Эпос трикстеров – 1. Велес и проклятые боги

– Этак ведь никакой посуды не напасёшься.

Тут она встрепенулась и явила свой грозный лик расшалившимся чадам.

– А ну, лешачья крапива, марш из-за стола! Вынули кубок из очага и быстро его восстановили! И чтоб как новенький был! Без него не возвращайтесь!

Мэд с Коймэдом удручённо покинули свои места и направились к очагу.

– Я им помогу, – вызвался Волос.

– Тебе-то зачем? – удивилась хозяйка.

– Ну, интересно ведь…

* * *

Затем они учились контролировать живые существа. Учебными пособиями стали мыши из амбара и птицы, которые время от времени залетали на огороженный двор позади дома. Для этого нужно было войти в прямой визуальный контакт с животным и телепатически захватить контроль над его телом. Потрясающе! Ты сидишь во дворе под старым кедром, а контролируемая тобой сорока скачет в лесу с ветки на ветку. И ты её глазами видишь всё, что видит она. Можешь даже сказать что-нибудь её языком! Птичий клюв вполне подходит для имитации звуков человеческой речи.

Люди рассказывают байки о том, как леший превращается в разных мелких птичек или лисиц. Чепуха. Ворса, конечно, мог бы превратиться в какую-нибудь ворону. Но это была бы ворона с размахом крыльев под два метра и весом более ста килограммов. Вряд ли такая «пичужка» могла скрыться от человеческого глаза. А что делать? Закон сохранения материи не то что лешему, и богам не подвластен. Так что морочить людей ворса предпочитал через контролируемых животных.

* * *

Немало уроков было посвящено магической энергии. Как расходуется магия? Как её восстановить? Как отобрать у других существ? Тут Волос, как бог, был вне конкуренции. Правда, однажды ворса, глядя на него, грустно сказал:

– Кончится зима, тебе надо будет идти к людям. Богу нужны почитатели. Без них ты не многого стоишь.

– Я вернусь в свою деревню.

– Ни в коем случае! Волос, поверь мне. Тебе нельзя там жить. Там ты уязвимее всего. Можешь сходить к ним, проведать родню, время от времени помогать им. Но ни за что не оставайся с ними. Сейчас ты этого не поймёшь. Просто поверь… И самое главное. Никто не должен знать, что они твоя родня. Даже они сами. Это очень опасно. Для них и для тебя, если, конечно, они тебе небезразличны. У бога всегда найдутся могущественные враги. А до тебя добраться им будет сложнее, чем до твоей смертной родни.

* * *

На Перезимье (примерно через целую луну после магического праздника солнцеворота) стали учить оборотничество. Превращались в волков, оленей, медведей…

– Нет! Нет! Нет! Это совсем не то, о чём я вас просил! Да вы сами на себя поглядите! Я таких уродин даже в кошмарных снах не видел! – ворса просто кипел от злости, глядя на эти «произведения искусства».

Он сидел на пеньке посреди обширного треугольного двора. Двор находился за домом лешего и был размером с доброе футбольное поле. С одной стороны он огорожен высоким частоколом, за которым простиралось непролазное болото. С другой стороны – уже знакомое нам нагромождение бурелома. За этой засекой пролегал ещё один овраг с ручьём, у которого были омерзительно топкие берега. В общем, двор ворсиного дома напоминал вполне приличную фортецию. Но пушек или катапульт во дворе не было, там росло десятка два деревьев (яблони, рябины, черёмуха и посередине двора – огромный кедр). По периметру примостились кусты малины, ежевики, чёрной смородины, орешника. С правой стороны к дому примыкали два солидных амбара. Сейчас это всё было изрядно запорошено снегом.

Ворса сидел на солидом чурбаке под кедром и пылал праведным гневом:

– Ну, вы совсем меня не слушаете! Я же объяснял, что надо чётко представить каждую деталь! А вы? Ну, о чём вы думали? Скоро уже весна наступит, а вы так ничему толком и не научились!

Перед ним, посреди очищенного от снега большого круга понуро стояли три весьма странных существа. Первое было с волчьей головой, волчьими передними лапами, но на человеческих ногах. Второе выглядело как огромный волк бурого цвета с медвежьими ушами и медвежьим хвостом. А у третьей фигуры было отличное тело молодого волка и голова Коймэда.

– А ну, превращайтесь назад, деревянные головы! Начнём всё заново! – строго повелел леший и, демонстративно сел спиной к ученикам.

Ученики переглянулись и перемигнулись, подавив короткий смешок.

Когда учитель вновь соизволил поглядеть на них, он смог произнести только короткое: «Хм…»

Вместо ожидаемого Мэда он увидел полутораметровую росомаху. На месте Волоса стоял молодой двухметровый богатырь, абсолютно голый. С чрезмерно длинным достоинством. А вместо Коймэда сидел, посасывая лапу бурый медвежонок.

– Так значит… Издеваетесь? – угрожающе произнёс ворса. – Дурака из меня сделать решили?

– Ну, пап! – заскулил медвежонок, вынув лапу из пасти – Надоело уже…

– Девять раз подряд волками оборачивались… – поддержала его росомаха.

– В самом деле, ворса, мы уже всё поняли. Может быть, что-нибудь ещё нам покажешь? – примирительно произнёс богатырь, усаживаясь на валявшийся поблизости обломок бревна.

Леший глубоко и безнадёжно вздохнул, обратив свой взгляд куда-то вдаль.

– Кули ленивые, – прошептал он, вроде бы себе под нос, но так, чтобы слышали все. – Когда я учился, мой отец мне говорил: «Чтобы стать настоящим мастером-оборотнем, надо в течение года выполнять эти упражнения не меньше дюжины раз в день». А вы? Уста-а-ли! Надое-е-ела-а-а! Бездельники.

Он немного помолчал. Затем, вдохновившись чем-то, вновь перешёл в наступление:

– Вот ты, Мэд, посмотри на свою лапу. Да, нет! Ладонью её поверни! Видишь, вся ладонь белая? Это человеческая кожа. Не смог ты до конца превратиться! Ума не хватило!

– Хи-хи, – послышалось со стороны медвежонка.

– А ты, чего хихикаешь? Думаешь, лучше? Ты задницу подними! Подними, подними! Ну, что? Где хвост-то? Это у ворсы хвоста нет. А у медведя должен быть! А ты, Волос?

– А чё я-то?

– Ну, с размерами этой штуки – понятно. Ты надо мною поиздеваться решил. Но клыки-то, клыки?

– А что, клыки? – непонимающе переспросил Волос.

– Волчьими остались! Вот что! Если в таком виде в деревне появишься, тебя не за бога, тебя за вурдалака примут!

Ученики виновато опустили головы. Покраснел при этом только Волос, потому что ни медведи, ни росомахи краснеть не умеют. В этом их серьёзное преимущество.

– Теперь всё ясно? – строго произнёс учитель. – Ещё шесть превращений!

– У-у-у…

* * *

Аккурат после солнцеворота у Волоса появился ещё один учитель. Оказалось, что синеокая хозяйка очень сведуща в разных зельях и гаданиях. Но гадания у медведя не задались. Всё выходило как-то косо и криво. Жена ворсы, видя эти страдания, только усмехнулась и сказала:

– Значит, и не надо. Не хочет Судьба, чтобы ты своё и чужое будущее провидел. Давай лучше травками, да наговорами займёмся. Это у тебя отлично получается.

Многое поведала ему синеокая о свойствах различных растений и животных, много заговоров на самые разные случаи жизни заучил Волос. Вначале хозяюшка рассказывала об этих премудростях ему одному, а после и детишки ворсины этим заинтересовались. Тоже ведь может пригодиться! Ворса поначалу пофыркал недовольно, мол время зря теряете, у меня учиться хуже будете. Но потом, увидел, что ученики только прилежнее стали. Ещё бы, там у очага сидишь, травки разбираешь, а здесь побегать можно, попревращаться во что-нибудь – всё в радость. Успокоился ворса и ворчать перестал. Так в учёбе год и закончился.

* * *

Через сутки после Нового года, что у местных жителей тогда совпадал с праздником весеннего равноденствия, когда медведи вылезают из своих берлог, настал срок и лешим выйти из своего добровольного заточения. Почти полгода прошло в стенах гостеприимного дома и удивительного ворсиного двора-сада. Возможно, это было самое лучшее и самое спокойное время из тех, что знал или ещё когда-нибудь узнает Волос.

Выйдя из дома, вся семья ворсы и Волос отправились через овраг к огромной берёзе. Там устроили небольшой праздник с костром, плясками и играми. А после начались трудовые будни. Волос помогал ворсе и Медводдзе приводить в порядок лес после зимы. Занятия прекратились. Ворса уже не мог ничему новому научить своего ученика. Правда, ухаживая за лесом, Волос узнал немало полезного о жизни животных и растений. Он также с удивлением выяснил, что лешие не умеют становиться невидимыми. Они всего лишь умело маскируются, превращаясь в разные предметы. Сам Волос, как оказалось, мог стать действительно невидимым и невесомым. В таком состоянии он мог передвигаться по воздуху со скоростью в сто раз большей, чем обычный человек!

* * *

Когда земля оделась зеленью, а по вечерам в берёзовых рощах деловито загудели майские жуки, Волос осознал, что пора покинуть гостеприимный кров. Он решил обзавестись собственным домом. А, может быть, даже и собственной семьёй. На улице была весна, и молодая медвежья кровь вовсю играла в теле юного бога. Даже душа пожилого шамана чувствовала себя так, будто скинула этак годков двадцать. Или двадцать пять.

В глухих лесах среди болот Мещёры днях в пяти пешего пути от ворсиного дома Волос отыскал себе небольшое, но живописное озерцо с кристально-чистой водой. На его берегу и возвёл свою новую берлогу. Сооружение было сделано крепкое: на совесть и на века. Огромный купол, словно срезанный пополам шар был высотой два человеческих роста. Домик сильно напоминал иглу эскимосов. Только построен не из снега, а из камня. Дверной проём – арка. Дверь – из гранитной плиты отодвигалась в бок по каменным направляющим. По два небольших окна на юг и восток застеклены природной слюдой. Изнутри их можно было заткнуть солидными каменными блоками. В общем, берлога вполне могла выдержать осаду солидной армии.

Чтобы божеству не досаждали простые смертные, по всем восьми сторонам света были поставлены гигантские каменные столбы, на вершинах которых Волос вырезал головы змей, волков, медведей и каких-то ещё неведомых чудовищ, о которых он и сам-то никогда не слышал. Применять магию для сокрытия своего жилища он не стал. Волшебство в таких делах ненадёжно. И сил требует много, и всякие колдовские твари к нему липнут, как мухи на мёд.

Перед «дворцом» по обеим сторонам от тропинки, ведущей к двери – свежезасеянные грядки ячменя и проса, управляться с которыми недавно научил его леший. За «хоромами» – два амбара-землянки и сад из деревьев и кустов, дающих съедобные плоды. Вся усадьба огорожена высоким тыном. Для пущего страху на заострённые брёвна тына Волос понавешал черепа различных зверей.

Войти внутрь можно лишь через резные ворота со стороны озера. Створы украшены барельефами медвежьих морд. На ворота наложено самое слабенькое (почти незаметное для посторонних) заклинание, запрещающее открываться без разрешения хозяина.

Создать это чудо-хозяйство помогла семья лешего.

От «дворца» до жилища ворсы божественные способности позволяли Волосу долетать за такой срок, в который солидный человек обед закончить бы не успел. Для переноски грузов бог научился создавать небольшой вихрь. Поэтому всегда мог с собой что-нибудь не очень тяжёлое, например, ворсу или его жену.

Когда строительство и благоустройство было завершено, Волос закатил в новых хоромах пир для всей семьи леших. Пировали три дня. Всё это время Волос ходил в образе молодого, атлетически сложенного красавца с голубыми глазами и вьющимися до плеч белокурыми волосами. Пытался произвести впечатление на жену ворсы. Ничего серьёзного. Просто из чистого интереса. Одевался он в чёрные кожаные штаны и алую кожаную безрукавку. Ткани у охотников неолита были в большом дефиците. Делали их, конечно, женщины из крапивы или дикой конопли, но медленно и понемногу. Кожа была гораздо доступнее.

Синеглазая старания молодца оценила. Языком поцокала, головой покивала, лукаво похмылилась. К попыткам обратить на себя внимание отнеслась снисходительно-понимающе, примерно так, как замужние женщины относятся к попыткам флирта со стороны пятилетнего мальчика.

Волосу этого оказалось вполне достаточно, и, вспомнив молодость, он присоединился к забавам подрастающего поколения.

На второй день Волос и Мэд, дурачась, создали из трубчатой кости оленя флейту. Небольшую такую, длинной примерно в четыре пальца. Такая костяная трубочка с дырочками. Но какие звуки она издавала! Какое-то кряканье и кваканье пополам с шумом и свистом. А вскоре к ним присоединился Коймэд, и потом они втроём полдня доставали весь окружающий лес попытками научиться играть на этой хреновине. Музыка напоминала каркание полузадушенной вороны, но «музыканты» были в восторге.

На закате третьего дня, когда Волос перенёс всю семью в их прежнее жилище, при расставании ворса протянул ему какой-то странный предмет.

– Что это? – спросил Волос, разглядывая похожую на иголку костяную штуковину. Вещица была длиной со средний палец человеческой руки. Один конец заострён, как у иглы. Но на другом вместо ушка для нити аккуратно и очень натурально была вырезана голова медведя шириною с ноготь.

– Это заколка для волос. У моей жены их штук пять. Она их использует, когда надо уложить на голове волосы, чтобы не разъезжались и не мешали, – ответил серьёзно леший.

– А мне-то она зачем? – рассмеялся Волос. – Или ты думаешь, что я всегда теперь буду ходить в таком облике?

Ворса добродушно улыбнулся:

– Нет. Это волшебная заколка.

– Она что, сама волосы укладывает? В косы заплетает? – продолжал шутить Волос.

Но леший вдруг стал серьёзным:

– Это для твоих врагов. На ней очень сильное заклятье. Она досталась мне от отца. Ему эту заколку подарил какой-то знакомый бог. Я даже не знаю, насколько давно. Если воткнуть её в волосы или в шкуру любому волшебному существу, она начнёт пить из него магию, пока не лишит её совсем. Всю выпитую магию она хранит в себе. Хозяин заколки, прикоснувшись к голове медведя, получит эту магию себе. Но только настоящий хозяин. Заколку нельзя купить или украсть. Её можно только получить в дар. Причём дарящий должен сделать это от чистого сердца. Иначе заколка ничем не будет отличаться от тех, что хранятся в заветном сундучке моей жены.

Ворса вновь улыбнулся:

– Прими. От чистого сердца.

Глава 3. Блондинка и ссора богов

* * *

Она была прекрасна. Можете себе представить удивительной красоты юную монгольскую блондинку? Это было сногсшибательное сочетание. Плюс к этому небесно-голубые глаза… А фигура?! Эталон красоты. При небольшом росте она была юна и женственна, обворожительна и непорочна одновременно. Одним словом, она была истинной дочерью Луны. Но при всём при этом она, к великому сожалению тех, кто знаком с нею более суток, была натуральной блондинкой. Во всех смыслах этого словосочетания.

Звали её Никийя, что в переводе на русский означало «не я». История её жизни была крайне странной. Но о том, как старик из племени саамов, что числился её отцом, познакомился с чудесной колдуньей, которую сразу после свадьбы стал звать Аккой (старухой) и откуда у них появилась Никийя, я расскажу как-нибудь в другой раз. Сегодня вам достаточно будет знать, что в семнадцать лет Лунная дева жила со своими родителями на острове посреди большого северного озера.

* * *

Как-то среди ночи папашка-старик (дёрнул же его какой-то демон!) потащился в дальнюю часть острова драть бересту. Береста – штука крайне нужная в хозяйстве. Из неё и корзины, и лари, и посуду всякую делали, даже лодки плели. Акка была тогда против этой затеи: куда, на ночь-то глядя, переться? Но разве этого старого пня переубедишь? Упёрся на своём, и всё тут. «Пойду, – говорит. – Чё мне мужику темноты бояться?» Ну, и нарвался на неприятности. В потёмках потерял свой любимый каменный топор.

Стал искать, бродить, ругаться. А в сердцах обронил нечаянную фразу: «Да, хоть бы тварь какая-нибудь мне его нашла! Я бы её на радостях даже замуж взял!» Ох, напрасно он это сказал. Ночь-то была волшебная. Полнолуние. Полночь. Берег волшебного озера. Эх, предупреждала же его Акка, что нельзя драть бересту по ночам!

И вот возвращается старик домой и видит, что на дороге сидит лягушка. А во рту у ней его каменный топор. Она его так лапкой придерживает на манер романтической соломинки. И говорит лягушка:

– Ну, что, Старче, возьмёшь меня в жёны?

Лучше было бы, конечно, пройти ему мимо и сделать вид, что не заметил этой лягушки. Да только как же её не заметишь, если лягушонка сидя была ростом со старика. А в ширину, так раза в три толще.

Натуральное чудище. Да ещё говорит по-человечьи! Пришлось согласиться на женитьбу. Время было давнее. Законов против многожёнства тогда ещё не было. Хотя об интимных отношениях с этим чудовищем старик думал с жутким содроганием.

На следующий день выяснилось, что лягушенция имеет многочисленное потомство. А трое её сыночков, что были размером чуть побольше мамочки, стали заглядываться на Никийю, рассуждая примерно так:

– Сим-пати-и-ичная…

– Да-а, сим-пати-и-ичная. Ква.

– Только не зелё-о-оная.

– Да, жаль что не зелё-о-оная. Ква-а-а.

– Интересно, она этой весной икру уже метала?

Ещё хуже были разговоры самой «невесты» с тремя своими дочками. Они со смаком обсуждали, как лучше сожрать после свадьбы Акку и насколько костляв нынешний молодожён.

Старики быстро смекнули, что дело совсем худо и, собрав вещи первой необходимости, прихватив в охапку Никийю, ночью втихаря дали дёру. Акка понимала, что лягушек ростом с человека в озёрах Северной Европы нынче водиться не может. А если такое существо прыгает по берегу в окружении эскорта родственников и говорит по-человечески, то здесь не обошлось без божественного вмешательства. А потому скрыться от напасти можно только в самых дальних уголках этого мира. И чудесная семейка несколько месяцев провела в странствиях, преодолев пару тысяч километров.

* * *

Остановились они в лесах Мещёры на берегу озера, чем-то напомнившего покинутый дом. Чувствовалась в его водах какая-то могучая энергия, как нынче бы сказали, внеземного происхождения. Даже поросший березняком остров посередине тоже напоминал об оставленном чудесном доме. На нём и решили зажить новой жизнью. Дичи и рыбы вокруг было достаточно. Наладили обмен с местными жителями. Раз в неделю (в первый день каждой лунной фазы) к берегу, на котором ожидали аборигены, причаливала лодка с Никийей и среброкудрая лапландка обменивала чудодейственные амулеты, изготовленные самой Аккой, на шкуры, меха и провизию. Продукция Акки пользовалась спросом, ибо действительно обладала солидной магией.

Конечно, может вызвать удивление, что столь сложное дело, как торговля, доверили блондинке. Признаем, что удивление вполне обосновано. Никийя с математикой не дружила принципиально. Дальше трёх она считать не научилась. И даже то, как при прибавлении к двум ещё одного получается три – она уже понять была не в состоянии. Поэтому торговать в полном смысле этого слова девушка не могла. Её обманул бы любой придурок. Но не обманывал никто.

Её фантастический вид наводил на мысль о божественном происхождении, волшебная продукция – о могущественных колдовских умениях её родителей. Поэтому обманывать блондинку все боялись. А личная совесть, как известно, – лучший контролёр.

После обмена Никийя на своей лодочке домой не спешила. Обогнув небольшой необитаемый островок, поросший вековыми дубами, Лунная дева высаживалась на его берегу. Вот там она и проводила остаток дня в одиночестве, голышом нежась на песчаном пляже или купаясь в прозрачных водах Святого озера.

Как раз в такой момент её и увидел впервые Волос. Последнее время ему понравилось путешествовать. Изучая окрестности своего нового жилища Волос порою забредал достаточно далеко. Озеро заинтересовало его. Над ним ещё ощущался запах древней катастрофы. Много тысяч лет назад сюда упал обломок кометы, который и создал глубокую восточную часть водоёма. Волос решил исследовать озеро, понять сможет ли он использовать эту чуждую небесную магию.

Пацаны с большим трудом давили в себе смех, слушая про лягушек, но всё-таки сдержались. А тут Ванька не вытерпел и полюбопытствовал:

– А это озеро правда существует?

– Конечно, – кивнул в ответ дядя Коля. – Его сейчас Святым называют. Располагается на границе Владимирской и Рязанской областей. И торчит на нём остров, прозванный Дубовым. Вот на этом островке и оказался Волос вместе с Лунной девой. А увидев её, тут же забыл про всякую магию.

* * *

Я уже говорил, что Никийя, если не считать содержимого головы, была самим совершенством. А без одежды это было ещё заметнее. Волос так впечатлился этим чудом, что потерял всякую осторожность. Сидел шагах в десяти от девушки и бесцеремонно глазел на неё. Хорошо ещё, что сам он в это время был невидимым.

Тут надо объяснить, что делаясь невидимым, Волос становился ещё и неосязаемым, увеличиваясь в размерах раз в сто. Так что, сидя в десяти шагах от лежащей на песке Никийи, божество рассматривало её сверху, опустив голову.

И ещё надо сказать, что в прежней жизни Волос никогда не был бабником.

Его опыт ограничивался парой левых интрижек в молодости и двумя десятилетиями супружеской жизни с одной женой. Взглядов на мораль покойный шаман придерживался строгих. Хотя других не осуждал. Сам к женщинам не навязывался. Жене хранил верность. Но не потому, что ненавидел распутство или презирал других женщин. И даже не потому, что любил исключительно свою жену. Вряд ли это можно было назвать любовью. Его никто не спрашивал, хочет он жениться на этой девушке или нет. Её тоже. Родители сговорились, и свадьба была сыграна. Интерес, конечно, друг к другу был, но какая ж тут любовь? Одна привычка. Просто, когда был молодым, он не хотел обижать супругу изменой. Чего шаман действительно не мог перенести, так это женские слёзы. А потом женский вопрос стал интересовать Косолапого всё слабее и слабее. Пять лет назад умерла жена. Её забрала лихорадка. Колдовство не помогло. Да и чего греха таить? Колдун из него тогда был никудышный. Да и шаманом-то он официально стал лишь двумя годами позднее. Какой-то большой любви, конечно, не было. Но жена была очень значимой частью его жизни. И вдруг исчезла. И вокруг пустота. Он вчера не вернулся из боя… Точнее она. И Косолапый стал тогда ко всему совершенно безразличным. Будто бы потерял часть души.

А вот переродившись богом, Волос и душой помолодел. Жизнь шамана перестала быть его жизнью. Но опыта по женской части не хватало. С другой стороны Волос уже не мальчишка. Краснеть и подглядывать – глупо. Может быть, сразу посвататься? И тут Волосу пришла в голову самая дурацкая мысль за последние сорок лет. Ему захотелось, чтобы эта девица полюбила его не за тело, не за божественную сущность, а просто так. Полюбила его душу. Наверное, будь Волос до сих пор шаманом, такой бред ему даже во сне не явился бы. Но у богов – своя придурь. Их сущность требует поклонения. Вот сейчас Волосу и приспичило получить от этой красавицы свободную любовь. А для этого он решил представиться чудовищем. Точнее медведем. «Умыкну девицу к себе в хоромы, – размышлял бог. – Но пока не полюбит, трогать не буду. А как влюбится, облик поменяю. Сумеет меня медведем полюбить, значит, можно будет на неё положиться. А нет – предаст, когда тяжело будет…»

Пока он размышлял, Никийя, будто бы специально дала настоящее представление. Она переворачивалась с боку на бок, вертела ножками в воздухе, выгибалась, как кошка, сворачивалась в клубочек, мурлыкая при этом какой-то незатейливый мотивчик. Потом сбегала к озеру, нырнула и быстро вернулась назад, дрожа от холодной воды всем телом. Снова улеглась на песке греться под лучами солнца, готовившегося поменять весну на лето.

Волос ещё с полчаса полюбовался красавицей и отправился дальше по своим делам. «Вот к осени и умыкну,» – решил он напоследок.

* * *

Трудно было на это решиться. Волос пытался. Но каждый раз что-то мешало. То дела, то случайности, то просто боязнь одолевала. Думалось: «А стоит ли? Кому он там нужен?» Наконец, времени оказалось достаточно, дела сами собой рассосались, отговорки закончились, а кошки, скребущие в душе, стали мешать спать спокойно.

И Волос решился навестить свою семью.

* * *

Деревушка в два десятка домов-полуземлянок, соединённых между собою крытыми траншеями-переходами вытянулась одной линией вдоль реки. Дом, где прежде жил Косолапый, пристроился в самом конце этой линии, ближе к лесу. Время для визита Волос выбрал послеобеденное. Народ либо по лесу шляется, охотится, либо дрыхнет после обеда. Мешаться не будут.

К своему дому Волос подлетел невидимым. Сразу стало понятно, что в полуземлянке никто не живёт. Дверь покосилась, земляные ступеньки, ведущие вниз к двери, оплыли. И главное – особый запах заброшенного жилища. Его ни с чем не спутаешь.

Волос перешёл в плотное тело, выбрав образ юноши в красном жилете. С натугой отвалил дверной щит и вошёл внутрь.