ещё до физического рождения, ещё в Океанесе, привыкла сама контролировать воздушную стихию, выбирать пути в бесконечном океане невесомого газа.

– Терпи, солдат, – приободрил он летунью. – А на счёт «сожрали» вынужден огорчить – сообщают, что в черте Московии пока тварей не обнаружено, хотя, я сомневаюсь, что дела так и обстоят.

– Подземные коммуникации? – сделала предположение летунья.

– Именно! – ответил кицунэ.

Он в который раз окинул взглядом невероятное по занимаемой площади бетонное поле города, края которого едва было видно в застилающей Московию дымке даже с высоты птичьего полёта:

– Страшно подумать, сколько тысяч километров путей скрыто под землёй…

Хельга невесело усмехнулась, перечисляя:

– Канализация, ливневые трубы, по которым можно хоть на грузовике ездить, паутина метро, коммуникации для электрических кабелей, склады и связывающие их подземные дороги – настоящий пирог из множества коржей, уходящий вглубь на многие десятки метров.

Доченька с мамой была абсолютно согласна:

– Сотни больших и малых туннелей, которые даже теоретически невозможно взять под контроль! – Она скосилась на папаню. – Я под землю не полезу!

Элан кивнул:

– Я тоже, хватит с меня вольфрамовой шахты!

Иригойкойя сам был бы рад избежать участия в новой масштабной мясорубке: задача его команды – заполнить распятые растяжками тросов в грузовом отсеке клети. Город уже потерян, и вопрос только в том, кто сумеет выбраться из окружения, а кто – нет. Но, есть одна проблемка, и плут уже чувствовал её присутствие…

Не прошло и часа, как диспетчера, наконец, соизволили обратить внимание на «Стрелу», да и то, только после того, как потерявший терпение кицунэ высказал в открытый эфир недовольство столь продолжительной задержкой. Им дали зелёный свет, и Хельга ловко пристроилась в хвост колонны садящихся с минимально допустимыми интервалами самолётов. На стоянке железная леди вообще проигнорировала попытки регулировщиков вмешаться в процесс парковки воздушного корабля – работники аэропорта не на шутку перепугались, когда огромный, но изящный самолёт лихо стал забирать в сторону, целясь носом в промежуток между двумя военными «Русланами». Но железная леди с безупречной точностью рассчитала все параметры движения их парового чуда, и «Стрела» замерла в точном соответствии с разметкой стоянки, не зацепив соседей. Единственным последствием их лихой посадки стала ругань с вышки, да несколько лишних секунд, что они подарили сумасшедшему ритму работы аэроузла, секунды, которые однозначно спасли чью-то жизнь, унесённую под облака серебристыми крыльями лайнера…

Лису не надо было никаких систем навигации, телефонов и прочих высоких технологий, чтобы понять, куда именно направить прилетевший специально за ними вертолёт – присутствие в городе невероятного числа соратниц и соратников скрыть было невозможно. Один из небоскрёбов был словно объят невидимым простому человеку огнём, и профессор просто указал пилотам на карте площадку на крыше железобетонной свечи.

Уже на подлёте от рвущейся во все стороны, едва сдерживаемой железным самоконтролем, силы сводило голову неприятными спазмами, и посадка только подтвердила правильность предположения. Стоило только выбраться из грузового отсека на открытую все ветрам площадку, с которой был виден, как на ладони, город, и команду встретила шумная делегация эволэков, казалось, всех поколений.

Верхние этажи были отданы целиком самому необычному подразделению, которому только предстояло принять участие в сражении за Московию…

– Ты же сам говорил, что нужна тысяча таких, как я! – весело кричала Диолея на ухо кицунэ, стараясь пересилить свист турбин винтокрылой машины. – Вот мы и собрались!

Многие откликнулись, и плут, бойцовская рыбка, Нечаев со своими бойцами, и железная леди застряли, обнимаясь и целуясь со всеми знакомыми, и не очень, соратниками. Лесавесима вообще чуть не сошла с ума от счастья – Хилья примчалась с другого континента, не решаясь бросить сестру в трудный час…

Самый верхний этаж небоскрёба превратился в настоящий улей – штаб эвакуации и сопротивления, где команду «ловцов» приняли со всем радушием. Элан, наконец, увидел воочию маршала Жукова, и тот взял неугомонного профессора в оборот.

На громадном экране раскинулась карта города, на которой различными цветами и цифрами кварталы поделили на зоны эвакуации: цвета указывали на плотность оставшегося населения, цифры – очерёдность вывоза жителей.

Памятуя печальный опыт Огнегорска, никто не стал спорить с биологами, и самый бледный цвет имели именно южные кварталы, указывая на почти полное отсутствие там людей.

– Как всегда, – мрачно заметил Геннадий Алексеевич. – Полукруг петли, сжимающейся уже четверо суток, и свободный просвет на южных трассах!

Он щёлкнул что-то на панели, карта города провалилась, и вместо детальной паутины улиц и дорог осталась только серая клякса посреди белоснежных лесов и полей. Огибающая Московию стая невероятной по протяжённости буквой «С» стягивал удавку на шее обречённого города – дуга красных огоньков загибала фланги всё сильнее.

– Как спрятать среди лесов полчища чудовищ? – недоумевал Маршал, тыча указкой в свободный, вроде как, сектор.

– Это действительно очень странно, – ибисовцы дружно ломали голову над этой загадкой, но ответа не находили, и Элан развёл руками, – Разведка ведётся с воздуха, основа – термальная оптика.

Он сделал пару шагов вперёд, к карте, а множество офицеров самых разных рангов внимательно слушали.

– Тысячи особей, образующих кольцо окружения, не скрывают своё присутствие. Они двигаются, загоняя добычу в капкан, и разведчики регистрируют эту бесконечную цепь – разгорячённые погоней тела выдают их с головой. Но как скрыть ударную группировку?

Иригойкойя разговаривал сам с собой, и вопрос одного из штабистов застал его врасплох:

– Вы же говорили, что они могут резко снижать температуру тела.

Он немного подумал, но нашёлся.

– Да, могут, но это замороженное состояние противоречит подвижности, – ответил увешанный оружием профессор. – В природе так всё устроено: чтобы двигаться на большие расстояния, надо сжигать много энергии, которая и преобразуется, в том числе, в тепло.

– Да, неувязочка, – заметила Хилья. – Сосредоточение ударного кулака молотоголовых мы прозевали и под Огнегорском, и под Мурманском. В первом случае катастрофы удалось избежать просто чудом и большой ценой, а во втором вообще случилась настоящая трагедия.

– Хельсинки повезло, – заметила её сестра, – город с трёх сторон окружён морем, а единственный путь удалось превратить в искусственное море!

«Хельсинская» стая чудовищ, не имея альтернативы, атаковала портовый город в лоб, и понесла немаленькие потери: невообразимые массы воды Шишкинского водохранилища смели ещё две плотины (к тому же, в нужный момент поражённые тяжёлыми ракетами, но уже с обычной боевой частью), а потом и головные полчища агрессоров, успевшие спуститься в низину. Рукотворное цунами несло в своих бурных потоках бессчётное множество вырванных с корнями деревьев, и умение прекрасно плавать мало кому из молотоголовых помогло – кадры, снятые с самолётов и спутников, поражали воображение.

Библейский потоп, ни больше, ни меньше! Частокол хвойных деревьев сменила усеянная обломками гладь, перед которой в нерешительности замялся враг…

– И тут снова старая песня! – Жуков хмуро посмотрел на карту. – Мы видим только тоненькую ниточку загонщиков, и ничего, что бы указывало на присутствие врага в разрыве!

Карта снова надвинулась на зрителей, показывая пустоту между кончиками буквы «С», а маршал заметил:

– Самое главное, что им тут негде спрятаться! Обычный лес. Ладно, было бы огромное озеро, куда можно спрятать на дно полчища этих тварей. Но ведь и того нет…

– Как и жабр у молотоголовых, – закончила зачитывание «приговора» Хельга, и со вздохом протянула, – Но они там…

Женщина прошлась перед картой, нахмурив свой красивый лоб:

– …Уже рядом … Но где?..

– Мы держим в лесах на юге, и особенно юго-западе от Московии разведку. Буквально на каждом километре группа на бронетехнике, – продолжил разговор Геннадий Алексеевич.

На карте россыпь зелёных огней показала группки отчаянно смелых солдат – если повториться сценарий с «молотом и наковальней», у этих бойцов и командиров почти нет шансов уцелеть, и они прекрасно понимают степень риска.

– Но они не докладывают о каких-либо серьёзных силах врага. Да, леса не пусты совсем, но единичные чудовища не в счёт, нет групп больше двух десятков особей, да и те разобщены!

– Во загадка! – почесал затылок Лис. – Как можно спрятать целую армию?

– Вопрос не только в том, что она спрятана, – маршал решил акцентировать внимание на важном нюансе, – вопрос в другом: как можно абсолютно незаметно сосредоточить полчища хищников в нужный момент и в нужном месте? Ладно, Огнегорск и Мурманск – мы были застигнуты врасплох, не знали, что противник способен на столь масштабную и изощрённую тактику, пусть! Но тут-то! У нас в воздухе не протолкнуться, на земле мышь не проскочит, а они снова применяют ту же схему: загонщики, окно и невидимая ударная группа колоссальной численности, которая появляется, как по волшебству, не оставляя следов на земле, и оставаясь незамеченной для всех видов разведки до самого последнего момента!

Он явно нервничал – очень многое зависит от своевременности решений, но как их принять, если не знаешь диспозицию противника?

Хилья издала странный звук, вроде, резкое шипение, выдающее раздражение:

– По воздуху они не летают, под землёй нет таких пещерных комплексов, которые бы тянулись на сотни километров, а река Московия слишком мала, да и движение судов очень интенсивное. Проскочить нельзя никак, но как-то можно, и целой ратью!

– Почему их вообще притягивают города? – спросил один из офицеров штаба.

– В лесах звери живут рассредоточено, – пояснила Мирра, – кормовая база редко допускает высокую концентрацию. А город – это не только людской муравейник, но ещё и сосредоточение животноводческих хозяйств, снабжающих жителей мясом и молоком. Тут плотность добычи на порядки выше, чем в диком лесу, вот их и манит эта…

Бойцовская рыбка невесело усмехнулась:

– … биомасса.

Повисла пауза, после которой Жуков решительно рубанул рукой:

– Ладно, когда, по-вашему, будет нанесён удар? – Он снова цепким взглядом окинул команду ИБиСа. – Кольцо почти замкнулось!

– Не сегодня, – довольно уверенно ответил Элан, – а вот завтра ночью бои уже начнутся в городской черте. Думаю, к полуночи ударит и основная группировка. Какие у вас силы?

– Штатная моторизованная дивизия губернии, дивизия из соседней Оренбургской, и две сформированные стрелковые дивизии народного ополчения. – Маршал не собирался обижаться на то, что приходится «докладывать» гражданскому. – Плюс кое-что по мелочи. Всего около шестидесяти тысяч человек с серьёзным вооружением.

– Проще говоря, – хмыкнул плут, – нет ничего.

– Точно, – кивнул Геннадий Алексеевич, – для такого огромного города, да ещё и при условии войны на четыре фронта – это ноль. Мы сосредоточили наиболее боеспособные части на юге и юго-западе, на предполагаемом направлении главного удара. Но оборона всего периметра Московии – неразрешимая задача. Как только враг двинет свои силы со всех направлений, твари легко проникнут во все уголки города, и начнётся резня.

– Нам нужно оружие, – сказал Иригойкойя, – очень много стрелкового оружия, всё равно, какого.

Хельга поддержала:

– Самолёт может привезти сотни три экипированных солдат, это мало что прибавит, но если самолётом привезти вместо бойцов несколько тысяч автоматов и патронов к ним – это уже серьёзней. Сотня таких рейсов со всех уголков планеты – и уже есть небольшая армия.

– Гражданских, – поддел маршал с иронией.

Но Мирра, да и все ибисовцы, не разделяли скепсиса:

– И что? Тактика боя против молотоголовых – это плотная шеренга, как у мушкетёров, и град пуль. Многомесячной подготовки и не требуется.

– Им придётся драться, – поддержала Лесавесима, – или они попросту умрут.

– Да, – кивнула большая сестра, – эвакуация далека от завершения. Если папа прав, и удар последует, примерно, через двое суток, то в северной части города ещё будет очень много народа! Чтобы выводить колонны и одновременно сдерживать натиск чудовищ надо много оружия.

– Хорошо, мы продолжим процесс доставки оружия до самого последнего момента. – Жуков кивнул своим офицерам, и те забегали, вызывая нужных абонентов. – Мы постараемся доставить на аэродром как можно больше стрелкового оружия, но как уговорить жителей сражаться?

В городе царила тихая паника. Миллионы людей, напуганные событиями в лежащих севернее областях, в спешке покидали родные дома, и не надеясь (и правильно, что не надеются!) разбить пришельцев. Вывозили в первую очередь детей и женщин, мужчин, как могли, ставили под ружьё, прекрасно понимая, что эвакуировать такой огромный город за считанные дни попросту невозможно. Но тут и была масса проблем.

Офицер штаба согласился со своим начальником:

– Ружей хватает не на всех, даже гладкоствольных, и это ещё мягко сказано, ведь мегаполис – не глубинка, и поголовным владением огнестрельными игрушками тут и не пахнет, да и ни к чему это. В результате – огромная масса людей, которых нельзя увезти, враг попросту не даст времени, но которым и нечем сражаться. Их моральное состояние далеко не боевое: применение ядерных боеприпасов вселило страх даже во взрослых мужчин. Уж если только такими средствами удаётся сдерживать тварей, то куда нам, простым людям? Так думают многие, и, если честно, то эти мысли скорее не малодушны, а просто здравы.

– Но, сражаться придётся, – вздохнула Хельга. – Надо вдохновить людей.

– Мы их уговорим, – сказала Мирра, обняв своего закадычного друга.

Жукова такое обещание явно не устроило: привезти горы автоматов, и без толку потерять их? А чем воевать в следующих сражениях? Это ведь явно не последнее!

– И как? – хмыкнул он.

– Так же, как во времена Кризиса мы уговорили ветеранов РДК помочь защитить ИБиС, – ответил Элан. – Понимаю, десятки тысяч стволов ещё пригодятся, но это надо сделать.

– Хорошо, – Геннадий Алексеевич отдал приказы, и план завертелся.

Собственно, он действовал ещё до прилёта команды странных учёных, ведь ни маршал, ни его подчинённые идиотами не были, просто план экстренного формирования народного ополчения получал новый импульс.

– А эволэки как будут воевать? – поинтересовался Жуков.

– Мы, как всегда, плечом к плечу с людьми, – ответила Диолея, сидящая в уголку, и не принимающая особого участия в разговоре. – Мы собрали более-менее сильных эмпатов разных поколений, чуть больше тысячи. Соответственно, сможем перехватывать разом управление над телами двух, двух с половиной, тысяч этих тварей, и заставим их рвать друг друга.

Храбрая женщина подошла к карте:

– Можете назначить нам сектор обороны, вот такой примерно ширины, – она показала руками, – только, пожалуйста, не разбивайте нас на маленькие группы – это полностью обесценит потенциал, и мы понесём большие потери.

– Хорошо, – согласился маршал, – вы прикроете проспект Первого Мая, правый фланг того фронта, куда по расчётам придётся главный удар…

* * *

Красивый вид. Никогда он не мог сказать, что любил большие города, эти закованные в бетон исполины, но… Вид красивый.

Где-то далеко под ногами стрелой уходила к горизонту улица имени Ульянова, одного из самых видных политиков позапрошлого века, много сделавшего для Империи. Здания ступенями сбегали вниз по краям широкой дороги и тротуаров, засаженных вечнозелёными деревьями. Снег аккуратными шапочками оседлал клумбы, спрятав от холодов уставшие цветы, яркие огни подземных переходов приглашали облегчить путешествие, спуститься в метро или просто перейти на другую сторону, но…

В городе уже расползался отравой дух запустения, люди покидали свой дом. В южных районах гасли одно за другим здания, и темнота окутывала кварталы зловещей пеленой, в которой только яркая россыпь уличных фонарей помогала не заблудиться. Дороги, всего несколько дней назад идеально вычищенные, уже заметал снежок, на белоснежной ленте которого бесчисленные машины оставляли следы своей суетливой деятельности. Тревожно мигали сиренами полицейские, тянулись прочь от надвигающейся бури колонны автомобилей. Всё это уже было.

Лис нашарил под тесным коконом снаряжения сложенный вдвое листик плотной бумаги, и застыл надолго. Никто не видел выражения его лица, спрятанного собственной тенью, только чуть сгорбленная спина, освещённая яркими огнями посадочной площадки, и ледяная неподвижность склонённой головы. Едва заметное дыхание вырывалось из приоткрытого рта струйкой пара, уши перестали крутиться во все стороны, ловя звуки по сторонам. Он смотрел то на своё сокровище, то на город, погружённый в пучину страха и горя…

Солнце уже спустилось за далёкий горизонт, полыхнув, напоследок, огненной дугой, и день уступил место своей закадычной подруге – ночи. Но сегодня не будет буйства красок и огней большого города, суеты миллионов людей, оставивших в прошлом ещё один насыщенный рабочий день, не распахнут объятия бесчисленные рестораны и кафе, чайные дома, на все лады зазывающие посетителей. Не будет веселья и улыбок, не встретят жёны с детишками у порога уставших мужчин, не поведут дедушки и бабушки своих внучат в парки, не закрутятся радостным хороводом под весёлые песни наивной юности карусели.

Ничего уже нет. Война, страшная в своём непривычном, но до боли знакомом обличие, уже пришла в каждый дом. Уже кричали дети, которых тысячами отнимали у родителей, и везли автобусами, в вагонах метро, на вертолётах, в конце концов, в аэропорт. Бегом, под гортанные крики полицейских, мольбы сопровождающих взрослых, их гнали по трапам вверх, и красивые птицы суетливо выстраивались в очередь на взлёт, поспешно, испуганно, уходили в бескрайний и безопасный воздушный океан. Малыши плакали, припав к иллюминаторам, не зная, встретятся ли они со своими мамами и папами ещё? Обнимут ли тёплые родительские руки своих чад, или навсегда останутся скрюченными скелетами, замороженными холодом и снегами, лежать на улицах города до весны, обглоданные пришельцами и крысами, что вмиг размножатся на усеянном человеческими останками пепелище?

Забитые до отказа эшелоны покидали станции вокзала, непривычно медленно двигаясь по ленте своих путей на северо-восток, прочь от наступающих варваров. В духоте и тесноте битком набитых вагонов перепуганные люди с тревогой всматривались в темноту за окнами: в колоссальных промышленных объектах окраин, в подступающих к самому городу лесах, везде чудился неведомый враг, заставляя вздрагивать от любого движения в чёрных лабиринтах бетонных коробок и пологе леса. Только мерный рокот боевых вертолётов над головой, что провожали каждый поезд до условно безопасной зоны, и тут же возвращались назад, вселял хоть какое-то чувство защищённости.

Морской порт, и без того всегда оживлённый, поражал воображение тесными рядами судов всех классов и размеров, от катеров до огромных барж, куда прямо в ледяные трюмы сажали сотни и тысячи людей. Ритм работы был запредельным, никто не обращал внимания на столкновения корабликов у причалов, на вмятины в обшивке, порванные канаты и потерянные якоря. Только когда большой пароход всмятку раздавил яхту о гранит набережной, на несколько минут замерло движение на воде, и замелькали с новой быстротой моторные лодки, подбирая людей из ледяной воды.

Огромные толпы народа у причалов и пиронов вокзалов вели себя по-разному. Кто-то отчаянно старался прорваться любой ценой на уходящие одно за одним суда, поезда, поправ всё человеческое, охваченный животным страхом за собственную жизнь, кто-то наоборот, изо всех сил старался хоть как-то упорядочить посадку. В жуткой давке слышались крики упавших, и уже не способных подняться несчастных, умирающих под ногами тысяч людей, зажатых в такую плотную массу, что невозможно было протянуть даже пострадавшему руку. Если ты не устоял на ногах – всё, конец. В огромной толпе нет ни сантиметра лишнего места, и неважно, взрослый ты мужчина или ребёнок, один ли ты оказался в этом урагане бегства, или рядом родной тебе человек, ничего не имеет значения. Ты уже мёртв. Хоть каким криком будет заходиться родная мать, звать, молить о помощи окружающих, хоть с какой силой будет рваться сквозь живую стену отец или брат – шансов почти нет. Настоящие реки людей, подпираемые всё новыми и новыми массами, неудержимо текли к причалам и вокзалам, к спасительной полоске воды, к ленте железной дороги, подгоняемые бездушным планом эвакуации, в который уже изначально заложена короткая цифра потерь, что неизбежно сопровождает хаос поспешного бегства. И нет ей дела, что за этим числом или процентом – отчаяние и боль, звериный вой женщины, на глазах у которой родное дитя исчезает под ногами неудержимой толпы…

Бесконечные колонны машин. Настоящие реки света тянулись на шоссе. У мостов через Московию люди в военной форме тщательно осматривали транспорт, безжалостно выбрасывали в воду лишние, на их взгляд, вещи, чтобы освободить хоть одно дополнительное место для пассажира, и пароходы плыли прямо среди вещей, раздвигая их носами, накрывая невысокими волнами. Заглохшие автомобили прямо руками переворачивали на тротуары, сбрасывали в ливневые системы, хоть как-то стараясь не создавать пробок, не прервать пусть и медленное, но всё же движение. Несчастных людей, потерявших и транспорт, и хоть какие-то вещи, подсаживали кого куда, в призрачной надежде, что разрозненная семья где-нибудь встретиться вновь…

Лис, погруженный в страшную ауру города, даже не заметил, как к нему подошёл Нечаев:

– Элан!

Эволэк, не оборачиваясь, спрятал свою печаль в нагрудный карман, и когда повернулся, его глаза уже были полны решительности:

– Пора?

Глава СБ кивнул на ближайшую к аэропорту окраину:

– Бои в предместьях уже идут. У нас на всё про всё часа четыре, не больше.

Плут подхватил винтовку, с оружием не расставался никто даже в туалете, и хлопнул Сергея по плечу:

– Идём.

Внизу уже выстраивалась колонна из эволэков в традиционной форме своих кланов. Юноши и мужчины, да и частью девушки и женщины, при оружии, хотя, естественно, не пули их главный козырь в предстоящем сражении. По краям – более сильные в эмпатии, в глубине – послабее, но одинаково настроенные на нелёгкую схватку. Пепельный кицунэ воздушной стихии прошёлся вдоль строя и остановился у знаменосцев, без долгих церемоний припал на колено у забранного в чехол флага, и с силой, но мягко, потянул красный шнур.

Полотнище стяга, подхваченное ледяным порывом, затрепетало на ветру, и соратники застыли, отсалютовав Вечному Цветку. Еле ползущая мимо вереница машин не занимала их внимания, хотя не без любопытства горожане глазели на странный парад: в едином строю люди и эволэки, кицунэ и сирины, не помышляющие о бегстве.

Военный лидер на минуту замер. В полумраке рукотворной каменной теснины, прорезанной светом фар и фонарей, он спокойно смотрел на лица друзей. Знакомые по долгим годам дружбы и работы Диолея, Лассава, Нариола, Мирра и Ханнеле, старшие поколения, с которыми если и виделся, то на коротких торжествах, а то и вообще знакомые только по фотографиям. Воспитанники-Навигаторы, многие, но далеко не все, такие же «лисы-оборотни», как и наставник, с тревогой тянули носами уже пропитанный предстоящим кровопролитием воздух, нервно помахивали хвостами, словно отгоняя неудачу прочь. Элан собрался с духом, набрал воздуха в грудь: