Пожиратель ищет Белую сову

С того дня, как пожиратели побывали в стойбище, Анипа ждала, что они вернутся за ней и Матыхлюком. Мучилась от путаных сновидений, часто просыпалась. Не помогали даже объятья Илютака – муж крепко держал её во сне, будто боялся, что она убежит и наделает глупостей. Однако пожиратели не спешили показаться, и страх перед ними постепенно ослаб.

Начался месяц ухода из гнёзд молодых кайр. На берегу, куда Анипа продолжала тайком бегать за водорослями и мелкой рыбёшкой, всюду виднелись чёрно-белые тельца беспокойных птиц. Они жили на недоступной высоте скалистых утёсов, но Тулхи изредка приносил их продолговатые яйца. Недавно кайры, споря за удобные места для будущих гнёзд, оглашали побережье непрестанным гомоном – галдели так, что Анипе становилось дурно, – а сейчас поутихли. Их крики сменились рокотом осеннего наката.

– Ветер пахнет скорым холодом, – сказала Стулык.

Дни стали короче, ночи темнее и тише. Чаще дуло с моря, принося иссиня-чёрные тучи и грозя нагнать к берегу первые пластины хрупкого льда. Реже дуло из тундры, возвращая сухую погоду и позволяя аглюхтугмит готовиться к близкой зиме. Если ночью над стойбищем без устали моргали звёзды, утром из землянок никто не выходил – все знали, что дождевой ветер будет сильный, против него не устоять даже на четвереньках.

Анипа по утрам сучила нитки, носила с речки чистую воду, толкла глину с песком и ходила к Нанук лепить глиняные плошки, училась украшать их, прикладывая к сырым бортикам костяные лопатки. Затем одна или с Укуной убегала к Утиному озеру собирать последние дикоросы, а вечером садилась в большом спальном пологе и вместе с мамой чинила старую одежду. Переселившись в Нунавак, аглюхтугмит не встречались с оленными людьми и вынужденно берегли меховые рукавицы, верхние штаны, кухлянки, на каждую из которых ушло бы сразу две оленьи шкуры. Канульга, сидя на подогнутых ногах, работала молча, без радости или грусти. Не сразу отвечала дочери, если та обращалась к ней с вопросом, изредка застывала над подлатанным чулком и слепо смотрела на свои руки. Жирников не зажигали, оставались в потёмках. Анипа, глядя на маму, вспоминала других Белых сов и завидовала их счастливой жизни в годы, когда никто не знал о пожирателях.

Анипа с ранних лет мечтала носить красивые полосы на лице, хорошо мять, скоблить и колоть моржовые шкуры, варить мясо. Сытно есть и спать в тёплой землянке. Съедать и изнашивать то, что дают море и тундра, а когда придёт время, пригласить свободную душу – родить ребёнка. Разве нужно что-то ещё? Почему же тугныгаки не удовлетворятся подобными мечтами? Что с ними случилось? Что пробудило в них вечный голод? Этого не знал даже Айвыхак.

В месяц ухода из гнёзд молодых кайр Матыхлюк незаметно повзрослел. Мог, как и прежде, носиться по стойбищу, смеяться над сказками Анипы, но теперь много времени проводил с охотниками и, подражая Илютаку, выглядел до смешного серьёзным. На днях папа дал ему охотничий ремень с точильным камнем, мотком жильных верёвочек и двумя ножами: первый побольше – деревянный, второй поменьше – каменный. Матыхлюк ходил гордый, не выпускал из рук закидушку с крупными моржовыми зубами и норовил показаться всем в Нунаваке в своём охотничьем обличии. По вечерам Утатаун брал сына на лежанку и рассказывал ему, как поймать морского зайца, как подловить нерпу и загарпунить плывущего моржа. Обещал в месяц белого тумана взять Матыхлюка с собой на лёд и помочь ему добыть первого зверя. Анипа, сидя с мамой на полу, прислушивалась к их разговору. Знала, что её на лёд не позовут, но довольствовалась и тем, что воображала себя охотницей, способной следовать наставлениям Утатауна.

– Когда подплыл, за копьё не хватайся, – поучал папа. – Ранишь моржа, он нырнёт, потом не найдёшь. А если убьёшь – потонет. Что летом, что зимой моржовая туша на воде не держится. Для начала его надо загарпунить. В одной руке – гарпун, в другой – верёвка. Только издалека не бросай, иначе не проткнёшь. Тут сила нужна, шкура-то крепкая.

Матыхлюк повторял за Утатауном. Не сходя с лежанки, изображал, как охотится из лодки, и злился, если в чём-то ошибался, отчего волновался и ошибался вновь. Анипа посмеивалась над братом. Иногда, чтобы позлить его, наперёд отвечала на папины вопросы. Утатаун не обращал на дочь внимания, а Матыхлюк аж пыхтел от недовольства.

Анипа прежде видела, как Илютак готовится к выходу в море, и не меньше брата знала об охотничьей утвари. Могла показать, где у гарпуна древко, вырезанное из ветви плавникового дерева, где костяные головка и колок, а где наконечник из моржового клыка, хорошенько размягчённого в моче и затем обтёсанного до тонких кромок. Анипа слушала, как папа учит Матыхлюка в землянке, подглядывала за ними, когда они выходили к летнему очагу, и вскоре поняла, что наконечник на колке сидит свободно, может ненароком отвалиться, поэтому привязанную к нему верёвку держат с натяжением. Когда же охотник бьёт моржа, гарпун рассекает его шкуру, и тут важно вовремя дёрнуть за верёвку: древко отвалится и упадёт в воду а наконечник повернётся внутри моржовой туши, намертво застрянет в ране и не выскочит, как бы морж ни крутился, между тем другой конец верёвки останется привязанным к нерпичьему поплавку. Двух поплавков достаточно, чтобы удержать зверя, не дать тому уйти под воду. И когда зверь загарпунен, приходит очередь добойного копья.

– Добить моржа трудно, – говорил Утатаун. – Они лодку прокусит, и человека подранит. Опасайся его клыков, даже когда думаешь, что убил. Лучше стукни по голове камнем. А если действительно убил, надрежь ему шею, и надуй, как надувают поплавок, и веди до берега.

Утатаун отдал сыну старый гарпун, и Матыхлюк спускался к заброшенным землянкам в подножии стойбищного холма – там бил вырезанную из земли и уложенную на камень дернину. Илютак или Акива изредка останавливались понаблюдать за ним. Отвлекались от своих дел и поправляли его неточные движения, показывали, как именно держать верёвку и когда её дёргать, чтобы повернуть высвободившийся наконечник. Анипа просила у брата гарпун – ей и самой хотелось проткнуть парочку воображаемых моржей. Матыхлюк с криком прогонял сестру, а потом, счастливый, прибегал к ней, чтобы похвастать мозолями, оставленными шершавым древком на его ладонях.

Матыхлюк не выпускал из рук гарпун и самостоятельно вытесал два каменных вкладыша – с ними наконечник гарпуна должен был глубже входить в моржовую тушу, – однако на морскую охоту его всё равно не взяли.

Матыхлюк взвыл от обиды, убежал к Поминальному холму и не вышел проводить охотников. Потом ходил хмурый, понимал, что повёл себя глупо. Недовольный собой, вновь взялся за гарпун и возился с ним, пока совсем не обессилел.

После недавнего появления тугныгаков мужчины не решались надолго покидать Нунавак. Вдали от землянок, лишённые силы оберегов, они сами могли стать добычей, но больше опасались за тех, кого бросали беззащитными на стойбищном холме. Кто поднимет камень или копьё против неуязвимого противника? Чья хитрость помешает пожирателям добраться до детей, женщин и стариков? Едва ли тугныгаков отвадят одинокая Канульга и голодные собаки, которых папа оставил в Нунаваке. Однако рано или поздно охотникам пришлось бы уйти. Пустовавшие мясные ямы не оставили им выбора. Зима предстояла тяжёлая.

Мужчины скрылись за холмами, ограждавшими Ровное место, и Стулык заторопилась к Ворчливому ручью. Позвала с собой Анипу, чтобы она выучила её слова. Разговаривать с духами бабушка не умела, но знала, как усмирить слишком уж ветреную погоду – если осенние накаты опрокинут лодку охотников, Утатаун, Илютак, Акива и Тулхи не вернутся. Береговые люди тонули не хуже убитых моржей.

Стулык, сгорбившись, ходила вдоль ручья. Искала удобное место и вслух ругала себя, будто была худшей из женщин на всю тундру, а больше прочего ругала свой рот, грязный и не способный докричаться до хозяев Верхнего и Нижнего миров. Бабушка пальцами оттягивала себе язык, пачкала его землёй и украдкой поглядывала на Анипу, подмигивала ей, затем принималась с новыми силами поносить себя и укорять в излишней любви к нерпичьему жиру.

– Сколько съела! Пакостный рот, весь развалился! Кто будет его слушать?!

Последние зубы Стулык, как и Кавита с Айвыхаком, потеряла давно, до переселения в Нунавак. А вот Акива решил не дожидаться старости. Ещё до рождения Тулхи он загарпунил и заколол в открытой воде моржа. Подтянул к себе за верёвку и готовился ударить камнем по голове. Если морж не испустил дух, то непременно дёрнет, и верёвку нужно сразу выпустить из рук, иначе тебя опрокинет в море. Акива подумал, что умнее других охотников, и взял её в зубы – сказал себе, что почувствует малейшее движение зверя. К тому же открыть рот проще, чем вовремя разжать кулак. Оказалось, что не проще. Акива остался без части зубов. Но моржа добил и дотянул до берега, а в стойбище, глядя на его косую улыбку, долго не могли оправиться от смеха.

Бабушка продолжала ходить между камнями, ругалась. Опустилась на колени и с громким хлюпом, заставившим Анипу вздрогнуть от отвращения, выплюнула грязный рот прямиком в Ворчливый ручей. Течение подхватило его и унесло прочь, в сторону Прячущихся озёр. Стулык заплакала и вытянула к ручью руки, показывая, что жалеет о своём поступке. Водная старуха сжалилась над ней: пообещала вернуть бабушке рот, а пока одолжила свой, чистый. Стулык поднялась на ноги. Теперь она без труда докричалась до хозяев Верхнего и Нижнего миров. Попросила их заступиться за охотников Нунавака: укротить ветер и ослабить морские накаты.

– Теперь будет хорошо, – заявила бабушка. – Меня услышали. Поняла, как обхитрить Старуху?

– Поняла, – улыбнулась Анипа.

– Делай так, когда есть нужда. И не вздумай оставить рот себе. Обязательно верни. Иначе Старуха разозлится, подстережёт тебя на бродах и утопит. Или зимой откроет под тобой лёд и ты провалишься. Да и чистый рот тебе ни к чему. Всё равно, как поешь, уже не сможешь говорить ни с морем, ни с небом.

Стулык покорно дождалась Водной старухи. Сплюнула ей взятый на время чистый рот, а в горсти студёной воды приняла свой – грязный. Вернувшись в Нунавак, Анипа забралась на вершину стойбищного холма и прислушалась к ветру. Он действительно притих, а потом вовсе перестал. Охотники спустятся на берег, подойдут к сушилам из китовых челюстей, начнут снимать с них большую лодку – единственную у аглюхтугмит – и удивятся, завидев присмиревшее море. Впрочем, Утатаун догадается, что без уловок Стулык тут не обошлось.

К вечеру похолодало, выпал первый снег и совсем пропал приставучий гнус. Айвыхак сказал, что зима будет ранняя. Анипа посмотрела на Поминальный холм, затем вернулась в землянку и обняла Канульгу. Спать осталась в пологе родителей, не хотела возвращаться на опустевшую лежанку и, прежде чем уснуть, долго прислушивалась к беспокойным стонам дедушки, к сопению бабушки и умиротворяющему дыханию мамы и брата.

Глава шестая. Зелёные сполохи неба

Анипа достаточно слышала о лукавстве пожирателей и не понимала, как Утатаун прогнал их из Нунавака. Намёков на хитрость ей было недостаточно. Раздосадованная, она не находила себе места, а на третий день после нападения тугныгаков – ещё до того как мужчины собрались на охоту, – любопытство пересилило страх, и Анипа обошла Смотровой гребень. Матыхлюк отказался идти за сестрой и предложил ей, раз уж она такая глупая, не возвращаться в стойбище – бежать до Чёрных земель, там отыскать пожирателей, хорошенько их расспросить и разделить участь Амкауна. Матыхлюк всё равно помчался за Анипой, но прятался за валунами и держался в отдалении. Анипа и сама не знала, чего ищет. Без толку бродила вокруг гребня, заглядывала в овраги, захваченной из Нунавака беговой палкой тыкала во влажные кочки, а потом нашла. Настоящие следы тугныгаков. Никто другой не смог бы оставить после себя ничего подобного.

В земле виднелись ямы-западинки – рытые, глубокие, обсыпанные серым пеплом. Трава вокруг них поникла и почернела. Камни лежали расколотые, а между ними попадались высохшие тушки мёртвых полёвок. Западинки шли в сторону Тихого дола, указывали на Чёрную гору. Анипа ждала, что они приведут её к Ворчливому ручью, однако вскоре следы прекратились. Дальше лежала не тронутая порчей тундра. Идти бродом и продолжать поиски в Тихом доле Анипа побоялась. К тому же знала, что Матыхлюк, не выпускавший сестру из виду, помешает ей – побежит в Нунавак и приведёт обеспокоенных родителей.

Ни проклятых камней, ни клоков бурой шерсти. Только шесть западинок, довольно внушительных, пугающих и всё же, как представилось Анипе, незначительных.

– А чего ты ждала? – пробурчала она вслух. – Ядовитых червей? Откушенных китовых голов?

– Эй! – Матыхлюк боязливо выглянул из-за валуна. – Ты там с кем?

– С мёртвыми… – начала Анипа и умолкла, не придумав, о каких именно «мёртвых» сказать брату.

Матыхлюк отскочил от валуна и припустил обратно, по тропке в Нунавак. Анипа, смеясь, окрикнула брата. Он и не подумал оборачиваться. Перепугался, будто в самом деле увидел мертвецов. Пришлось закинуть на шею беговую палку, с обоих концов придавить её руками и мчаться за братом, чтобы перехватить его прежде, чем он наболтает лишнего Канульге или Утатауну.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.