Герцог де Гарнье

Helene P. Scheglova

Герцог де Гарнье

Приветствую Вас, читатель!

Я благодарна Вам за то, что Вы нашли время для прочтения

этой книги. И я надеюсь, что это время не пройдет даром. Если эта

книга не случайно попала к Вам в руки, то смею предположить, что

вы поклонник Викторианской эпохи, столь загадочной и

удивительно яркой.

Автор

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Нант. 18** год

По Лондонскому мосту медленно двигалась двуколка, в которой, укутавшись в плащ, сидел господин почтенных лет. Дождь нагонял на него сон, и ему было даже лень смотреть, куда двигались лошади, погоняемые кучером…

Сцена сменилась, и перед его глазами появился какой-то юноша, который стоял спиною к нему и смотрел на гладь воды Темзы. Внезапно юноша занёс ногу за перила.

Он хотел закричать ему «Стойте!», но, вздрогнув, проснулся.

Ничего вокруг не изменилось, никакого Лондонского моста, никакой Темзы и незнакомца, который пытался покончить жизнь самоубийством. Карета по-прежнему продолжала двигаться по улице Фуэнсери, отец всё так же дремал, сидя напротив, а на его коленях, скрутившись калачиком, спала маленькая десятилетняя сестрёнка. Рядом с ним сидела мама, прислонившись к мягкому углу кареты. Она одна не спала всё это время, с нетерпением ожидая приезда.

Мать и сын были очень похожи: у обоих были тонкие черты лица, удивительно красивые глаза с длинными ресницами. Чёрные густые волосы, сияющими локонами ниспадавшие на высокий лоб, создавали контраст с белоснежной кожей. Граф д’Ансель же, напротив, был светловолос и несколько смугл. Девочка, его младшая дочь, была точной копией отца, наверное, поэтому он её часто баловал и прощал многие детские шалости.

– Что-то нехорошее приснилось, Мариэль? – спросила она, поворачивая голову к сыну. – Почему ты проснулся?

– Просто… я видел страшный сон… скорее даже не страшный… он… этот юноша был похож на…

«… меня», – закончил он фразу в мыслях.

Луиза прижала к себе сына и сказала:

– Не волнуйся, милый, это был всего лишь сон.

– Да… – успокоившись, ответил он и стал с любопытством смотреть в окно.

Он всю свою сознательную жизнь прожил в Лондоне и никогда не был во Франции. Нант показался ему удивительно тёплым и приветливым местом ещё тогда, когда он едва спустился на берег. Эти доброжелательные лица людей, радостно встречавшие своих родных и близких в порту; тёплый бриз, мягко коснувшийся его лица, когда он стоял на палубе; нежный золотой песок на берегу и множество деревьев и цветов в городе. Он ощутил неизвестную до сих пор свободу в своей душе, словно его освободили от чего-то тяжкого и холодного. Как странно: Англия была тем местом, где он вырос, учился, жил шестнадцать лет, где остались его друзья.… Там, в холодном сыром Лондоне, к которому он не мог не привыкнуть, он ощущал себя иначе. Но только сейчас это понял. Понял, когда увидел Нант.

В Лондоне дома холодные и строгие, а здесь они были украшены вьющимся виноградом; на балконах цвели пёстрые цветы в горшках, а вывески на магазинах и трактирах дружно покачивались от дуновения лёгкого ветерка.

Он видел, как модистка выставляла на витрину манекен, на который было надето великолепное платье розового цвета, и как девушки и молодые женщины с любопытством смотрели в сторону её ателье. Он мельком заметил лавку с фруктами и продавца, который весело зазывал купить его товар. Ещё некоторое время доносился его голос вслед карете, и Мариэль понял, что, несмотря на некоторую схожесть с Лондоном, тут всё было иначе.

Но было одно «но» среди всего этого благополучия: Луиза д’Ансель, его мама, вернулась во Францию лишь затем, чтобы продать дом. Увы, но из-за Флоренцы, её родной сестры, она не могла оставаться здесь больше двух-трёх месяцев. Разрываясь между необходимостью оставаться рядом с сестрою и любовью к дому, где она выросла, вышла замуж, и где родился её первый ребёнок, она всё-таки выбрала первое. Сестра была частью её души и единственной из оставшихся в живых родственников. Кроме того, Флоренца была тяжело больна – по необъяснимой причине смерть рано забирала поколение за поколением семьи Дебре, к которой принадлежала Луиза. И лишь благодаря тому, что в Лондоне остался присматривать за Фроренцей друг семьи и превосходный доктор, она смогла приехать сюда снова. Ей до сих пор было тяжело свыкнуться с мыслью, что вскоре дом будет принадлежать кому-то другому, а она уже никогда не будет иметь права в нём жить… Но всё было решено: прислуга, которая приехала сюда за неделю до их приезда, наверное, давно всё подготовила и собрала все их вещи. Луиза не знала, сколько она ещё сможет остаться в своей комнате и пожить в ней, пока дом окончательно не будет оформлен на нового владельца.

Вскоре экипаж свернул за угол, и Мариэль увидел девушку, которая шла вдоль дороги, вероятно, направляясь к своему дому. Он бы не обратил на неё никакого внимания, если бы не одно обстоятельство: ему показалось, что девушка плакала, низко опустив голову.

Карета проехала мимо. Жаль, он никогда не узнает, что же её так расстроило.

Через минуту экипаж остановился у дома номер пять на улице Мармонтель.

– Мама, неужели это тот дом, в котором я родился? – спросил Мариэль, остановившись перед самой калиткой. Он поднял голову и посмотрел на двухэтажное здание. Ветерок нежно шевелил его чёрные короткие волосы, которые он поминутно поправлял, чтобы они не попадали ему в глаза и не мешали смотреть.

Здание было довольно старое, постройки начала прошлого века. Его стены, некогда светлые и чистые теперь носили глубокий след запущенности, так как в доме никто не жил все эти шестнадцать лет. Ещё позавчера дорожку к дверям полностью скрывала лобода, пробившаяся сквозь трещины в каменных плитах. Лишь вчера утром садовник очистил проход, и вялая трава валялась на обочине. Нельзя было не заметить, что ему стоило больших усилий очистить и входную дверь от дикого винограда, своей тонкой, но крепкой лозой, заглушившей не только двери, но и большую часть окон первого этажа.

Шестнадцать лет назад этот дом был совсем другим. Сад был всегда убран, на клумбах росла мягкая, шелковистая трава и множество великолепных цветов. Выбеленные стены сверкали на солнце, а колонны у порога обвивал тот же дикий виноград, но ухоженный и аккуратно подвязанный вдоль террасы.

Деревянная резная беседка, около которой раньше часто устраивали пикники, почти разрушилась, так как её давно никто не красил и не ремонтировал.

– Да, Мариэль, ты здесь родился, – ответила Луиза. – Только тогда здесь всё было по-другому, намного лучше…

– Я здесь чувствую себя как-то особенно, я не могу даже пояснить, как…

– Не удивительно, – прижав к себе сына, ответила Луиза, – ведь именно Нант твоя родина, несмотря на то, что ты прожил всё это время в Лондоне. Человек так всегда себя чувствует именно на родине: спокойно, умиротворенно. Его сердце радуется.

– Это наш дом? – следом за братом спросила её дочь, выпрыгивая из кареты.

– Да, Рози, наш… мне было шестнадцать лет, когда я уехала отсюда. Посмотрите, – сказала она, указывая жестом руки на один из балконов последнего этажа, вон там была моя комната.… Ах! какое сегодня небо, – вдруг воскликнула она, любуясь небосводом, – настоящее летнее небо! – потом она посмотрела в глаза сыну и добавила: – Как твои глаза, Мариэль.… Такое голубое-голубое…

– И такое же высокое и худое, как наш Мариэль, – пошутила Рози и тотчас же убежала в сторону, зная, что сейчас получит от брата за свою шутку.

– Рози, я согласна с тобой, что Мариэль высокий, но я не разделяю твоё мнение о том, что он слишком худой, это ты просто толстенькая, как пончик…

– Пончик, пончик! – стал передразнивать сестру Мариэль, как только услышал, как мать назвала его сестру.

– Всё равно он худой, и лучше быть пончиком, как я, чем таким худым, как Мариэль! – нисколько не обижаясь на своё прозвище, закричала девочка и убежала. Брат погнался за ней.

– Вы, баловники, вместо того, чтобы бегать, лучше бы помогли мне разгрузить вещи, – сказал вдруг Жан Рене д’Ансель, отец Мариэля и Рози.

– Пончик! – смеясь, передразнивал юноша.

– Худой! – отбивалась девочка, принимая из рук отца две маленькие картонки, в то время как брат брал большой тяжёлый чемодан.

– Жаннет, ты убрала несколько комнат к нашему приезду? – спрашивала в это время Луиза у встретившей её служанки на пороге дома.

– Да, мадам, всё сделано, как вы приказали, – открывая дверь и пропуская вперёд хозяйку, сказала горничная. – Обед тоже готов. Я накрыла в большой зале.

– Спасибо, Жаннет.

Мать с детьми пошла в дом, вскоре к ним присоединился Жан Рене.

Войдя в дом, Луиза указала детям их комнаты, попросила быстро переодеться и идти обедать.

– Пончик! – сказал юноша, закрывая за собой дверь.

– Худой! – как бы ответила девочка, делая то же самое.

– Дети, не шалить! И через пятнадцать минут я жду вас в гостиной.

Мариэль тем временем вошёл в свою комнату, положил свой чемодан на кровать, а сам повалился в кресло, протянув вперёд ноги и свесив руки через подлокотники. Он посидел в нём всего пару минут, а потом резко вскочил, сказав самому себе:

– Так, Мариэль, не сиди: тебе ещё надо вещи в шкафу разложить и успеть переодеться. Фу! Какая духота. Никогда не думал, что во Франции так жарко, – говорил он, снимая с себя дорожный чёрного цвета сюртук, жилет и расстегивая ворот белой рубахи.

Юноша подошёл к окну и распахнул его. Свежий ветерок, неугомонный и игривый, снова растрепал ему волосы. Вдруг Мариэль услышал песню, доносившуюся из соседнего двора. Пела девушка. Но он не видел её, а только слышал её голос, потому что большое старое дерево закрывало полностью весь вид перед его окном.

– Интересно, кто это так красиво поет?.. «А вдруг это та самая девушка, которую я видел на улице…» – мелькнуло у него в голове.

После обеда, он подошёл к матери и спросил:

– Мама, а ты случайно не знакома с нашими соседями?

– А почему тебя это так заинтересовало?

– Ну, я подумал, раз мы будем здесь жить некоторое время…

– Хорошо, – улыбнулась Луиза, – в нашем саду есть калитка, которая ведёт к соседнему дому. Я, правда, не знаю, те же ли люди там живут, но пятнадцать лет назад там жила одна моя знакомая… Мы были одногодки и изредка общались.

– Почему «изредка»? – спросил Мариэль.

– Андреа была своеобразным человеком. Я никогда не могла её понять, словно в её словах всегда отсутствовало уважение к окружающим, ощущалось постоянное раздражение и ненависть… Я не знаю, почему… Её муж Людовик был её полной противоположностью. Он очень добрый и порядочный человек. Даже странно, что такие разные люди однажды поженились. Твой отец и Людовик де ла Роуз были хорошим друзьями. Именно по этой причине мы иногда их навещали. Если ты не против, я познакомлю тебя с ними немного позже. Мне сейчас хочется отдохнуть, потому что я устала после столь длительного путешествия.

– Хорошо, матушка, – ответил Мариэль.

Луиза ушла в свою комнату, а юноша спустился во двор и прошёл вглубь сада, где по словам матери должна была находиться калитка. Мариэль подошёл ближе и вдруг увидел сцену: та самая девушка лет пятнадцати, которую он сегодня случайно заметил на улице, подбежав к разговаривавшим мужчине и женщине и протягивая женщине цветок, говорила:

– Мама, мама, смотри, какую розу я тебе принесла!

Женщина же, прекратив разговор, с негодованием посмотрела на дочь и закричала на неё:

– Ты, идиотка! Разве ты не видишь, что я разговариваю с твоим отцом?

Женщина выхватила цветок из руки девочки, бросила его со всех сил на землю, и больно ударила дочь по лицу.

– Не смей её бить! – вступился отец, едва придя в себя от происшедшего. – Слышишь, не смей! – Лицо его в этот момент стало грозным и гневным. – За что ты её ударила?! Боже мой! Неужели за то, что это милое дитя принесло тебе цветок, которого ты не достойна!.. Слышишь, не достойна!

– А почему… – начала было испуганно жена.

– Не перебивай! – прижав к себе дочь, спокойно, но с нахмуренным лицом, продолжал отец. – Не ты растила её все эти пятнадцать лет, не ты недосыпала ночей, не ты заботилась о ней, не как о кукле, которую ты обязана была кормить и одевать, а как о человеке, как о дочери… Так будь добра, не смей даже пальцем к ней прикоснуться, даже обидеть её словом. Слышишь! – кричал Людовик, потрясая за плечи Андреа, испуганную внезапным порывом мужа. – Что, не помнишь, забыла, как ты уехала в оперу, оставив дочь одну, больную, с высокой температурой! Тогда ты не подумала об одном: а если бы моя, и только моя, дочь умерла??? Что б тогда?.. О! я бы проклял тебя за это! Какая ты мать?!! Ты ведь любишь только себя и никого более! Ты заботишься только о себе и больше ни о ком! Тебе б было хорошо, а на остальных наплевать!.. Несчастная! – И он, в гневе отвернувшись, ушёл прочь вместе с дочерью.

Мариэль стоял как громом поражёный. Если бы кто сейчас о чём-то его спросил, он бы оставался нем как минимум несколько минут.

В его семье всегда царило спокойствие и доброжелательность. Ни отец, ни мать никогда не били его и Рози, хотя сестрёнка не раз шалила и донимала родителей. То, что Мариэль сейчас увидел, казалось ему нереальным, словно видение из страшного сна. Такое просто было невозможно. Ему было очень жаль девушку, и он догадался, почему она тогда плакала, когда шла вдоль дороги и ни на кого не обращала внимания.

Мариэль теперь понял, о чём говорила его мать. Он понял, что та женщина, которую она упомянула, и была той самой Андреа, и что хозяева этого дома не поменялись, а время не изменило характер хозяйки.

Юноша, обладая добрым и чутким сердцем, сейчас отдал бы всё, чтобы помочь этой несчастной девушке, но он не был с нею знаком, а потому подойти и просто так заговорить он не смел… Оставалось ждать, когда матушка выполнит данное ему обещание. Мариэль хотел было уйти, но вдруг услышал лёгкие шаги, доносившиеся неподалёку от калитки. Он оглянулся и увидел ту, чьё имя он пока не знал; она поливала из лейки розы, которые росли вдоль кованого забора, и, казалось, никого не замечала. Потом она наклонилась к одному из распустившихся цветов и вдохнула его нежный аромат. При этом она так мило и нежно улыбнулась, что весь гнев Мариэля в адрес матери этой милой девушки мигом исчез, и он почувствовал спокойствие в своей душе. Юноша не мог не заметить, насколько незнакомка была красивой. Стройная, как стебелёк, и лёгкая, словно фея, она, казалось, сейчас взмахнёт крылышками, как сказочное создание, и улетит прочь. Ветер развевал её длинные каштановые волосы, а в её глазах отражалась синь небес. Её пальчики были нежнее лепестков цветка розы, к которым она сейчас прикасалась. Мариэль вдруг поймал себя на мысли, что не может оторвать от неё свой взгляд. Он должен был уже идти, но ноги не слушались его; он должен был отвернуться, чтобы не испугать её, но не мог. Мариэль видел много красивых девушек в Лондоне, но эта была особенной: она была скромно одета, искренне улыбалась и радовалась всему, словно ребёнок. Красавицы из столицы Англии были полной противоположностью – наигранные, разодетые во всё самое модное, со всех сторон украшенные драгоценностями, они были похожи на красивых кукол, не более. Словно мёртвые, лишённые жизни марионетки. А она была другой; этого нельзя было не почувствовать. И, несмотря на свою жизнь полную огорчений, она принимала всю красоту, которую дарил этот мир, с неподдельным счастьем.

– Вы прекрасны! – вдруг вырвалось из глубины его чувств.

– Ах! – вздрогнув, прошептала она, сразу не поняв, кто произнёс эти слова. Подняв голову, она увидела, молодого человека, который пристально смотрел на неё.

– Простите, если я вас напугал, – вдруг спохватился юноша, – я не хотел…

Он склонил голову и виновато посмотрел на неё исподлобья.

– Нет, что вы! – улыбнувшись, ответила девушка.

О, как ему нравилось, когда она улыбается! Он бы отдал всё, чтобы только видеть её улыбку и запретить даже тени печали коснуться её лица.

– Просто я не ожидала, что в этом саду кто-то появится спустя столько лет. Лишь неделю назад я впервые заметила свет в окнах этого дома, но ни разу не видела, чтобы кто-то прогуливался в этом саду…

– Простите, я не представился, – вдруг спохватился юноша. – Меня зовут Мариэль д’Ансель.

– Очень приятно, Элен де ла Роуз. Ваша семья когда-то жила в этом доме, правда?

– Совершенно верно, – ответил Мариэль, приблизившись к калитке. – Но мы приехали сюда ненадолго. Мама, к сожалению, вынуждена продать этот дом…

– Как жаль…

– Мне тоже… – ещё раз пристально взглянув на Элен, ответил Мариэль. «Неужели в один несчастный день я должен буду с нею расстаться?! – мелькнуло у него в голове. – Но я не хочу этого!»

– О, простите ради Бога, – засуетилась вдруг она, – вы стоите так долго и, вероятно, устали. Проходите, присаживайтесь, – сказала он, открывая калитку и пропуская юношу в свой сад. Мариэль присел на красивую резную скамью.

На мгновение воцарилось молчание. Элен взглянула на пролетевшую стайку птиц. Мариэль же не мог оторвать глаз от девушки. И если бы Элен посмотрела в этот момент на него, то заметила бы, как он покраснел от смущения.

– Мариэль, посмотрите вон туда, на балкон второго этажа нашего дома… видите, там сидит соловей!

– Ух! Какие у вас холодные руки, Элен, – вместо ответа проговорил он, как только девушка слегка коснулась его ладони.

– Ой, извините, – быстро отдёрнув пальцы, тихонько вскрикнула она.

– Почему они у вас такие холодные?

– Вероятно из-за воды… она и вправду ледяная, даже летом. Я беру её из нашего колодца…

– Дайте мне их, – говорил Мариэль, взяв в свои ладони руки девушки; он поднёс их к своему лицу и стал согревать дыханием.

– Что вы делаете? – удивлённо спросила девушка.

– Согреваю ваши бедные замёрзшие пальчики, чтобы они стали тёплыми, – улыбнувшись, ответил юноша. – Разве вам не стало теплее? – Он снова поднёс её руки к лицу и незаметно поцеловал кончики пальцев.

– Ах, – вдруг спохватилась девушка, – я совсем забыла!..

– Что случилось? – встревожился Мариэль.

– Мне нужно полить остальные цветы.… Извините ради Бога, Мариэль, если вы никуда не торопитесь, то можете подождать меня здесь, я быстро управлюсь…

– Элен, давайте я вам помогу.

Девушка с недоверием посмотрела на белоснежный костюм юноши и покачала головой.

– Боюсь, что вы запачкаете свою одежду. Лучше подождите меня тут.

Но Мариэль не послушался, и как только Элен набрала в лейку воды, он моментально выхватил её и не соглашался отдавать. Девушке пришлось только показывать, какие цветы надо поливать. Ей захотелось хоть как-то отблагодарить Мариэля, а потому она вернулась в сад и нарезала для него огромный букет роз. Но до того как она вернулась, из дому вышел Луи. Первым делом, он захотел отыскать свою дочь – он взглянул в сторону скамейки и тут заметил мужскую фигуру.

«Кто это?» – подумал он.

Но тут Мариэль обернулся.

– Здравствуйте, мсье де ла Роуз, – нисколько не смутившись, сказал юноша, вежливо поклонившись.

– Постойте, постойте, молодой человек, – как будто что-то вспоминая, говорил Луи, – вы случайно не сын Луизы д’Ансель… вы очень похожи на неё.

– Да.

– Так значит ты Мариэль, если я не ошибаюсь?

– Именно так.

Отец Элен протянул руку в знак приветствия молодому человеку, которую тот дружески пожал.

– Ну, друг мой, присаживайся и рассказывай, когда вы приехали, как жили всё это время. С тех много воды утекло, а я ни разу о вас так ничего и не слышал. Последний раз я тебя видел, когда ты был совсем крохотный. Твоя семья уехала отсюда, когда тебе и полгода не исполнилось.

– Спасибо, всё хорошо, а семья наша – мать, отец и сестра – приехала сегодня, после полудня. Всё это время мы жили в Лондоне.

– Так у тебя ещё и сестра есть? – удивился Луи.

– Да, её зовут Рози, она младше меня на шесть лет.

– Ей десять, значит?

– Будет десять… через месяц, двадцать первого июля.

– А мать, отец как? Почему не зашли к нам в гости?

– Они придут, но только вечером. Просто дорога была очень утомительной, и они сейчас отдыхают. А так всё в полном порядке.

– Рад это слышать! А сколько вы здесь собираетесь пробыть?

– Судя по всему, недолго, так как почти все вещи остались в нашем доме, в Лондоне, а сюда мы привезли только самое необходимое.… Мама хочет продать этот дом, и пока не найдётся покупатель, мы будем жить в нём.

– Жаль, очень жаль… я уж было понадеялся, что вы останетесь навсегда.

– Знаете, я бы сам тут остался, ведь это дом, где я родился, это дом моей матери… «И не только по этой причине», – мелькнуло у него в голове, когда он посмотрел на Элен.

– Вы уже познакомились? – спросила внезапно появившаяся Элен, держа в руках огромный букет роз.

– Ну что, – сказал Луи, – предоставляю в качестве собеседницы мою дочь. С этими словами он удалился. Элен и Мариэль остались одни.

– Элен, зачем вы нарезали столько цветов?

– Вам. За то, что вы помогли мне. Подарите их своей матери. Думаю, она будет рада.

– Матери – пожалуй, но Пончик не получит ни одной розочки. Спасибо, Элен. – И он как тогда взглянул на девушку.

– Позвольте вас спросить, Мариэль…

– Пожалуйста.

– Кого вы назвали?…

– Пончиком?

– Да.

– Свою младшую сестру Рози. Она у нас толстенькая и кругленькая, как пончик. Вот я и дразню её.

– Зачем же дразнить? Ваша сестра, наверное, ещё маленькая, а маленькие дети все полненькие…

– Да я бы и не делал бы этого, если бы она не обзывала меня «худым», ещё и говорит: «Лучше быть таким пончиком, как я, чем таким худым, как Мариэль».

– Вы вовсе не худой, а вполне нормальный человек.

– Ну, вот и мать моя мать так же считает, а сестра не известно почему, издевается надо мной.

– Бросьте, Мариэль, она делает это не нарочно, я уверена, что она просто шутит.

– Ага, если бы вы видели, с каким серьёзным лицом она это говорит… Может, мне действительно стать толстым, шириною с эту калитку? – пошутил он.

– Тогда, Мариэль, вы просто будете застревать в ней! – весело сказала Элен, и они оба засмеялись.

– Мариэль, если вы хотите, чтобы розы не увяли, их нужно поставить в воду. Сейчас очень жарко на улице, – внезапно посмотрев на цветы, сказала девушка.

– Пожалуй, вы правы, Элен. Я так и сделаю… Благодарю вас за цветы и хорошие слова, – говорил он, прощаясь.

– Мариэль, вы ещё зайдете к нам? – пытаясь скрыть грусть, спросила Элен.

– Конечно, я буду здесь вечером, часов в семь. Мои родители придут навестить вашу семью, а я останусь здесь, с вами.

Мариэль снова попрощался и стал уходить.

– Элен, дурочка, что ты там торчишь всё время! Иди на кухню и приготовь что-нибудь к чаю. – Внезапно послышался голос Андреа. – Ты слышишь меня, глупая?

– Иду, мама.

«Гм… мама! Нет! Мачеха! – размышлял Мариэль, приближаясь к дому. – У-у-у! как я вас ненавижу и презираю, госпожа Фурия!!! Ах, моя милая Элен, если бы я был совершеннолетним, я бы увёз тебе далеко-далеко, где бы эта бездушная женщина не кричала на тебя и не била…»

Он пришёл домой. Все ещё спали, та как прошло немного времени после его ухода. Мариэль взял цветы, поставил их в большую фарфоровую вазу и решил отнести их в комнату матери. Он тихонько открыл дверь и направился к тумбочке, стоявшей около кровати. Когда он ставил вазу, то нечаянно зацепил расстёгнутой манжетой маленькую бутылочку с духами – она упала и шумно покатилась по паркету. Луиза проснулась из-за грохота; она открыла глаза и увидела нарушителя спокойствия.

– Это ты, сынок?

– Матушка, извините, что я вас разбудил… Посмотрите, какие розы я вам принёс!

– Ах! Какие красивые! Где ты их взял?

– Потом расскажу. Мне их подарили.

– Мариэль! – в ужасе вскрикнула Луиза, бросив взгляд на одежду сына. – Нет, ты только посмотри на свой внешний вид! Боже мой, ворот расстёгнут, жилет тоже, а рукава… О, Боже! Ужас просто! Немедленно приведи себя в порядок!

Мариэль, который не преставал думать об Элен, совсем забыл о том, что мать не любит, когда перед ней появляются в том виде, в каком он пребывал сейчас. Молодой человек быстро поправил свою одежду.

– Извините, матушка, я забыл… – виновато проговорил он.

– Молодой человек, вы не должны забывать о таких вещах, – с мягким укором сказала мать. – Вот представьте, если вы в подобном виде предстанете перед девушкой. Что тогда? А то, что она будет иметь о вас самое дурное мнение…

«Боже мой! Что обо мне могла подумать Элен?!» – ужаснулся Мариэль.

– … она посчитает вас неряхой, – продолжала Луиза, – и ещё Бог знает кем! Так будьте же не столь забывчивы в следующий раз, молодой человек!