Герцог де Гарнье

– А Элен мне ничего не сказала, – проговорился как наивное дитя, Мариэль, возражая матери. Он понял свою оплошность, но было поздно оправдываться.

– Кто такая Элен?

– Девушка, которая подарила мне эти розы, – ответил он, решив всё выложить начистоту именно сейчас. – Она живёт рядом с нами.

– Рядом, говоришь?

– Да.

– И к ним можно пройти через калитку в конце нашего сада?

– Можно… Семья Элен носит фамилию де ла Роуз. Однако, вы не рассказали, что у вашей подруги Андреа была дочь.

– Я и не знала. Дело в том, что когда я уезжала, у Андреа не было детей. Расскажи, какая Элен.

– Она добрая, милая и очень красивая…

– Элен тебе понравилась? – несколько лукаво спросила Луиза, обратив внимание на смутившегося сына.

Мариэль, который во время всего разговора стоял около окна, лицом к матери, сидевшей напротив него в кресле, вдруг покраснел и отвернулся, чтобы мама ничего не заметила.

– Так она тебе нравится? А-а? – переспросила она, а про себя подумала: «Милый мой Мариэль, неужели ты влюбился?»

– Мама, пожалуйста, не спрашивайте больше ни о чём… – еле выдавил из себя юноша.

– Хорошо, не буду тебя больше мучить, – засмеялась проницательная Луиза. – Да, вот ещё что, – добавила она, когда Мариэль стал уходить, – большое спасибо за цветы и не забудь, что мы вечером идём в гости к де ла Роуз и я поблагодарю маленькую Элен.

Глава 2

Старые друзья и новое знакомство

Луиза сказала, что они пойдут в гости к семье де ла Роуз после ужина, как и предполагал сам Мариэль. В продолжение почти пяти часов бедный молодой человек метался по комнате в ожидании, когда стрелка больших старинных часов остановится на цифре семь, но как назло она передвигалась очень медленно, и казалось, что от одного деления до другого пролегает целая вечность.

За час до ужина Луиза зашла к сыну, застав его совершенно обеспокоенным. И на вопрос «почему ты так нервничаешь» он невпопад ответил, что соскучился по математике (которую, впрочем, терпеть не мог); он так сказал потому, что в тот момент другой отговорки не нашёл, так как думал вовсе не о том, что он ответит на вопрос матери.

Луиза, конечно же, догадалась, в чём истинная причина. И в то же время знала, как Мариэль относится к предмету под названием «математика», но она не хотела, однако, чтобы он во время пребывания в Нанте совсем всё забыл, включая само название предмета. Недолго думая, она принесла учебник по геометрии и, найдя довольно-таки нелёгкую задачу, усадила за неё Мариэля. Таким образом Луиза хотела помочь сыну, думая, что он начнёт решать её и не заметит, как пролетит время.

Когда мать вышла, Мариэль стал читать условие задачи, он даже попробовал её решить, но голова его в тот момент думала не о её решении, а об Элен…

Юноша мучался, мучался и в конечном итоге написал вместо ответа в тетради фразу «глупая задача», поставив в конце три восклицательных знака, и швырнул перо на землю.

За столом мать спросила его об успехах, но Мариэль ответил, что не успел дописать решение, которое, как известно читателю, и не начинал писать. За столом он ел так быстро, словно от того, насколько он быстро всё съест, зависела его собственная жизнь.

Несколько раз Рози дразнила его «худым», но Мариэль даже не обращал внимания на её слова и не называл «пончиком».

«Наш Мариэль какой-то странный сегодня», – подумала Рози, наблюдая за полным отсутствием реакции брата на её слова.

Наконец эта противная стрелка часов стала приближаться к цифре семь. Луиза с детьми и мужем вышла из дому и направилась к калитке в глубине сада. Когда они подходили к порогу дома Элен, у бедного Мариэля так начало биться сердце, как будто оно готово было выпрыгнуть из груди; ему казалось, что если бы Элен сейчас заговорила с ним, он не смог бы сказать ни единого слова от волнения.

Луиза позвонила в дверь. Открыла Андреа. Каково же было её удивление, когда она увидела свою подругу спустя столько лет. Жан и Луи обменялись рукопожатиями как старые добрые друзья. Андреа поприветствовала маленькую Рози и сделала комплимент в пользу её упитанности; Мариэлю она тоже любезно сказала: «Здравствуйте, мой милый Мариэль», на что он, не заметив ни капли искренности в её словах, несколько холодно и сухо ответил: «Добрый вечер, госпожа де ла Роуз…» Он едва не сказал «Фурия», но вовремя опомнился. Андреа, не обладавшая особой проницательностью, не обратила внимания на тон, каким было сказано приветствие юноши.

«Где же Элен?» – задал себе вопрос Мариэль, не увидев девушки рядом с родителями.

– Дорогая, выпей со мной чашечку чаю с тортом, моя дочь, – Андреа перед гостями назвала её «дочерью», – сейчас готовит его, а потому вы не видите её здесь.

Хозяйка пригласила всех к столу, приказав служанке Лоре принести все приборы. Всё было произнесено таким ласковым голосом, так искренне, что Лора почти поверила, что её госпожу подменили. Заметил это и Мариэль, унаследовав от матери способность проницательности. Ему не нужно было трудными путями докапываться до истины, как это свойственно большинству обычных людей; он словно видел правду, как на ладони. От него трудно было скрыть ложь и неискренность, обман и лицемерие. И хотя он хорошо различал то, что пытались скрыть окружающие, ему иногда было трудно скрыть свои чувства.

Пока шли приготовления, присутствующие разговаривали между собой – у них накопилось так много, что можно поведать своему другу, что всё это обязательно нужно было рассказать.

Вдруг двери в гостиную открылись, и в дверях появилась Элен, неся на подносе большой торт. Элен очень приветливо, с улыбкой поздоровалась с гостями и поставила торт на середину стола.

– Познакомьтесь, – сказала Андреа, – это моя дочь, Элен.

– Здравствуй, моя милая Элен, – улыбаясь, сказала мать Мариэля, который в свою очередь не отрывал глаз от девушки, лишь только она вошла.

Жак и Мариэль тоже поприветствовали её. Манеры Элен оставили хорошее впечатление у всей семьи д'Ансель, включая Рози, которая, кроме самой Элен, была восхищена испечённым ею тортом, который соблазнял своими кремовыми розочками.

– Ты можешь идти, Элен, – словно к прислуге, обратилась Андреа к дочери.

– А почему она не останется с нами, за столом? – спросила Луиза.

– Она не хочет, правда, Элен? – с фальшивой улыбкой проговорила Андреа, посмотрев в лицо дочери так, словно говоря: «Попробуй только возразить мне!»

– Спасибо, – поняв намёк матери, ответила Элен, – большое спасибо, мадам д'Ансель, но я не голодна.

Она извинилась и вышла.

Мариэль понял всё, несмотря на то, что госпожа де ла Роуз всё скрыла под милой улыбкой. От этой сцены ему стало противно. Он вскочил со стула и довольно-таки грубовато сказал:

– Извините, госпожа де ла Роуз, но я не буду с вами пить чай и есть торт: я уже сыт по горло другим. Извините. – И прихватив свою тетрадь, которую он не понятно почему таскал за собой, вышел на улицу вслед за девушкой.

– Что с Мариэлем?

– Прости его, Андреа, он с самого обеда сам не свой, наверное, устал с дороги, вот и нервничает, – оправдывалась Луиза.

Мариэль тем временен был за порогом дома. Он сразу направился к скамейке, предполагая, что там найдёт Элен. Сердце его после всего случившегося билось ещё сильнее. Ему снова показалось, что Элен на свои вопросы, кроме несвязных фраз, от него не услышит ни единого вразумительного ответа.

Он действительно нашёл девушку, сидящей на той самой скамейке; она что-то старательно вывязывала крючком. Как только она услышала шаги, подняла голову и, увидев Мариэля, с улыбкою тихо сказала:

– Ах, это вы, Мариэль…

Положительная аура, царившая вокруг девушки, словно передалась молодому человеку, даруя его душе спокойствие.

– Знаете, Элен, когда я шёл сюда, я думал, что не смогу вам и слова сказать.

– Почему?

– От волнения.

– А что вас так огорчило?.. Я спрашиваю потому, что вы выглядите немного огорчённым.

– Да так.… А что у вас в руках, Элен? – не отвечая на её вопрос, спросил Мариэль.

Она развернула кусочек белого батиста и подала его собеседнику. В руках юноши очутился платок с изящными вышитыми белыми цветами и ручной работы кружевом.

– Как красиво!

– Вам нравится? А мама говорит, что грубо и неаккуратно…

«Снова эта женщина!.. Она вообще хоть раз в жизни похвалила свою дочь? Уверен, что нет: она хвалит только саму себя, да и то боится недооценить.»

– А мне кажется, что это очень нежная и тонкая работа и очень аккуратная, – словно он сейчас возражал матери Элен, говорил Мариэль, отдавая платок обратно.

– Мариэль, а разве там ещё не пьют чай, раз вы пришли сюда?

– Если там не позволяют находиться вам, то и я не хочу оставаться…

– Отчего вы полагаете, что мне не позволили… я просто сама…

– Не говорите больше ничего, – специально перебил молодой человек, пристально посмотрев Элен в глаза, – я знаю истинную причину вашего ухода.

– Но так вы не попробуете торт…

– К чёрту торт!.. – выпалил он, но тут же опомнился, – простите, я знаю, что вы его приготовили, и я бы с удовольствием его попробовал, но я не желаю сидеть рядом с…

Он не договорил, но Элен поняла, что речь шла о её матери; она печально вздохнула и ничего не ответила.

– Если хотите, то я могу предложить вам эти печенья, – она взяла стоявшую рядом корзинку и протянула её юноше. – Угощайтесь, пожалуйста, я испекла их для вас…

– Элен, скажите, почему вы так добры ко мне? – вдруг спросил он, испытывающе глядя на девушку. – Ведь вы меня так мало знаете… а может, я совсем не такой на самом деле?

– Если бы вы были не таким, каким я вас знаю, вы бы не сказали сейчас этого.

Слова девушки были произнесены так искренне, что это застало врасплох Мариэля, он не знал, как на них можно возразить. «Элен, моя милая Элен, – подумал он, – но ты так и не ответила на мой вопрос: почему?» Он вертел в руках свою тетрадь; почему он таскал эту ненавистную ему тетрадь всюду за собой, он и сам толком не знал. Он только сидел и разглядывал её, листая страницы. Элен внимательно посмотрела на задумчивого Мариэля и слегка улыбнулась. Юноша почувствовал её взгляд на себе и даже краем глаза заметил улыбку на её лице.

– Мариэль, зачем, позвольте вас спросить, вы принесли с собой сюда тетрадь… да ещё и по математике… вы любите этот предмет?

– Терпеть не могу… это всё мама: она боится, что я здесь позабываю даже основы предмета. Мой учитель остался в Лондоне, вот она и решила заменить мне его и дала задачу, а я не могу – а, может, просто не хочу – её решать. Знаете, что я написал вместо ответа?

– «Глупая задача» с тремя восклицательными знаками в конце, – засмеялась девушка. – Вы как раз открыли тетрадь на той странице… Дайте мне посмотреть на эту «глупую задачу». А вы пока угощайтесь печеньем. Вы до сих пор его так и не попробовали. Вы обижаете меня.

– Нет, конечно же, нет, я просто забыл о нём.

Мариэль стал с аппетитом жевать печенье, а тем временем Элен что-то писала карандашом в его тетради. Закончив, она положила предметы рядом с собой.

«Нет, лучше есть простую пищу, сидя рядом с теми, кого любишь и уважаешь, чем заморские кушанья – с теми, кого презираешь и ненавидишь, – думал тем временем Мариэль. – Вот Элен, она такая одарённая и талантливая, а эта женщина называет её бездарной, дурочкой. Почему-то моя мама никогда не обзывает Рози, хотя та совершенно ничего не умеет делать, кроме как уплетать сладости».

– Элен, я завидую вам… – вдруг сказал он, повернувшись к собеседнице, которая к этому времени уже довязывала кружево на платке.

– Завидуете?

– Да. Вы такая способная и одарённая.

– Бросьте, Мариэль, есть люди гораздо талантливее меня.

– Вас несправедливо обзывают бездарной, а меня – да.

– Кто? И почему?

– Мой учитель по фехтованию. Он говорит, что я двигаюсь, как слон, а в конце каждого занятия он произносит одно и то же, нахмурив лицо и делая важную и серьезную мину. И Мариэль стал копировать преподавателя: «You will be very bad fencer!», что значит…

– …что значит, «ты будешь плохим фехтовальщиком», – закончила за него Элен. – Может, он действительно так считает, а я нет, я верю, что вы станете лучшим фехтовальщиком. Научиться фехтовать может каждый, но разобраться в чувствах другого человека, дано не каждому… Ваша мечта – владеть шпагой. Не такое уж большое расстояние между ней и реальностью, – добавила она.

– Элен, а у вас есть мечта?

– Да, их даже две.

– Расскажите мне о них.

– Хорошо. Итак, первая – научиться играть на клавесине, я однажды слышала, как он звучит… это было чудесно! – всплеснув руками, с улыбкой сказала Элен. – В тот момент мне показалось, что если бы я села за него, то сразу бы и заиграла, без нот! Представляете, даже без нот! Мне кажется, что эта музыка словно звучит во мне, осталось только коснуться клавиш, и она зазвучит, и все её услышат.

– А вторая мечта?

– Я хотела бы жить в старинном замке…

– В замке?.. – удивился Мариэль.

– Да. И мне совсем не нужно, чтобы в нём были дорогие вещи. Просто пусть его окружает просторный луг с зелёной травой, а рядом протекает река, по берегам которой растут красивые цветы.

– Мне кажется, что вы очень свободолюбивый человек.

– Может быть… Мариэль, кроме пары клумб с розами, я за все эти пятнадцать лет ничего и не видела. А мне бы так хотелось путешествовать, увидеть другие страны, посмотреть, как там живут люди, узнать об их культуре и традициях, нравах.

– А хотите, я вам расскажу обо всех городах и странах, в которых я побывал? – предложил Мариэль.

– Конечно же! – радостно воскликнула девушка. – Я буду вам очень благодарна.

Мариэль долго рассказывал ей об Англии, Испании и Италии, куда он часто ездил.

Солнце тем временем постепенно садилось за горизонт. Наступили сумерки. Птиц давно не было слышно, лишь кузнечик потрескивал в траве.

Раздались голоса родителей Элен и Мариэля. Они прощались, желая друг другу спокойной ночи. Андреа попросила Луизу чаще заходить к ним. Мариэль попрощался только с Элен и её отцом, но даже не посмотрел на мать девушки. Впрочем, враждебности со стороны Мариэля она и в этот раз не заметила, занятая разговором с Луизой д’Ансель.

– Элен, у вас получился такой вкусный торт, – говорила в это время Рози, проходя через калитку. – Я съела целых три кусочка. Вы когда-нибудь ещё испечёте такой же?

– Конечно, Рози, – с улыбкою сказала Элен, – если хочешь, я на твой день рождения приготовлю похожий… или, нет – лучший! Когда у тебя день рождения?

– Двадцать первого июля.

– Ну, вот и хорошо. Значит, ты согласна получить на свой день рождения вкусный-вкусный торт с разноцветными розочками?

– Да, да, – засмеялась девочка и захлопала в ладоши от удовольствия, словно этот ещё не испечённый торт уже стоял перед ней.

Элен и Рози попрощались. Мариэль выходил последним.

– Могу ли я завтра прийти сюда? – спросил он.

– Да, конечно же. Хотите, к десяти утра. Я буду в саду.

– Спасибо. До свидания, Элен.

Вернувшись домой, Мариэль поднялся в свою комнату. Он бросил свою тетрадь на стол, а сам вышел на балкон. Скрестив на груди руки, он о чём-то стал думать, глядя в сторону дома Элен. Его лицо немного помрачнело. Таким печальным и застала его мать, зайдя к нему в комнату.

– Мариэль, я хочу с тобой поговорить…

Сын медленно повернулся к ней, не меняя ни позы, ни выражения на лице. В этот момент он был не способен думать о чём-либо приятном. Андреа де ла Роуз не вызывала у него приятных воспоминаний.

«Что с ним?» – подумала Луиза, глядя на сына.

– О чём? – тихо спросил он.

– О твоём поведении в доме семьи де ла Роуз. Отец попросил меня поговорить с тобой; ему очень не понравилось, как ты вёл себя в гостях…

– Почему же он сам не пришёл, а попросил вас?

Этот наивный вопрос застал врасплох Луизу. Но, немного подумав, она ответила:

– Потому… потому что он посчитал, что у меня лучше получится… Мариэль, почему ты нагрубил матери Элен?

– Госпожа Фурия это заслужила, – тем же тоном ответил юноша.

– Ну, вот! Мало того, что ты нагрубил ей, да ещё и обозвал сейчас.

– Матушка! – вдруг воскликнул Мариэль, – да неужели вы не заметили, как эта женщина обращается со своей дочерью?! Как со служанкой какой-то! – вознегодовал он. – Разве вы не заметили, как она выгнала Элен из гостиной?!

– Мариэль, ты не прав, она вовсе не выгоняла её… она просто сама ушла…

– Сама?!! Нет, матушка, это вы ошибаетесь. Вы не видели, как она ударила Элен. Вы никогда не поверите, за что! За то, что Элен подарила ей цветок! Вы не слышали, как она обзывала свою дочь идиоткой, ненормальной, бездарной.… О! как я вас ненавижу, госпожа де ла Роуз! – добавил он, злобно сверкнув глазами в сторону её дома.

Луиза, наконец, поняла, в чём причина плохого поведения Мариэля. Она подошла к сыну, обняла его и сказала:

– Сынок, во всём виноват характер Андреа. Если ты станешь подходить к таким людям со злостью и ненавистью, то ничего хорошего из этого не выйдет… В конечном итоге, она сама будет страдать…

– Но пока страдает не она, а те, кто её окружает!

– Тем не менее, ни ты, ни я, ни даже Элен не способна изменить её… А сейчас, – сказала Луиза, глядя на задумчивого и печального сына, – а сейчас лучше отдохни. Ты устал за сегодняшний день.

«Боже мой! – думал Мариэль, усевшись на кровать и подперев голову руками, – неужели нет никакого выхода из этой глупой ситуации???» Он стал искать этот выход. Он нашёл его, и даже не один, но каждый из них упирался в одно – в его совершеннолетие, которое, увы, наступит только через два года.

Его совершенно расстроила эта безысходность, этот замкнутый круг. Он встал, снова зажёг лампу, которую потушила мать, когда уходила. Он стал ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Потом он сел за стол; взгляд его упал на тетрадь, которую недавно держала в руках Элен. Он вспомнил о девушке. Да и забывал ли он о ней?

– И за что она страдает?.. В чём она виновата? – задавал он сам себе так волновавшие его вопросы, листая страницу за страницей. – Внезапно он обнаружил запись на том листе, где была та чудовищная задача, которую он так и не решил. Он вернулся обратно и стал читать. Там оказалось полное решение.

– Моя милая и добрая Элен, видишь, у тебя так просто всё получается, и всем ты помогаешь, не требуя взамен ничего, хотя достойна многого; у тебя добрые мечты… – Мариэль стал вслушиваться в тишину. – … я люблю тебя, моя милая Элен. И ни одну девушку в мире я не стану любить больше, чем тебя…

Глава 3

Столкновение

Солнце давно поднялось над горизонтом. Часы в прихожей пробили девять. В доме все проснулись, кроме Мариэля, которого Рози, зайдя к нему в комнату, застала спящим прямо за столом. Она взяла перо, лежавшее рядом с чернильницей, и его кончиком начала щекотать Мариэлю нос. Мариэль поворачивал голову в другую строну (вероятно, думая, что какая-то назойливая муха садится ему на нос), но Рози перебегала туда же и продолжала начатое. Однако Мариэль и не думал вставать.

– Противный брат! Не хочет просыпаться, – топнув ножкой, возмутилась Рози и начала трясти Мариэля за плечи. – Мариэль, просыпайся!

Только после этой процедуры сестры он наконец-то открыл глаза и спросил сонным голосом, зевая и потягиваясь:

– Это ты, сестричка?.. а который час?

– Уже начало десятого! Вставай, соня. Я уже есть хочу, а мама говорит, что за стол не сядем, пока ты не встанешь, – таща за руку Мариэля, торопилась Рози.

– Ну, встаю, встаю. Ты иди, а я приду через минут десять, – говорил он, доставая из шкафа одежду.

Рози вышла. Мариэль появился к столу ровно через десять минут, как и обещал. А после завтрака вышел во двор и направился к дому Элен.

Девушку он заметил сразу же. Она стояла спиной к нему около угла дома; рядом с нею лежали осколки разбитой вазы и разбросанные вокруг цветы.

– Элен! – окликнул девушку Мариэль, подбегая. – Что случилось, Элен?

Девушка повернулась к нему; на глазах у неё были слёзы; плечи вздрагивали от немых рыданий. Левой рукой она зажимала указательный и средний пальцы правой. Мариэль, ничего у неё не спрашивая, осторожно разжал их – по его рукам ручьём потекла кровь, выступившая из раны, которая была настолько ужасна, что юноша побледнел.

– Не плачьте, Элен, пожалуйста, – дрожащими руками разрывая свой платок и завязывая раны на пальцах девушки, говорил Мариэль.

– Хорошо, я не буду, – сказала она, а у самой ещё сильнее стали бежать по щекам капельки слёз. – Зачем вы порвали свой платок, Мариэль? – дрожащим голосом говорила девушка, – мама, наверное, ругать вас будет за это…

– Плевать я хотел на платок! Мне дороже ваши руки, а не какой-то кусок ткани!.. Ну, вот, всё готово… я случайно не сильно затянул узелок? Вам не больно?

– Нет… спасибо вам, Мариэль.

– Элен, Элен, где ты подевалась? – внезапно послышался голос Андреа – Я её жду, жду, а она, растяпа, не идёт… А-а, здравствуй, мой милый Мариэль, заметив сына своей подруги, и сразу же поменяв маску на лице, произнесла ласково она. Но Мариэль сразу увидел всю фальшь её слов.

– Добрый день, госпожа де ла Роуз.

– Зови меня лучше тётя Андреа.

– Извините, – холодно продолжал Мариэль, – но так я обращаюсь только к моей родной тётушк Флоренце.

Потом она повернулась к дочери и спросила:

– Где всё-таки ваза, скажи, наконец!

– Мама, – опустив глаза и пряча руки за спиной, сказала Элен, – извините, я нечаянно её разбила…

– Что ты такое говоришь, негодяйка! – закричала Андреа, забывая, что рядом стоит посторонний человек. – Ты разбила мою любимую вазу?!

– Мама, но я ведь не нарочно, а нечаянно…

– Нечаянно?.. Нечаянно!.. Негодяйка! – она хотела ударить дочь, но Мариэль быстро подбежал и сзади схватил её за руку, уже было замахнувшуюся на Элен.

– Не смейте бить Элен, слышите, не смейте! – грозно, но спокойно проговорил юноша. – Посмотрите лучше на руку вашей дочери… видите, что произошло из-за вашей вазы?!

– Мерзавка! Разбила вазу, а ещё и прикидывается, что руку порезала. – Андреа ухватилась прямо за раненые пальцы дочери. Элен вскрикнула от боли, да так, что у Мариэля сердце сжалась от этого крика. Он опять, но уже с бо #769; льшей силой, схватил за руку Андреа и так, что та сама вскрикнула и отпустила девушку. Сейчас, в этот момент, он готов был уничтожить эту женщину; он весь просто кипел от злобы и ненависти.

– Да к чёрту вашу дурацкую вазу! – закричал он на мать Элен. – Вы сможете купить сотни таких ваз в любой лавке, а новых рук для дочери вы не купите нигде! Неужели вам жаль какого-то кусок глины, который вы выбросите через несколько дней? А живого человека, шрам на руках которого останется на всю жизнь, не жалко?! – Он подошёл к Элен и прижал её к себе, чтобы мать больше не обидела её. Андреа, ошеломлённая речью молодого человека, стояла напротив и ничего не говорила. Признаться, она стала бояться Мариэля, хотя он и был младше, однако выше неё на целую голову и сильнее.

– И вообще, – продолжал Мариэль, – если я узнаю, что вы, жалкая и бездушная женщина, хоть пальцем тронете Элен, оскорбите её хоть одним словом, то поверьте, что вам это даром не пройдёт!

– Как ты смеешь мне угрожать! – словно очнувшись, заговорила Андреа. – Со мной ещё так никто не разговаривал!

– Значит, я буду первым! – крикнул он, идя прямо на Андреа, так что та пятилась назад. – Вы уж и рады: муж – добрейшей души человек; дочь – ангел, а вы и издеваетесь над ними, как вам вздумается! Но теперь с этим покончено – здесь есть я, и я не позволю вам обижать Элен!

– Я её мать, молодой человек, и имею право делать с ней, что хочу! – вся бледная от страха и гнева, говорила Андреа.

– Боже мой! Мать!.. Да какая вы ей мать! Мачеха! Даже хуже того. Вы никогда не похвалите её, никогда не скажете ей доброго слова, не поблагодарите, хотя ваша дочь изо всех сил пытается сделать вам приятное. Вы никогда не улыбаетесь Элен, а только кричите на неё, ругаете, обзываете – так поступает не мать, а госпожа по отношению к своей служанке!.. Вазы вам жалко, а дочери – нет! Уходите, госпожа де ла Роуз! И не попадайтесь мне больше на глаза, а то худо будет.

Андреа, напуганная и дрожащая, направилась к дому.

– Да, – напоследок добавил юноша, – можете жаловаться на меня моей матери… Но, боюсь, она всё равно будет на моей стороне!

Но Андреа даже не подумала пойти и рассказать всё Луизе. Тоже по причине страха перед Мариэлем. А в последствии, когда он приходил, то она старалась не попадаться ему на глаза и всячески избегала. Она больше не била и не обзывала дочь, во всяком случае, перед юношей. Мариэль здо #769; рово напугал её.

Когда Андреа ушла, Мариэль вернулся к Элен, которая стояла и до сих пор не могла толком понять, что здесь произошло. Она знала, что Мариэль недолюбливал её мать, но что он бы смог высказать ей всё это, Элен просто до настоящего момента не поверила бы. Ничего друг другу не говоря, они дошли до скамейки и присели. Элен, опустив голову, сидела около него.