– Ты плохо слушаешь. Ответ тот же, что и на предыдущий твой вопрос, – оседлав животное, она бросила на Александра прощальный взгляд. – Расти. Ищи себя. Ты нужен и этому миру, и Вселенной. Тебя ждут перемены, будь готов встретить их мужественно, – изящным движением она сдернула капюшон, обнажив прямые, длинные, до пояса, ослепительно белоснежные густые волосы. – И запомни, когда ты выйдешь отсюда в свою привычную реальность, твое сознание вновь начнут одолевать мысли о том, что тебе все привиделось в тот раз, в секционном зале. Гони их. Ты ведь не настолько труслив, чтобы поверить этой сладостной лжи?

Елена Викторовна (та самая Леночка, что играла роль роковой обольстительницы в его хмельном сне-дурмане) явилась только на следующее утро после его обморока в прозекторской. По завершении всех положенных медицинских манипуляций заботливо накормила страждущего куриным бульоном, приготовленным тут же (бесплатные старания сиделки-добровольца были весьма объяснимы: Алекс был единственным, кто снабжал девушку гистологическим материалом с полной морфологической характеристикой препаратов, так что экспериментальная часть будущей кандидатской диссертации Елены Викторовны Нееловой полностью зависела от него).

– Будут какие-либо пожелания?

Несмотря на недужное состояние, Сашка пытался сострить:

– Спасибо Леночка, разве что массаж пяток и воскурения ароматическими маслами.

Девушка как-то съежилась, нервно дернула подбородком, бросила острый взгляд на верхнюю губу собеседника и тут же очень быстро, стыдливо отвела глаза.

Больной мгновенно все понял. Старый, вроде бы заметно притухший комплекс неполноценности вновь поднимался из глубин подсознания. Неужели это никогда не пройдет?

– Спасибо за все. Тебе пора, – жестко взглянув на сиделку, он откровенно уставился на дверь.

– Н-ну, – девица поняла все. Пухлые щечки покрылись пунцовым. От смущения, она не знала, куда спрятать влажно заблестевшие глазки. – У вас холодильник пуст. Надо бы…

На каком-то автомате он полез в куртку за бумажником.

Робко взяв деньги для закупки продуктов на завтра, сестричка торопливо скрылась.

В голове пульсировало.

Опять!

Три десятка лет назад новорожденный Саша Катар появился на свет семимесячным и с заметной врожденной аномалией: выраженной расщелиной нёба, которую в народе называют «заячьей губой».

За время недолгой жизни Александра, хирургическая операция по ликвидации увечья планировалась десятки раз и столько же отменялась по самым разнообразным причинам, некоторые из которых были просто невероятны. Иногда ему приходила в голову сумасшедшая мысль, что там, наверху, кто-то всемогущий не желает его исцеления.

Не трудно представить жизнь бедняги, «одаренного» таким анатомическим сюрпризом.

Социальная адаптация маленького Шурика была просто немыслима. Свою инаковость он впервые осознал в начальные дни посещения детского садика. Малыши в этом возрасте бывают очень жестоки, могут тяжело ранить словом, даже не заметив этого. Все его существование, с ранних лет, до недавнего времени, было сплошным кошмаром. Первая в его жизни дразнилка – «дырка», была далеко не самой обидной. Как оказалось, параллельно с взрослением сверстников росла их фантазия и, соответственно, прозвища становились все жестче.

Еще тогда, в раннем детстве, он стал истинным убежденным атеистом. Ни один великий миссионер не смог бы заставить поверить этого ребенка, что во Вселенной есть бог, способный обрекать невинных на такие страдания. Это горькое неверие осталось с ним навсегда.

Жизнь продолжалась, продолжались и мучения.

Но он не сломался, не ушел в себя. Маленький, жестоко обиженный судьбой паренек боролся, яростно, отчаянно. И смог отстоять свое место в подростковой социальной иерархии.

Друзей у него, разумеется, не было. О девушках можно было даже и не мечтать. С детства он привык к одиночеству. Очевидно, это сыграло значительную роль в его становлении как интроверта.

Саша всегда чувствовал себя не только худшим (комплекс неполноценности как гнойный нарыв, напоминал о себе постоянно), но и ИНЫМ. А вот это чувство побуждало его расти, развиваться самостоятельно, идти своим путем. Он упорно работал над собой. Благодаря постоянным тренировкам, он уже в девять лет почти справился с дефектом дикции, которым всегда сопровождается данная патология (а ведь раньше его речь почти не могли понять). Социальная изоляция обратила его к книгам. Он читал запоем. Сначала все подряд, затем – выборочно (у него был врожденный вкус на хорошую литературу).

Мальчик рос не только физически, он мужал, как личность. Уже к 14 годам он намного опережал своих сверстников в интеллектуальном плане, что, естественно, сказалось на результатах учебы.

Как изгою, аутсайдеру, чужому, ему очень часто приходилось получать по зубам. Но и в этой ситуации парнишка показал свою внутреннюю силу. Шура стал регулярно посещать секцию рукопашного боя (очевидно, что в его случае это было необходимым условием выживания). По причине отчаянного желания отстоять себя, его успехи в спорте были столь впечатляющи, что уличные задиры от него потихоньку отстали.

Тем не менее, несмотря на все достижения, он так и не влился в социум ровесников. Да, откровенно говоря, уже давно и не желал этого. Он видел, что они другие. Большинство из них не было личностями, это было стадо. Взрослеющий индивидуалист не хотел быть похожим на таких.

Он, это он. И он, Александр Катар, был достоин себя. Удивительно, но в последние годы его голову все чаше посещала парадоксальная мысль: то, чего он так стыдился ранее, что превратило его детство в настоящий ад – его увечье – это награда. Именно оно сделало его таким, каков он есть.

Завершив среднюю школу с медалью, парень с блеском поступил в медицинский университет, который также окончил с отличием.

Впереди была вся жизнь. С дипломом и многочисленными научными статьями, ему была доступна практически любая медицинская специальность. Но, к удивлению многих, юный интерн решил стать патологоанатомом-судмедэкспертом. На недоуменные реплики: «Как ты решился? Там же смерть», он только ухмылялся. Чего может бояться тот, кто не страшится даже несуществующего бога?

Он давно смирился со своим анатомическим пороком, сжился с ним. Но, наконец-то свершилось. Семь месяцев назад ему все-таки провели пластическую операцию по ликвидации патологии. Все прошло успешно. На лице бывшего, гонимого всеми уродца не осталось и следа былого изъяна (тем не менее, как бы стесняясь чего-то, он отпустил короткие усики). Любой, встретивший его впервые, не заподозрил бы ничего (хотя хватало и тех, кто, как та же Леночка, помнили его прежним и память эта, как оказалась, была весьма живуча).

Сразу же заметно изменилось отношение окружающих к исцеленному; в позитивную сторону, разумеется. Только вот позиция Александра к ним не поменялась. Более того, он не искал общества тех, кто ради случайного телесного дефекта способен отвергнуть человека, готов смеяться и унижать. Безусловно, не все такие. В этом мире случаются и настоящие личности. Вот и у Сашки появился друг. Более того. Месяц назад он познакомился с замечательной девушкой Ларисой и, как ему казалось, у них могло все получиться…

Глава 3

Личинка

Дни шли монотонно, как один.

Отношения между пациентом и приходящей сестрой стабилизировались на уровне прохладного дистанционного официоза. Тщательно избегались любые намеки не только на легкое кокетство, но даже на невинные комплименты и уж тем более – темы, ассоциирующиеся с физическими недостатками.

Приветствовался лишь скудный список тоскливейших вопросов викторианского этикета. Типа:

– А что за погода нынче на дворе, Леночка?

– Ветрено. С утра дождик прошел.

В общем – тоска.

Хоть бы Лариска зашла, но нет, уже третий день, как девушка на море. Укатила по горящей путевке. Даже попрощаться толком не успели. Обещала привезти сувенирчик и роскошный загар.

Ежедневные визиты Нееловой были весьма стремительны. Сестра пополняла содержимое холодильника, старательно выполняла свои медицинские обязанности, кормила кошку и растворялась в прихожей, как фея в лучах вечерней зари.

Одиночество не мучило его совершенно. В первые дни недуга было не до того, а потом, когда стало заметно легче и бредовые приступы закончились, Шуру спасал телевизор. Да и вообще, сколько он себя помнил, всегда был довольно замкнутым.

Как-то в полдень, когда вирус уже стал сдавать свои позиции, зазвонил телефон:

– Привет Катар.

Сашка опешил. Заведующий бюро судмедэкспертизы называл своих подчиненных по фамилиям только в случае крайне негативного расположения духа. Ничего себе! Он даже о здоровье собеседника не поинтересовался.

– Добрый день, Карп Денисыч. Извините, что-то случилось?

– Да тут, – зав замялся. Бросалось в глаза, что его начальник говорит шепотом, к тому же было слышно, что телефонную трубку при этом старательно прикрывают ладонью, словно рядом с шефом находится кто-то еще. – Начну с самого главного. У нас в бюро настоящее ЧП. В тот же день, когда ты свалился в свою чертову кóму, как старлетка при виде голой задницы, тело твоей подопечной – Ковровой Елизаветы Евгеньевны, бесследно исчезло. Нет его и все тут. Параллельно «испарились» все морфологические пробы от исследуемого объекта и вся прилагающаяся документация (даже паспорт пропал, а он у нее, между прочим, дома был). Мистика какая-то. Будто и не было человека вовсе.

Начальник чопорно кашлянул. С шепота он перешел на звучный, натянуто-официальный баритончик:

– Итак, Александр Валерианович, тут с вами побеседовать хотят. Позволь представить тебе заместителя министра области по энергетике Евгения Сергеевича Коврова.

Послышался звук, который можно было интерпретировать, как грубое вырывание трубки из рук, и из динамика раздалось нечто, напоминающее рев разгневанного хряка:

– Ну, здравствуй, костолом! Признавайся, куда мою дочь дел?

– Простите? Я не совсем понимаю, что значит: «куда дел»? Вы что, всерьез связываете ее исчезновение со мной?

– Ты совсем осел, или как?! В отказ пошел? Да ты знаешь, что я с тобой могу сделать, щенок?! Да стоит мне…

– Помолчите, уважаемый, – в голосе Александра зазвенели стальные нотки.

– Что-о-о?!

– Во-первых, перестаньте мне «тыкать». Вы никогда не задумывались, что подобное поведение зарвавшегося быдла в большей степени унижает не вашего собеседника, а вас, в первую очередь? И вообще, особи такого чиновничьего ранга пора бы отвыкать от блатной «фени».

– Да я…

– Во-вторых, перебивать некультурно. Хотя вряд ли вас обучали этому в школе хороших манер. В-третьих (с этого я хотел начать, но вы мне не дали такой возможности), приношу искренние соболезнования по поводу кончины вашей дочери. Правда, короткая наша беседа наводит на мысль, что в данную минуту, горе утраты имеет для вас существенно меньшее значение, нежели активные поиски виновного и жажда мести. Ну, и наконец, в-четвертых, возьмите все ваши угрозы, сверните покомпактнее и засуньте их в то отверстие, посредством которого избавляетесь от продуктов своего метаболизма. Вы все поняли, или разъяснить подоступнее?

На той стороне трубки послышался разъяренный рык раненого гиппопотама, трехэтажный мат и, через пару секунд, такой чудовищный хлопок дверью, что стало боязно за целостность косяков.

Минутная пауза, и затем вновь удивленно-восторженный голос заведующего бюро:

– Ну, ты дал, Валерьяныч!

– Если не чувствуешь вины, на хамство надо отвечать адекватно, иначе совсем сомнут.

– Да, ты прав, пожалуй. Здорово ты его отшил. Вылетел, как ошпаренный. Морда красная, того и гляди, удар хватит. Пошел искать очередного «козла отпущения». Да, ты-то там как?

– Карп Денисыч, я надеюсь, что не слишком затруднил вам жизнь своим временным отсутствием? Короче говоря, здоровье мое резко пошло на поправку, так что готов приступить к своей «кровавой» службе в нашем храме смерти.

– Шуточки все, Александр Валерьяныч. Не до смеха мне. Ты даже не представляешь, что тут творится. Это я об исчезновении трупа, как ты понимаешь.

– Да, невероятное дело.

– Невероятное?! Я, между прочим, двадцать восемь лет тут работаю, а с таким уникальным случаем впервые встречаюсь. А теперь представь, какая катавасия закрутилась у нас в бюро и в клинике в целом. Девчонка-то непростая, сам понимаешь. Папаша тут лютует. Такое устроил, боров плешивый. Переполошил всю контору, натравил на нас всех, кого можно, от прокуратуры, до Роспотребнадзора. Так эти стервятники сейчас шерстят всех, стараются. Чувствует мой копчик: не одна задница в нашей больнице своего кресла лишится. Может и я последние свои недели дорабатываю. Правда, главный у нас мужик крепкий, со связями, возможно и защитит кого. Так что ситуацию понимаешь. По-дружески советую: тебе пока лучше сидеть тихо, а то не ровен час и твою персону приплетут. Хотя это менее вероятно. Во-первых, простых у нас обычно не трогают, а во-вторых, ты здесь вообще вроде как пострадавшая сторона.

– Дела…

– Не паникуй, Александр Валерьяныч. У тебя времени полно. Больничный продлен до пятницы, так, что раньше понедельника появляться на работе даже и не думай. Сиди дома и лечись. Хотя нет. Отправлю-ка я тебя в отпуск за свой счет, на недельку. Сейчас же займусь этим делом. Так что не отсвечивай пока.

– Еще вопросик можно?

– Давай.

– Видео у входов что-нибудь показало?

– Ничего! Бесовщина какая-то. Все, давай. Мне тут начмед названивает. Удачи.

Ну, вот и кончилась хвороба (почти две недели в постели). Первое, что сделал оклемавшийся доктор Катар – принял душ, переоделся в чистое и, памятуя о пережитом в первый день болезни (и не принимая умом случившееся), посетил ближайший супермаркет и, не смотря на цену, купил любимой Шаурме аж 300 граммов свежайшей атлантической семги. Пусть полакомится, спасительница. Киса была более чем довольна.

Сашку разбудил яркий поток бархатных янтарных лучей, бурно рвущихся сквозь раскрытые жалюзи. Понежась еще минутку, он перевернулся на спину и сладко развел руки в стороны. Правая кисть уткнулась во что-то теплое, мягкое.

– Ах ты, киса, лапа моя, – он ласково приобнял свернувшегося в пушистый шарик зверька, – иди ко мне.

Кошка муркнула что-то на своем кошачьем языке, потянулась так сладко, как умеют делать только эти дивные существа, и лениво приоткрыла один глаз, взирая с укоризной на дерзкого великана, осмелившегося потревожить ее королевский сон.

Проснувшись окончательно, Шурик понял, что от прежнего недуга не осталось и следа. Ликующее от избытка энергии тело не желало более киснуть в скомканной постели затхлой спальни. Хотелось движения, действия, подвига, наконец.

«Все, хватит тухнуть. Никакой больше терапии (разве что – парочку витаминов к завтраку)».

Пружинисто вскочив, ощутил босыми ступнями шершавую прохладу ламината.

Холодный утренний душ еще больше взбодрил исцелившегося.

В желудке требовательно заурчало.

На кухне его встретила идеальная чистота. Пустая раковина мойки весело сверкала начищенным хромом.

«Ай да Леночка! Молодчина, порядок, как в хирургии. Вот кому-то жена достанется».

Настежь распахнув окно, он с наслаждением вдохнул свежий шелковый сентябрьский воздух. Комната тут же наполнилась звуками давно проснувшегося города. На улице было довольно тепло, по ощущениям – градусов 25.

Алекс блаженно улыбнулся и тут же дернул головой, еле успев спасти ее от нежданного агрессора: заполошный серенький воробей, чиркнув крылом по темени, рванул, было, по глупости, внутрь трапезной, но, сделав крутой вираж под потолком, тут же панически выстрелил назад, в родные просторы урбанистических джунглей.

– Вот оголтелый-то. Как весной.

Плотно позавтракав сам и покормив кошку, молодой человек уже был точно уверен, чему посвятит нынешний день.

Воскресенье!

Впереди целые сутки свободы и активного ничегонеделания. Провести такой день дома было бы преступлением. На работу только завтра (а если реализуется идея Карпа Денисыча о внеочередном отпуске – вообще не скоро), так что сейчас он просто обязан устроить себе праздник.

Наскоро облачившись, хулигански громко громыхнув тяжелой подъездной дверью, он двинул вперед, в направлении главного проспекта города.

Куда? Зачем? А как пойдет. Никакого плана не было совершенно. Он просто шел, двигался в разношерстном людском потоке, любуясь красотами родного полиса.

Неторопливая бездумная прогулка без цели. Куда спешить? Чего искать. Все будет и так. Сашка ждал. Он был точно уверен, что обязательно случится что-то необычное. Именно сегодня. Иначе и быть не может. Такой уж нынче день.

Жарковато.

С наслаждением отведав пломбира в открытом кафе, он двинулся по направлению к городской пристани.

Вот уже виден издали серый гранитный монолит набережной, высоченный памятник Петру Великому. Народ все прибывает. Невдалеке слышна бравурная музыка уличного оркестра. Кругом улыбки, цветы, воздушные шарики…

И тут до него дошло, наконец: сегодня же День Города!

«Вот растяпа, со своей хандрой совсем забыл».

Вяло поборовшись с подступившим искушением, он решился: – «Ладно, я ж уже здоров практически. Кружечка пивка не помешает. Где тут ближайшая рюмочная? Да и Ромку позвать надо. Я же не алкаш, чтоб в одиночку хлебать».

Рука на автомате потянулась в карман, пальцы ловко набрали привычный номер:

– Аллэу, извините, доктора Бухнера можно? Тут пациент подыхает, ушицы просит.

– О, Сашок, пр-привет, – Роман от неожиданности начал слегка заикаться (Сказывался старательно исправленный логопедом, детский порок речи. Собственно, бывшие юношеские проблемы, а точнее, глубинная память о них, укорененная в подсознании, и сблизила этих двух парней), – рад слышать. Ты как там, дружище, как лечение?

– Отлично. Антибиотики уже позавчера закончили. Ромка, ты сам-то как, где сейчас?

– Д-да на набережной. Тут сейчас весь город, наверное. Что делаешь? Какие планы? Вообще, как организм после болезни?

– Ну, как тебе сказать? – Саша сделал многозначительную паузу. – Все, вроде бы, ничего, только вот изнуренное тяжелым недугом тело остро нуждается в восстановлении водно-электролитного баланса?

– Ха-ха! Ну, ты и загнул. Обезвоживание значит?

– Увы. Ты как, не против?

– Ты же знаешь, – друг хохотнул, – в хорошей компании я за любую движуху. Короче, где встречаемся?

– А давай, минут через пятнадцать, у…

«Господи!».

Александр окаменел, его ошарашенный взгляд уперся вперед, будто перед ним материализовалась горгона Медуза. Дружеская беседа умерла, так и не начавшись.

– Алло, алло! Алекс, ты что, оглох? – надрывался Рома на том конце провода.

Мобильник выпал из руки и развалился на части.

Обтекаемый людской толпой, с отвисшей челюстью, прозектор прирос к брусчатке, не отрывая глаз от привидения.

«Может ошибся?!» – панически вопило подсознание.

Нет, никакой ошибки. Исключено. Хоть и со спины, но он узнал ее мгновенно. Ни один настоящий мужчина, увидев ТАКОЕ тело хоть раз в жизни, будь оно одетым, или обнаженным, распластанным в секционной, никогда не перепутает его с другим.

Метрах в четырех впереди, королевской походкой, будто Клеопатра перед строем легионеров, шла Она, та самая Елизавета Евгеньевна Коврова (наверняка, он уже никогда не забудет это имя), когда-то мертвая, вскрытая и изученная им до последней селезенки (святые небеса, как давно это было?), а сейчас не просто живая – искрящаяся, фонтанирующая жизнью.

«Да что за бесовщина, черт побери?! Почему все это свалилось именно на мою голову?».

Откуда? Зачем? КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?!

Перепуганное сознание вдруг выдало спасительную мысль: близняшка! Ведь могло же такое случиться? Как врач он точно знал, что пары близнецов встречаются не так уж и редко.

Необходимо убедиться, иначе бессонница будет мучить несчастного до конца его жизни.

Робкий шаг вперед, второй, третий. Объект все ближе. Легкая блузка из розового шифона, черная, мини-юбка-разлетайка, открывающая голые, без чулок, длиннющие нижние конечности (боже, что за ноги?!) в классических «лодочках» на десятисантиметровой шпильке.

Легкий порыв донес легчайший аромат преследуемой: что-то совершенно нестандартное, вызывающее ассоциации с надвигающейся бурей, тревожное, манящее, рождающее одновременно чувства дикой похоти и смертельной угрозы.

Александр встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, и почти бегом поравнялся со знакомой незнакомкой. Понимая, что это не комильфо, бросил взгляд на профиль красотки.

Точно! Ее лицо.

– Извините, – проблеял он срывающимся голоском.

Никакой реакции. Будто и нет его. В принципе, все верно. Так отреагирует любая «адекватная» леди на подобное обращение.

«Да что это со мной, в конце-то концов?! Мужик я, или…».

Нахлынувшее ранее отчаяние сначала парализовало сознание, а потом напрочь отключило его. При этом, освобожденное от разума подсознание вырывалось на волю, парадоксальным образом превращая паникующего индивида в смелеющего на глазах хамоватого мачо. В груди поднималась горячая волна какой-то первобытной разухабистости.

– Девушка! Я к вам обращаюсь.

По-прежнему – нулевая реакция. Только стук каблучков по мостовой несколько ускорился.

Тут он совсем осатанел:

– Милая, у меня вопрос: это вы глухая, или я – привидение («тут еще разобраться надо, кто из нас призрак»)?

Мягко, но с силой, схватив найденку за плечо, он медленно развернул ее к себе. И в ту же секунду получил в ответ оглушительную оплеуху.

«А удар-то у нее поставлен. Серьезная дамочка», – рефлекторно схватившись за ухо, Шура представил, как стремительно данный орган наливается неестественным багрянцем.

Вполоборота, она бросила на него ледяной взгляд.

По голове, как киянкой долбануло. Все, призрачная надежда исчезла. У однояйцевых близняшек может быть и абсолютное внешнее сходство, вплоть до разноцветных радужных оболочек, но вот чтобы у обоих дам было полное кровоизлияние под склерой одного и того же глаза, это бред фантаста-наркомана.

Сомнений не оставалось – это она.

– Молодой человек, что вы себе позволяете?! – от глубокого грудного голоса собеседницы у Алекса защекотало внизу живота. Он впервые слышал ее в реальной жизни, не в бреду.

Налетевший порыв ветра распахнул глубокое декольте и экзальтированный патологоанатом убедился, что нежнейшая атласная кожа на грудине прелестницы (именно там, где он провел когда-то основной глубокий разрез с рассечением костей) совершенно нетронута, ни единого изъяна (что уж говорить о грубых постсекционных швах). Будто ничего и не было.

Мистика.

С трудом оторвав взгляд от груди, он постарался начать:

– У меня к тебе один вопрос…

– Позвольте мне первой спросить.

– М-м.

– Напомните, в какое время, и в каком месте мы с вами, скрестив руки с бокалами, наполненными дорогим красным вином, осушили их до дна, а затем, разбив посуду вдребезги, поцеловались взасос?

– Вы шутите?

– Так было такое, или нет?

– Нет, разумеется.

– Тогда, если мы с вами не пили на брудершафт, может быть, стоит перейти на «Вы» с обеих сторон?

Надо сказать, дама умела держать удар.

– Хорошо, – Александр изо всех сил пытался унять клокочущую в горле ярость, – я приношу извинения. Но, поверьте, мне настоятельно надо с вами поговорить. Немедленно.

Краем глаза он заметил, что к ним вальяжной погодкой направляется парочка полицейских. Немудрено, внимание он явно привлек.

– Я полагаю, вы не отстанете? – красотка как-то странно улыбнулась. – Если для вас это так важно, я, так и быть, уделю вам пару минут. И отпустите мою руку, наконец.

– Добрый день. Лейтенант Свежаков, – козырнул старший из подоспевшего патруля. – У вас все в порядке?

«Сейчас она меня сдаст. Бежать? Или выложить им все, как было? Не-ет, не стоит, в дурку упекут».

– Не беспокойтесь, офицер. Мой муж немного ревнив, – девушка как-то плотоядно взглянула на Сашку и по-хозяйски взяла его под руку. – Ну, вы понимаете?

– Еще бы, мадам, – подлец летёха сам с нее глаз не спускал, – я на его месте вообще бы от вас не отходил. Вы уж простите, это не в том смысле, что вы… – зардевшийся служака совсем поплыл.

– Не беспокойтесь, гарантирую вам примерное поведение с нашей стороны, – красавица одарила представителя закона такой улыбкой, что того, вполне вероятно мог посетить Кондратий8. – С вашего позволения, мы уже уходим. Удачного дежурства, граждане.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5