Oris Maari: Ara Avalantis

– Мужчина был виновен. Точно. Он кричал, что не умеет читать, но при этом работал на шахтах. Шахты – близ города. Поймали его в ходе городского рейда стражники пана Павла. Шахтёры живут в привратном районе, то есть это даже не деревенский житель. Чтобы жить в городе читать нужно уметь, чтобы ориентироваться в вывесках и названиях улиц, кроме того монастырь проводит бесплатные курсы грамоты для городских жителей и поэтому в городах грамотность поголовная. Потому что, когда все вокруг умеют читать, а ты нет – становится, мягко скажем, неуютно жить. Поэтому читать он умел и прекрасно знал, что за книга у него там лежит. Может быть, не пользовался ею, не у каждого человека хватит духу прикасаться к тёмной магии. Но знать – точно знал и не сдал инквизиции, утаивал. Значит, ценил её. А это уже ересь. За что и поплатился. Это малое утешение, но просто знай – он точно был виновен. Я понимаю, что ты живая хрупкая девушка, чувственная и открытая, уже успел это понять, но для них, для Церкви Света, для людей, аристократов… ты даже не человек в первую очередь, а функция. Пророк. А человек уже потом. Поэтому тебе придется видеть смерть и…я надеюсь у меня хватит сил быть для тебя опорой, когда будут изнутри рваться вой и рыдания.

Я старалась взять себя в руки, но боль внутри так и курсировала по телу, обжигала, резала по живому, по сердцу. Функция… я всего лишь функция. Внутри даже всполохи злости рождались, я скользнула к шкафчику с одеждой и стала переодеваться. Нужно было сбросить напряжение, которое бурлило и ни как не хотело отпускать меня из своих объятий.

– Я… не буду привычной функцией. Не знаю пока что и как делать. Но мы разберёмся, главное, что мы вместе. Двувеликая сила. А сейчас, пошли в тренировочный зал, мне… слишком больно внутри, пусть лучше будет больно физически. Мне это необходимо сейчас, иначе такое ощущение, что голова взорвётся от перенапряжения, вместе с сердцем к тому же.

– Не думаю, что это хоро…

– Это то, что нужно, так что не спорь, просто пошли, – я сама вышла из кельи и направилась в тренировочный зал, дорогу благо тело запомнило достаточно быстро. Грудь и нога ещё болели, но сейчас это ни как не мешало задуманному.

Ярик занял привычную позицию, хотя выглядел он гораздо серьёзнее, будто на него сверху давила многотонная плита.

– Готова?

– Да, пусть будут синяки, пусть будет больно, лучше пусть будет больно…

Ярик мрачно вздохнул и просто направил палку в мою сторону, держа её обеими руками.

– Может, все-таки лучше ты попробуешь атаковать меня?

– Ярик, мне сейчас нужно отвлечься, очень нужно. Я учусь через боль, поэтому… давай. Бей.

Он перешел в стремительную атаку и выбил у меня из рук палку. Я подобрала её, насупилась.

– Ты специально. Не останавливайся, именно бей. После того, как выбьешь палку ударь, мне необходимо ощутить удар.

Ярик был мрачнее тучи, но указание выполнил и в очередной раз выбив моё оружие, обжег твой бок хлестким ударом.

– Да, вот так… ух. Сейчас, отдышусь… вот так и надо. Давай ещё раз.

Он продолжил атаки. Я чувствовала, что он сдерживается, что мог бы быть сильнее и больнее, но и того что он делал было достаточно. Я погрузилась в ощущения тела и духовная боль притупилась. Ещё удар. И ещё. И ещё. И… Неожиданно мне удалось поставить блок, я доверилась телу, и палки встретились с громким стуком.

– Хорошо. Может на сегодня всё?

– Нет, ещё. Ударь в полную силу, пожалуйста. Мне нужно учиться, причем быстро. Я даже с ограниченной эмпатией чувствую, что ты сдерживаешься. Нанеси хотя бы один удар как…

– Если я ударю тебя в полную силу, это будет перелом.

– Пожааааалуйста! Мне нужны синяки, это лучший способ научиться!

Ярик резко отвел мою палку в сторону и следующим ударом заехал мне куда-то… жуткая боль, всё тело сжалось и ты свалилась в песок немного проехав по нему назад.

– Оооо… а это ты как, куда?

– По синяку поймешь.

Я встала и поняла, левая сторона ключицы была красной, такой же, как и грудь. Больно, но было легче, былая давящая внутренняя боль вышла, остались лишь лёгкие всполохи и злость на саму себя. За многое, за очень и очень многое. Мы вернулись в келью. Мысли сделали своё. Я машинально скинула одежду и надела платье, а затем стала метаться по келье, словно что-то ураганное пробудилось вновь, не давая прийти в состояние покоя. Даже пир этот… внутри всё кипело от злости. Не могла сама ответить на простые вопросы! Ярику пришлось выкручиваться.

– Кошмар! Пооолный причём. Никогда не любила такие сборища, в своем мире сбегала с них, вот идиотка, нужно было присутствовать и учиться, сейчас бы так стрёмно не вышло. А ведь мне говорили, что поплачусь за такие выходки когда-нибудь, вот и… – я развела руками в сторону, а потом ощутила, как скручивает желудок, – и эта противная мерзкая ложь, просто вворачивает на изнанку. Тонны лжи, я чувствую себя просто невероятно грязной, фуу… А главное сама ж себя и запутала, вот ложь чего делает. Гадость!

Я наконец-то остановилась и выдохнула, опустив руки, как плети, боль в плече растеклась и кажется, соединилась с болью в солнечном сплетении, буря стала стихать, хотя сердце ещё колотилось, как заведённое.

– Прости Ярик, что сбросила всё на тебя, если б не ты, я думаю, меня б уже растерзали заживо.

Он смотрел на меня с усталой улыбкой, бледность не покидала его лица, а голос был тише обычного, когда он ответил.

– Ну что ты, никто бы тебя не растерзал, просто случился бы теологический казус, чьи-то мудрые мозги разобрали бы каждое твоё слово по косточкам, выискивая мостки к более привычным трактовкам… Ну, может ещё Роман бы ходил в глубокой задумчивости, впрочем он всегда так ходил, ещё до твоего пришествия. Они ведь не видели эту… штуку… на твоём плече и не знают насколько это все было ложно. А если узнают… тогда да, железные посохи охранителей, как минимум для начала запрут тебя в куда менее уютной келье, изолируют от мира. Тебя будут долго вежливо допрашивать, оооочень вежливо, но все же допрашивать, а вот потом в зависимости от качества твоих ответов и количества логических ляпов в них, на вроде сегодняшнего, будут решать утопить тебя в бочке или объявить Пророком новой эры. Смешно даже… но ты не одна. Мне тоже тяжело лгать, глядя в эти одухотворенные лица. Ещё недавно у меня было такое же, безмятежное и уверенное. Роман придрался не из злого умысла, он действительно очень вдумчивый инквизитор и малейшие неточности предпочитает уточнять. Но это было… опасно. Прошу тебя, учись лучше подбирать слова, более нейтрально, более (он мрачно ухмыльнулся) равновесно.

Я подошла и обняла Ярика, нежно так, вслушиваясь в его… в наше сердцебиение. Тянуло к нему неимоверно, и я не могла более сдерживать себя, да и не видела тому причин.

– Это тяжело, говорить перед массами, нужно оттачивать это мастерство, но получается, что придётся поиграть в недоправду, потому, что чистую правду они пока не готовы принимать. Я эмпат и мне ложь доставляет физический дискомфорт. Здесь эмпатия открыта очень ограничено, поэтому просто крутит желудок и болит сердце, но если бы на полную… – я посмотрела Ярику в глаза, – хоть у меня на теле и нет шрамов, но о боли я знаю очень многое, – глядя на него, я невольно вспомнила о поцелуе и так нестерпимо захотелось повторить это, но я остановилась, не знаю почему, было не понятно можно ли, как он воспримет, – я не думаю, что мы тут долго пробудем. Пока ты общался со всеми, я говорила с Тьмой, и она подтвердила все мои предчувствия. Не принести в этот мир Равновесие, как этого хочется, оно так или иначе будет омыто кровью, и к этому нужно быть готовым. Так что надо будет ускорить моё обучение, завтра будет две тренировки, максимально жуткие, но оно принесёт свои плоды. А сегодня в полночь сделаем ритуал, – я вжалась в грудь Ярика, хотелось спрятаться там, в этом тепле живого присутствия, – а ещё меня пробирает до жути, с самого момента, когда села на тот трон, ощущение постоянной опасности так и гуляет холодком по спине. Тьма сказала, что Владыка всячески пытается достать нас, есть у него какой-то вариант проявление гнева в Романии, типа кровавый плачь статуй. И чую я, после того, как ритуал проведу, что-то подобное и произойдёт, главное чтоб не раньше этого, – какой же он красивый, я не могла отлипнуть от него, да и не хотела. Улыбка сама собой засияла, я расслабилась, хоть и осознала, что я не столь уж и крута, как полагала, но это и не важно, важно идти к цели держась за руки. Я не одна, мы вместе, а значит нужно быть просто более внимательной. Легче не будет, это уж точно, и впредь необходимо умело плести паутину слов, а значит слушать, что говорят.

Ярик молчал, обдумывая сказанное. Сейчас, под грузом происходящего, его лицо выглядело постаревшим, стали заметны морщины и даже, кажется, круги под глазами.

– «Мы не пробудем тут долго…» то есть ты хочешь покинуть моностырь? А куда? В смысле я найду место, где нам переночевать, и где нас скорее всего не найдут, но если мы покинем этот моностырь, какой наш конечный пункт назначения, куда нам идти? Если статуи в Романии действительно начнут плакать, это будет тяжелый удар, твой авторитет очень сильно пошатнется и решением коллегии мастеров тебя могут по сути, взять под арест, потому что кровавые слёзы – это сигнал о недовольстве Владыки своим Пророком. Надеюсь, что если это и произойдет, то не прямо сейчас.

Он посмотрел на меня и на его лице проскользнула тень, какой-то небывалой до селе улыбки.

– Ты так ко мне жмешься, что я испытываю двоякие ощущения…

Он осекся, видимо пожалев о том, что сказал, а потом и вовсе вздохнул, погрустнев.

– И я заметил, что я…я сам, словно, изменился. Как-то больше должно быть почтения в общении между Посохом и Пророком, больше возвеличивания, а я… смотрю на тебя, как на девушку жмущуюся ко мне и говорю так просто, без (он долго подбирал слово) без официоза. Ересь быстро меняет человека.

Я отстранилась, видимо всё-таки перегнула палку, стало грустно. Я не понимаю, как это… ну, что именно нужно, как эти отношения строятся. Что можно, чего нельзя. Это так, пугает, так страшно сделать что-то неправильно.

– Если ритуал не провести сегодня, то я могу не успеть вообще, а если проведу, кто знает, чем это обернётся. Но ты же сам говоришь, что если так получится, и Владыка проявит свой гнев, то меня изолируют от мира, что там дальше – допросы с пристрастием и… – я отошла, может так будет лучше, может моя эмпатия давит, слишком давит, хотя так тянет к нему, точно, двоякие ощущения какие-то, – Ярик, я сломаюсь, там под давлением этим, я долго не протяну. Бежать из монастыря сейчас, нет, не хочу, только если на то будет явная необходимость, просто чувствую, что эта самая необходимость скоро возникнет. Когда скоро по времени, не знаю.

Ересь значит всё-таки, ну да, для того кто привык к другим лекалам правды, то что я говорю, выглядит именно так.

– И… мне сложно подавлять это, ну, желания прикосновений, объятий, эм, как эмпату мне нужна тактильная связь, но если это давит на тебя, и всё слишком быстро, скажи, я буду стараться сдерживаться, – я выдохнула, – ты меняешься, потому что к тебе возвращается твоя цельность, твоя душа, словно пробуждается от долго сна, появляются всякие эмоции, чувства, сомнения, страхи…

В комнате стало очень холодно, как-то не привычно даже. Или это я мёрзла изнутри, хотелось сдвинуться с места, но я замерла, просто застыла, как статуя и почему-то боялась посмотреть на Ярика.

Ярик резко сдвинулся с места, сам подошёл и заключил меня в объятия.

– Нет-нет, на меня это не давит. Твои прикосновения приятны, даже очень, просто… ты юна и, наверное, многого не понимаешь (чувствовалось, как сложно ему подобрать каждое слово), просто я твой Посох, а ты мой Пророк и вроде наши взаимодействия прописаны чётко, ты приказываешь – я выполняю, но… ты словно бы хочешь чтобы я стал ещё ближе к тебе, да и если мы уже не служим Владыке, если мы занырнули в ересь с головой, то распространяются ли на нас до сих пор правила взаимодействия Посоха и Пророка, ведь это титулы Церкви Света, а мы… я хочу сказать…

Он крепче прижал меня к себе, словно боясь отпустить до того, как закончит выражать своё внутреннее смятение.

– Я хочу сказать, что ты можешь прикасаться ко мне когда пожелаешь, но я не знаю… не уверен… могу ли я прикасаться к тебе, если… ну, если я этого хочу?

И куда только делась моя способность понимать язык чувств. Хотелось надавать себе по голове, вот прям, тренировочной палкой. Я подняла на него свои глаза, мысленно вытворяя с ним такое… что, казалось, ещё чучть и начну умолять его прикоснуться…

– Да, д-да, я… – казалось, язык совсем не слушался, – даже очень да, прикосновения для эмпата это, это… особенно твои прикосновения, эммм… если б ты знал, как я чувствую, это просто не описать словами, всю палитру оттенков, всю эту глубину и красоту, и мне очень не хватает твоих… прикосновений, – а теперь было жарко, даже слишком, но лучше так, чем холод, – официоз это там, для них, потому что, по сути, я ни какой не Пророк, мы Ярик, становимся одним целым. Хранители Равновесия – пара, всегда – двуединица. Точка в центре круга, где мы вместе. Помнишь, я сказала, что в тебе моё Сердца, а во мне – твоё, это буквально означает, что наши сердца бьются в единой мелодии, соединяясь в одно целое, – и я растаяла, иначе это чувству, ну ни как не назовёшь. Это было так, так… так, неописуемо, я даже и не подозревала, что моё тело может чувствовать такую глубину.

Ярик посмотрел мне прямо в глаза, и не отрывая взгляда, провел своей рукой по моей спине, по бедру и нырнул ладонью под платье. Лицо его было сосредоточенным и напряженным, он всматривался в меня, готовый в любой момент отдернуть руку, он словно неуверенно проверял, где находятся границы дозволенного. Теплая ладонь с грубой шершавой кожей поглаживала бедро и осторожно смещалась к ягодице, периодически возвращаясь назад. Я резко вдохнула и пискнула, неловко, неуверенно, но мне было приятно, что-то внутри засияло. Так вооот, как вспыхивают звёзды внутри. Я затаила дыхание, потом выдохнула и ощутила мурашки бегущие по коже, вчувствовалась глубже, и мне просто хотелось, чтоб это продолжалось, хотелось, чтоб он не прекращал, гладил, прикасался, хотя не скрою, стало страшно, иногда всплывали жуткие картины трагедии, которая со мной случилась, но я разделяла, и мне хотелось отодвинуть былую боль, убрать её из этих потрясающих трепетных моментов. Да, я не знала что делать, что будет дальше, такого ещё не случалось, но я безумно хотела Ярика, хотела всецело отдаться ему, и я расслабилась, позволяя этим красивым и желанным ощущениям раскрываться. По телу пошла мелкая дрожь и пульсирующие вибрации снизу вверх.

Поняв, что так можно, Ярик обхватил мои ягодицы двумя руками, притянул к себе вплотную и поднял меня, как пушинку, я буквально повисла на нем, интуитивно обхватив его ногами. Он отнес меня на кровать, не переставая смотреть в глаза, положил и медленно стянул с меня платье, легким движением сбросив с себя свой плащ. В темноте этого не было видно, но когда он лёг рядом, я ощутила его сильно возбужденный, твердый, жадно пульсирующий член, упирающийся в мне в бок. Он мягко поцеловал меня в губы, я ответила на поцелуй, приподняв голову, мне хотелось ещё, я потянулась к его губам, неловко, неумело, но коснулась их, впитывая вкус и тепло, а затем Ярик устремился ниже, лаская губами шею, плечи и спускаясь к груди. Одной рукой он продолжал поглаживать и сжимать мою ягодицу, а другой осторожно трогал то моё лицо, то волосы, то опускал её и проводил шершавыми пальцами по соскам.

Тело стало содрогаться и выгибаться от волн нежности, что будоражило сознание, я не могла сдерживать стоны, и не сдерживала. Меня наполняло таким блаженством, такой желанной лаской и негой… я не могла связанно думать, я просто отдавалась этому, неловко прикасаясь к телу Ярика, гладя его спину, такую горячую, сильную, усеянную шрамами. Я прикасалась к его рукам, к шее. Я действовала импульсивно, по внутреннему отклику… Губы Ярика достигли моей груди и теплый язык начал играть с моими острыми сосками, танцуя вокруг них, покачивая их, а затем на них смыкались губы, оттягивая и нежно посасывая, что отдавалось внизу какой-то щемящей силой, усиливающей желание слиться воедино. Обе руки прошли по моим бедрам, и Ярик мягко раздвинул мои ноги, нависнув надо мной, как гора. Его член пульсирующим жаром требовал удовлетворения, но он замер, оторвался от ласки моей груди и заглянул в лицо, в темноте поблескивали только его глаза, и нельзя было различить выражение лица.

– Ты… готова?

Я попыталась сказать, но получилось лишь застонать, слова и язык не хотели шевелиться, привычным образом. Я провела пальцами по лицу Ярика, по губам, и всё-таки сложила вихрь чувств в слова.

– Да, да, я хочу тебя Ярик, я готова, – я сказала это тихо, нежным шёпотом. Ладонь застыла на его щеке, трепетно соскальзывая к ключице, я замерла, внизу всё сжималось и разжималось, как будто внутри меня происходила какая-то невероятная магия. Нам говорили, что первый раз это неприятно и больно, но сейчас, нет, сейчас мне было плевать на боль, в моей жизни её столько, что я научилась быть с ней в союзе. Всё моё тело изнывало от жажды единства с Яриком, хотелось стать одним целым, впустить его в себя, позволить коснуться своей души, и прикоснуться к его, словно бы сплавляя Храмы двух миров.

Ярик всем телом, как волной нахлынул на меня и его член резко вошёл. Больно было лишь в первую секунду, внизу всё сжалось, обхватывая невероятно жаркий твердый член, но секундная боль прошла и стали раскрываться совсем другие чувства, волны вибрации пошли по всему телу, а внизу казалось, разгорается всё больше и больше, приятный жаркий огонь. Мы двигались вместе, как одно целое, напоминая две схлестнувшиеся волны и его член внутри меня порождал вспышки удовольствия, сотрясающие всё тело, в животе всё приятно сжималось и разжималось, сознание затопило наслаждение, хотелось чтобы он вошёл, как можно глубже, я чувствовала каждый сантиметр когда он входил и двигался обратно и снова… очень хотелось кричать от такого кайфа, Ярик уткнулся лицом между грудей и с каждым волнообразным движением целовал то одну, то другую. По венам текла плазма вперемешку со звуками, потом перед глазами рассыпалось много, так много огней, таких ярких, – en esta h`es, en esta h`es, я вижу всё, я вижу всё, я вижу в… – а дальше был взрыв света, и хотелось весь этот свет отдать Ярику, влить в него эту сладость. Такого света я ещё не ощущала никогда, не знала о том, что существует такое… наполняющее и абсолютное. Абсолютное и переполняющее…

Тело сжалось и затем расслабилось, неожиданно сильные нижние мышцы, о которых я и не подозревала, сокращались так мощно, что мне казалось, я сжимаю его член слишком сильно, но Ярик хрипло застонал от удовольствия, и всё сразу стало хорошо, всё, как и должно быть. Перед глазами плыли круги, по бедрам стекало что-то теплое, тело успокаивалось, но жар и не думал проходить. Ярик двинулся назад и его член со смешным хлюпающим звуком вышел из меня. Сразу захотелось немедленно восполнить эту пустоту, казалось, что без этого твердого жара внутри, стало невыносимо пусто, хотелось ещё… и ему тоже. Он перевернул меня на живот и сильными властными руками поставил в странную позу, когда верхняя часть тела почти лежала, а нижняя была задрана вверх, как у собаки. Этим рукам хотелось подчиняться… а потом его пульсирующий член снова вошёл, но на этот раз медленно. Ярик устроился сзади, и теперь член входил под другим углом, от чего ощущения казались новыми, ещё более необычными и невероятно приятными. Его руки крепко держали бедра, и я могла только стонать при каждой накатывающей волне его движений, становящихся всё более резкими и жесткими, уже совсем не нежными, но почему-то ещё более сладостными, пронизывающими и горячими…

Вторая вспышка света тоже была другой, эти ощущения сокращения и расслабления всего тела были более глубокими, не такими частыми, но более сладкими, и я сама не заметила, как начала громко стонать, во весь голос. Ярик ловко подтолкнул ко мне подушку, и я в импульсе инстинктов просто зажала её зубами, чтобы сделать стоны тише. Было очень жарко, между ног всё было мокрым, Ярик отстранился и просто положил меня на себя, я ощутила терпкий густой запах пота, и это тоже было безумно приятно, телом овладело оцепенение, которому не хотелось сопротивляться. Мы оба тяжело дышали и просто лежали, грея друг друга теплом наших тел.

– Благодарю, Лионесса. Мне… очень этого хотелось. Тебе понравилось?

– Да, очень, это так… – я вздрогнула положив свою ладонь на его разгоряченный торс, – переполняет наслаждением, феерией счастья, которого я никогда не испытывала, – я улыбалась и ощущала себя звездой, которая впервые засияла так ярко. Да, точно, сестричка именно так и говорила, что это чувство – способно создавать звёзды, – это всегда так, всегда настолько приятно? Мне хотелось этого, но я не знала, как и что делать, было слишком страшно… ну, что может это рано ещё, вот так и сразу… – эмм, слова такие нелепые, я впервые чувствовала, как всё моё тело омыто невероятным сладким нектаром, которому нет в словах места. Внутри вообще от былого страха ни чего не осталось, ни сжатости в теле, ни боли, ни какой-то тревоги, только этот таинственный свет, незримый для глаз, но видимый сердцу.

– Скажи, для тебя это было особенным, это было как-то иначе, чем раньше?

Глава 6

Ярик посмотрел на меня с огромной нежностью во взгляде и открыл рот, чтобы ответить, но его прервал громкий колокольный звон, тревожный и резкий. Ещё неприятнее было то, что буквально через мгновение с улицы раздались крики. Ярик был уже на ногах и стремительно одевался, с тревогой оглядываясь на меня.

– Одевайся, быстро. Это звонница скорби, такое бывает, если убили первоинквизитора или, если заплакали статуи. И то и другое для нас не несёт ничего хорошего.

Я буквально соскользнула с кровати, вытерлась одеялом и разве что успела накинуть на себя то же платье, в котором была и обуться, тело, будто реально гудело и движения давались не просто. Блиин, только бы не статуи, нет, слишком рано, пожааалуйста, пусть это будет что угодно, только не Гнев Владыки.

В коридоре уже было шумно, доносились обрывки реплик «Её нужно очистить…", «Владыка недоволен…", «Пророк молится, нельзя вмешиваться…", «У неё не белые глаза…", «Нам велено никого не пускать…» А потом раздались хлёсткие звуки ударов. В коридоре верные мне охранники сдерживали бушующих коллег. Ярик подошёл к шкафу на смешных ножках, что-то с щелчком нажал и он откатился в сторону вместе с фрагментом пола, открывая узкий проход куда-то вниз. Я последовала за ним. Было темно, но узкий коридор был прямым и никуда не петлял. Последний свет померк, когда шкаф с щелчком встал на место за нашими спинами. Теперь я только слышала Ярика и чувствовала его руку, которой он держал мою и тянул меня за собой. Предчувствие не обмануло, да и когда такое обманывало эмпата. Было дико до дрожи в ногах, но я старалась быть максимально спокойной, паника, никогда не помогает, так и не к чему давать ей силу.

– Когда в комнату ворвутся простые охранители, они подумают, что ты ещё где-то на территории монастыря, им не известен этот ход. Но если хоть кто-то из мастеров тоже принял решение ополчиться на тебя, скоро в этот ход хлынут отборные инквизиторы в погоню. Твоя келья – келья для особых гостей и этот ход был создан для экстренной эвакуации или тайных вылазок. Мне о нём рассказал Савелий, как только я стал твоим Посохом. Ведёт он за городскую стену, но нам нужно будет двигаться дальше и двигаться быстро, надеюсь, ты готова пробежаться. И… если можешь – приглуши сияние своих глаз, в темноте оно будет нас выдавать.

– Если бы я знала, как приглушить сияние глаз, приглушила бы, – я замялась, – на счёт пробежаться, это я за, чувствовала, что что-то случится, хорошо, что есть этот потайной ход, и главное, что ты рядом.

Дальнейший путь до конца длинного каменного коридора мы проделали в молчании. Иногда стены были покрыты неведомо как выживающим в кромешной темноте мхом, иногда были влажными от сочащихся грунтовых вод, но наконец, Ярик остановился.

– Если на той стороне нас уже ждут, то тебя арестуют, а меня, скорее всего, убьют сразу, ведь я буду драться до последнего. Поэтому… – он обнял меня и поцеловал, крепко прижимая к себе – … может быть, это последний раз в жизни. Я благодарю тебя за нежность.

Я не видела в темноте его лица, света глаз было недостаточно, но внутри всё сжалось. Нужно было что-то сказать, но в горле встал комок слёз, и я просто погладила его лицо, пытаясь через прикосновение передать всё-всё. Он что-то нажал и с тихим щелчком открылся выход. В нос ударили запахи прохладной ночи и застоялой воды, мы вышли неподалеку от городского рва. Задвинув дверь-камень на место, Ярик побежал прямо через чье-то ржаное поле, увлекая меня за собой.