Ведьмина поляна

Головачёв В.

Ведьмина поляна

© Головачёв В.В., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Глава 1

Последним номером программы соревнований было метание ножей на дальность и точность, и Максим подошёл к нему первым претендентом на чемпионство, победив в первых двух этапах: метание на точность и метание из необычных положений, и проиграв в третьем – метание экзотических средств поражения, от вилок и сюрикенов до двузубых стрелок и заточенных бумерангов. В принципе он не сомневался в своих силах, хотя волновался, конечно, пряча эмоции за маской флегматической расслабленности.

Обычно Максим ездил на соревнования с другом детства Саней Зубриком. Так же было и этой весной. Чемпионат России по ножевому многоборью начинался двадцать восьмого апреля и проходил в старинном русском городке Муроме.

До этого Максим (Максим Валерьевич Жаров, двадцать семь лет, мастер спорта по настольному теннису, холост, рост метр восемьдесят пять, старший научный сотрудник в лаборатории РССА (разработки спецсредств автоматики) Брянского института приборостроения) в Муроме ни разу не был, поэтому после приезда они с Саней, или Сан Санычем, как его звали друзья (Александр Александрович Зубрик, комиссар Железнодорожного районного военкомата Брянска, двадцать шесть лет, женат, волейболист, рост метр девяносто), с удовольствием прогулялись по городу, любуясь старинными церквями, соборами и монументами.

От гида экскурсии, предложенной устроителями соревнований для приезжих спортсменов, Максим узнал, что Муром, как «город на семи холмах», расположенный на берегу Оки, впервые упоминается в «Повестях древних лет» в восемьсот шестьдесят втором году. До прихода славян здесь обосновалось финно-угорское племя мурома, что в переводе означало «люди на земле». Их земли и стали самым восточным рубежом Древней Руси в те времена, позже сделавшись центром купечества и ремёсел.

Самым знаменитым горожанином Мурома считался богатырь Илья Муромец, родившийся в селе Карачарове, ныне входящем в черту города. Мощи богатыря, канонизированного Русской православной церковью, покоились в пещерах Киево-Печерской лавры, но частичка мощей, как оказалось, хранилась и в Благовещенском соборе Спасо-Преображенского монастыря.

Узнали гости и о том, что настоящая фамилия Ильи – Гущин, а Муромцем его прозвал народ.

Когда экскурсию подвели к скульптуре богатыря, он поразил всех былинным могуществом – так удачно расположили его архитекторы. Каково же было удивление гостей, когда стал известен рост Ильи – один метр сто семьдесят семь сантиметров.

– Офигеть не встать! – выразил Сан Саныч своё мнение по отношению к физическим данным богатыря. – В мультиках он выглядит намного солиднее.

– Его слава больше его размеров, – усмехнулся не менее удивлённый Максим.

Экскурсия состоялась двадцать седьмого апреля, а днём позже начались состязания сотни съехавшихся со всех концов России и Белоруссии метателей. Приехали и спортсмены из Армении и Казахстана, что увеличило ценность главного приза: победитель получал ключи от новенького «Москвича», изготовленного на недавно заработавшем в Москве автозаводе, использовавшем китайские профили машин марки «Черри».

Чемпионат проводился в новом спортцентре Мурома на берегу реки, и оба дня зал, где проходили соревнования, был забит до отказа. Любителей «остренького и опасного» набиралось больше, чем мог вместить спортцентр.

Заканчивались соревнования самым зрелищным мероприятием. В десять часов утра начинались броски на дальность и точность, и к финалу ближе всех подошли Максим Жаров и его соперник из Алматы Жанболат Мусабаев, тридцатилетний здоровяк, уже завоёвывавший главный приз в прошлые годы. После третьего рубежа он объявил, что его засуживают, и судьи, пересмотрев результаты этапа по системе видеоповтора, победителем объявили его.

Максим спорить не стал. Хотя к последнему рубежу соперники подошли с разницей всего в одно очко, что явно злило казаха. Оставался один бросок: метали нож с расстояния в двадцать пять метров, и если Максим не попадал в красный «ноль» – круг в центре мишени диаметром в десять сантиметров, он мог и проиграть.

Ножи для этой дисциплины выбирались длинные и тяжёлые, требующие глубокого хвата. Но Максим выбрал сканф – короткий хват с поворотом туловища вокруг оси, что требовало великолепной координации, точного глазомера и длинной сильной руки. Всё это у него было, плюс владение скоростными темпами для ножевого боя. Друзья удивлялись, как такой крупный человек ростом под метр восемьдесят пять, обладающий длинными руками, смог стать мастером спорта по настольному теннису, опирающемуся на сверхбыструю реакцию. Но тут Максим не мог им ничем помочь, получив дар теннисиста от природы. Он таким родился. А потом всю сознательную жизнь тренировался: теннисному мастерству – у своего отца, тоже мастера спорта, а метанию колюще-режущих предметов – у его брата, дядьки Никифора, профессионала ножевого боя, служащего СОБРа Росгвардии.

Соперник бросал первым.

Он выбрал длинный хват, долго имитировал бросок, словно проверяя нервы зрителей. Красиво метнул. И нож угодил в край красного круга.

Мусабаев вскинул вверх руки, празднуя победу.

– Жаров, ваш бросок, – объявил судья.

Максим быстро приблизился к черте на полу и, не останавливаясь, как шёл, так и метнул нож, сделав оборот вокруг оси.

Клинок чётко вонзился в центр круга.

Зал взорвался единым воплем:

– Да-а-а!

Максим расслабился, посмотрел на помрачневшего соперника, сохраняя невозмутимую мину, хотел было по-дружески протянуть ему руку, но Мусабаев отреагировал по-хамски: ощерился, процедил сквозь зубы: дуракам везёт! – повернулся к нему спиной и отошёл враскачку. Впрочем, победитель не обиделся, понимая чувства проигравшего. На прошлых состязаниях в Минске болельщики устраивали и не такие сцены.

Вечером призёров повели в ресторан «Ока» в центре города. За столик уселись устроители чемпионата, парень, занявший третье место и получивший «бронзу», Максим и Сан Саныч. Обладатель серебряной медали не пришёл, что повысило настроение победителя. Максим сочувствовал Мусабаеву и даже хотел как-то успокоить, хотя и виноватым себя не считал.

Разговоры за столом сначала велись вокруг специфики соревнований и качества ножей. Вспомнили героев прошлых чемпионатов, похвалили Максима за соблюдение традиций (он не отказывался от интервью и от встреч со спортивной общественностью), заговорили о грядущем изменении формата соревнований.

После победы России в украинском противостоянии над нацистами санкции Евросоюза начали потихоньку отменяться, и в первую очередь это коснулось культуры и спорта: и там, и там западные зрители потеряли интерес к мероприятиям подобного рода не в последнюю очередь из-за отказа Федераций приглашать российских спортсменов. И только их возвращение снова повысило интерес к соревнованиям и привлекло внимание бизнеса. Еврочиновники вдруг осознали, что без России они теряют гигантскую прибыль, и тихонько отступили. В связи с этим замминистра спорта страны Пилигин обрадовал всех тем, что в следующем году намечается приезд на чемпионат представителей Италии, Германии, Сербии и спортсменов из ближнего зарубежья, а присутствующий на ужине мэр Мурома рассказал анекдот про итальянцев, заканчивающийся словами: что русский скажет за пару секунд матом, итальянцу час махать руками.

Посмеялись.

Рассказал анекдот и замминистра, упомянув своё недавнее турне по странам Юго-Восточной Азии.

– Как ни странно, – сказал он, – нас там понимают гораздо лучше, чем в Европе. Попробуйте перевести на немецкий, французский или английский фразу: если сильно окосел – пора завязывать!

Смех за столом усилился.

– Или вот ещё: руки не доходят посмотреть.

Веселье продолжилось.

– А азиаты такие обороты понимают? – спросил Сан Саныч.

– В том-то и дело, что им, как оказалось, не надо долго объяснять смысл нашего разговорного жаргона.

Начали приводить примеры и остальные участники застолья.

И в этот момент к столу подошёл Мусабаев, так и не поздравивший победителя с победой. Судя по нахмуренному лбу и сверкающим глазам, он был нетрезв.

За его спиной остановились ещё два парня, блондин и брюнет, оба – с модной небритостью на щеках.

– Привет честной компании, – сказал он с кривой усмешкой, оглядев собеседников. – Пьёте?

Возникла неловкая пауза.

Спохватившийся Пилигин встал, подзывая официанта.

– Стульчик гостю, пожалуйста.

Но Мусабаев даже не глянул в его сторону, повернувшись к Максиму, набычился.

– Празднуешь?

– Провожу время в приятной компании, – ответил Максим.

– Ну-ну, проводи, хотя выиграл ты случайно. Если бы мне дали сделать ещё один брос, я бы победил.

– Если бы да кабы, – проворчал Сан Саныч, не употреблявший никакого алкоголя принципиально.

– А ты ещё хто такой? – выпятил челюсть Мусабаев.

Сан Саныч встал. Он был чуть ли не на две головы выше казаха, и тот, наверно, почуял его преимущество.

Максим дёрнул друга за рукав.

– Саня, сядь. – Посмотрел на Мусабаева. – Так в чём дело? Можем продолжить. Здесь в холле висит дартс, предлагаю по три броска на красный сектор. Вот и выясним, кто круче.

– Чего?! – удивился задира, настроенный на конфликт и не ожидавший от соперника предложения завершить поединок таким путём.

Максим терпеливо повторил.

Мусабаев сморщился.

– Что бросать будем? Этими ножиками, – он кивнул на стол, – только колбасу резать.

– Найдём стрелки, а если нет – возьмём вилки или зубочистки.

– Максим Валерьевич, – озадаченно посмотрел на Жарова директор чемпионата. – Вы серьёзно?

– Надо же дать человеку доказать своё превосходство, – кивнул Максим. – Не вызывать же охрану?

– Идём! – объявил Мусабаев, поворачиваясь к выходу из зала.

Двое его спутников потопали за ним.

К столу подошли администратор ресторана и официант. Им объяснили, что требуется, и компания вышла в холл заведения, на одной из стен которого действительно висел диск для игры в дартс.

– Что будем метать? – осведомился разгорячённый Мусабаев.

– Что скажешь. – Максим повернулся к охраннику. – Стрелки есть?

– Есть.

– Принесите.

– Нет, – решил задира. – Будем бросать зубочистки. Сам предложил.

– Как скажешь.

Официант сбегал в зал, принёс круглую коробочку с зубочистками.

– Ты уверен? – шепнул Сан Саныч на ухо Максиму.

Тот успокаивающе сжал локоть друга.

– Жанболат… э-э… – проговорил Пилигин. – Вы… всё-таки… шли бы…

– Не мешай, – отмахнулся Мусабаев. – Лучше побудь судьёй.

Замминистра оторопело посмотрел на Максима.

– Во даёт! – фыркнул директор чемпионата. – Никакого тебе уважения!

– Побудьте судьёй, – попросил Пилигина Максим. – Это ненадолго.

– Бросаем по очереди, – сказал Мусабаев. – Ты первый.

– Предлагаю по одному броску для разминки.

– Нет уж, это тебе не стрельбище!

– Ладно.

Максим вытащил из коробочки один заострённый стерженёк, попробовал остроту кончиков, изогнул, тестируя стержень на гибкость.

– Готов. Расстояние?

– Пять метров! – мстительно бросил Мусабаев.

– Здесь всего-то наберётся четыре, – пробормотал Пилигин. – Да и не добросите вы эту стрелку, она слишком лёгкая.

– Пусть будет три метра, – уступил казах.

Отсчитали три метра, отодвинули толпу посетителей, собравшихся поглазеть на необычные соревнования.

Максим встал вполоборота к диску, покачал зубочистку, начиная входить в привычный ритм психической концентрации.

К великому разочарованию соперника, он знал технику метания лёгких предметов. Всё своё детство Максим что-нибудь бросал: теннисные мячики, благо их дома было предостаточно, так как отец играл в теннис, а также складные ножики, вилки, шарики из подшипников, небольшие камешки, швейные иголки, еловые шишки, спицы и даже сухие комки грязи. Хуже всего давались ему спички и лёгкие длинные щепки, траектория которых зависела от колебаний воздуха и от их хрупкости. Но в конце концов и они стали подчиняться расчёту, игре пальцев, интуиции и глазомеру, особенно после того как с молодым Жаровым начал заниматься дядя Никифор.

Конечно, Мусабаев тоже занимался изучением колющего ассортимента, иначе не стал бы рисковать, вызывая соперника на состязание в ловкости – по сути своей. Но в своём превосходстве он ошибся.

Максим метнул первую зубочистку.

Вращаясь вокруг оси (самое сложное было придать ей импульс вращения), зубочистка преодолела три метра и вонзилась в самый ободок центрального красного кружка.

Зрители захлопали, возбуждённо переговариваясь.

Место метателя занял Мусабаев. Долго целился, несколько раз вскидывая руку, наконец бросил.

Его стрелка вонзилась близко от зубочистки Максима, но за пределами круга.

Зрители загудели.

Мусабаев сверкнул глазами, шумно выдохнул, но затевать обсуждение броска соперника не стал.

Второй бросок Максима оказался удачнее первого. Зубочистка воткнулась точно в центр круга.

Наградой метателю были аплодисменты посетителей ресторана, едва умещавшихся в холле. Захлопал в ладоши даже Пилигин, пригласивший к себе поближе на всякий случай охранника в чёрном.

Мусабаев ответил почти с тем же успехом, хотя его зубочистка не удержалась на доске и через несколько секунд упала. Он выругался, багровея, озадаченно и с опаской глянув на противника.

Максим сосредоточился на третьем броске, поднял руку, и в этот момент спутник Мусабаева, брюнет, гортанно крикнул:

– Ха!

Рука дрогнула, и лишь в последнее мгновенье Максим сумел закрутить стрелочку. В красный кружок она тем не менее не попала, воткнувшись на один сантиметр ниже, и Максим с разочарованным выдохом понял, что это поражение.

Поступок брюнета возмутил всех зрителей.

Сан Саныч ухватил его за руку, согнул в три погибели и повёл, брыкающегося, к выходу из ресторана. На помощь брюнету кинулся блондин, однако его перехватил охранник.

– Тише, джигит, тише, тут полиция недалеко!

Послышались гневные реплики, кто-то предложил прекратить нечестный поединок, но Максим был великодушен.

– Пусть бросает, – поднял он руку вверх, призывая к тишине. – Потерпите минуту. Иначе будет неправильно.

На этот раз Мусабаев целился недолго, нервно подбрасывая вверх зубочистку. Было видно, что он колеблется. Затем сделал широкий шаг вперёд, зайдя за условную черту соревнований на полметра, кинул, и его стрелка, кувыркнувшись, не долетела до мишени.

Зрители возликовали.

– Бог шельму метит! – назидательно сказал Сан Саныч.

Мусабаев побледнел, сжал кулаки, собираясь ответить в своём хамоватом стиле, но глянул на охранника, осклабился, шаркнул ножкой.

– Я же говорил, дуракам везёт! Требую реванша! Может, кинем ножички?

– Можем и кинуть, – пожал плечами Максим.

– Нет уж, хватит! – решительно объявил Пилигин, кивнул охраннику. – Проводите уважаемого спортсмена.

Невольные зрители необычных соревнований потянулись в зал.

Максиму предложили продолжить застолье, но он отказался, сославшись на усталость.

Вернулись в гостиницу они с Сан Санычем к одиннадцати часам вечера.

– Не хочешь на сон грядущий чайку? – спросил Зубрик.

Максим улыбнулся, и в самом деле чувствуя усталость.

– Спасибо, я и так уже булькаю.

– Тогда встречаемся утром. Надо билеты сдать.

– Вот ты и займись этим.

– Слушаюсь, чемпион! – взял руку «под козырёк» Сан Саныч. – Водить-то умеешь?

– Как-нибудь довезу. Послезавтра я хочу съездить на родину, в Жуковку, сестра просила помочь. Задержусь там на пару дней. Не хочешь со мной?

– Не получится. У меня есть кое-какие дела в Брянске. Хотя подышать сельским воздухом было бы неплохо. Спокойной ночи.

Они обнялись, и Сан Саныч проследовал к своему номеру.

Максим с удовольствием принял душ, перебирая в памяти события последнего дня соревнований и анализируя своё поведение, и остался доволен. Даже в случае с Мусабаевым он вёл себя вполне прилично.

Через минуту он спал.

Глава 2

Кот орал ночью так, что Максим проснулся в два часа и подумал: кто-то умирает! – настолько душевные фиоритуры издавал котяра. Зверь буквально плакал и стонал, как человек, испытывающий невероятную боль. Ему было холодно, мучил голод, и в мяве он изливал своё непонимание человеческой чёрствости и отсутствия у людей сочувствия.

Пришлось встать и притворить окно: май в первые дни теплом не порадовал, но по привычке спал Максим с открытой форточкой. И заснуть ему удалось только после того, как кот умолк.

Наутро сестра Таня сообщила, что кот соседский, ворюга и бандит, тащит всё и у всех, и соседка давно пытается избавиться от него, выгоняет на улицу и травит.

– Зачем? – не понял Максим. – Не жалко скотину мучить? Взяла бы и усыпила в ветлечебнице.

– Так за это платить надо, – простодушно пожала плечами сестра, которая тоже не любила котов, чего и не скрывала. – А Чума всем надоел, сосед Вовка Спирин в него стрелял даже, жалко, что не попал.

– Неправильно это, – осуждающе покачал головой Максим; он-то в отличие от Татьяны животных любил, а в детстве, когда жил с родителями, дружил с котами и часто заступался перед бабкой Нюрой за Барсика; кот по ночам спал у него в ногах.

По плану в этот приезд он собирался с друзьями посетить кладбище, где были похоронены все его предки и друг детства Лёха Шилов, а потом съездить на рынок, купить кое-что для вечерних посиделок.

Он практически каждый год приезжал из Брянска в Жуковку вместе с Сан Санычем и собирал старую школьную компанию, останавливаясь то у тётки Ксени, то у тётки Вали (родители разошлись, отец уехал в Сибирь, мать в Белоруссию), а когда двоюродная сестра Татьяна купила в Жуковке домик и переехала туда из Брянска, начал квартировать у неё.

Так он поступил и в этот раз, прихватив с собой награду за первое место в чемпионате метателей – изящно выполненный из нержавейки клинок, проткнувший кусок хрусталя. Хотелось похвастаться им перед честной компанией.

Кота по кличке Чума он увидел возле машины, которую ставил во дворе дома; гаража у Татьяны не было. Здоровенный пушистый рыжий кот сидел у колеса и, когда Максим вышел, уставился на него огромными зелёными глазищами. И такая у кота стояла в глазах тоска, такая вселенская скорбь, что у Максима ком встал в горле. Он замер.

Замер и кот, глядя на человека.

Максим присел на корточки.

– Плохо, да, рыжий? Есть хочешь?

Глаза у кота стали ещё больше, зрачки расширились.

– Обижают? – продолжал Максим. – Хочешь, вынесу чего-нибудь?

– Мчо?! – не промяукал – спросил котяра.

Максим улыбнулся.

– Подожди, сейчас вынесу.

– Что-то забыл? – поинтересовалась Татьяна, когда он появился на кухне.

– Кота хочу покормить. Есть чего-нибудь, косточки там, молоко?

– Ещё чего, – удивилась дородная, с толстыми ногами и животом, пятидесятилетняя женщина, пережившая двух мужей. – Яду ему, а не косточек.

– Тань, ты куриный суп собралась готовить, отрежь гузку и лапы и не ругайся, божья тварь таки.

Поворчав, сестра обрезала тушку курицы.

Кот не ушёл, хотя и сидел теперь за углом дома, перед кустами малины, готовый чуть что скрыться.

– Вот, принёс, Чума, – показал курятину Максим. – Хреновую кликуху тебе дали. Буду звать тебя Рыжий, если не возражаешь. Приходи вечером, ещё чего-нибудь вынесу.

Он бросил мясо ближе к забору.

Кот проводил куски взглядом, вопросительно и недоверчиво глянул на человека.

– Ешь, не яд, – засмеялся Максим. – А то я подумаю, что ты не голоден.

Кот не спеша подошёл к мясу, понюхал, ещё раз удивлённо посмотрел на Максима, потом ухватил ближайший кусок зубами и даже не съел – проглотил всю порцию за пару секунд, судорожно обнюхав дёрн вокруг.

Стукнула дверь: вышла сестра.

Кот махнул в кусты, исчез.

– До вечера, – проводил его глазами Максим.

– Чума? – спросила Татьяна.

– Рыжий, – ответил он.

Вечером кот не пришёл. Зато заорал ночью.

Максим достал из холодильника кастрюлю с супом, выловил два куска курятины, вышел на крыльцо.

Дождя не было, но тучи затянули всё небо, дул неприятный холодный ветер, и невольно вспоминалось русское: в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит.

– Рыжий, – позвал Максим.

Раздался шорох. По забору царапнули когти, в отсвете фонаря на улице проявилось жёлтое пятно, фосфорически мигнули глаза.

Максим положил мясо на ступеньку крыльца, поднялся повыше.

– Ешь.

Кот приблизился. Вид у него был пришибленный, с правого бока исчез клок шерсти, за ухом виднелся шрам, правую лапу он держал как-то странно, практически не наступая на неё.

– Что у тебя с лапой?

Тон подействовал: вряд ли со зверем кто-либо разговаривал так мягко.

– Мяк, – коротко сказал кот, сделав ещё шаг.

– Подрался с кем? – покачал головой Максим. – Или попал под облаву? Иди, ешь, не бойся, никто тебя не тронет.

Кот преодолел страх, подошёл, хромая, проглотил курятину, облизнулся.

Максим осторожно нагнулся, взял его на руки, обнаружив, что весит он от силы три-четыре килограмма и дрожит мелкой дрожью.

Снова в горле возник ком.

– Пойдём, помою лапу и рану за ухом обработаю. Не дрожи, я свой, ничего плохого не сделаю.

В ванной он включил тёплую воду, усадил кота на скамеечку и начал мыть.

К его удивлению, кот не дёргался, не пытался убежать или мяукать, только дрожал и щурился, будто понимая, что хочет сделать человек. Напрягся он только тогда, когда в ванную заглянула проснувшаяся Татьяна, всплеснула руками:

– Батюшки светы! Ты совсем ума лишился, братец!

– Ага, – согласился с ней Максим, удерживая кота. – Дай какое-нибудь ненужное полотенце. Увезу его с собой, раз здесь ему житья нет. Всё равно никому не нужен.

Кот зыркнул на Татьяну огромными глазищами.

Сестра перекрестилась и вышла.

– Поедешь со мной в город, Рыжий? – посмотрел ему в глаза Максим.

– Магум, – ответил кот.

Наутро Максим действительно увёз его в Брянск.

Глава 3

В эту мужскую компанию Максим попал случайно, поступив после окончания Брянского института автоматики машиностроения в научно-исследовательский центр «Наука, инновации, технологии» при институте. Начальник проектной лаборатории РССА, в которую устроился Максим, сорокалетний Олег Сёмушкин, толстяк и балагур, оказался неплохим теннисистом, а когда узнал, что Максим в институте выступал за сборную команду по этому виду спорта, тут же пригласил его поучаствовать в соревнованиях по теннису за лабораторию; спортивная молодёжь центра с удовольствием состязалась в межофисных соревнованиях по теннису, футзалу и волейболу.

Максим согласился и вскоре стал своим в команде, а также сдружился и с компанией Сёмушкина, в которую входили Дима Бушуев, ведущий инженер лаборатории, Сергей Маркин и Илья Краснов, главный её теоретик и программист. Присоединился к компании и закадычный друг Сан Саныч, продолжавший играть в волейбол за военкомат Железнодорожного района.

К концу лета они начали проводить время не только в спортзале НИЦ, располагавшемся на улице Расплетина, недалеко от речного вокзала, но и на даче Сёмушкина, а также в совместных походах по лесам Брянщины, поскольку все были заядлыми грибниками.

Кот при первом же походе Максима, длившемся сутки – утром выехали, к обеду следующего дня вернулись, – проявил себя самым решительным образом. Не дождавшись хозяина к ночи, он начал жалобно мяукать под дверью, а потом поднял такой яростный мяв, что соседи едва не вызвали бригаду МЧС, обеспокоенные кошачьим концертом. Пришлось побеседовать с Рыжим, объяснить ему, что живёт он не в деревне, а в городе, и его выступления раздражают людей ничуть не меньше прежних гонителей. Понял ли он увещевания Максима или нет, было неизвестно с неделю, до очередного похода Максима. Оставленный в одиночестве Рыжий снова устроил «филармонию», и хотя орал меньше, всё же встретил он хозяина таким укоряющим взглядом, что Максим почувствовал себя негодяем.

После этого он старался побыстрее бежать с работы домой, поменьше быть в спортзале и не задерживаться в гостях надолго. Оставить кота было некому, родители жили слишком далеко от Брянска, а родные сёстры Вика и Лена хотя и устроились недалеко, в Бежице, не слишком любили животных, как и двоюродная Татьяна. Эта ситуация так расстроила его друзей, что Олег как-то предложил ему:

– А ты бери его с собой.

– Да ладно, – озадачился Максим. – Он же сбежит.