Предателями не рождаются. Потерянному поколению молодежи СССР посвящается

Да, конечно, каждая женщина наряжается не для всех, а для одного единственного и реального мужчины. Или для нескольких. Я же не хватаю всех симпатичных женщин за интимные места, не настаиваю на романтических встречах под Луной. Не затаскиваю в постель. Вполне себе невинно посмотрю, оценю, и пойду к тебе, моя любимая Валентина.

Виктор Степанович представил соседку с третьего этажа, молодую женщину по имени Эльвира. Имя знойной красавицы он под большим секретом выспросил у подъездных старушек. Соседке было на тот момент лет тридцать, не больше. Эльвира находилась в самом горячем возрасте – фигура, ноги, грудь, энергетика, эмоциональность…

Виртуально-мысленный эротический вечер, впрочем, не состоялся. Виктор Степанович заснул, едва довел Эльвиру до дверей ресторана. Во сне же постельные сцены не продолжились.

С утра на трезвую голову Виктор Степанович серьезно поговорил с женой о недопустимости беспочвенных подозрений.

– Если есть факты и доказательства, предъяви. Давай объяснимся. Не тяни резину! Нет доказательств – не начинай пустую болтовню. Подозрения унижают, между прочим, и оскорбляют. Если ты меня любишь, то должна понимать. Самое главное в семейной жизни – это доверие и уважение.

– Хорошо, – согласилась Валентина.

Отдых продолжился, но тень чего-то нависшего над супругами осталась. Валентина находилась в странной параллельной реальности. Часто задумчиво сидела и смотрела вдаль. Кроме того, странные шпионские ролевые игры повторялись каждый раз, когда супруги покидали территорию отеля – выходили в магазин за сувенирами, выезжали на экскурсии, и в самолете по дороге домой вплоть до аэропорта Домодедово. Неужели она что-то предчувствовала или среди туристов узнала ухажера Алексея? – думал теперь Виктор Степанович.

Глава 4

Скучающий вдовец открыл глаза. Чудесный солнечный день продолжался. Почему Валентина так странно вела в той, ставшей последней, поездке? Терзала ли ее совесть за проступок в далеком 1985-м году? Или жена что-то узнала про Виктора Степановича? Кто-то из доброжелателей наговорил гадостей? Жена с буйной фантазией домыслила? Настоящих доказательств измены Виктора у Валентины не было. Он точно знал.

«Надо купить минералки с газом, – подумал он, – что-то жарковато становится».

Виктор Степанович глянул на часы. Десять часов утра. Время-то как летит! Ну, и хорошо, – подумал свободный от работы пенсионер, – что еще делать целыми днями? Вспоминать. Гулять с внуками. Можно было бы путешествовать, при наличии денег. Но странная коронавирусная пандемия, практически перечеркнула удовольствие и возможность длительных туристических поездок. «Это большой риск, – думал Виктор Степанович про Ковид-19, – в чужой стране обязательно заразишься». В его пенсионном возрасте рисковать не хотелось. Уж, лучше посижу дома. Тем более, сейчас лето. И тепло.

А что делать пенсионеру зимой? На лыжах в парке ходить. Надо бы достать старенькие лыжи с балкона, смазать и проверить крепления. Еще стоит записаться в танцевальный кружок при ДК или на курсы английского языка. Буду общаться с ровесниками, брюзжать и ругать правительство. Надо обязательно придумать занятие. Главное, сохранять позитивный настрой. Сидеть в одиночестве дома неправильно.

Виктор Степанович зашел в ближайший супермаркет. Полки магазина ломились от товаров с красивыми этикетками. Не то, что в Советском Союзе. Пенсионер вспомнил пустые полки универсамов с длинными рядами консервов «Завтрак Туриста» и замороженными картофельными биточками в картонной упаковке. Чего греха таить, сейчас с продуктами и снабжением намного лучше. Почему коммунисты не смогли обеспечить граждан великой страны продуктами? Загадка. Не хватило времени, сил и знаний? Умений? Рыночной хватки и личной мотивации?

Где-то в глубине души, Виктор Степанович жалел о распаде Великой страны Советов. Часто вспоминал и тяжело вздыхал. Возможно, потому что в те времена был молодой, и житейские проблемы казались привычными и несущественными. Россия – великая страна, ей всегда найдется достойное место в истории. Мутные времена бывают у любого государства. Преодолев кризисы, неизбежно наступит выздоровление и начнется планомерное развитие к вершинам экономики, нравственности и государственности. Немного высокопарно? Может быть. Чуть-чуть.

Виктор Степанович купил минералку с эмблемой магазина, так дешевле. Полбуханки черного хлеба и парочку яблок, стариковскому организму нужны витамины. Улыбчивые кассиры рассчитали довольного жизнью пенсионера. Виктор Степанович вышел из магазина и побрел по неизведанным тропам родного Красногорска дальше. Домой идти не хотелось.

В советское время продавцы не улыбались, вспомнил Виктор Степанович, как будто совершали странное одолжение: скажите спасибо, что мы вас обслуживаем и тратим наше драгоценное время. Сейчас есть перегибы в другую сторону и часто улыбаются не искренне, но так правильнее и светлее, – подвел итог довольный обслуживанием потребитель.

Взор Виктора Степановича останавливался на новеньких маслянисто-черных асфальтовых тротуарах. Гладкие бордюрные камни, ярко-белая разметка, свеженькая краска на оградках. Исполненный оптимизмом пенсионер забрёл в следующий внутренний дворик со скамейками, песочницами и пластмассовыми горками для детей. Виктор Степанович нашел свободное место, новеньких лавочек было предостаточно.

На этой площадке представленное общество отражало несколько иной социальный срез. Кроме мамашек с детьми, на скамейках расположились старушки. В вязаных панамках. Мужчин-пенсионеров не было. Сильную половину человечества представляли с десяток малышей в голубеньких шортах. Мужчин старше восьми лет, кроме Виктора Степановича, на площадке не наблюдалось.

На него совершенно резонно обратили внимание старушки. Вдовец пенсионного возраста ощутил на себе пеструю палитру взглядов и мыслей от «Какой милый мужчинка!» до «Чего приперся сюда, старый пердун?».

О, женщины, женщины, – подумал Виктор Степанович, – сколько тысячелетий эволюции пройдет в этом мире, прежде чем что-то изменится.

– Ты ничего не понимаешь! – кричала Валентина.

– Почему? – непонимающе спрашивал Виктор Степанович.

– Я не знаю!

– Поясни.

– Ты вроде умный человек. У тебя высшее образование. Отец двух детей. Карьеру сделал неплохую. Но ты слепой что ли?

– Я не слепой.

– Ты меня не слышишь. Я как будто разговариваю со стеной.

– Да, объясни, что случилось! – Виктор Степанович мысленно стукнул кулаком по столу.

– Мне надоело слушать твою коммунистическую чушь. Советский Союз развалился. Туда ему и дорога!

– Совершенно с тобой согласен.

– Если ты пойдёшь на большевистскую демонстрацию, домой не возвращайся!

– Это еще почему? – вспылил Виктор Степанович.

– Потому что я хочу спокойно жить и умереть в глубокой старости в кресле качалке на берегу Средиземного моря, а не в лагере для заключенных на Колыме.

– Самое страшное в жизни – это безразличие и равнодушие, – парировал Виктор Степанович, – если мы будем закрывать глаза на бесчинства властей, то чего ждать на Страшном суде?

– Я не знаю, что тебя спросят на Страшном суде, но твоя жизнь до того дня превратится в ежедневный кошмар. Я тебе обещаю!

– Валя! Я тебя не понимаю. Мы живем в правовом демократическом государстве. Что будет человеку, который высказывает собственное мнение? Времена тоталитаризма прошли безвозвратно!

– Витя! Домой не пущу, – отрезала Валентина.

Виктор Степанович тогда не пошел на митинг, а хотел. С завистью смотрел на друзей, которые вышли с плакатами на Площадь Революции. Демонстранты возвращались заряженные энергией, с горящими глазами, взахлёб часами рассказывали про необыкновенный дух единения и воодушевления.

Отрезвление наступило не мгновенно, но достаточно быстро. Спустя пару недель начались тихие репрессии против организаторов и участников. В полицию вызвали почти всех демонстрантов. Накладывали штрафы, сообщали на работу. С экранов телевизоров пропали некоторые популярные телеведущие, побывавшие на мероприятии.

Виктор Степанович задумался, а ведь и с ним могли сделать что-то подобное. С уважением теперь поглядывал в сторону прозорливой супружницы Валентины. Как же она прочувствовала тонкий переломный момент в жизни российского общества и смогла предугадать тяжкие последствия для участников инакомыслия?

Расследования, многочисленные интервью показали, что массовые митинги и беспорядки были организованы не без помощи зарубежных врагов России. Виктор Степанович вдруг осознал пронзительную мысль, что надо спасать Отечество, оно в опасности. У России нет друзей, есть конкуренты и соперники. Сила нашей Родины в сплоченности. Не время для митингов и демонстраций. Надо поднять экономику, избавиться от предателей и ревизионистов, определиться с национальной идеей. Тогда и настанет светлое время для эффективных и нужных реформ. Пока надо ждать и работать. Работать и ждать.

– Спасибо, – буркнул Виктор Степанович Валентине спустя месяц.

Тем временем, руководство Водоканала прогрессивно развивалось в ногу со временем. Снабжение водой – стратегически важное дело. Кого-то из свободомыслящих работников вынудили уйти на пенсию, кого-то лишили премий, с кем-то провели воспитательную беседу. Диверсии и инакомыслие в Водоканале не положены. Не время сейчас. Где-то он уже слышал подобные высказывания, подумал Виктор Степанович. Правда же говорят, что история развивается по спирали. Сделали виток, отошли от заданной траектории, и хватит. Надо возвращаться на заданную орбиту.

Так начинались нулевые…

Самым тяжелым временем было, пожалуй, начало девяностых. Веселые, романтичные, шумные и перестроечные восьмидесятые отгремели, отшумели. К сожалению, в светлое будущее мы не попали. Надо потерпеть, – подумал тогда Виктор Степанович, – вот перестроим экономку, переналадим на новый капиталистический лад, заменим износившиеся шестеренки, смажем новым универсальным рыночным маслом в виде зеленых долларов, и понесется родимая Русь-матушка, птица-тройка, богом славная к вершинам мирового могущества.

– Выздоровление будет болезненным, – говорили с экранов телевизоров.

И Виктор Степанович верил. Ведь прогресс неизбежен. В России самобытный и умный народ, самая читающая нация. Одна шестая часть суши. Жаль, что отвалились союзные республики, ведь там росли персики, абрикосы и мандарины, но мы братские народы не оставим. Сами выберемся из канавы и их, заблудших, подберем. Русские своих не бросают.

Шли годы, но жизнь не налаживалась. Вот уже шахтеры вышли перед Белым домом. Почему-то стали задерживать зарплату. Деньги у государства пропали? Куда? Виктор Степанович, не понимал, что происходит, но верил, что это всего лишь временные трудности. Жизнь обязательно наладится.

Валентина меж тем уволилась из Красногорского Водоканала и устроилась бухгалтером в странный, на взгляд Виктора Степановича, кооператив по пошиву трикотажа от зимних шапочек до футболок и трусов. Новая работа жены находилась на противоположном конце города в каком-то полуподвальном помещении. Виктору Степановичу кооперативная работа жены не нравилась, хотя Валентина хвалилась начальством. Рассказывала про деловую хватку и светлый ум учредителей, умение находить решения в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Жена приносила в дом заработную плату в пять раз больше мужа. Это задевало, раздражало, унижало мужское достоинство Виктора Степановича.

Он, скрипя сердцем, ради любопытства и для знакомства с начальством пришел на частное трикотажное производство. Черная металлическая дверь, без вывески, без охраны, без турникета. Бетонные полы крошились в пыль, тусклый свет в коридорах подавлял. Прямо в проходах сложены тюки с тканями, бобины с нитками и поломанные швейные машинки. Короче, полный бардак, никакой организации труда. Куда смотрят пожарники и санэпидстанция? Виктор Степанович так и сказал вечером супруге:

– Ты как хочешь, а я на работу к вам не пойду. Ваша фирма не проживет и до конца года. С таким подходом к производству, вы долго не протянете.

– Но мне регулярно платят зарплату и больше, чем тебе.

– Это не продлится долго, уверяю тебя.

– Витя, очнись! Нам надо кормить и одевать детей. На это нужны деньги. На твоем любимом Водоканале не платят, а если платят, то на твою зарплату ничего не купишь.

– Не все продается за деньги. Я выбираю стабильность и перспективу. Надо мыслить государственно и масштабно. Когда твоя шарашкина контора рухнет, и вы окажетесь на улице без средств к существованию, моя работа будет как нельзя кстати.

– Хотелось бы в это верить, – поверив в доводы мужа, махнула руками Валентина.

– Время кризиса необходимо тратить на личностный рост и духовное развитие. По моему мнению, самое время сесть за написание кандидатской диссертации. Я звонил вчера в институт. У них полно свободных мест в аспирантуру. Никто не идет. Недальновидные аспиранты побросали научные степени и кинулись в бизнес. Дураки. Ха-ха-ха.

Хилый смешок Виктора Степановича рассеялся в суровом взгляде Валентины.

– Вот смотрю я на тебя, милейший друг мой, Виктор Степанович, и думаю, а на какой планете ты живешь? Каким воздухом дышишь?

– Не переживай, Валя, жизнь наладится. Пойми ты меня правильно: будущее не может быть за такими кооперативчиками, как ваш. Будущее за большими, не побоюсь этого слова, гигантскими комбинатами с глубокой степенью переработки продукции, с международной кооперацией и экспортными перспективами сбыта готовой продукции. А вы что? Будете вечно торговать на Рижском рынке? Какой в этом рост? Где ваши перспективы? Это же убожество. Не обижайся, только, прошу тебя.

– Ты – молодец, индустриализатор, строитель развитого капитализма. На какие деньги сейчас существовать будешь? Не хотела тебе напоминать, и унижать. Но где деньги, Вить?

– Валя, не будь мелочной. Это тебе не идет! Сегодня ты больше зарабатываешь, вчера – я больше зарабатывал. Мы – семья. Так и должно быть. Я буду работать на перспективу. Когда ваш кооперативчик загнется, я дорасту до начальника управления в Госснабе или Госплане. У меня будет личная Волга с водителем и паек из спецраспределителя. Наши дети будут обслуживаться в Кремлевской поликлинике. Это же круто. Правда?

– Ой, Вить, как же ты ошибаешься, – недоверчиво улыбнулась Валентина, – наш Советский Союз потому и распался, что страна переродилась в спецраспределители и пайки, а нормальной экономики уже не было. Одни гиганты металлургической и химической промышленности.

– Логика развития общества говорит о том, что рано или поздно коммунистическому обществу быть. То, что творится сейчас, всего лишь мелкая заминка на извилистом пути прогресса.

– Ладно, спорить с тобой бесполезно, – махнула Валентина на мужа рукой, – делай, как знаешь.

– Учение Маркса всесильно, потому что оно верно, – процитировал напоследок Виктор Степанович.

Спустя неделею, он подал документы в аспирантуру. Ступив на крыльцо родного ВУЗа, Виктор Степанович как будто помолодел. Прошелся по обшарпанным коридорам родного института, зашел в столовку, выпил фирменного компота и съел сосиску в тесте. Мысленно всплакнул. Поднялся на третий этаж и зашел на кафедру, где работал однокурсник Гришка Осипов – умный парень, отличник и немного сдвинутый на методе конечных элементов в прочностных расчетах металлических конструкций.

Виктор Степанович освободил сегодняшний день и не торопился домой. Обнялся с товарищем студенческих годин. Достал из портфеля заготовленную бутылку деревенского самогона, настоянного на еловых шишках с добавлением корочек черного хлеба, по цвету не отличишь от коньяка. А запах! Гришка ловким движением достал из нижнего ящика стола две рюмки, блюдце и пожухлую половинку лимона.

– Прости, не готовился, – извинился за скромное угощение Гриша.

– Это я должен проставиться.

– Почему?

– В знак уважения, что двигаешь науку, несмотря ни на что. Когда там наверху закончится перестройка в мозгах нашей элиты – как ты думаешь, кто будет нужен и востребован?

– Кто? – Гриша отвинтил крышку бутылки, принюхался, – божественно!

– Такие как ты, которые не променяли науку на сиюминутные заработки, не посрамили честь и не запятнали высокое знамя отечественной науки. Давай выпьем за вас – ученых.

– Давай, – махнул рукой Гриша.

Нечасто слышал в последнее время хвалебные речи младший научный сотрудник Григорий Осипов. Жена пилила с утра до вечера из-за отсутствия денег. По выходным м. н. с. ездил на подмосковные дачи и подрабатывал простым плотником, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Денег не хватало катастрофически. Гриша и сам свято верил в то, что разруха и нищета не навсегда. Такого просто не может быть. Люди одумаются. Государство вновь повернется лицом к науке. Справедливость восторжествует.

– Как жизнь? – сморщившись от самогона, спросил Виктор Степанович.

– Если честно, не очень, – смахнув слезу от переизбытка чувств, ответил Гриша.

– Что так?

– А ты газеты не читаешь? Телевизор не смотришь?

– Почти не смотрю. Ничего нового по ящику не рассказывают.

– Молодец, а я не могу без телика.

– Ты мне лучше расскажи, как жизнь в институте? Бьет ключом?

– Не очень. Разбегаются аспиранты и ученые, как крысы с корабля.

– Куда?

– Кто-куда. Кто в коммерцию. Кооперативы понаоткрывали и торгуют чем ни попадя. Кто не хочет разрывать с наукой, смотрят в сторону Запада. Там наших специалистов ждут с распростертыми объятиями. Знаешь какие деньги там обещают?

– Какие?

– Двести-триста тысяч в год.

– Чего?

– Долларов, конечно. У них так принято, считать доходы в годовом исчислении.

– Врут, небось, – усомнился Виктор Степанович, и подлил самогонки в стаканы.

– Не врут. Разваливается наш институт, Витька! Остаются одни старики. Чего им рыпаться? До пенсии пару лет осталось дотерпеть.

– А я пришёл в аспирантуру поступать, хочу двигать науку.

– Ты серьезно?

– Да. Только на заочную, конечно, без отрыва от работы.

Гриша посмотрел на приятеля поверх очков, пожал узкими плечами.

– Дело твое.

Виктора Степановича зачислили на заочное отделение аспирантуры без вступительных экзаменов. Можно сказать, по блату, но в основном из-за катастрофического недобора желающих вкладывать в отечественную науку душу, ум, сердце и свободное время. Теперь вечерами отец семейства Юрьевых погружался в книги, конспектировал, вычислял, записывал в толстую тетрадь. На работе в обеденное время перепечатывал записи в программе Лексикон. Диссертация росла и пухла день ото дня. Несмотря на скромные доходы и смутные перспективы, ощущение правильно выбранного пути не покидало Виктора Степановича.

Но линия судьбы наметила новый неожиданный поворот. Виктор Степанович стал замечать, что Валентина чаще задерживается на работе:

– У нас месячный отчет…

– Налоговая проверка…

– Надо готовить документы для банковской проверки…

– Я пересчитывала лимит кассы…

– Представляешь, приехал клиент из Улан-Удэ, привез целую суму трехрублевых купюр. Пока не пересчитаем, уйти нельзя…

До поры до времени, подобные отговорки успокаивали Виктора Степановича. Он замолкал, понимающе кивал, разводил руками. Что еще делать? Валентина зарабатывала день ото дня больше, он же за книжками богател интеллектуально, но семейному бюджету его занятия наукой прибавки не приносили. Как известно, кто приносит в дом больше денег, тот и заказывает музыку. Мужское самолюбие Виктора Степановича страдало, но он не отступал от намеченного пути, держался как мог.

Придя однажды с работы домой, Виктор Степанович в ванной обнаружил красно-кружевное женское белье. Оно вызывающе висело над ванной и сушилось. Легкомысленная полупрозрачная маечка и легкие круженые трусики. Дочке Маше такие вещи носить было рановато. Виктор Степанович взял в руки эротичное белье. Понюхал, помял в руках – мягко, душисто, красиво. Ничего не скажешь. Растянул трусики, как резинку. Валентинин размер. Но жена для двигающего науку мужа подобное белье не надевала ни разу, хотя супружеский долг Виктор Степанович исполнял с завидной регулярностью. Он бы заметил.

Растревоженный муж кинулся в спальню, выдвинул ящичек с женским бельем. Обнаружил там еще три нераскрытых упаковки с модельными, кружевными, тончайшего шелка трусиками.

– Что это? – едва дождавшись Валентину с работу, крикнул Виктор Степанович с порога, ничего не подозревающей, супруге.

– Что?

– Это, – Виктор Степанович подкинул вверх разноцветные трусы.

– Витя, это – трусы.

– Я вижу, что это трусы. Откуда они у тебя?

– Это образцы нашей продукции. Я взяла на пробу. Очень удобные, между прочим. Еще один комплект, кстати, сейчас на мне.

– Как? – Виктор Степанович побагровел.

– Я – женщина, Витя, – Валентина гордо прошла в ванную, сняла с веревок элегантное белье, и пошла в спальню.

Виктор Степанович, опустив голову, поплелся за женой.

– Я хорошо зарабатываю, и имею право покупать вещи, которые мне нравятся.

– Но как? – только и смог выдавить из себя Виктор Степанович, – как ты в этом ходишь на работу?

Только сейчас он заметил, что черная элегантная юбка на Валентине, пожалуй, слишком коротка и через чур высоко показывает окружающим красивые ровные ноги его жены. А белая, слишком воздушная блузка, имеет нескромный вырез, через который с лёгкостью можно наблюдать волнительную грудь его супруги. Прическа с мелированными кончиками волос слишком молодёжна и вызывающе красива. Виктор Степанович опустил глаза, взгляд уперся на обвисшие коленки домашних треников, появившееся пузико из-за сидячей работы, и ощутил, что между ним и Валентиной растет пропасть величиной с километр. Он понял, что теряет ее…

– Я женщина, и хочу выглядеть в свои тридцать лет привлекательной и желанной!

– И я, – кивнул Виктор Степанович.

– Что?

– И я хочу.

– Кто тебе мешает?

– Скромность, наверное. Мне кажется, что если я буду одеваться слишком молодёжно, то получится какая-то измена тебе. Я буду привлекать взгляды молодых сотрудниц и прохожих на улице.

– Правда?

– Мне кажется, что не должен подавать повода для ревности и провоцировать семейные разборки. И деньги на все это роскошество нужны немалые.

– Витенька! – Валентина подошла вплотную к супругу, – я тебя люблю…

Дальше воспоминания нечеткие. Виктор Степанович побагровел. Понял, что надо что-то делать. Мужик он или не мужик! Страстно заключил Валентину в объятия. Грубовато, что бывало с супругами редко, повалил на кровать. Затрещали пуговки воздушной блузки. Повозившись немного с юбкой, которая не снималась, он задрал подол выше талии. Нервно дрожащими пальцами стащил кружевные трусики синего цвета…

На утро Виктор Степанович придирчиво обследовал мужской отдел семейного гардероба. Выбросил на помойку старые заношенные брюки и вельветовый костюм. Достал собственную заначку на черный день. Внимательно пересчитал. В субботу Виктор Степанович поехал на Тушинский вещевой рынок. Один. Без жены. У Валентины был внеурочный рабочий день. Муж промолчал, ничего не поделаешь. Деньги семье нужны, и не он их зарабатывает. Он строчит диссертацию на перспективу. Его время еще настанет.

Походив между серо-голубых навечно пришвартованных морских контейнеров, Виктор Степанович выбрал, примерил, и, дотошно сторговав скидку, купил зеленый пиджак, черные модные штаны и коричневую барсетку. Уж такая была мода в те времена. В тот же вечер, пока жена была на работе, Виктор Степанович выгулял обновки в районе станции «Павшинская». Купил стакан семечек, бутылку пива «Оболонь».

Обновленный Виктор Степанович шел и плевал семечки с высоты нового перспективного имиджа на тротуары родного Красногорска. Он замечал взгляды незнакомок, порою завистливые, иногда осуждающие. Ничего привыкайте, теперь жизнь пойдет по иному маршруту. Мир принадлежит сильным и красивым. Это аксиома!

Обновив гардероб, Виктор Степанович не поменял внутреннего содержания. Не сменил работу, не нашел идей для самореализации. Он продолжал ходить на низкооплачиваемую работу в Водоканал, перемигивался с моложавыми сотрудницами из бухгалтерии. Рвения в написании диссертации поубавилось, но достойное занятие не бросил. Виктор Степанович свыкся с регулярными обновками Валентины, и неприятных разговоров не допускал. Его жена должна красиво одеваться, пускай, и не за его счет. Что поделаешь?!

Ущемленный муж почти успокоился, ревность утихла. Он привык ко второстепенной роли в семье, и что жене позволено чуть больше вольностей: Валентина могла поздно прийти с работы, ее слово было решающим при планировании семейного бюджета. Виктор Степанович заходил после работы в магазин и покупал продукты для дома по заранее утвержденному Валентиной списку. Он готовил куриный суп или макароны по-флотски в пятилитровой кастрюле на всю семью, ставил стирку и гладил постельное белье.