Люби меня навсегда

– А ты пахнешь гвоздикой и ванилью, – вдруг шепчет Элвис, и я вспоминаю, что успела надушиться сегодня перед выходом. Везде, – Да я смотрю, ты любишь Opium, – вдруг бормочет он, и я понимаю, что возможно, он пропитался насквозь духами и ароматами своих клиенток, которых у него, я уверена, десятки, если не сотни.

– Мне нравится твой запах, – говорит он, и я вижу, как напрягается его ширинка на штанах, словно в них оживает какая-то отдельная живущая по себе сила. – Твой запах, – ещё раз повторяет он, и расстёгивает молнию, освобождая из плена набухший фаллос, который выпрыгивает из штанов, покачиваясь толстенькой алой дубинкой. – Я хочу посмотреть, как ты ласкаешь себя, – приказывает он мне, и я послушно опускаю свою руку вниз, осторожно проводя пальцем по тонкому шву посередине корсета.

Тонкий прохладный шёлк уже пропитался мной насквозь, и я возбуждаюсь от одной только мысли, что он может войти в меня, прямо здесь, в этом клубе, накануне моей свадьбы. Или смерти. И мысли о моей болезни клубятся на задворках моего сознания серым прозрачным дымом, словно это всё происходит не со мной. Не здесь и не сейчас. А сейчас имеют значение только его сильные руки, которыми он ещё ни разу не дотронулся до меня, его низкий бархатный голос, от которого у меня переворачивается всё внутри, и его яркие жадные губы, которых я так сейчас жажду.

Я запускаю указательный палец за край тонкой ткани, и он проваливается во влажную тёплую плоть, утопая в моём медовом желании, которое я уже с трудом контролирую.

– Да, так, детка, глубже, – слышу я словно издалека его хриплый низкий шёпот, и проталкиваю палец в себя почти на всю длину, и чувствую, как тёплая волна возбуждения, сладкой истомы и нестерпимого желания окатывает меня с ног до головы, не давая устоять на высоких каблуках.

Я не могу удержать стон, слетающий с моих губ тёмным мотыльком, и уже ощущаю приближение неизбежного, как мой порочный искуситель отдаёт мне новый приказ:

– На колени!

И я послушно опускаюсь перед ним на мягкий ворс ковра: с обнаженной грудью и алыми брусничками сосков на ней, с мокрыми от липкой смазки пальцами и невыносимым желанием его рук, губ и ласк.

– Поцелуй его! – слышу я очередное приказание, и медленно приближаю своё лицо к его вставшему перпендикулярно напряжённому от желания члену.

Забыв про всех сегодняшних женщин из клуба, в исступлении засовывающих себе в рот длинные шланги стриптизёров, я сама, как последняя шлюха, облизываю языком его круглую блестящую головку, ощущая на нёбе солоноватый вкус морской воды. Слышу над собой его тихий всхлип, и чувствую, как его пенис заполняет весь мой рот собой, не давай вздохнуть. И одновременно я понимаю, как сама готова разорваться бушующим во мне океаном, и захлёбываюсь стоном наслаждения, запертого внутри меня.

Я чувствую, как слёзы горячей сладкой ртутью текут по моим щекам, и та же горячая сладкая ртуть струится у меня между ног, захватывая в плен всё моё тело, которое дрожит под вулканическими толчками бешеного оргазма. Мой рот наполняется спермой, слюной и смазкой, я уже не обращаю внимания, что моя маска зайки давно слетела у меня с лица, и я стою перед незнакомым стриптизёром на коленях, облизывая и заглатывая его леденец.

– Мать твою, да это же сама Полли Сонис! – вдруг слышу я голос Элвиса словно откуда-то издалека, и мгновенно прихожу в себя от звука щелчков фотокамеры на смартфоне.

Я в испуге поднимаю голову от его ширинки, и новые вспышки ослепляют меня, а мой дорогой жиголо восклицает в восторге:

– Вот это удача! Какой красивый кадр, посмотри сюда, малышка! – и снова и снова снимает моё лицо на фоне своего члена…

– Не делай этого! – уже кричу я на него, пытаясь вырвать у него из рук телефон, но его сильные руки, о прикосновении которых я так мечтала всего лишь каких-то пять минут назад, сейчас стальными прутьями заграждают мне путь.

– Назови хотя бы одну причину, чтобы я перестал делать такие сладкие, такие сексуальные и такие эксклюзивные снимки! – с издёвкой отвечает он мне.

– А как же кодекс чести? Корпоративные стандарты, в конце концов? – пытаюсь я вразумить его, судорожно натягивая на себя бретельки корсета.

– Сонниполли, какие стандарты? Ты что, бредишь?! – уже в полный голос смеётся он надо мной, перестав меня фотографировать и застёгивая штаны. – Я просто стриптизёр. У которого ты только что отсосала за свои же собственные бешеные бабки! Какой, на хрен, профессиональный кодекс?! – веселится он, и я понимаю, как, должно быть, глупо выгляжу со стороны.

Отчаяние наполняет меня чернилами, как гулкий пустой сосуд, но тут я снова вспоминаю сегодняшнюю встречу и слова доктора Тарасова, и, как ни странно, это меня успокаивает. Я даже улыбаюсь тому, как часто в этой жизни я боялась выглядеть глупо. Точнее, всю свою жизнь. Я делала только то, что делают хорошие девочки. Я слушалась маму, я слушалась папу. А потом я стала слушаться Стасика.

Я подбираю с пола свою маску, нахлобучиваю её обратно себе на голову, гордо шагаю на своих каблуках к выходу, и со словами «Да пошёл ты на хер, мудила!», со всей силы бахаю железной дешёвой дверью в золотой мишуре, за которой меня уже ждёт мой провожатый.

– Вам всё понравилось? – вкрадчиво шепчет он, и я, высокомерно отвечаю:

– Спасибо. Более чем.

5

Я разглядываю золотой французский канделябр эпохи Людовика XV где-то за спиной и сбоку от Вайсберга-старшего, пока обе наши семьи чинно сидят и внимательно слушают юриста, монотонно зачитывающего пункты моего с Анастасом брачного договора. Из полуоткрытого огромного окна доносится вдали ржание лошадей из знаменитой конюшни магната, и я мечтаю оказаться сейчас за тысячи километров от этого места. Видимо, благодаря вёдрам выпитого вчера шампанского вперемешку с волшебным успокоительным уколом доброго доктора, моя голова сейчас словно набита острейшими осколками стекла, и даже три таблетки обезболивающего не смогли мне помочь сегодня.

Я смутно помню, как вчера добралась до дома и свалилась прямо в своём нераспакованном корсете и ботфортах в свою чистую белоснежную постельку, где меня и нашла утром наша скромная Даша, когда пришла будить меня к завтраку. Сейчас я в тёмных очках, что очень бесит мою маму, отпиваю крепкий, как гуталин, эспрессо из чашечки севрского фарфора, и про себя размышляю, что будет, если я разобью её? Ведь это, пожалуй, несколько зарплат продавщицы из продуктового, или одна-две получки менеджера среднего звена? Наверное, мой дорогой Стасик даже глазом не поведёт, а просто попросит домработницу убрать осколки. Я ведь для него представляю намного большую ценность, чем какая-то позолоченная кружка, хоть и безумно дорогая?

Но тут мои странные думы прерывает бубнёж адвоката:

– В разделе о здоровье новобрачных мы чётко прописали все критерии, по которым будем оценивать их здоровье и риски, сопряжённые с возможными заболеваниями. В любом случае, обе стороны добросовестно прошли полное медицинское обследование перед заключением брачного договора, и медицинские организации предоставили нам все документы с выводами и заключениями и далее и далее… Так, здесь есть ещё одно уточнение в приложенной записке, – невнятно бормочет он, вчитываясь в написанное, и затем, прерываясь, недоумённо оглядывает нас всех.

– Что там? – раздражённо спрашивает Вайсберг-старший, и я замечаю, как его нижняя губа, такая притягательно пухлая у его сына, во взрослом возрасте оттопыривается и придаёт ему вечно недовольное и брезгливое выражение лица.

– У меня здесь записка касательно этого пункта, – испуганно лопочет юрист, утирая свой мгновенно вспотевший лоб клетчатым платочком, а я демонстративно громко отхлёбывая свой кофе и со стуком возвращаю чашечку на блюдце, отчего все глаза устремляются на меня.

– Ну хорошо, читайте, не затягивайте, – ещё более заводясь подгоняет своего адвоката Вайсберг, и тот начинает зачитывать записку, явно составленную доктором Тарасовым.

– Тут говорится, хм, что два анализа подряд выявили крайне негативную динамику и мутацию в крови у госпожи Полины Сонис, в виду чего Иван Алексеевич Тарасов не может дать положительного заключения о соблюдении всех обязательных условий договора, а именно…

– Какие ещё на хрен анализы?! – уже подаёт голос Стас, и теперь взмыленный адвокат, словно он сам лично виноват в моём недуге, начинает читать ещё быстрее:

– Здесь говорится, что доктор Тарасов не готов подтвердить условия вступления в брак, описанные в пункте одиннадцать настоящего контракта, поскольку для положительного заключения госпоже Полине Аркадьевне Сонис необходимо пройти более глубокое обследование, а именно, трепанобиопсию костного мозга…

– Что?! – слышу я истеричный возглас своей мамы, которая уже кричит мне, даже не стараясь соблюдать внешние приличия. – Биопсию? Поля, что это за диагноз? Ты об этом знала, и не сказала мне?

– Успокойся Настя, – кладёт ей на руку свою ладонь мой папа, но всё же я замечаю сквозь свои чёрные непроницаемые очки, как нервно подёргиваются его губы. – Я уверен, это какое-то недоразумение, или шутка, – неуверенно бормочет он, хотя лучше всех здесь собравшихся знает, что наш серьёзный доктор Тарасов не способен на подобные шутки. – Скажи, Поля, ты же знаешь обо всей этой ситуации? – обращается уже ко мне мой самый лучший в мире папа, и я медленно отвечаю под перекрёстным обстрелом шести пар глаз:

– Да, папа, я в курсе этой ситуации. Но я узнала об этом только вчера, и у меня не было времени и сил говорить об этом… Дядя Ваня сказал, что бывают частые ошибки при диагностировании, и я, возможно, поверила, что мне это всё приснилось. Или что это просто баг в системе, понимаете? – обращаюсь я уже ко всем собравшимся, снимая наконец-то свои очки, и вижу, с каким чуть ли не животным ужасом взирает на меня Вайсберг-старший вместе со своей тихой и обычно безмолвной женой, одетой сегодня по такому случаю в элегантный костюм D&G.

– А вот и я, надеюсь, я успел к началу, – неожиданно врывается в нашу сумасшедшую комнату сам дядя Ваня Тарасов собственной персоной, и по выражениям лиц собравшихся сразу же понимает, что он опоздал. И надолго.

– Ваня, мать твою! – орёт на него мой обычно такой взвешенный и спокойный отец, а Тарасов, стараясь оставаться профессионально спокойным, встаёт в центре стола, поднимает обе руки, и жестом призывает всех успокоиться.

– Господа, – торжественно и тихо начинает он свою объяснительную речь. – Никогда не думал, что мы здесь соберёмся по такому поводу, эээ, помимо обсуждения наших свадебных приготовлений, – мягко пытается он обойти острые углы разговора, но, видимо, это невозможно в данном случае, поэтому он решает рубить сразу же и с плеча, чтобы не отрезать кошке хвост по частям: – Итак, у меня очень серьёзные подозрения на рак крови у Полины. Два анализа подряд выявили крайне негативную динамику, и мы не можем ни в коем случае откладывать и затягивать процесс диагностирования и лечения.

– Ясно, – коротко и властно звучит низкий голос хозяина кабинета. – Считаю, что дальнейшие обсуждения контракта неуместны, – заключает он, откидываясь на спинку кресла и разглядывая всех собравшихся из-под тяжёлых полуопущенных век, как каких-то любопытных насекомых.

Я сижу словно под лупой, и дневной свет выжигает мне глаза: я, как двухсотлетний вампир, проспавший в своём склепе, корчусь и таю, покрываюсь пеплом под безжалостными лучами, и представляю, как, должно быть, выгляжу со стороны: с бледным осунувшимся лицом и тёмно-фиолетовыми кругами под глазами я сама сейчас как ходячая иллюстрация из учебника по медицине. Я как будто здесь, и одновременно взираю на весь этот спектакль со стороны. Я всю жизнь была уверена, что когда мне плохо, близкие и тёплые руки бросаются утешать и успокаивать меня, а сейчас я вопросительно смотрю на своего будущего мужа, который клялся мне в любви ещё совсем недавно, и жду, когда же он подойдёт и обнимет, но он лишь сидит и испуганно глядит на меня, как на какое-то заразное существо, к которому опасно даже прикасаться.

– Стасик, я надеюсь, ты был осторожен, – вдруг подаёт голос мадам Вайсберг, и вся наша семёрка вздрагивает от неожиданности: она обычно так редко подаёт голос, что мы даже не помним, как он звучит. Словно кто-то вдруг разбил стакан в звенящей пустоте огромного кабинета в стиле короля-солнце.

– Что?! – тихо, но на пределе своих возможностей шипит мой отец, и я чувствую, что он сейчас может взорваться.

– Моя жена хочет сказать, что это для нас всех стало неприятной неожиданностью, – всё так же тихо и уверенно подаёт со своего места голос Вайсберг-старший. – И мы не готовы пока обсуждать вопросы слияния наших семей и смешения генов. Ничего личного, Аркадий, это всё вопросы рисков, ты же понимаешь, – насмешливо он пытается объяснить моему отцу то, что его дочь имеет дурную кровь, которая, безусловно, никак не может рассматриваться главой благородного семейства как подходящая партия для их сына.

Я сижу, оглушённая этой перепалкой, где одни пытаются доказать, что мы дадим фору любой королевской династии, а другие пренебрежительно пытаются слить нас в утиль, и мне становиться даже смешно от одной только мысли, что никто из них так и не поинтересовался, чёрт побери, как же я себя чувствую! Я! Как, на хрен, должен себя чувствовать человек, который узнал, что ему осталось жить совсем чуть-чуть?! Три месяца, да, если верить словам доктора Тарасова?

У меня вибрирует мобильный. Я смотрю на присланное мне в аккаунт сообщение от незнакомца с дурацким ником @zorro: «Приезжай в Электрический переулок, 9, через час. Иначе эти фото будут везде», и во вложении я вижу своё лицо, которое не спутаешь ни с чьим другим, с этой самой родинкой на правой скуле, с чёрными жирными разводами туши под глазами и алым ртом, обхватившим тугим кольцом огромный член. Стоящая на коленях в алом корсете с бантом. И точка.

Чёрт.

Ничего не слыша вокруг, я беру дрожащими пальцами хрупкую чашечку, и выливаю в своё пересохшее горло остатки кофе на донышке. И всё-таки разбиваю этот хренов стакан, нечаянно уронив его на блюдце. Все вдруг замолкают и оборачиваются на меня, а я лепечу:

– Простите, мне нужно выйти, – и выбегаю из комнаты, и только слышу за спиной недоумённый вскрик моего уже бывшего жениха Стасика:

– Поля, ты куда?

Такси везёт меня по переулкам в центре столицы и останавливает в каком-то глухом тупике у здания явно дореволюционной постройки из разноцветного кирпича, похожего на каменный расписной теремок. Я выхожу на абсолютно пустую улицу с одиноко припаркованным у тротуара тонированным мерсом, и достаю свой телефон, у которого я отключила звук. Как я и думала, он забит кучей сообщений и звонков оn родителей и Стасика, но я пока не готова разговаривать или видеться с кем-либо из них после этой ужасной сцены, которую мне только что довелось пережить.

До назначенного времени остаётся еще пять минут, и я размышляю, зачем я вообще приехала на встречу с этим подонком. Я вспоминаю вчерашнюю лихорадку возбуждения, и по моему телу словно снова пробегает рябь того экстаза. С одной стороны мне стыдно, что я вообще смогла пойти на такое: в этом явно стоит винить исключительно какой-то подозрительный транквилизатор, который мне вчера вкололи, и безумное количество алкоголя. Но всё равно, как я могла, девушка из приличной семьи, без пяти минут жена миллиардера и магната, и просто милая девочка-блогер Полли опуститься до такого! И это даже не кусок шоколадного отвратительно вкусного торта от лучшей французской кондитерской Rable на ночь! Лишние миллиард калорий я всегда смогу смыть в бассейне и отработать на тренажёре, но что мне сделать с тем безумно-восхитительным и вкусным наслаждением, которое я вчера испытала, отсасывая у какого-то дешёвого танцора с подведёнными глазами?!

Я стою на прогретой сентябрьским солнцем улице, занимаясь самобичеванием, но не могу забыть его хриплое дыхание, его терпко-солёный вкус на моих губах, и чувствую, что даже несмотря на мою смертельную болезнь, опять начинаю возбуждаться. Чёрт! Я надеюсь, что это всё-таки последствия моей лейкемии или этого как-там-его-рака-крови, мать его!

В переулок заруливает первое за всё это время авто, и останавливается рядом со мной. Окно с пассажирской стороны плавно опускается, и Элвис за рулём командует мне:

– Садись!

Я, помедлив ровно одну сотую доли секунды, и резонно решив, что вообще-то мне в этой жизни терять больше нечего, плюхаюсь на переднее сиденье и захлопываю со всей силы дверь старенького фольца-туарега.

– Ну как ты после вчерашнего? – с кривой усмешкой спрашивает меня мой шантажист, и волна бешеной ярости вдруг начинает закипать где-то глубоко внутри меня.

– Отлично, спасибо, – сухо отвечаю я, и продолжаю, решив взять инициативу в свои руки. – Зачем ты меня сюда позвал? В конце концов, можно просто переводить деньги со счёта на счёт, ты этого не знал? – холодно произношу я, хотя внутри меня всё бурлит и взрывается мелкими шипящими брызгами лавы.

И даже сейчас я ощущаю его запах. Запах мужчины: немного с оттенками кедровой стружки, лесного мха, можжевеловых, растёртых между пальцами, ягод и кошачьей наглой метки. Которую неизменно приносит первый ещё холодный мартовский ветер из городских промёрзлых подворотен.

– А ты сегодня не при параде, я смотрю, – игнорирует он мою полную презрения фразу, и продолжает уже по-деловому, словно я просто какой-то его знакомый, задолжавший денег. – Мне нужно, чтобы ты сняла двадцать тысяч долларов наличными, и передали мне их сегодня же вечером там, где я тебе скажу. Иначе твоей свадьбы завтра может и не быть, ведь правда? Я уверен, это просто мизерная сумма для тебя, я бы даже сказал, мелкое одолжение, о котором я тебя могу попросить после вчерашней услуги, которую я тебе оказал, – он смотрит прямо на меня, и нагло улыбается, и я тону в его тёмно-синих глазах с иссиня-чёрными ресницами, и вдруг понимаю, что, скорее всего, он не подводил их вчера. Он просто так чертовски красив сам по себе.

И меня это безумно бесит! Я злюсь сама на себя за то, что вместо того, чтобы вцепиться ему ногтями в лицо, чувствую, как мне хочется его ещё и ещё, несмотря на то что он сейчас делает со мной.

Как дикий зверь, почуявший запах добычи, он растягивает свои порочно сладкие губы в усмешке и продолжает:

– Ты сегодня не носишь духи, правда? Но зато я могу ощущать твой собственный запах ещё ярче, и он мне нравится намного больше, как я тебе и говорил вчера, – и он проводит своим пальцем линию от уголка моего рта вверх по скуле, словно пробует свежесть товара на ощупь.

Я резко одёргиваю свою голову, не давая ему снова взять меня в адский плен своих прикосновений, и, гордо задрав подбородок, полным достоинства голосом, произношу:

– Да, ты прав, для меня двадцать тысяч баксов сущие копейки. Это как стоимость одной кофточки и туфель на мне. Может, возьмёшь шмотками? – уже я с издёвкой смотрю на него, и начинаю расстёгивать ряд жемчужных пуговичек на своей блузке из расписанного вручную натурального шёлка. А туфли не нужны? – продолжаю я уже в расстёгнутом до талии топике снимать свои дорогущие босоножки. – Маноло Бланик, последняя коллекция, между прочим! – и задираю свои ноги на панель авто, с жемчужно-нежным педикюром и золотым колечком с сапфиром на пальчике ступни. – Можешь и колечко взять, – продолжаю издеваться я, – хотя нет, это уже превысит сумму. Тем более, подарок жениха.

– Думаешь, самая умная, Сонниполли? – кладёт он свою руку прямо на внутреннюю сторону моего бедра, и я чувствую ожог на своей тонкой коже. – Я отлично знаю, сколько стоят твои тряпки. Кольцо можешь оставить себе. Полная безвкусица, – презрительно бросает он в адрес моего дорогущего выполненного по индивидуальному заказу украшения. С тонкой вязью надписи на ободке «хочу тебя», которую, конечно же, выгравировал Стасик.

При мысли о моём женихе, свадьбе и родителях у меня снова всё внутри сжимается, и я, стряхнув с себя загорелую сильную руку, командую:

– Поехали!

– Куда? – удивлённо переспрашивает Элвис, и я отвечаю:

– За деньгами. Ты же сам захотел. Зачем ждать вечера. У меня много дел. Подготовка к свадьбе, ты же помнишь?

– Как скажешь, – спокойно отвечает он, и кладёт руку на руль, – диктуй адрес.

– Едем в Москва-Сити! – бросаю я ему, и смотрю на экран телефона, на которое пришло новое уведомление о письме.

«Полина, пожалуйста, проверь все фото и утверди макет в печать. Саша». И во вложении развороты журнала Glossy – самого гламурного издания страны, которое уже через несколько дней напечатает нашу эксклюзивную свадебную фотосессию светской львицы и просто хорошей девочки Полины Сонис и могущественного и богатого Анастаса Вайсберга.

Я нажимаю кнопку «ответить» и пишу «ОК». Назад пути нет. Пусть это будет воспоминанием о моей прекрасной так и не случившейся свадьбе…

6

Всю короткую дорогу до Москва-Сити мы едем молча, и уже на подъезде к зеркальной громаде, возвышающейся в центре столицы, Элвис поворачивает голову ко мне и спрашивает:

– Куда дальше?

– Мне нужно отделение банка в башне «Федерация», – направляю я его. – Давай припаркуемся со стороны набережной. Я скоро! – и с этими словами я выпрыгиваю из машины, забегая в отделение.

Прохожие и посетители как-то подозрительно пялятся на меня, и я не сразу соображаю, что со мной не так, как вдруг понимаю, что я разгуливаю по деловому сердцу города в расстёгнутой блузке, и все желающие уже смогли насладиться шикарным видом моей груди в бюстгальтере. И даже какой-то гондон успел щёлкнуть меня на свой сраный смартфон. Я со злостью на весь белый свет застёгиваю свою кофточку и захожу в дверь, услужливо придерживаемую для меня охранником.

Подхожу к банкомату, вставляю свою карту, и снимаю двадцать тысяч долларов. Потом, подумав немного, я решаю, что, пожалуй, мне этого не хватит на оставшиеся мне три месяца жизни, и запрашиваю баланс. Итак, на моём счету есть ещё шестьдесят тысяч, и я, не раздумывая, снимаю весь остаток, пытаясь впихнуть всё в свою сумочку.

– Позвольте вам помочь, – подбегает ко мне администратор операционного зала, и протягивает фирменный пакет банка, куда я судорожно сгребаю все свои стодолларовые банкноты.

– Спасибо, – бормочу я, и понимаю, что уже наверняка привлекла к себе слишком много ненужного мне внимания. Поправляю на носу свои огромные солнцезащитные очки и выпрыгиваю на улицу, где меня ждёт в ожидании своих денежек мой Элвис Пресли. Правда, этот дурачок ещё не знает, что его ждёт, – усмехаюсь я про себя, и с размаху плюхаюсь на пассажирское сидение.

– Погнали! – командую я ему, и отвечаю на его немой вопрос: – Ты думал, я тебе отдам деньги прямо в салоне и вежливо удалюсь?

– Но вообще-то, именно так, – усмехается мне в ответ Элвис.

– Я тебе очень бы советовала сейчас посильнее жать на газ и валить отсюда, – с обворожительной улыбкой объясняю я ему. – Посмотри: видишь вон тот тонированный мерс? Ты его не запомнил? – и тут же отвечаю в ответ на его отрицательное мотание головой. – Зато он запомнил тебя. Он уже был в Электрическом переулке, когда ты приехал. И будь уверен, твоё авто уже отследили, и теперь знают, кто ты и что ты. И куда ты меня повёз. – И даже и не думай никуда отправлять эти твои жалкие фото, потому что я всем расскажу, как ты меня сначала изнасиловал, угрожая оружием. Ммм, я ещё подумаю, каким именно, холодным или огнестрельным? – мечтательно тяну я, облизывая пересохшие губы, – вот тебя какое больше возбуждает?

– Куда едем? – вместо ответа спрашивает Элвис, выруливая и вклиниваясь в толпу вечно спешащих московских автомобилей.

– Пока прямо, – командуя я, и замечаю, как нервно ходят желваки на его красивом лице.

– А если я всё-таки докажу, что ты сама мне добровольно сделала минет? – не отворачивая лица от дороги, спрашивает он. – И даже попросила сфотографировать процесс, потому что тебя это безумно заводит? – усмехается он. – Вообще-то, многим это очень даже нравится, ты разве не знала? – и меня опять передёргивает от мысли, скольких женщин он уже успел оприходовать за всё время своей работы в этом клубе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.