Oris Maari: Ara Avalantis

Вот теперь мне хотелось спать, и я не стала этому противиться. Внутри было как-то по-особому чисто. Безумно хотелось, чтоб Ярик меня обнял, чтоб обнял и не отпускал долго-долго, но я не могла сорваться с места и бросится к нему, не могла… что-то останавливало внутри.

Ярик смотрел на меня своим химическим немигающим взглядом, но даже на этом неестественно выглядящем лице, читалась забота и сочувствие. Я ещё немного полежала, глядя на него, и вдруг он спросил.

– Лионесса… Я накачен средствами, которые усиливают моё восприятие, в том числе зрение и нюх. То, как напряжено твоё тело и то, как ты сейчас пахнешь… я могу ошибаться, конечно, но… ты хочешь, чтобы я лег с тобой?

Мдаа, химия делает своё дело.

– Хочу, очень, но я не знаю, хочешь ли ты того же.

Он молча встал со своего места, подтащил ко мне свой мешок и лег позади, обхватив меня руками и прижав к себе, тело мгновенно, полностью расслабилось. Шершавые и очень горячие ладони легли на живот и на сердце. Казалось, что он излучает даже больше тепла, чем горящий костер. Я чувствовала его неестественно увеличенные мышцы, ощущала, как бьётся сердце. Его присутствие, его объятия вызывали такое невероятное чувство абсолютной защищённости. Я любила этого человека, очень сильно, я даже не думала, что когда-нибудь, смогу так полюбить. Я улыбнулась, прижав его ладонь к себе покрепче, так засыпать было гораздо приятнее.

Темнота, но не кромешная. Скорее сумрак и не ясно, откуда исходит тот слабый свет, что хоть немного рассеивает темноту. А ещё холодно, очень холодно. После костра и рук Ярика, холод был невыносимым, пробирающим до костей, заставляющим зубы стучать друг об друга. Я была абсолютно голой и стояла на холодном, и кажется, металлическом полу. В сумерках можно было рассмотреть только собственную вытянутую руку и нависшие очертания чего-то большого, но, кажется, неподвижного. Я сделала неуверенный шаг и пол под ногой на мгновение засиял, как тот слабый химический фонарик, только свет был – серебряным. Это не просто металлический пол, это серебряный пол. Я вдруг ощутила, что впервые за долгое время осталась одна, по-настоящему одна, Тьмы на плече не было. Пусть Она странная и неполноценная, но сейчас оставшись и без Ярика, и без привычного компаньона я ощущала липкий противный страх. Из темноты в мою сторону вдруг что-то полетело, стремительно и метко, я инстинктивно попыталась увернуться, но и летящий предмет изменил направление полёта, и на запястье руки сел большой ворон. Его глаза сияли серебром, как мои собственные, да и перья его не были чёрными, в тусклом свете создавалось ощущение, что они волнами меняют окрас от чёрного до белого, ежесекундно. Ворон наклонил голову и громко гаркнул на меня, цепкими лапами неожиданно сильно сжав руку, настолько сильно, что когти впились в кожу, и боль сопровождалась каплями крови. Глаза птицы вспыхнули ярче, серебряный свет охватил всё вокруг и…

Я проснулась от назойливого солнечного луча, пробившегося сквозь дыры в крыше коровника. Ярик сидел рядом и поглядывал на меня, подкидывая дрова в костёр. Лицо его выглядело уже более натуральным, мышцы больше не ходили ходуном, но немигающий взгляд всё ещё оставался. Заметив моё пробуждение, он приветливо улыбнулся.

– Светлого утра, Лионесса. Я нашёл нам завтрак. А ещё тебе что-то снилось, и ты даже вскрикнула тихонько, но я не был уверен, будить тебя или не будить. Как предпочитаешь их съесть? – он указал на несколько небольших яиц, лежащих на подстилке из травы.

Я шевельнулась и почувствовала, что левая рука побаливает. На коже остались маленькие ранки от когтей. Я села, разглядывая руку. Сон я помнила отчётливо, но я не могла его разгадать. Потом я посмотрела на Ярика, улыбнулась и потрясла головой.

– Мне снился, странный сон, очень, такого мне никогда ещё не снилось. Я была в каком-то странном месте, очень необычном, там был серебряный пол, и серебряный свет. Было холодно, жутко даже, я не ощущала ни тебя, ни Тьмы на плече, такое леденящее чувство потерянности. А потом… – я уставилась на дырявую крышу, прищурив один глаз, – потом ко мне подлетел ворон, серебряный ворон, с серебряными глазами, он сел на мою руку и его когти впились в неё, даже здесь в реальности на руке теперь раны, – я вытянула руку, для наглядности, – это что-то новенькое.

Ярик встревожено осмотрел рану, но убедившись в незначительности порезов, только хмуро пожал плечами.

– Такого места я не знаю, а вот про сны, оставляющие следы… Такое описывалось в жизнеописаниях многих святых или просто достойных, из тех, кто напрямую общался с Владыкой. Иногда Он оставлял на телах послания или отметины. Иногда это были просто шрамы в тех местах, где через время будет смертельная рана, от которой святой или достойный умрет. Иногда это были напрямую послания, к примеру, начертание, используемое для наложения чар на древесину посохов стало известно благодаря Луке Испаче, на теле которого оно появилось. Обычно раны после сна остаются именно после такого – возвышенного общения. Но я не помню ни одного случая, чтобы кто-то описывал встречу с вороном. Если позволишь, я обработаю раны, чтобы не было инфекции. Так, на всякий случай.

Хм, интересно, однако… Я грустно посмотрела на яйца, затем так же, на Ярика.

– Мне нельзя это есть, прости. Мне нужна чистая энергия: – фрукты, овощи, молоко, орехи, мёд. Если я съем что-то другое, меня стошнит и мне будет физически плохо, так уж устроено моё тело, – я призадумалась, вытряхивая из волос траву, – я просила Знака, я пела молитву, а ещё я частично раскрыла тебе свою душу, хотелось поделиться тем, что внутри. И… видимо вот, я получила Знак, но не могу пока его полностью расшифровать, – я задумчиво посмотрела на Ярика, – ну, обработай ранки, оно так-то не сильно болит, ерунда, на мне вообще всё быстро заживает.

После того, как Ярик быстро обработал царапины, я встала, вытянулась и размялась, хотелось как-то подвигаться.

– Так, что дальше, куда мы отправимся, а главное, где достать круг? Мне нужно же как-то провести ритуал. Эх, а ещё печалит, что я так и не научилась нормально драться, очень раздражает собственная слабость.

– Научишься, если выберемся. Мы отправляемся в Илюшенский молитвенник. Это не монастырь, а скорее форпост церкви, просто место для обращения к Владыке. Там служит мой должник, он поможет перебраться через границу в Русонию. Там, конечно, тоже есть Церковь Света, она есть везде, но в Русонии она очень сильно соединена с местными властями и вероятнее всего увидев твои глаза и признав твою святость, они откажутся выдавать тебя первоинквизитору, потому что местному царю будет приятна мысль, что Пророк Владыки Света прибыл именно на его землю. Я надеюсь, что Русония выступит на нашей стороне и защитит тебя от посягательств остальной Церкви. Конечно, придется быть очень вежливыми с местными князьями и самим царем, показать полное благорасположение и вновь сыграть роль Пророка Владыки, но – это шанс, возможность того, что ты выживешь.

Из-под мешка выполз комок Тьмы. Судя по тому, что Ярик не среагировал – он сейчас Её не видел. Комок прыгнул прямо от земли до моего плеча, и в голове раздалось знакомое трёхголосие.

+ – Мы не смогли вместе с тобой последовать в то место, мы растерялись, ощутили дезориентацию, это для нас необычно, это было странно, мы упали с твоего плеча, словно, нас сдуло северным ветром. Мы уже видим твои мысли, и мы не помним такого места, но нам любопытно смотреть на него сквозь твою память, мы не помним ворона, мы забыли что-то важное. +

+ – Тьма, я сама была впервые в таком месте, и я чувствую, что это как-то связано с местной Силой Равновесия, но пока я в замешательстве, сложно что-то даже предполагать. +

От мысли, что опять придётся лгать, прям сердце защемило. Не хочу играть эту роль, восхвалять этого…

– Я, эммм, а… – снова потрясла головой, пытаясь сбросить эти мысли, вспоминая встречу с паном Павлом, – так не хочется снова лгать, притворяться, играть эту роль. Душа на изнанку выворачивается от мысли, что опять придётся это делать.

– А что ты предлагаешь? У тебя есть озарение свыше, личный план? Я с удовольствием последую твоему слову, только выскажи. А в Русонию я стремлюсь, потому что там тебе кузнецы какого-нибудь местного князя и круг сделают, как ты хотела, и копьё, которое ты так ждала, ты сможешь провести свой ритуал, а у нас будет время, чтобы подумать, что делать дальше. И пока будем думать – проведём ещё несколько тренировок, тебе, кажется, нравится, когда я тебя бью, – он улыбнулся уголками губ, разбил яйца и просто выпил их желтки, употребив свою добычу, и устремил взгляд на меня, в ожидании нового плана или позволения следовать его задумке.

Я стала ходить кругами, в задумчивости.

– Lad anih rat, venek avat, lut ara kadet… – я просто думала, не замечая, что говорю вслух.

– Венек? Эээ… веник, да. Это так в Русонии метлу называют. А кадет у них это новобранец в армию, правда, не знаю, есть ли там ара кадеты, но может и такие найдутся.

Я замерла, уставившись на Ярика, а потом начала смеяться, просто не могла остановиться. Долго смеялась, даже тягучие думы, как-то рассеялись.

– Это надо запомнить, это просто нечто, – я отдышалась, прежде, чем вновь заговорить, – я не заметила, как стала говорить на своём языке в слух, привычка, дома за неё влетало, это священный язык, на нем старались не говорить в обычной жизни – ещё какое-то время я стояла молча, – лааадно, твой план хорош, очень даже. Малость поиграть в Пророка, думаю осилю, только неужели в той Церкви Гнев Владыки не воспримут, как должное?

– Воспримут, но трактовать будут, в свою пользу. Им гораздо выгоднее сказать, что Владыка гневается на впавшего в ересь первоинквизитора, который ополчился на Пророка, который теперь весьма кстати прибыл в Русонию и находится под покровительством и защитой благоверного и сиятельного царя. Ну, раз мой план принят сейчас сходим к ручью умоемся, попьём и в дорогу?

– Да, пить хочется, даже очень, – и действительно хотелось, словно всё во рту пересохло.

Мы прошли через заросли травы и кустарников, мимо обугленных остатков домов к небольшому ручейку. Ярик скинул с себя мантию и стал мыться целиком, зачерпывая пригоршнями холодную воду. Наблюдать за тем как капли стекают по жилистым рукам, по рельефным мышцам живота было очень приятно и тепло… А ещё стало заметно, что кляксообразный шрам на животе стал ощутимо меньше. И, кажется, множество более мелких шрамов просто пропали. Ярик пока не замечал этого, методично промывая подмышки. А я медленно водила глазами по его талии, спине, спускаясь нижу. Я обожала каждый изгиб его тела, и моё тело стало реагировать, как и прежде, к тому же я вспомнила всю полноту чувств нашей недавней близости, поцелуи, прикосновения, этот свет на пике, и хотелось повторить всё это, тело начало странно дрожать. Я облизнула губы, мне хотелось почувствовать на своих ягодицах сильные руки Ярика, его тепло, хотелось прижаться к нему, чувствуя всю его силу и особую нежность – это нечто… Он нечто.

– Ярик, – я подошла, робко и нежно прикоснулась к спине, прошлась по рукам и груди, – смотри сам, ты не замечаешь, шрамы, их было больше, а теперь, – я закрыла глаза и погладила ладонями его грудь, ощущая, как у меня внизу всё становится влажным, – я хорошо запомнила тебя руками, и сейчас точно могу сказать, шрамов меньше, некоторых и вовсе нет.

Ярик застыл и удивленно рассматривал своё тело.

– А… это… получается, что это сделала ты. Это чудо. Этого не может быть от химии, я стимулируюсь не впервые в жизни, и такого эффекта быть не может, значит – это сделала ты. Но, как? Тебе пришло понимание, как лечить шрамы или это от того что мы с тобой… стали настолько близки?

Меня накрыло, я старалась сдерживаться, но не могла не смотреть на него, меня разрывало на части от желания…

– Д-думаю это второе, по крайней мере, тот свет, которым я была переполнена, я его весь вливала в тебя, мне очень хотелось разделить с тобой то чувство. Этого не было видно, не знаю, как это чувствовалось, и чувствовалось ли вообще, но как понимаю сейчас, скорее всего наша связь вышла на новый уровень, и теперь исцеление происходит как-то само собой: – из Сердца в Сердце, из Души в Душу, из Тела в Тело.

– Лионесса, я благодарен тебе за чудо, сотворенное со мной. Не думал, что это возможно. Ты… – он замялся, задержав свой взгляд на моём лице, – твои глаза светятся, и понять их выражение бывает трудно, но сейчас ты смотришь на меня с таким голодом, что мне, кажется, ты хочешь…

Не отрывая внимательного взгляда от моего лица, он притянул меня к себе, взял мою руку, направил вниз и вложил в ладонь начавший набухать, горячий, пульсирующий член.

– Б-безумно хочу, но я не знаю, как… что… я не, – казалось, я проглочу сейчас свой язык, потому что что-то говорить, ощущая в руках, становящийся всё более твёрдым член, было просто невозможно, – я, пока, могу только отдаваться, чувствуя тебя, таять в твоих руках, вливая в тебя свою любовь и нежность, – было безумно горячо, теперь везде, во всём теле. Этот огонь наполнял, и я хотела, хотела чтоб Ярик взял меня, хотелось расплавиться в его хватке. Я не знала, что я должна делать, не хватало опыта, потому выглядела сейчас, наверное, нелепой и глупой девочкой. Отчасти такой я и ощущала себя.

Ярик понимающе кивнул, и я почувствовала, как ноги отрываются от земли, он прижал меня к себе, придерживая за спину, я обвила его руками и ногами, и мы слились в долгом поцелуе, в процессе которого, он начал двигать меня своими сильными руками, буквально насаживая на член. Ощущение того, что он, его разгоряченное тело, его член и его сильные руки – это моя единственная опора, только добавляло остроты наслаждения. Оно было острым, пронзающим до глубин мозга и я не могла сдерживать стоны, эхом разносящиеся по лесу. Я могла только наслаждаться, не управляла сейчас ничем вообще, только крепко держалась, была полностью в его руках, и это было офигенно… Когда он прерывал поцелуй, я начинала скользить губами по всему его лицу, шее, плечам. Он действовал всё быстрее и единственное, чего мне хотелось – чтобы он никогда не останавливался. Вот так… ещё, ещё, чувствуй меня, бери меня… мысленно это было или вслух? Не важно… ещё, милый, ещё любимый… Ярик глухо зарычал, откинув голову назад, меня наполнила сперма, огненно горячая, внутри всё сокращалось и передавалось по всему телу, я кончала вместе с ним, вздрагивая, и кажется, шептала его имя… Когда мы закончили, он ещё немного подержал меня на весу, тяжело дыша и зарывшись лицом в мои волосы. После окончания, он прижимал к себе не так крепко, и теперь в этой поддерживающей силе, казалось, было ещё больше этой особенной, любящей, мужской нежности.

– Ты довольна? Я был не слишком груб?

Я сияла. Как… как же это приятно, красиво и чисто.

– Всё прекрасно, Ярик, я так счастлива, что ты есть, не передать, насколько я счастлива, – мне казалось, что мир вокруг стал ярче раза в три, и какой тут голод. Меня переполняло. Я ласково погладила Ярика по щеке и нежно поцеловала, мне не хотелось прерывать этого, такие моменты хотелось длить и длить.

– И всё-таки, ты чувствуешь это иначе? Наша связь, наше слияние, какое оно для тебя?

Он медлил с ответом, и в молчании начал омывать моё тело, смывая грязь и пот, бережно оттирая особо серые участки кожи своими ладонями.

– Да, это определенно иначе. Я посещал сестер в монастыре раз в месяц, если был в служении, а в основном гораздо реже, если занимался своей работой, как каратель. Мне просто не нужно было чаще, не хотелось. А ты… я не знаю что со мной, но мне постоянно хочется к тебе прикасаться. Почти каждый раз, как я на тебя смотрю. Разумеется я отметаю это, ведь пока мы были в монастыре я был твоим Посохом, а ты моим Пророком и я вообще не должен был даже думать об этом, а теперь ситуация и вовсе обострилась, мы в бегах, но даже в этом напряжении я испытываю… испытываю… я не знаю, как назвать это чувство, но когда мы ехали на лошади мне доставляло огромное удовольствие обхватывать тебя сзади, придерживать, чтобы ты не упала, и чувствовать тебя сквозь одежду. И раз уж тебе это интересно – я постоянно хочу тебя. Для меня это необычно и ненормально, я контролирую свои мысли, сосредотачиваюсь на насущных задачах, но мне никогда и никого не хотелось так сильно и постоянно, как тебя.

Он закончил говорить, сидя передо мной на корточках и старательно отмывая мои ноги. Внимание его было направлено на борьбу с присохшей грязью, но я чувствовала, что он просто боится посмотреть наверх, посмотреть мне в глаза и ожидает моего ответа, как провинившийся преступник – приговора суда.

Я нежно и бережно подняла его голову и заглянула прямо в глаза, глубже даже, в саму душу. Я стояла и понимала, я сделаю всё ради него, всё, буду защищать, оберегать и заботится. Дарить нежность, ласку, наполнять его этим удивительным светом, который сейчас, как мне казалось, вырывается наружу из сердца.

– У меня так же, я тоже постоянно хочу тебя, хочу прикосновений, хочу слияния, хочу длить это и длить, это так прекрасно. Наши души, касаются друг друга через Храмы тел, – я немного замялась, кажется, краснея, ибо ощущала, как начали гореть щёки, – я сдерживаю себя, потому что не знаю, что делать, когда накрывает, не знаю, как об этом сказать, да и как часто это можно делать я тоже не знаю.

– Если тебе будет хотеться прикоснуться ко мне – просто делай это, в любой момент. А если тебе будет хотеться большего – скажи мне это. Теперь, когда ты знаешь, что я постоянно устремлен к тебе я могу отказать в близости только в одном случае, если считаю, что сейчас это не безопасно или неуместно опять же ради сохранения безопасности. Но в остальное время я никогда не скажу тебе нет, я буду счастлив. А я… тоже могу касаться тебя, когда захочу или мне лучше спрашивать разрешения? И могу ли я сказать, что хочу большего, чем прикосновения, если желание станет обжигающе сильным?

– Да-да, прикасайся, всегда, когда хочется, и… если хочется большего говори, а лучше даже просто делай, я пойму, отвечу, меня тоже к тебе неимоверно тянет, от одного только взгляда на тебя, пробирает, а прикосновения, это нечто. Вибрация, тепло, я даже не думала что тела могут такое чувствовать, я почти всю свою жизнь чувствовала боль в разных вариантах, – я улыбнулась, – а теперь это сладкое приятное наполнение, невидимый огонь, это так прекрасно, двувеликое чувство, я даже тело своё ощущаю теперь по другому, – я стояла в воде и только сейчас почувствовала её холод, – вот теперь Ярик, мне стало легко внутри, поговорили и ощущение, что мы стали ещё ближе друг другу.

– Благодарю.

Он поцеловал меня в бедро, вызвав волну мурашек, выпрямился, и его лицо мгновенно изменилось, он смотрел куда-то за мою спину. Я обернулась и увидела, что на сожжённом пожаром, мёртвом дереве, сидит целая стая ворон, и все они смотрят на нас с Яриком, сидят тихо и даже не шевелятся, только внимательный взгляд.

– Думаю, нам лучше поспешить. Вороны нам ничего плохого не сделают, но их поведение ненормально, признак, колдовского воздействия, и я не горю желанием выяснять чьего и с какой целью.

– Отголоски сна… может это предупреждение. Всё-таки что означает ворон, что даёт эта птица, какие возможности? Что-то в этом явно есть. Ладно, пошли, если нужно спешить, значит нужно.

Мы вернулись к нашему ночному укрытию и вскоре углубились в лес, ведя лошадь между деревьями по наименее заросшим местам. Ярик пояснил, что лучше избегать дорог и ненужного внимания. Так мы ехали довольно долго, солнце успело перевалить за полдень. Ярик иногда останавливал лошадь и вслушивался в окружающие звуки, но кажется, нас никто не преследовал. Я заметила, что после нашего утреннего разговора он иногда освобождал одну руку от вожжей, чтобы буквально на несколько секунд положить её мне на бедро или на грудь, или просто провести ладонью по талии, а затем снова возвращал её к управлению лошадью. Во второй половине дня спина так устала, что стало понятно – нужно делать привал. Ездить на лошади оказалось не таким уж простым делом. Во время привала Ярик умудрился найти для меня в лесу поляну с земляникой.

К моменту, когда начало смеркаться мы достигли конца леса, дальше шли поля и холмы, насколько хватало глаз и то тут, то там среди холмов были разбросаны хутора. Издалека был слышен лай собак, размеренный стук молотка и даже, кажется, чувствовался аромат свежего хлеба.

– Нам нужно пересечь эту местность, но дальше нет лесов. Делать это сейчас на ночь глядя, не безопасно, мы привлечем слишком много внимания. Ночью – тоже. Я знаю, какой шум в ночи производит даже осторожная поступь лошади. Нас могут принять за варваров или воров… в любом случае ночные скачки – показатель недобрых намерений в глазах крестьянина. Нужно дождаться завтрашнего утра и когда все займутся своими хозяйственными работами, проскакать между хуторами максимально буднично, не привлекая внимания. А сейчас пока лучше сделать привал здесь, в тени деревьев, и, наверное, без костра. Не волнуйся, тебе не будет холодно, я отдам тебе свой плащ, укутаешься. Возражения есть?

– Возражений нет, я всё равно устала уже ехать. Зачем мне плащ, когда есть ты, закутаюсь в тебя, будем греть друг друга, – теперь я улыбалась совсем иначе, без стеснения, с жаждой, лаской, нежностью, я хотела всё время ощущать его тело, тепло, его касания.

– Ну, можно и так, но случись чего я не смогу быстро среагировать из положения лёжа, на страже лучше бы стоять…

Он замялся, разрываясь между долгом стража и горящим желанием обнять и прижать покрепче. Победило первое.

– Да, мне лучше стоять и всматриваться, вслушиваться. Дикий зверь или пьяный гуляка-крестьянин, или местные разбойники, или высланный по наши души патруль… слишком много угроз, нужно быть максимально собранным.

– Да кто тут нас увидит? Я не чувствую опасности, моя эмпатия хорошо на это заточена, обычно предупреждает заранее, так что если что-то будет, то я проснусь и сразу разбужу тебя.

Он с сомнением покосился на меня, и медленно протянул.

– Нууу, если ты настаиваешь…

А затем лицо его озарилось теплой улыбкой, и он рухнул рядом со мной, прижимая меня к себе и зарываясь лицом в волосы, тыкаясь своим острым носом в шею и грудь. Некоторое время он словно просто наслаждался тем, что я настолько близко. Потом посерьезнел, распахнул глаза и принялся таращиться в темноту, высматривая потенциальных врагов. Но хотя бы рядом, и объятия не размыкал.

Как же здесь холодно. Полумрак и серебряный пол под босыми ногами. А еще звук, странный, ритмичный, словно слабое постукивание. Он был тихим, но эхо этого места хорошо приумножало его. Этот звук стал единственным ориентиром, и я пошла на него, содрогаясь от холода. Внезапно я буквально наткнулась на каменную плиту, которая могла бы выполнять функции и каменного стола. Ее поверхность явно была чем-то исписана, я чувствовала на ощупь прорези в камне, бегущие под пальцами буквы… Стук повторился совсем рядом. Сумрак чуть посветлел и я увидела ворона, того же, меняющего окрас. Его когти до сих пор были в моей крови, я увидела эту деталь отчетливо, моё внимание само за неё зацепилось. Ворон стучал клювом по определенному месту на плите, делал паузу, смотрел на меня и снова стучал клювом в то же место. Я протянула руку, и он остановил свое занятие, позволив провести пальцами по тому месту. Тут было что-то выгравировано, выбито в камне, пальцы поползли по контурам букв. Ви… вил..вильниц. Что такое вильниц?

Я проснулась от звука собственного голоса, Ярик удивленно заглянул мне в глаза.

– Вильниц? Если я правильно помню, это название торгового города, в Литонии. Но я могу ошибаться, не бывал в тех краях. А откуда такой вопрос?

Я долго смотрела на Ярика, медленно втекая в тело, после того холода, мне казалось это именно таким ощущением.

– Я опять была в этом странном месте, где серебряный пол и ворон, он показал мне кое-что, там было нечто, как небольшая каменная плита с надписями, я их чувствовала пальцами. Вильниц, это что-то очень важное, нам нужно будет туда добраться, обязательно. А далеко Литония от Русонии находится?

– Соседнее государство. Литония и с нами граничит. Всё, что я слышал об этой стране – там очень любят деньги, там очень цепкие купцы и очень хорошо поставлено производство меда и медовухи. Ты думаешь, этому ворону стоит доверять? Если ты действительно так думаешь, я безропотно приму твое суждение, но для меня ворон – символ древности и памяти, символ уважения к предкам и вроде бы это хорошо, вот только у тебя нет предков в нашем мире, так к чему же ворон в таком случае…