Летающая невидимка

Заминировать обе гаубицы для опытных разведчиков – диверсантов не составило особого труда. Чувствовалось, что с подрывным делом они «на ты». Вся «работа» заняла несколько минут. После этого Кит приказал всем двигаться к роще, а подрывникам довести дело до логического конца.

Разведчики положили тело погибшего Карася на импровизированные носилки.

Вначале его понесли Стрелок и Уголек.

Когда основная группа разведчиков вместе с пленным радистом двигалась по роще, сзади раздалось два взрыва.

– Ну, теперь действительно все, – констатировал Кит.

Вскоре подрывники догнали основную группу. Дальше все следовали уже вместе.

Карася несли вчетвером.

Дорога домой, как это становилось обычным для Стрелка, была значительно короче по времени, чем сюда. Ведь тогда разведчики в основном ползли на брюхе по земле. Теперь же шли таким быстрым шагом, насколько позволяли это делать носился с телом погибшего разведчика.

Пленный, которого конвоировал Кит, старался не отставать от остальных. Хотя в отличие от разведчиков, ему это делать было гораздо труднее. Ведь по-прежнему руки его были связаны, а во рту торчал кляп. К тому же, за спиной у него находилась его же радиостанция. А она тоже кое-что весит. Это Мурат знал еще со времен службы в десанте.

Но никто из разведчиков не собирался сочувствовать ему. Он же был не просто солдат, выполняющий свой долг перед родиной. Судя по нашивкам на рукавах его куртки, он был наемным убийцей одного из добровольных подразделений неонацистов. Их было хоть пруд пруди в стане противника. И никто из них, за редким исключением, практически не был идейным бойцом. Все они приехали на эту войну с целью заработать. Или реально проявить себя садистом, желающим на этом прославиться. Поэтому он и его друзья стреляли по городу, где живут мирные граждане, то есть старики, женщины, дети. Получается, что он воевал с безоружными людьми. И убивал их. Пусть не собственноручно. Но теми снарядами, которые выпускали гаубицы его батареи. Поэтому он – просто убийца. И относиться к нему нужно подобающим образом.

Вот и передовая, то есть разграничительная линия между двумя противоборствующими сторонами. Хотя назвать это линией фронта довольно затруднительно. Дело в том, что, как уже говорилось ранее, сплошной линии обороны как таковой ни с той, ни с другой стороны не было. Были оборудованные участки обороны, типа опорных пунктов. Расположены они были таким образом, чтобы была возможность контролировать, а при необходимости и простреливать прилегающие к ним участки местности.

Этим и пользовались разведчики – диверсанты с обеих сторон.

Но, вот, наконец, и до боли знакомая, ставшая уже родной, казарма.

Добрались!

В расположении роты их встречали, как победителей. А, они и были победителями. Ведь не только задание командования выполнили, но и даже перевыполнили, как стахановцы в свое время, захватив в плен солдата с радиостанцией. И при этом все живы и здоровы!

Вот это действительно победа!

Огорчало только то, что не все вернулись с задания живыми. Но война есть война.

Все разведчики роты, которые не были в поиске, искренне радовались возвращению с задания друзей и однополчан.

Для Стрелка всегда оставалось тайной, покрытой мраком, откуда разведчики, которые не были в поиске или на задании, а находились в казарме, ночью или под утро, узнавали о результатах вылазки еще до того, как их товарищи возвращались домой. Этого он никак не мог понять. Но ведь узнавали же! Всегда обо всем заранее и точно. Только без подробностей. О них они узнавали уже от непосредственных участников поиска.

После короткого обмена первыми впечатлениями, разведчики почистили оружие, сдали его вместе с боеприпасами и гранатами старшине. Получили документы и разошлись по своим койко-местам.

Несмотря на переизбыток чувств, и воспоминаний, Стрелок уснул довольно быстро. Сказалась даже не физическая усталость. Скорее это была моральная или умственная усталость.

Вначале его несколько задело то, что внимание большинства разведчиков роты было приковано к Киту и другим «старослужащим» роты. Их с Угольком просто поздравили с победой. А расспрашивали о том, как все прошло других участников вылазки.

Но потом он подумал:

«Ведь это понятно, парни уверены в том, что именно эти ребята и сыграли основную роль в выполнении задания. А кто же еще? Мы же с Угольком только помогали им».

Только он один знал, что на самом деле все было не так. И еще не известно, чем бы все закончилось, если бы не его действия и его сверх естественные способности.

«Ну, и пусть, – подумал Стрелок, засыпая на своей уже такой знакомой и любимой койке. – Дело же не в почестях. Не за этим я приехал сюда, проделав такой длинный путь. Нет, не за этим. Помог ребятам достигнуть положительного результата. И то хорошо. Тем более, что мы с Угольком для них всего лишь новенькие, которые себя, по мнению большинства, ничем еще особо не проявившие. Они ведь не знают, каким образом, и какой ценой получен этот положительный результат. До нашего появления здесь эти ребята вместе ходили уже в разведку и на диверсии. Рисковали жизнями. Спасали друг друга, прикрывая в бою. Общая опасность сблизила их. А у нас все это еще впереди. Теперь же нужно отдохнуть. И определиться на свежую голову, что конкретно говорить про операцию. Скорее всего, опять позовут в контрразведку. И будут спрашивать, спрашивать…

Теперь уже будет сложнее отвечать уклончиво на поставленные вопросы. Ну, да, что-нибудь придумаем. Не может быть, чтобы ничего нельзя было объяснить. Короче, утро вечера мудренее, как говорили древние русичи, да герои сказок».

С такими мыслями он и уснул.

Сколько времени проспал разведчик, сказать трудно. Ведь засыпая, он не смотрел на часы. Вероятно, довольно долго. Хотя бы по той причине, что в этот раз он хорошо выспался. Никаких снов опять не увидел. Опять обидно!

А проснулся Стрелок от того, что его толкал Уголек.

– Давай вставай. Пойдем, пообедаем. А то все проспишь, соня. Ну, и силен ты дрыхнуть. Даже завидно. Я вот поспал не много. И теперь ни в одном глазу. А ты все спишь и спишь.

– Как обедать? А который сейчас час?

– Полдень давно уже прошел. Все наши уже отобедали. Я один тебя ожидаю. Жалко было будить. Так сладко спал! Но, давай вставай, лежебока.

После сытного по военным меркам обеда, разведчики занимались каждый своими делами. Больше половины из них занялись чисткой табельного оружия. Кто-то читал, лежа в кровати. Кто-то смотрел телевизор.

Естественно никто не молчал. Разведчики, которые не были на последней операции, расспрашивали участников ее о деталях. А те не уронили корону победителей.

Все наперебой рассказывали о событиях прошлой ночи. При этом каждый описывал в основном то, что делал он сам. Получалось, что каждый совершил подвиг. А остальные только помогали ему его совершать.

Внезапно Мурата как током ударила мысль-вопрос: «А где Кит?»

Он осмотрелся. Вроде, все были на месте. А Кита не было видно нигде.

«Странно. Где он может быть в такое время? А, если у Бороды? Докладывает о странностях при выполнении задания? Особенно с расправой над командиром батареи. Ведь Борода может сопоставить события этой ночи и предыдущего похода с моим участием. И какой сделает вывод? А, кто его знает. Что же мне делать?»

Видимо, Уголек заметил, что он озирается по сторонам, как будто ищет кого-то.

– Если ты ищешь Кита, то бесполезно. Он еще до завтрака ушел в увольнение. К нему вчера вечером приехала родственница лет двадцати. Дневальный сказал, что его как ветром сдуло из казармы, как только он узнал об этом после возвращения из поиска. Он еще добавил по большому секрету, что до завтра его ожидать не приходится.

– Вот и хорошо. Пусть проветрится. Да, и с родственницей пообщается. Дело хорошее. Молодое. Интересно, а нам в увольнение можно или еще рано?

– Ты меня спрашивай. Я уже прозондировал почву по этому вопросу. Нам тоже можно идти в увольнение. Только на день, а не на сутки, как Киту. Тот в фаворе у командира. Поэтому ушел на сутки. Обычно увольнительную дают на день, с утра до вечера. Но при этом нужно написать рапорт, где указать, куда и с какой целью пойдешь, с кем намерен встречаться. Как говорят ребята, еще никому в этом не отказывали. А, что ты тоже решил проветриться?

– Если разрешат, то не отказался бы. Отдохну, как человек. На людей посмотрю, себя покажу. А то ведь от этой бойни с ума можно сойти.

«Значит, не в контрразведке. Это уже хорошо. Похоже, что еще не успел рассказать командованию о странном убийстве командира батареи. Пусть и дальше и подольше никто об этом не знает. А потом. Что им есть предъявить мне? Ничего. Я ничего не видел и не слышал. И меня никто не видел и не слышал. Все ребята подтвердят это. По крайней мере, никто меня летающей невидимкой пока что заподозрить не может».

Успокоив себя, таким образом, Стрелок пошел к старшине, получил свое оружие и принялся его чистить. В любом случае, следить за закрепленным за ним оружием обязан, был только он сам. Тем более, что от состояния оружия зависела, может быть, в трудную минуту сама его жизнь.

Уголек тоже недолго раздумывал, что делать. Устроившись рядом со Стрелком, он принялся драить тряпочкой, намотанной на ершик, ствол своего автомата.

Закончив чистку, ребята улеглись на свои кровати.

Мурат с удовольствием вытянулся на кровати во весь свой рост. И так потянулся, что аж в хребте кольнуло. Медленно прикрыл глаза.

«Теперь можно и отдохнуть от пережитого», – только успел подумать разведчик, как вдруг неожиданно для самого себя вспомнил командира батареи, которого он убил. Вспомнил солдат – артиллеристов, которые тоже пали от его руки.

Если говорить про командира батареи, то это фактически был первый человек, которого он убил. Убил вот этими вот руками. И при этом он видел его четко перед собой. Реально видел.

Вот, буквально несколько мгновений тому назад тот дышал, занимался своим делом. Пусть и плохим, но делом. А до этого, учился в школе. Потом в военном училище. Думал, строил планы на будущее. Наверняка, рассчитывал прожить долгую и счастливую жизнь.

Скорее всего, у него были близкие, родственники, друзья, знакомые. Может любимая женщина ждет его. И дети могли быть у него. Все они ждут его возвращения с войны. Надеются увидеть его живым и здоровым. Но пока еще не знают, что их планам, как, впрочем, и его самого, уже не суждено осуществиться никогда.

Сейчас он лежит один в окопе. Одинокий. Никто ему не нужен. И он тоже уже никому не нужен такой. Хотя, может быть, его и других убитых артиллеристов к этому времени уже обнаружили. И, возможно, даже похоронили. На войне это делается быстро.

А, он, Мурат, напрямую причастен к тому, что тот сейчас мертвый. Это он, Стрелок, лишил его жизни. Пусть врага. Но прежде всего человека. Так, видимо было предначертано свыше, чтобы именно Стрелок убил этого человека именно здесь и именно в это время. Ужасно!

Объяснить это сейчас довольно трудно. Да, и стоит ли?

Хотя, как говорится, у каждой медали есть две стороны. Так и здесь.

Этот парень, как и другие его однополчане, приехал сюда не для того, чтобы хорошо провести время, отдохнуть, разговеться шашлыками, насладиться жизнью, в конце концов. Тем более, что она дается человеку только один раз и восполнить то, что упустил ранее, часто бывает просто невозможно.

Самостоятельно или по принуждению, но приехал он сюда, как и те парни, которых убил Стрелок, воевать. Именно воевать. Иными словами, убивать себе подобных. Таких, как Мурат, как его товарищи разведчики. Наконец, мирных граждан.       Последние, вообще, ни причем к их разборкам. Они ни с кем не воюют. А вот эти мерзавцы воюют с ними. Точнее даже, не воюют, а просто убивают их и калечат. Разрушают их жилище.

И этот убивал. Пусть не сам этот командир непосредственно глядя в прицел орудия. Но делал это с помощью своих подчиненных, которые исполняя именно его преступные приказы, стреляли в людей. Ведь, кто – кто, но эти артиллеристы прекрасно знали куда именно они стреляют. Куда именно и в кого именно летят их смертоносные снаряды.

Приехав сюда, этот офицер должен был понимать, что не только он и его подчиненные будут стрелять и убивать. Нести разрушения и смерть. Но и в него, в них тоже будут стрелять такие, как Мурат, Уголек и другие. Поэтому он должен был, как все участвующие в этой бойне, в этой, по сути, гражданской войне, знать, что и его, как многих других до него и после него, могут убить, ранить, покалечить. Кстати, последнее может быть даже пострашнее мгновенной смерти, которая настигла его. Ведь при этом человек еще и мучается физически. И вот он мертв.

То же самое можно сказать и о других солдатах противника, которых заколол и зарезал этой ночью Мурат. Звучит, может быть жестоко, но справедливо.

До этого момента он не задумывался о том, что война – это простое или иногда изощренное убийство. Убийство одних людей другими. При этом эти люди с обеих сторон баррикады не считают это убийством, преступлением против каждого человека в отдельности и против человечества в целом.

Но, если посмотреть на всю историю развития человечества, то можно увидеть, что это началось не вчера, и даже не тысячу лет назад. Началось все еще при первобытнообщинном строе. Это следует за человеком на протяжении всего времени его развития. И конца края этому пока не видать.

Изменяются способы и методы ведения войны. Применяются все более совершенные орудия убийства и разрушения. Но это не меняет сути войны.

Даже, если придумать массу оправдательных доводов необходимости ведения войн, все равно это – убийство.

Сейчас происходят, и, по крайней мере, в обозримом будущем, скорее всего, будут происходить локальные военные конфликты. Их можно называть по-разному. Кто-то будет считать их справедливыми, освободительными, которые направлены, прежде всего, против внешнего агрессора. Хотя, это возможно и против внутреннего врага. Например, для смены власти.

Другие назовут их не справедливыми, захватническими, или, как в старину их называли бунтами.

И с теми и другими можно поспорить, привести свои доводы в защиту того или иного подхода. Но, при всем при этом, необходимо учитывать, что войны, как уже установлено и проверено жизнью, несут человечеству не только смерть и разруху. Они еще служат и благим целям развития самого человечества. Звучит это довольно странно. Даже кощунственно и ужасно. Но это так, как ни крути.

Взять, к примеру, развитие науки и техники, новых технологий. Ведь вначале очень многое разрабатывается и внедряется в военно – промышленном комплексе. Другими словами, для нужд армии. И только через некоторое время эти новации проникают во все остальные отрасли народного хозяйства.

А сколько поистине Гениальных с большой буквы, Великих умов занято и работает не покладая рук в системе ВПК?! И вообще, какое количество людей во всем мире работают, то есть добывают средства для жизни, в ВПК?! Никто точно сказать этого не сможет никогда. Но очень, очень много!

А для чего нужна модернизированная и хорошо вооруженная армия? Ответ однозначный: для ведения войны.

Круг замкнулся, господа!

Общепризнано, что война – это тяжелое испытание для человека. И не важно, какого человека. Непосредственно участвующего в боевых действиях. Либо просто попавшего в ее сферу.

О нормальных, человеческих условиях, особенно на передовой, можно только мечтать. Хорошо, если на ночь или в непогоду найдется крыша над головой. Частенько же приходится спать на голой земле или, в лучшем случае, в холодном блиндаже. Хотя его еще нужно оборудовать. А это далеко не всегда возможно.

Приходится передвигаться в любую погоду и пору года, днем и ночью. При чем, не туда, куда ты сам хотел бы. А туда, куда направит командование.

А рыть окопы и землянки, капониры для техники?! А стоять на боевом посту или в карауле, особенно в непогоду и ночью после того, как днем пришлось повоевать?! И так безумно хочется спать!

И так далее, и тому подобное.

Не каждый на это способен. Не каждый может все это выдержать.

Теперь Мурат осознал все это на собственной шкуре, а не из книг, рассказов бывалых людей. Да, и то, еще не в полной мере.

Его раздумья прервал вопрос Уголька:

– Не спишь?

Вначале он хотел промолчать. Но потом передумал и ответил:

– Пока нет.

– И мне не спится чего – то. Поговорим?

– Поговорим, – откровенно говоря, Стрелку именно сейчас не хотелось разговаривать с кем – либо. Но и отталкивать товарища он тоже не желал.

– Скажи, ты в горячей точке впервые?

– Постой!

Стрелок даже приподнялся и, опираясь на одну руку, посмотрел вначале на Уголька. Потом осмотрел ближайшие к ним кровати. Никого поблизости из разведчиков не было. Это несколько успокоило. Поэтому он продолжил:

– Ты же знаешь, что задавать такие вопросы не только нельзя, но не безопасно.

– Так, ты же меня не сдашь? Так ведь?

– При чем здесь я. Я не сдам. Но вокруг разные уши и глаза есть. Поверь мне на слово, что они везде.

– Ладно, ладно, – было видно, что реакция Стрелка на его слова несказанно озадачила его. – Не хочешь, не отвечай. Только не бурчи, как старичок.

Некоторое время они молчали. Но Стрелок шестым чувством ощущал, что Уголек хочет выговориться или послушать кого другого, чтобы отвлечься от каких-то своих грустных мыслей. Почему грустных? Так подумалось Мурату.

«Может, и он думает про тех, кого мы уложили там, на поле? Тогда понятна его реакция на это».

Уголек не заставил себя долго ждать.

– Скажи, а ты на Украине бывал? В частности, в Донбасе? Там ведь тоже сейчас горячая точка.

– Бывал. Но только очень давно. Еще, когда в армии служил. Мы тогда с командиром взвода ездили в командировку. В том числе проездом в Донбасе были. Красивые там места я тебе скажу. Конечно, не там, где металлургические заводы или шахты.

– Ты там был еще до этой заварушки?

– Я же тебе об этом и говорю.

– А хотел бы там повоевать?

– Откровенно говоря, я об этом сейчас конкретно не думал. Хотя, конечно, можно было бы и там тоже посмотреть, как люди воюют. Но теперь там активных боевых действий не ведется. Теперь там вроде перемирие. Никакой конкретики. А это не для меня. Тем более, что в мире таких «заварушек» пока довольно много. Вот ты, к примеру, знаешь, где сейчас в мире горячие точки?

– Ну, – Уголек несколько задумался.

Но потом продолжил более уверенно:

– На Ближнем Востоке, в Африке. Правильно?

– Точно. Но далеко не только там. Сейчас периодически воюют на всех континентах, кроме Австралии. Там просто некому и не с кем воевать. Все свои. А в Азии боевые действия происходят в шестнадцати странах. Да, в основном это на Ближнем и Среднем Востоке. Но не только. В Африке воюют в семнадцати странах. Например, в Судане, Сомали, Центрально-Африканской Республике. В Латинской Америке воюют в Перу и Колумбии. Правда, в последнем случае государство воюет против наркобаронов. Но война ведется там конкретная. По всем правилам ведения боевых действий и с большими жертвами с обеих сторон. Кстати, в 2016 году в мире не возникло ни одного нового военного конфликта. А многие просто тлели, не разгораясь. Некоторые политологи и политики считают этот год самым мирным на Земле.

– А вот скажи мне, почему, как на нашей стороне, так и на другой стороне у противника в основном говорят на русском языке? Ведь здесь не Россия.

– Ну, и вопросики у тебя сегодня. Долго думал?

– А все-таки, ответь, если сможешь.

– Точного ответа я тебе не дам. Я не ученый и не специалист в этой области.

– А все-таки?

– Тогда смотри. Раньше был могучий Советский Союз. Многонациональное государство. Плохое или хорошее. Оценивать сейчас можно по-разному. Но в любом случае большое и по территории и по количеству населения. Государственным языком и языком общения людей всех народов, которые проживали на территории этого государства, был русский язык. Хотя, конечно, в разных союзных республиках люди говорили и на своих национальных языках. Вот, к примеру, Грузия. Так там вообще очень много народностей было и есть. Некоторые из них говорят в основном на своем родном языке. Но понимают и русский. До сих пор еще много людей, которые родились и выросли во времена Советского Союза. Не так просто искоренить привычку говорить по – русски. Вот и получается, что в мире превалирует английский язык. А на территории бывшего Советского Союза – русский. Даже те неонацисты, которых, кстати, очень много на той стороне фронта, тоже, когда им выгодно или удобно говорят на русском языке. По крайней мере, матерятся они только по-русски. Наверное, потому, что это более доходчиво.

– Вот умеешь ты все красиво обосновать. В принципе я согласен с тобой.

– И хорошо. Давай тогда спать. А то соседи скоро бурчать начнут. Мало не покажется.

– Спокойной ночи!

– Спокойной!

Глава шестая. Слежка.

Прошло несколько недель. Погода начала постепенно меняться.

Нет, не похолодало еще. Для наступления холодов время не наступило. Ведь в этих местах зимы, к примеру, практически не бывает. По крайней мере, такой зимы, которая бывает хотя бы в средней полосе России. Не говоря уже о Севере. Жара и зной сменяются теплой иногда прохладной погодой. Несколько похолодает. И все.

До снега дело не дойдет. Те, кто живет здесь постоянно и не выезжает в северные края, снега не видели вообще никогда.

За это время Стрелок еще несколько раз ходил в разведку. Но только однажды поиск был неудачным. Тогда на базу вернулись ни с чем. Одно хорошо, что без потерь. Только раненые были. А это в боевых условиях тоже не плохо.

Свой дар перевоплощения, а точнее исчезновения и способности летать, Мурат пока больше не применял. Не было такой необходимости.

Рота жила своей размеренной жизнью боевого подразделения.

Днем в основном спали или просто валялись в кроватях. Развлекались, кто как мог. Но не очень шумно. Почти каждую ночь то одна, то другая группа, а иногда и несколько групп одновременно уходили в разведку, на диверсии.

Кстати, через некоторое время раненые, отправленные в городскую больницу, возвращались в роту. Но не все. Куда девались не возвратившиеся бойцы, никто, и что удивительно, даже Уголек, не знал.

Пару раз в роту приходило пополнение. Всего за время нахождения Стрелка в роте были вновь приняты шесть человек. Один из новичков попал в их взвод. Расположился он в казарме недалеко от Стрелка с Угольком.

Никакого особого внимания к своей персоне Стрелок не замечал.

      Все было рутинно, повседневно. Он даже решил, что все, что было связано с его перевоплощениями прошло незамеченным.

Но дальнейшие события показали, что он ошибался. Борода ничего не забывал. Так уж устроены эти органы, в которых тот служил. И работа там накладывала отпечаток на характеры работников или служащих.

Обычно получалось, что Стрелок и Уголек ходили в разведку в одной группе. Но однажды Уголек ушел в разведку с группой, в которую Стрелка не включили. Командиром группы, как это часто происходило, был Кит. Ему командование доверяло проводить опасные операции.

В ту ночь Стрелок не стал ожидать возвращения группы. Он и сам себе самому не ответил бы на вопрос: почему не стал дожидаться вместе со всеми своих однополчан, отправившихся на разведку? Ведь обычно всегда ожидал. И радовался, когда в казарме появлялись все разведчики живые и здоровые. И обязательно улыбающийся Уголек.

Но этим вечером он уснул рано. Никаких нехороших предчувствий у него не было. Никаких.

Разбудил его какой-то шум в казарме. Спросонья, да еще при ночном тусклом освещении, он не сразу заметил, что кровать Уголька оставалась заправленной так, как он ее оставил, уходя в разведку.

Возвратившиеся с задания разведчики молча раздевались и укладывались спать. Не было слышно радостных возгласов тех, кто оставался в казарме этой ночью. Все это показалось Мурату странным.

«Значит, что-то случилось. Может даже потери есть, – предположил про себя Стрелок. – Нужно все выяснить сейчас же».

И опять никаких предчувствий в отношении судьбы друга у него не появилось. Ничего в душе не шевельнулось.

Он встал. Обулся. И в трусах пошел к дневальному. Тот, как показалось Стрелку, грустно смотрел на него. Выражение лица у него было такое, какое бывает у человека, только что узнавшего тяжелую новость.

Только сейчас какое-то нехорошее предчувствие беды охватило разведчика.

– Что случилось? Почему так тихо? И где Уголек?

Дневальный не сразу, но ответил:

– Потери есть.

– Уголек? – еще толком не осознавая, что это может быть правдой, спросил Стрелок.

– Они нарвались на засаду. При чем, прошлой ночью предыдущая группа шла этим же маршрутом. И все было в порядке. А тут непонятки какие-то. Внезапно завязался бой. Кит приказал группе отходить назад. Группа вышла из-под обстрела. Двое раненых. Но легко. Их даже в больницу не отправили. – Он запнулся, как будто раздумывал говорить дальше или промолчать. – В общем, Уголек пропал.