Ягда. Огонь в тени

Макар был единственным, кто знал. И Варя была благодарна за то, что он хранит её тайну и помогает справляться, не делая из этого историю и не расстраивая маму ещё больше.

Когда небо над деревьями начало светлеть, девочка уже с трудом могла бороться со сном. Макар, по обыкновению своему, прищурился, вглядываясь в позолоченную линию горизонта, и задумался о чем-то неведомом. Варя смотрела на короткие волосы цвета пшеницы и серые глаза и жалела о том, что не родилась с такими же. Кажется, эта мысль была последней перед тем, как она провалилась в дремоту.

Перед рассветом кошмары замедлялись. Дело в усталости? Нужно хорошенько вымотаться, чтобы не видеть никаких снов. Она уже не помнила, откуда это услышала. Но способ оказался рабочим. Он спасал её хотя бы на первые пару часов. Немного времени, чтобы хоть как-то отдохнуть. Хороших видений тоже не было, только покой и тихий голос Макара, напевающий какую-то старую попсовую песню. Мама использовала её вместо колыбельной давным-давно. Тревожность не проходила, поэтому отголоски реальности просачивались звуками и силуэтами в её «ничего».

Варя чувствовала, как бережно её брали на руки и несли к дому. Наверное, так делают все папы. Но Макар не был её отцом, а Стаса она никогда не знала. Но что-то подсказывало, что он бы вёл себя совсем иначе.

Впрочем, теперь это стало волновать её гораздо меньше. Шесть дней, включая те, что она провела в бреду, Варю не покидало странное ощущение. Плохие сны казались всего лишь воплощением того, что преследовало её в реальности. Слежка – именно это слово вертелось на языке. Тень, топчущаяся за оградой знахаркиного дома, невидимый взгляд, изучающий её с той стороны окна. Только у озера она чувствовала себя лучше. Там был Макар. И больше никого.

В кошмарах же тень являлась во всей красе. Не страхом, поджидающим из-за угла, а былью, дышащей ей прямо в лицо.

Язва. Ярость. Яркость.

Шептала тень бессвязно и сердито.

Янтарь. Ярмо. Ярило.

Подкидывала поленья в печь.

Ясность. Ясли. Ясень.

Огонь взвивался под самый потолок, недовольно треща.

Явлен. Явно. Явь.

«Плавь», – ехидным отголоском вторило Эхо.

Ядро. Ядрён. Ядерный.

Из огня выплывали образы. Тоскливые собачьи глаза меняли цвет и форму. Мальчишки больше не смеялись над ней. Взгляды их были пустыми. И из каждого смотрела тень. Только Ромка оставался живым, он выворачивался из цепких лап огня, задыхался от дыма и орал, что было мочи: «Беги за помощью, глупыха!»

Я-го-да.

Трещал огонь, выпевая каждый слог, обжигая её руки

ЯГДА

Вспышка.

– Варюха! – после маминого и Стёпкиного голосов, этот был самым родным. И он всякий раз вырывал её из непроглядной черноты бесконечного дыма.

– Ай!

Плечо снова вскипело от невыносимой боли. После тяжёлого сна она вскочила с постели слишком резко. Новый день лился в окно солнцем, радостным лаем совершенно окрепшего Джека и смехом Вариных самых любимых людей. Это всегда заставляет её улыбнуться и забыть обо всех неудобствах. Любые трудности временны. Затверди это. И поверь.

Старые страхи

Место, которое пахнет тайной. Именно так ощущала Варя знахаркину летнюю кухню. Многочисленные шкафчики и полочки до отвала заполнены скляночками всех размеров и форм, в каждой – своя субстанция. В каждой неизведанное волшебство. Резкие и мягкие ароматы переплетаются, создавая какофонию, но это только усиливает эффект. Под потолком множество веников из высушенных трав и цветов свисают безжизненными макушками вниз. Сколько бы ни пыталась сосчитать их – всегда выходит разное число.

– И зачем ей столько тазов и вёдер с водой? – в очередной раз щурится Варя. – Они всю атмосферу портят.

– Что бы ты понимала, неуёмина! Вода – это жизнь.

Девочка подскакивает на месте от неожиданности.

– Садись! – командует знахарка, засучивая рукава.

Варя медлит, примеряясь к неказистому и шаткому табурету, сулящему новые травмы. Но выбор невелик.

– Гляди, какая аккуратистка стала, раньше-то с размаху прыгала и не смотрела, куда. А теперь что?

– А то вы не знаете? – бурчит Варя, оборонительным тоном, но прохладные пальцы уже просачиваются сквозь волосы, касаясь головы, заставляя её замолчать и притаиться. Странный ритуал, который с каждым новым разом становится всё обыденнее.

Это место – запретное. Входить сюда можно только с разрешения, получить которое практически невозможно. Особенно, когда ты здоров. Всего пару раз прошлым летом Варе всё-таки удавалось пробраться тайком. Жаль, её тут же обнаружили. Ох, и получила она тогда!

Теперь её провожали сюда почти под конвоем два раза в день. И это хоть как-то скрашивало досаду из-за смазанного начала каникул.

Вообще-то Варя не очень верила в особую силу знахарки, лечившей её простуды и мелкие ссадины почти с самого рождения. Слишком близкой она была. Даже домашней. Девочка знала множество её настроений и перемен. Лёд во взгляде вытесняло тепло. А порывы резкости, роднящие её с горными реками родных мест, о которых она рассказывала порой, сменялись плавным спокойствием безмятежного озера, что мирно журчало у её нынешнего двора.

Были в ней особенности или, как любил говорить Ромка, «удивительности». Сколько бы Варя ни спрашивала, женщина всегда называлась новым именем. И ни одно не было настоящим. А на протесты только отмахивалась: «Незачем тебе знать!» Но даже это не делало её более загадочной, скорее сильнее роднило с непростым семейством девочки, вписывало в него совершенно, оттого и казалась она настолько своей. Нельзя было представить, что ей могут быть открыты такие знания и силы, которых нет у остальных.

Варю бросило в жар, мысли тут же расступились. Тень снова возникала перед глазами. Огонь маячил за её спиной.

– На что это похоже? – слышался размеренный голос знахарки, спокойный, как гладь воды, прохладный, как утренний туман. Но другой звук уже прокрадывался в сознание далёким пугающим эхом.

Ясность. Ясли. Ясень.

– На что это похоже, Варя?

Я-го-да.

– Варька!

– А?!

Она открыла глаза. Лёд во взгляде женщины не предвещал ничего хорошего, но было в них что-то ещё. Что-то похожее на… Боль.

– Отпусти, – сквозь зубы процедила знахарка.

Варя поспешно расцепила пальцы, сомкнутые на её запястье. Красный след походил на ожог.

–Блин! – испугалась девочка. – Я не хотела! Я… что это?

Женщина быстро натянула рукав на больное место.

– Не отвлекайся! – скомандовала резко.

Варя была готова расплакаться.

– Соберись, – сказала женщина более спокойно.

Ком уже подступал к горлу.

– На что это было похоже? Варя!

– Кто-то… – она сбилась, паника оглушала.

– Посмотри на меня! Кто это был?

– Я не знаю, – ей стоило огромных усилий, собраться и выговорить хоть слово. – Кто-то говорил со мной. И тень… Она.

– Тень? – мамин голос дрожал. – Ты сказала: «Тень»?

Дочь вскочила на ноги, увидев в дверях знакомый силуэт. Она не сразу смогла разглядеть, но тут же пожалела, что вообще присматривалась. Глаза Марии полыхали ужасом и сожалением. В них стояли слёзы.

Варя не успела понять, как оказалась стиснутой в самых уютных в мире объятиях, любимый запах окружил её со всех сторон. Мама была повсюду. И от этого впервые за семь дней дочь не смогла сдержать приступ истерических рыданий.

– Моя девочка!

Мамины руки – тёплые и нежные – гладили её по волосам. Так, как в детстве.

– Моя ласточка!

Сердце билось в горле маленькой беззащитной птичкой, загнанной в угол.

– Моя малышка!

Всхлип. Ещё один. Минутка, и она точно сможет возразить. Справится с собой и скажет, что она уже большая. Объяснит маме, что не боится никаких теней или пламени. Она убедит всех, что не боится себя. Значит и им не стоит опасаться. Ещё минута, и она непременно это сможет, но…

– Убирайтесь, – голос звучал низко, как гул воды в бетонных трубах. – Вы обе! Без вас тут сырости хватает.

Варя ошалело глянула в наполненные льдом глаза. Мария тоже казалась озадаченной.

– Тёть, так ты тазик подставь! Лишним не будет.

Ромка стоял на пороге и улыбался во весь рот. Чёрные кудряшки по-прежнему свисали беспорядочно, закрывая половину лица.

– Сама же сказала, вода – жизнь.

Знахарка зыркнула на него зло, но её плечи стали подёргиваться, медленная дрожь становилась всё чаще и мельче. Мария с Варей тоже смеялись.

***

– Так ты всё видел сегодня? – Варе понадобилось время, чтобы решиться на этот вопрос.

Ромка помедлил. Джек, сидящий между ними, часто дышал и поминутно вставлял свои собачьи «реплики». Озеро выглядело встревоженным. Девочка и сама не знала, что это значит, но ощущение было именно таким.

– Вообще-то, не только сегодня, – признался друг. – Тебе лучше?

– Как видишь, – девочка пошевелила больной рукой, отводя её назад и поднимая вверх.

– Я про кошмары.

Варя не удивилась. Среди тех, кто мог похитить её тайну незаметно, мальчик с непослушными кудрями и цыганской кровью, бурлящей в его венах, был первым в списке. И всё-таки ей стало немного не по себе.

Ромка появился в её жизни три года назад, и первое, что они сделали – подрались. Вернее, он-то ни за что бы на девочку руку не поднял, а вот она… Варя попыталась припомнить причину, но так и не смогла. Макар сказал ей однажды, что если забываешь, из-за чего всё произошло, значит, ссора выеденного яйца не стоит. Тогда она не поняла этого. Только спросила: «Кто вообще будет драки в яйцах измерять?» А мужчина почему-то посмеялся.

Теперь выходит, что Макар был прав. Обида забылась быстро. Позже они нашли Джека – худющего и больного. Принялись выхаживать его. А когда пёс пошёл на поправку, надеялись пристроить, да он ни в какую не захотел насиженное местечко возле заброшенного дома покидать. Пришлось и дальше за ним приглядывать. Вместе. Так и завязалась дружба.

– Я тут думал, – снова заговорил Ромка и впервые за долгое время посмотрел ей прямо в глаза.

– И что решил?

Пауза оказалась дольше, чем хотелось бы.

– Мишка Есин – дурак, – выпалил друг. – Он тебе совсем не подходит.

– Да иди ты! – начала злиться Варя. – Без тебя бы я вот никак не догадалась!

– Кто вас, девочек, поймёт. Ты же – глупыха.

– Я ударю тебя сейчас.

– Тогда не узнаешь ещё кое-что.

– Неинтересно.

Варя скрестила руки на груди и уставилась перед собой. Она больше не чувствовала настроение озера. Она была полностью поглощена своим собственным.

– Сначала я подумал, что ты могла бы быть какой-нибудь ведьмой из древнего рода, – продолжил Ромка таким обыденным тоном, словно говорил о погоде или лакомстве для Джека.

– Ну, спасибо! – буркнула Варя.

– А что? Подростковый возраст. Пробуждение силы. Всё такое.

– Ты сейчас про детей-мутантов говоришь.

– Это был мой следующий вариант.

– Сколько их всего?

– Не знаю. Я не считал.

– И что в итоге?

– Мне всё равно.

Варя посмотрела на него недоверчиво.

– Ты мой единственный друг. Будь ты хоть феей Динь-динь, это не изменится. Ведь так?

Девочка помолчала, облегчение всё никак не наступало, будто оставалось что-то не высказанное вслух.

– Ты меня боишься? – не выдержала, наконец.

– Нет, – не задумываясь, ответил Ромка.

– Но боялся?

– Скорее всего, да, – честно признался друг.

Визит

Макар смотрел на огонь. Теперь он почти не ощущал холодок под рёбрами от треска сухих веток, поедаемых огнём.

– Почему ты так боишься пламени? – спросил, не оборачиваясь.

– Я не боюсь, – отрезала знахарка. – Просто соблюдаю нейтралитет.

Она усмехнулась.

– Даже мне трудно застать тебя врасплох, а Варька всё надеется.

– То место многому научило меня.

Он повернулся и вздрогнул. Неестественный светло-голубой цвет лисьих глаз делал её похожей на божество – древнее и мудрое, но немного пугающее.

– Зачем ты носишь линзы? – задал вопрос, давно мучавший его.

– Не время выделяться. Люди не любят иных.

– Варьке бы твои глаза понравились.

– Ей незачем знать.

– Как и твоё имя.

– Имена опасны, когда попадают не в те уста, как и мысли. Но ты уже знаешь об этом.

Они замолчали. Стоя друг против друга, они выглядели как незнакомцы, изучающие и пытающиеся понять, чего ждать от этого человека. То место научило его многому, но не дало ни одного преимущества перед кем-то вроде неё. Да и кто она вообще такая? Или что? Он так и не нашёл ответ на этот вопрос. Потому перестал задавать его себе. Она просто знахарка. Ворчливая восточная тётушка с голубыми глазами, похожими на озеро, рядом с которым много лет стоит её дом. Глазами, которые привыкла прятать от людей. «Они не любят иных». Уж ему она может об этом не рассказывать. Ни ему. Ни Марии. Впрочем, с последней знахарка о таких вещах не говорит вовсе.

– Кажется, старая травма стала меньше тебя беспокоить, – вновь заговорила женщина.

– Я просто научился с ней жить.

Теперь он даже может спокойным тоном отвечать кому-то об этом, но никогда и ни за что он не хотел бы Варе такой участи. Она не должна попасть в то место.

– Рано или поздно ей придётся с этим столкнуться.

До чего же эта женщина порой напоминает ту ведьму!

– Ты действительно помогаешь? – он сощурился, пытаясь вглядеться в глубину голубых глаз, и ему показалось, что они побледнели.

– Ты знаешь, что она переняла у тебя эту милую привычку?

– Не уходи от темы, – он кипел внутри, но внешне был спокоен. – Почему ты всё время спрашиваешь, на что это похоже? Чего добиваешься?

– Я ищу кое-кого. И это точно поможет, если всё сделать правильно.

Он посмотрел на неё вопросительно, выжидая продолжения или хоть каких-то ответов. Что-то настораживало в ней, путало. Что-то было не так, как всегда. Она будто смеялась над ним.

– Чего ты хочешь?

– А ты? Честен с собой? А с ними?

– Я всегда был на её стороне.

– Даже тогда, когда украл обратный билет у её отца.

– Он ей не отец.

– А Мария – не мать. Ты ведь так и не решился занять место её мужа. Кто ты теперь этой семье, а главное зачем?

– Мария любит Варю, как свою дочь, ни на одну минуту она не считала её подкидышем, а я…

Он запнулся. Только сейчас почувствовал присутствие. Почему только сейчас? Он обернулся к огню. Огромные зелёные глаза были наполнены слезами и смотрели на него в упор.

– О чём ты говоришь? – её голос срывался.

– Варюха… – попытался Макар.

– Моя мама, – она сглотнула тяжёлый ком, – не моя мама…

Поток слёз хлынул из глаз.

– Варя!

Но девочка уже неслась прочь так быстро, как могла.

Макар чувствовал, как почва уходит из-под ног. Огонь снова обрёл пугающие очертания, треск усилился

– Зачем ты это сделала? – рявкнул он, готовый броситься на женщину с голубыми глазами. – Это ты наворожила! Ты хотела, чтобы я не услышал её!

– Разве ты не обещал подыграть ей в следующий раз? – она хохотала прямо ему в лицо.

– Ведьма! Да кто ты такая!

Он двинулся на неё.

– Дядя Макар! – испуганный Ромкин голос заставил остановиться, он и не заметил, что мальчишка был тут, когда Варя убегала. – Вы чего?

– Не сейчас, малец, я должен с ней разобраться.

– Да с кем? – его глаза становились всё круглее. – Вы же сами с собой разговариваете!

Макар оцепенел. Сердце упало вниз. Он смотрел на Ромку дикими глазами, пытаясь понять, что тот говорит.

– Чего вы тут шум подняли? – знахаркин голос звучал устало, она шла неуклюже переваливаясь с ноги на ногу. – Да затушите уже кто-нибудь этот чёртов костёр!

Макар оглядел её с ног до головы. Синяя бандана, туго стягивающая череп, платье чуть ниже колена и чёрные линзы. Он резко обернулся, видение растворилось.

– Это была не ты?

– Чего? – женщина непонимающе уставилась на него.

– Это была не ты, – он схватился за голову, точно пытался выдавить из неё воспоминания.

– Да что ты мямлишь-то! Говори уже, что стряслось?

Он едва мог отдышаться, но первый шок начал постепенно затухать, глаза прояснились. И знахарка почти удивилась осознанному взгляду, направленному на неё.

– Она была здесь.

– Водяной тебя утащи! Кто?

– Старуха.

Несколько секунд понадобилось, чтобы сообразить.

– Не может быть такого, – отрезала раздражённо, но тут же добавила:

– Подождите, – она глянула на свою раненую руку, следа от ожога уже не было. – Тьфу! Зараза такая! И сюда пролезала!

– Это всё, конечно, очень интересно, хоть и неясно, – вкрадчиво вступил Ромка. – Но кто-нибудь из вас знает, куда могла побежать Варька?

Мамино заклинание

Она чувствовала, что задыхается, сердце рвалось на части. Душевная боль ощущалась физически.

«Обман!» – звучало в голове.

«Предательство!» – рычало что-то извне.

«Подкидыш!» – кричали ломкие мальчишеские голоса.

– Ммм! – неслось откуда-то издалека.

– Я сказала, – звук срывался и терялся на ветру, – не ходи за мной! Убирайся!

Резкое знахаркино слово из Вариных уст звучало жестоко. Стёпка его не заслуживал. И сердцу не хотелось его произносить. Но теперь ею двигало что-то ещё. И это был совсем не разум.

Тень скользила между деревьями параллельно девочке. Выискивала её. Вынюхивала. Следила, готовая наброситься в любую минуту. Сейчас она могла поглотить Варю целиком. Она ощущалась в воздухе тяжёлым смрадом болезни. Свисала с каждой ветки серыми линиями, стелилась по тропинке туманом. Она лилась из сердца непроглядной чернотой, прямо из того места, где ещё пару минут назад были её родные люди.

«Моя мама – не моя мама».

И Макар ей не отец.

«Я – чужая».

Одна во всём мире. Ненужная. Помеха. Ошибка.

– Ммм! – противился Стёпка.

«И брат – не мой брат».

Что-то больно ударило по коленям, сбивая с ног. Тьма накрыла её с головой. Всё исчезло, прямо как в тех снах, что по пятам следовали за ней.

Варя вскочила на ноги. Место показалось знакомым, но всё в нём было каким-то неправильным, изуродованным, чужим.

«Прямо как я», – это не то, что она хотела думать, будто даже теперь кто-то силой врезал в неё слова.

Я-го-да.

– Нет! Только не сейчас!

Варя закрыла уши, зажмурила глаза.

«Проснись! Проснись! Да, проснись же ты!».

Она не видела, но чувствовала. Огонь уже подступал. Жар касался её рук, лицо нестерпимо пекло.

– Больно! Больно! Больно! – взмолилась девочка, когда чьи-то костлявые пальцы вцепились в плечо, так и не успевшее зажить до конца. Казалось, рана открылась вновь.

– Тьфу, неженка какая! – было в этом старческом трясущемся голосе что-то невыносимо мерзкое. Скрежет слышался в каждой ноте.

«Будто ножом по стеклу возят», – поморщилась Варя.

– Ну, уж, девка, не серчай, другого не выдали.

– Что? – от удивления глаза открылись сами, но девочке тут же захотелось снова зажмуриться.

Пустые белки «смотрели» прямо на неё, отчего старуха не казалась слепой. Седые волосы торчали из-под платка непослушной паклей. Морщинистое лицо землистого цвета выглядело мёртвым.

«Как Баба Яга»,– подумалось Варе, и холодок пробежался по позвоночнику.

– Что значит «как»? – недовольно спросила старуха.

Сердце замерло в груди. Варя попыталась оглядеться. Но полутьма мешала понять хоть что-то. Огонь зловеще трещал в камине, и в него смотреть совсем не хотелось. Кажется, это успело укорениться страхом в её душе.

– Кто вы? – попыталась Варя и тут же поняла, как глупо звучит.

– А ты кто? – старуха оголила почти беззубый рот с клыком посередине. Похоже, она пыталась изобразить улыбку. Почему-то такой неприятный жест напомнил девочке о знахарке. И ей это не понравилось.

– Как тебя зовут? – снова заскрежетала женщина.

– Катя.

– Врёшь… – протянула старуха, по-змеиному шипя.

– Или Света.

– Дрянь, – звучало скорее равнодушно, чем злобно.

– Не помню. Я ударилась.

– ЯГДА.

Огонь взвился, готовясь к нападению. Варе стало ещё жутче.

– Это не моё имя.

– Врёшь! – снова зашипела старуха.

– Откуда вам знать? – сердце бешено колотилось, но отступать было некуда.

Пустые глаза остановились, выражая что-то ещё более неприятное, чем прежде. Сухие губы снова скривились в ухмылке.

– Я всё-таки твоя мать. В некотором роде.

В груди что-то дёрнулось подталкивая к горлу ком тошноты. На глаза выступили слёзы. Всё, что угодно, но не это. «Проснись, проснись, пожалуйста, проснись», – беспомощно шептали губы. Звук не шёл. И картинка не менялась. Никто не звал её. Никто не ждал её домой. Дыхание сбивалось и путалось.

Мама.

Нежные руки касались её волос.

Мамочка.

Губы ласково целовали в макушку.

Мария.

«Если у меня родится дочь, когда я вырасту, можно мне назвать его твоим именем?» Мама смеётся и довольно кивает.

«Марья», – ворчит знахарка.

«Ммм…» – ластится Стёпа.

«Машка», – из уст тётки Настасьи звучит почти, как ругательство.

«Мари», – Макар улыбается и подмигивает Варе, замечая, как мамины щёки розовеют.

«Мария», – повторяют Варины губы беззвучно. Любимое имя, как кислородная маска, возвращает поток воздуха.

– Как вас зовут? – непроницаемо спрашивает девочка.

Старуха не успевает подавить смешок: «Ты ещё не поняла?»

– Яга, – скрипит в ответ.

Слепые белки смотрят прямо в зелёные глаза. Варя щурится в ответ.

– У моей мамы другое имя.

Раздражающий, как нечищеный саксофон в неумелых руках, хохот разливается по комнате, заставляя девочку внутренне сжаться. Это один из тех звуков, от которых хочется закрыть уши и бежать.

Бежать.

Раз. Огонь вспыхивает, точно почуяв неладное. Выдох.

Два. Старухин смех сбивается на хрип. Вдох.

Три.

Варя срывается с места. Под ногами что-то путается. Падает. Грохочет. Старуха кричит такие слова, которым могла бы позавидовать даже тётка Настасья. Лишь бы выход оказался правильным. Лишь бы он там вообще был. Толкая дверь, девочка успевает обернуться. Огонь вспыхивает, выливаясь за пределы печи. Пламя, готовившееся к прыжку так долго, хватает жертву за рукав. Не пленницу, а старуху, преследующую её.

Варя ещё слышит вопли и ругань, но останавливаться нет сил. Бежать. Но куда? Всё кажется чужим. Неправильным. Гнилое место, которому она не принадлежит.

«Я хочу к маме!» – последняя мысль.

Тьма.

«Варенька!» – спасительный голос, способный вырвать её из любого сна.

Она с трудом разлепляет глаза. По маминым щекам текут слёзы.

– Варюша! – звучит, как самое сильное заклинание на свете.

– Мамочка! – утыкается в худое плечо носом, втягивает знакомый аромат. – А Стёпа?

Нежные руки стискивают её крепче, в них ощущается дрожь. Что-то не так.

Новая стычка

– Ты должен мне всё рассказать, – Варя почти бежала. Джек следовал по пятам, то и дело пытаясь заглянуть ей в лицо или броситься под ноги. Она не замечала, как и того, что Ромка едва за ней поспевает.

– Я уже тысячу раз…

– Нет, – она снова не дала ему закончить. – Ты что-то не договариваешь.

Друг хотел возразить, но дыхание перехватило, и силы были на исходе.

– Да стой же ты! – он поймал её за локоть и почти пожалел об этом. Варины глаза пылали.

– Я хочу знать! – отрезала она.

– Поэтому мы снова бежим на пустырь, где нас чуть не прибили?

– Не переживай так, – в голосе её зазвучала издёвка. – Нам не туда.

Он выждал пару мгновений. Если за это время в него не прилетит несколько ругательств, значит обижаться нет смысла. Эта девчонка совсем не умеет говорить то, что на самом деле думает.

– Ладно, слушай, – начал осторожно. – Всё было слишком странно, ты закричала так, что перепонки лопались, а потом налетели эти мухи, и твои глаза…

Он шумно перевёл дыхание, Варя сморщила лоб и прищурилась. И как она может быть так сильно похожа на дядю Макара в эти моменты?

– Твои глаза как будто немного… побелели.

– Чего?

– Ну, знаешь, как у слепых, только… Ты чего?

Варя пошатнулась, взгляд её стал стеклянным.

– Эй, не пугай меня!

– Пустые белки, – проговорила она машинально.

– Не совсем, – заторопился Ромка. – Больше похоже на пелену. Ты чего реветь вздумала?

Он хотел сказать что-то ещё, но поток уже хлынул по Вариным щекам, она села на корточки и зарыдала в голос. Джек беспокойно заскулил, тычась мордой в её плечо.

– Я чужая, – всхлипывала девочка.

– Началось! – подкатил глаза Ромка. – Спасибо бы сказала, что тебя тётя Маша нашла, а не кто-то вроде моей мамы.

– Я стану, как та мерзкая старуха.

– Какая ещё старуха? Или у тебя тоже жар?

Варя остановилась, посмотрела на него затуманенным взглядом и зарыдала снова. Неизвестно сколько бы это продолжалось, но в момент, когда Ромка уже собирался выстрелить очередным веским аргументом, Джек предупреждающе залаял.