Главный герой 2

– Всё есть, говорю же. – Катя погладила его по руке.

Данила не стал настаивать.

Ехали быстро и весело. Слушали красивую музыку. Катя интересовалась Данилиной работой, и он с готовностью рассказывал, избегая специфических деталей. Говорили о книгах, о кино, о театре. Данила понял, что Катя по работе связана с кредитным отделом какого-то банка, но расспрашивать не решился. Он едва отделался от потрясения встречи. Катино внимание постепенно возвращало чувство мужской весомости. Интуиция же подсказывала, что ответы выльются в сравнения не в пользу Данилы.

На шоссе они понеслись по левой полосе. Легковушки перед ними спешно уходили вправо, а грузовики улетали назад, как неподвижные. Скорость завораживала. На затяжном подъёме, поравнявшись с вереницей фур, Катя выключила приёмник.

– Надо ребятам позвонить, сказать, что едем. – Она ткнула на экране квадратик «Телефон» и в перечне абонентов – «Стас».

– Ребятам? – Данила раз за разом перечитывал список на экране мультимедийной системы, силясь оценить угрозу.

– Ага, – задорно кивнула Катя, – напросились пожить у меня, Стасик с Маринкой и Аглая с Валеркой. Они хорошие, увидишь… Алло-алло, Стасюля, салютик, – Катя поправила «капельку» в ухе, – да-да… подъезжаем… ага, уже скоро… прекрасно… у вас всё готово?.. о, здорово, молодцы… хорошо, поняла… ладно, не скучайте, пока.

– А что всё готово? – полюбопытствовал Данила, наперев на слово «всё».

– Да чего там только нет. – Катя слега притормозила и резко взяла вправо. Шины взвизгнули, машина накренилась, но послушно вошла в поворот и покатила по местному «большаку» через поле к мерцающему вдалеке лесу. – Шашлыки, банька, игры всякие. Ой, а какие у меня собачки, я тебе покажу.

– Собачек я люблю, – протянул Данила.

На задворках сознания он ещё хотел ущипнуть себя и проснуться, но Катины чары обезоруживали, тешили самолюбие, и Данила радостно наблюдал, как ликующий дикий самец вытесняет робкого, запуганного маминого сынка.

В лесу асфальт оборвался, и колёса зашуршали по каменистой грунтовке. Катя выключила кондиционер и опустила стёкла. Машина наполнилась запахами мокрой травы, хвои и грибов. Данила выставил наружу руку и без умолку жаловался, как давно не выбирался на природу. Катя поддакивала, сетовала на нехватку времени и обзывала город трясиной суеты. Справа показался поросший иван-чаем и крапивой полусгнивший забор, а за ним серые, исполосованные трещинами бревенчатые стены дома – утлой покосившейся хибары под кое-как залатанной рубероидом крышей. В траве, прислонённый боком к забору, виднелся дорожный указатель.

– Долусово, – прочитал Данила, наклонив голову.

– Приехали! – радостно сообщила Катя. – Вот моя деревня, вот мой дом родной.

– Твоя? Глядишь ты, помещица какая, – подтрунил Данила.

Навстречу по обе стороны дороги попались ещё несколько одинаково мёртвых домов с сараями и остовами непонятных построек. В пруду размером с футбольное поле, в тени берёз виднелись заросли бурых водорослей. Стрижи, напившись на лету, оставляли мелкую рябь на отражении неба. В пруд с трёх сторон вдавались покорёженные мостки, устланные подгнившими, местами сломанными досками. Дорога ушла влево. За поворотом началось коричневое гаревое покрытие, ведущее к добротным воротам из тёмного тёса. Створки плавно отворились, и сквозь редкие берёзы замаячил двухэтажный особняк из оцилиндрованного бревна. В пластиковых окнах по обе стороны от главного входа солнце рассыпалось на восемь светил – по четыре слева и справа, по два окна на этаже. На крыльце, под треугольной крышей виднелись фигуры – две девушки в купальниках и прозрачных юбках-парео и два парня в бермудах. У левого торца дома, на ровной, присыпанной гравием площадке, стояли «Лэндровер» и «БМВ Х6».

Теперь Даниле предстояло скрыть волнение. Проигрывая в голове варианты, он только больше разволновался.

Катя затормозила перед крыльцом и вышла из машины. Молодые люди бросились навстречу подруге, принялись обнимать и целовать её. Данила, повоевав с ремнём безопасности, выбрался наружу, обошёл массивный передок «Хонды» и остановился в нерешительности. Наконец парень в зелёных бермудах с пальмами обернулся и подошёл, шлёпая босыми ступнями.

– А ты, видимо, Данила? – дружелюбно протянул он руку. – Станислав.

Данила пожал Стасу руку и представился. Подошёл второй парень:

– Валера, – он тоже поручкался с Данилой. – Знакомься: Аглая, – он показал на девушек, – и Марина.

Брюнетка Аглая и рыжая Марина приветственно замахали:

– Привет, Данила, привет!

– Доброго дня! – Данила поднял руку и кивнул. Таких девчонок он раньше рассматривал, как облака – красивые и бесконечно далёкие. Вблизи же идеал потерял безоговорочную притягательность. Марину портили худющие ноги, Аглая была полновата в бёдрах.

Стас и Валера выгрузили из машины сумки.

– Катюх, вам куда?.. – Стас остановился на крыльце.

– Несите всё ко мне, – отозвалась Катя, не переставая хихикать с подругами.

– Давайте я помогу, – ринулся вперёд Данила.

– Давай лучше мы поможем, – улыбнулся Валера. – Идём, покажем тебе комнату.

– И пора за шашлык приниматься, – обернулся Стас.

На первом этаже, посреди просторной гостиной раскинулся тяжёлый даже на вид деревянный стол, уставленный посудой, бутылками с дорогой выпивкой, блюдами с фруктами. Камин с часами, диван у одной стены, телевизор на другой… Всего Данила не успел разглядеть. Следом за парнями он поднялся по деревянной лестнице, ведшей по дуге на второй этаж. Апартаменты Кати, скромно именуемые комнатой, больше походили на двухкомнатную квартиру со снесёнными перегородками.

– Прямо студия, – изумился Данила, не решаясь переступить порог.

– Вот и снимай кино! – Стас сложил вещи у резной спинки двуспальной кровати в готическом стиле.

Вся деревянная мебель – стулья с высокими спинками, трёхстворчатый шкаф до потолка и даже стойка бара в мини-кухне – блестела чёрным, местами потёртым лаком, укрывающим мудрёную резьбу.

– Ты сегодня в главной роли, – Валера для убедительности хлопнул Данилу по плечу.

Парни спустились на первый этаж. Послышалась приглушённая эмоциональная речь и следом – взрыв смеха.

Данила быстро открыл чемодан – только молния жикнула. Полосатое поло упало на красное стёганое покрывало кровати, брюки звякнули пряжкой со львом и распластались поперёк коврика на полу. Данила попрыгал, влезая в коричневые шорты а-ля гитлерюгенд, и натянул белую футболку. По другую сторону кровати укоризненно играло отражениями старинное трюмо. В зеркалах трое увальней с волосатыми руками удивлённо глядели на Данилу. Он чертыхнулся, и все четверо потрогали выпирающие на футболках бугорки сосков.

В коридоре Данила размял шею, стряхнул руки и выбежал на лестницу, вымахивая ногами, как чистокровный ахалтекинец.

– Идём, пупсик, собак покажу! – Катя радостно замахала ему.

– Бубсег, – передразнил Валера.

Аглая с Мариной прыснули.

– Он что, ещё не видел?! – Стас превратился в само недоумение, но сию же минуту схватился за голову: – Блин, я же их покормить забыл! С вечера ещё…

– Заодно и покормим. – Катя вышла на крыльцо и потянула руки к солнцу.

За домом Даниле открылась обширная обустроенная территория. Каждый квадратный метр, каждый уголок предназначался для увеселений и пользы хозяев. Каждая постройка зазывала ухоженным видом, архитектурой и отделкой воспользоваться её услугами. По левую руку топилась баня. На её крытую веранду вела лесенка в три ступеньки. Крышу несли квадратные столбы, и на каждом висел фонарь, стилизованный под старину. Бассейн неправильной формы приглашал охладиться на мелководье и понырять в тёмно-синем бочажке. Справа возвышалась просторная беседка с печью барбекю из красного кирпича. По обе стороны к ней примыкал каменный стол с плитой и переносным тандыром. В одном из плетёных кресел около печи спал на лоскутных подушках белый котище. По центру, длиной едва ли короче дома, протянулся стеклянный павильон. Изнутри проглядывали бильярдный и теннисный столы. Позади этого сибаритского рая начиналась поляна не меньше футбольного поля. На нём, за баней и бассейном, расположились под навесами спортплощадка и псарня, а со стороны беседки шелестел фруктовый сад – яблони, орешник и вишни.

По выгулу псарни ходили три мощные лохматые собаки. Выгул с трёх сторон ограждал зелёный сетчатый забор, а с четвёртой, дальней, стороны – два вольера. Повсюду валялись обглоданные кости. Собаки, завидев людей, залаяли басом. Взметая песок и опилки, псы подбежали к забору и встали на задние лапы. Данила отступил на шаг – мохнатые чудовища оказались выше него.

– Что за порода? – он восхищённо посмотрел на Катю.

– Кавказские овчарки, – с обожанием в голосе ответила Катя и пританцовывая направилась через поле к саду.

Валера зашёл в продолговатую бытовку, пристроенную углом к вольерам.

– Стас, кокой корм им сегодня? – крикнул он из темноты.

– Погоди, Валет, – Стас почесал затылок, – может, пробежимся?

– Ой, давайте, мальчики! – Марина захлопала в ладоши.

– Пробежимся? – насторожился Данила. В глубине души он любил спорт, но любовь всю жизнь оставалась неразделённой.

– Сейчас Аглая откроет калитку, а мы втроём побежим. Собаки – за нами. – Валера потянул Данилу за локоть и поставил напротив широкой калитки в ограждении выгула.

Аглая, прищурив глаз, держалась за щеколду. За сеткой заходились лаем и бесновались кавказцы. Данила запаниковал:

– Но чем быстрее бежишь, тем быстрее собака догонит, известно же! Да и что потом-то? – он выглядывал из-за Стаса и Валеры, вставших в стартовую позу.

– Не хочешь, оставайся, – огрызнулся Стас.

Лязгнула сброшенная Аглаей щеколда. Лай оборвался. Гора шерсти протиснулась в калитку. Данила рванул через поляну. В ушах пульсировала фраза: «Не оборачивайся!» Казалось, собачье дыхание обжигает затылок, а тяжёлые лапы вот-вот собьют с ног.

– Катя! – не выдержал и закричал Данила, добежав до окраины сада. – Тут же будто тиски зажали кроссовок на правой ноге. Данила упал ничком.

– Нельзя! – крикнула Катя. – Сидеть!

Псы послушно сели, высунув языки.

– Лилит, Палач, Нерон! – Катя погрозила собакам пальцем. – Как вы себя ведёте?!

Данила перевернулся на спину и сел. Ребята никуда не побежали. Стас и Валера стояли около псарни и смеялись вместе с девушками. Данила вопросительно посмотрел на Катю.

– Собаки же знают парней, они их кормят вот уже месяц почти, пока меня нет. – Катя присела рядом на корточки. – А ты человек новый, вот они тобой и заинтересовались. – Она ласково отёрла Данилины щёки, вытряхнула солому из его волос.

Запах разогретой солнцем женской кожи, смешанный со свежим ароматом тонких духов, успокоил Данилу. Катино расположение – повод простить насмешников.

– Прости, старик, не удержались, – повинился Стас, когда Данила и Катя вернулись к псарне под эскортом собак, ставших вдруг ручными.

Собак загнали за изгородь. Валера наполнил миски кормом. Под стрёкот кузнечиков, над поляной кружили бабочки. Жужжали мухи. Оводы, возникая из ниоткуда, садились на руки. На ноги они тоже садились, но посадка обнаруживалась только после укуса.

– Ребята! – позвала Марина со спортплощадки. – По-моему, нам пора… потерять девственность.

Марина успела сходить в дом и принести на подносе бутылку водки, тарелку черешни, блюдце с ломтиками сыра и прозрачный соусник с мёдом.

– Ну-у! – Валера развёл руками. – Такой праздник надо сперва отработать.

– Точно, – поддержал Стас, – кто больше подтянется. – Он встал лицом к турнику.

– А лучше так, – Валера щёлкнул пальцами, – хлопаем по маленькой и подход, ещё по одной и ещё подход, м? – он хитро оглядел присутствующих.

– Вещь, – согласился Стас. – Мариш, разливай. Данила, ты в деле?

Марина поставила поднос на скамью и разлила водку по стопкам.

Сердце Данилы заныло. Он отрицательно покачал головой, но перехватил Катин взгляд и согласился.

– А проигравшему что? – Аглая откинула чёрные кудри, обнажая длинную шею.

Стас и Валера переглянулись.

– Да как обычно, наверное, – неуверенно промычал Стас. – Разницу – в задницу.

Он вытащил из кармана бермуд плётку из шнура длиной сантиметров тридцать-сорок. Аглая намотала плётку на ладонь и хлестнула ею по стойке турника. Металлическая труба денькнула и застонала. Данила сглотнул, но рот пересох, и глоток получился болезненным.

Выпили по первой. Хрустальные стопки звякнули о поднос. Стас подпрыгнул и повис на перекладине.

– Раз! Два! – считали девушки. – Три!

Сорок девять. Стас, спрыгивая, оступился на шлёпанце и чуть не упал.

– Прошу вас, сэр! – он слегка поклонился Валере.

– Раз! Два! Три!

Опять сорок девять. Валера спрыгнул с разворотом.

– Опа! – приземляясь, он присел с вытянутыми вперёд руками.

– Какая равная борьба, – комментировала Марина.

– Итак, у снаряда главный претендент на победу, – подключилась Аглая.

– Кажется, мой мобильник, – насторожилась Катя, показывая в сторону дома. – Я сейчас! – Она засеменила по дорожке между баней и бассейном.

Данила тоскливо посмотрел ей вслед. Перекладина казалась парящей в недосягаемой вышине. Прыжок! Пальцы коснулись холодного железа. Данила сжал кулаки и повис.

– Раз!.. Ну?! – разочарованно протянула Марина.

Данила, как ни пыхтел, второй раз так и не дотянулся подбородком до перекладины. Под кроссовками хрустнули мелкие камешки. Данила шумно выдохнул и потряс руками.

– Лидер и правда определился, – покивал Стас, собрав губы в кошачью мордочку.

– Минус сорок восемь после первого захода. – Валера откупорил бутылку и налил по второй. – Катюха-то будет, ей наливать?

– Придёт – нальём. – Марина взяла у него бутылку и поставила на поднос.

Выпили по второй. Стас и Валера подтянулись ещё по сорок раз. Данила уже и раза не вытянул.

– Ладно, поскольку спортсмен под номером один закончил выступление, – Стас потёр руки, – соревнование заканчивается.

– Однако, – выпучил глаза Валера, – общий счёт минус восемьдесят восемь.

Аглая с Мариной прикрыли рты ладошками. Данила хотел было убежать. Он так делал в детстве. Но сейчас он держал за хвост того тигра, каким чувствовал себя в машине рядом с Катей. Ещё можно пережить этот позор. Стойкостью показать мужество. Пусть и его остатки.

– Давайте так, – Стас примирительно поднял руки ладонями вперёд, – ввиду победы с явным преимуществом, ограничимся одним ударом за каждую попытку. Как раз по одному – я ударю и Валет. Согласны?

Девушки зааплодировали. Даниле хотелось выразить согласие шумно и празднично, но он сдержался. Стас предложил ему лечь на скамью под штангой. Данила взялся за пояс шортов, но замешкался, глядя то на девушек, то на Стаса. Тот пощупал бок Данилы и разрешил:

– Просто футболку приподними.

Плётка молниеносно и неотвратимо рассекла воздух. От звонкого шлепка по тучной складке на спине Данила выгнулся, протянул букву «у» и ткнулся лбом в шершавый кожимит скамьи.

– Сэр, исполните ваш долг, – Стас передал плётку Валере.

Свист плётки снова завершился жгучей болью на коже. Данила айкнул, сильнее вжимаясь в мякоть эшафота.

– Ой, бедненький пупсик, – встревожилась Марина и провела пальцами по месту уязвления на спине Данилы.

– Что там такое?! – испугался Данила, изловчился и нащупал бугорки, повторяющие рисунок плетения плётки. – Кровь?!

– Нет, но надо помазать мёдом. – Марина почерпнула двумя пальцами янтарную жижицу из соусника. – Снимай футболку.

Данила послушно подчинился. Марина нанесла мёд и втёрла его несколькими круговыми движениями.

– Скоро пройдёт, походи так пока.

Валера налил по полстопки. Водка животворным бальзамом разлилась по сосудам Данилы. От сердца отлегла тоска, паника отступила. «Сейчас придёт Катя, – думал он, – я ещё не всё проиграл». По кругу ходила тарелка с черешней. С сыром и мёдом вкус её удивлял оттенками и радовал новизной. Парни рассказывали анекдоты, девушки делились обрывками сплетен. Смех изгладил в душе Данилы остатки тревожной досады.

– Что такое?! – Аглая отмахнулась от пчелы. – Уже не первая.

– И на меня чуть не села, – Марина отшагнула в сторону, теребя парео.

По соуснику деловито разгуливали три пчелы. В воздухе барражировали ещё по меньшей мере пятеро. Данила, смеясь уже по инерции, почувствовал на спине шевеление. Хотел достать рукой, но сразу не дотянулся. Стас и Валера обошли его с двух сторон.

– Ого! – изумился Валера. – Только не двигайся!

– Сейчас мы их! – Стас снял шлёпанец, Валера последовал его примеру.

Ребята синхронно придавили насекомых на спине Данилы.

Дюжина раскалённых свёрл, бешено вращаясь, вонзились в кожу. Данила кричал и извивался, пытаясь сбросить с себя невидимую дрель. Стас чертыхнулся и убрал шлёпанец.

– Фигасе! – то ли недоумевал, то ли восхищался Валера.

На землю упали несколько пчелиных трупиков. Данила выл и дубасил кулаком по скамейке. Девушки запричитали.

– Давай его в баню! – скомандовал Стас, и они с Валерой подхватили Данилу под мышки – хотели поднять, да ни тут-то было.

Данила встал и, кряхтя, сам потрусил к бане.

В просторной комнате отдыха пахло влажным розмарином. Данила стягивал шорты и чувствовал взгляды парней. Незащищённость перед ними жалила пуще пчёл. Парни тоже разделись – покидали бермуды и трусы на широкий кожаный диван и обмотали бёдра полотенцами. Стас налил воды из высокого самовара на дощатом столе и напился.

– Стасян! – позвал Валера из душевой. – Что, сыграем?

– О, давай, – воодушевился Стас, – сейчас поднимем до ста сорока… – Он покрутил регулятор температуры. – Кто первый?

– Давай я, – Валера задорно отбросил полотенце, заперся в сауне и показал в окошко поднятый большой палец, глядя на термометр.

– Кто дольше просидит, – пояснил Стас недоумевающему Даниле.

– Но это же опасно, – смутился Данила, понимая, что ребята услышали: «Мне слабо…»

– Не дрейфь, Даня, – Стас сымитировал связку боксёрских ударов по корпусу Данилы, – сейчас Валет даст мастер-класс. Ты пока смой мёд.

В окошке показался Валера. Искривлённый рот открывался и закрывался, но слова не пробивались сквозь толстое стекло.

– Открываем! – крикнул Стас и дёрнул ручку двери.

– Жарко! – Валера вывалился из парной, упёрся руками в колени и стоял, тяжело дыша. Пот струился по разогретой коже, и даже с волос падали капли.

– Красава, Валет! – поаплодировал Стас. – А ну, давай я. – Он угрожающе расставил локти, исчезая в парилке.

Валера неожиданно быстро пришёл в себя и бросился плотнее закрывать дверь за товарищем. Не прошло и двух минут, как разбухшая дверь отворилась. Стас, качаясь, шагнул раз-другой и упал на четвереньки.

– Мутэто да, – промямлил он. – Твоя очередь, Данила.

Данила помедлил у двери и шагнул внутрь. Мгновенно выступил пот. Разогретый воздух обжигал ноздри. Сзади басовито простонала дверь, притираясь к косяку. Внутри оказалось не так уж и страшно. Данила взгромоздился на полок. Часов не было, но по ощущениям времени прошло больше, чем у Стаса и Валеры вместе взятых. Данила почувствовал себя увереннее. Постепенно кровь прилила к следам от плётки и за пульсировала в них. Перед глазами проплыли мониторы на его рабочем столе, мама с блинами на кухне, Катины кавказцы. Данила, борясь со сном, пошёл к выходу. Маленькая парная превратилась в длинный коридор. Наконец, перед лицом возникло окошко. Данила толкнул дверь, но она не шелохнулась. Стас и Валера стояли по ту сторону вплотную к двери, поднимая большие пальцы, они смеялись и кричали. Данила расслышал: «Идёшь на рекорд» и провалился в темноту.

Данила пришёл в себя на диване в банной комнате отдыха. Вокруг никого. Из дома доносилась музыка и смех. Данила оделся и пошёл по дороге прочь от дома. Он миновал ворота, прошёл мимо пруда и остановился напротив первой деревенской избы. Наклонился и посмотрел на ноги. Его только что чуть не убили. Сунул руки в карманы и подставил лицо полуденному солнцу. Идти дальше бессмысленно – ни вещей, ни денег. Он стоял и беззвучно глотал слёзы.

Со стороны дома послышался рокот моторов. Данила свернул к избе. Трава доходила до груди и мешала двигаться – хватала за ноги, цеплялась к одежде. В сумраке комнат повсюду маячили отголоски прежней жизни – осколки оконных стёкол, сломанные рамки для фотографий, обрывки обоев на стенах, отметки роста детей на косяке. На кухне угадывался запах тухлятины. Данила хотел было уйти, но остановился. Мусор лежал ровным слоем повсюду, кроме люка в полу. Данила вышел в сени и прислушался. Моторы у дома стихли. Он вернулся в кухню. Латунное кольцо удобно легло в руку. Сильно тянуть не пришлось – крышка люка легко откинулась, даже петли не скрипнули. Из подпола пахнуло гнилостным смрадом. Затхлая вонь прилипала к коже, забиралась в нос и щипала глаза. Данила, зажав рукой нос и рот, кинулся закрывать люк и уже поднял крышку, когда заметил блестящий предмет на лестнице, ведущей в подпол. Наручники. Мозг отказывался признавать торчащие из наручников палки за кости. Данила отпрянул, но любопытство превозмогло оцепенение. Он медленно наклонился, заглядывая внутрь погреба. Скелет в обрывках одежды лежал с вытянутыми вдоль лестницы руками. Вокруг валялись оторванные кости. На черепе темнело пятно. Данила пригляделся и понял, что это дыра. Глаза постепенно привыкали к темноте. На полу погреба проступили нечёткие очертания скелетов и тел. Они лежали внавал один на другом. На одном из трупов зашевелилась рубашка. Из-под неё высунулась крысиная голова. Данила резко вскочил. Дверца люка захлопнулась, взметнув с пола облако пыли. Звякнуло кольцо. Данила выбежал из дома, утирая слёзы подолом футболки.

– Сволочи! Убийцы! – губы сводило судорогой. «Забрать вещи и бежать», – мысли смешивались с видением убиенных из погреба.

От крыльца вдоль избы шла тропинка. За углом раскинулась просторная лужайка. Вытоптанная трава на ней пожухла, а на песчаных прогалинах и вовсе не росла. Песок, иссечённый следами мотоциклетных шин, местами пропитался машинным маслом. Повсюду валялись ржавые детали мотоциклов – рамы, ободья колёс, фрагменты моторов. За избой, у леса, отсвечивал трещинами одинокого мутного окна сарай с плоской крышей. Широкая дверь, сбитая из вертикально пригнанных друг к другу оструганных досок, выглядела белой заплатой на траурном костюме. Данила как наяву увидел картины кровавой расправы над беззащитными мотоциклистами. Ласковые сети, приглашения, издевательства, жалкая и мучительная смерть. Негодование упёрлось в виски изнутри, губы сжались. Катя! Как она могла?! Но она не такая, не жестокая, как эти. Она и уходила, и пряталась. «Значит, – Данила сжал кулаки, – я ей не так уж безразличен». Ей приходится. Наверняка она задолжала этим мерзким самцам – гадким паразитам Стасу и Валере, и они пользуются положением. Среди железяк Данила нашёл обрезок арматуры. Увесистый и кривой он пачкал руки ржавчиной, но с ним окончательно созрела решимость. Данила зашагал к дому, держа арматурину, как саблю.

Обеденную знойную тишину колыхали гадания кукушки в глубине леса и стрёкот кузнечиков. Не так представлял Данила сегодняшний полдень. Погода и природа вокруг противились войне. Под ложечкой засосало от голода. От водки, сладкой черешни и мёда хотелось пить. Данила сбавил шаг. Он не мог вспомнить, где именно по дороге сюда на глаза попадалась автобусная остановка – то ли ещё на шоссе, то ли уже на просёлке. Без денег в автобус не сядешь. Попутка? Никто не повезёт в перепачканных шортах и вымазанной травяной зеленью футболке. И про деньги придётся сказать, мол, дома отдам. Да и где они – попутки? Дорога наезжена, но ни одной машины – ни навстречу, ни следом.

Данила бросил металлический прут и потрусил обратно. Первый раз, что ли?! Зачем ввязываться, когда можно уйти. Что он потеряет? Просто жить дальше. Для унижений в душе отведено обширное кладбище. Места хватит. Просто надо привыкнуть к похоронам и никому могилы не показывать. Правда, чем больше их становится, тем чаще они открываются. Сами собой, вдруг, без причины, как хлопушки. Хлоп! И вся мерзость гнилых воспоминаний – в мозг. Даже первые могилки – детские ещё, поросшие плесенью и мхом. В их останках не разобрать уже, где правда, а где выдумка.

Маленький Данила бежит по двору с большой грязно-белой кошкой наперевес. —Кисуля! Кисулю поймал, смотрите! – кричит он своре мальчишек. Они его презирают. Они сильные – футболисты, их отцы – милиционеры. Сопляки ещё, но смотрят всегда с прищуром – боятся оскверниться. – Тьфу! Девчонка! – шикают. Отбирают кошку. Данила убегает. Знает, что будут её мучить. Больше он эту кошку не видел. Убили её пацаны или нет – для её смерти у Данилы отдельный холмик.

Бумажные пульки под отдельным надгробием. Охотились на Данилу в школе. Как перемена – натянут резинку между пальцев и пуляют. Ему их не догнать, вот и веселятся, бьют сзади, в упор.