Полная версия
Предателями не рождаются. Потерянному поколению молодежи СССР посвящается
– Не знаю. Кабы знала, то не болела.
– Слушай меня, Валентина, внимательно. Растолковывать и по два раза повторять у нас с тобой времени нету. Потому слушай и запоминай. И ты тоже слушай, ты – в ответе за жену, – сказал старец Виктору Степановичу.
– Хорошо, – кивнули супруги в унисон.
Старец встал, зажег лампадку. Взял в руки молитвенник.
– Беда твоя, что живешь не в согласии с собой и с богом. Аборты делала? Мужу говорила?
– Каюсь, батюшка. Грешна.
– Это хорошо, что сознаёшь вину. Висят у тебя на душе не рождённые детки. Сама знаешь и мучаешься. Но бог милостив, будешь молиться, душу спасем.
– Что надо делать, батюшка? – спросил Виктор Степанович.
– Венчались? – спросил старец.
– Нет.
– Стало быть – надо обвенчаться. Детей крестить. Назначаю вам двухнедельный пост с молитвами. Покажу, какие молитвы читать. Через две недели жду в храме с детьми и внуками. Исповедуетесь, всех покрестим, всех обвенчаем. На все остальное – воля божия. Даст бог, поможет. Расскажи мужу, виновата ты сильно перед ним. За то и страдаешь. Любит он тебя. Вижу это. Потому простит, и тебе облегчение придет.
– Спасибо, батюшка, – молвила Валентина.
– Идите с богом, – старец перекрестил супругов Юрьевых, выдал им молитвенник и отправил домой.
– Это все? – спросил Виктор Степанович.
– На сегодня – все, – коротко ответил старец.
Обратную дорогу Виктор Степанович и Валентина молчали, иногда поглядывая друг на друга.
«Какие аборты? Когда?» – спрашивал мысленно Виктор Степанович.
«Ну, и хорошо, что он теперь знает, – думала посвежевшая Валентина, – если простит, то хорошо. Не простит, так мне и надо».
«Молчит. Извела себя совсем, глупенькая. Любые грехи можно понять и простить», – изучая проплывающие перелески Подмосковья, отвечал Виктор Степанович.
Уставшие после долгой дороги, супруги Юрьевы по очереди приняли душ и уснули, едва коснувшись головой подушки. Виктор Степанович проснулся первый и долго смотрел на спящую супругу. Как жить без нее? Сколько отмерено на этом свете вдвоем? Что будет после смерти? Встретятся они там? Или теперь только в другой следующей жизни?
Валентина крепко спала. Ее грудь монотонно поднималась и опускалась. Виктор Степанович перебирал в голове вопросы, не утруждая подбором ответов.
– Почему Виктор выбрал именно Валентину? Или она его выбрала?
– Случаен ли их союз или браки заключаются на небесах?
– Как повернулась жизнь, женись он на Тамарке, студенческой подружке?
– Почему Валентина не рассказала про беременность?
Валентина открыла глаза.
– Нам надо поговорить, Витя, – сообщила она.
– Надо, – согласился муж.
Супруги перешли на кухню. Виктор Степанович налил чай.
– Ты меня простишь?
– Конечно.
– Я забеременела в 1985 году. Мы жили тогда в общежитии.
– Это из-за жилплощади? Мы бы справились. Почему ты мне не рассказала?
– Нет. Причина другая. Тот ребенок был не от тебя.
В окнах потемнело. В звенящей тишине капелька воды, стекая из смесителя, громоподобно ударялась о дно металлической раковины. Валентина теребила край скатерти. Виктор Степанович пытался и не мог протолкнуть комок слюны. Казалось, мгновение не закончится никогда.
– От кого? – выдавил из себя Виктор Степанович.
– Ты только не перебивай, прошу тебя, – вдруг энергично затараторила Валентина, – до тебя у меня был ухажер Лешка Петренко. Высокий, стройный. Красиво ухаживал, дарил цветы. Но ты мне больше нравился, честное слово! Мы с тобой поженились. У нас все было хорошо. Но Лешка не отставал. Всюду преследовал. Буквально проходу не давал – на работу звонил, после работы встречал на проходной, стоял в очереди в магазине. Я просила его оставить меня в покое, он не соглашался. Говорил, что все равно буду его. Ты как-то уехал на стажировку в Ленинград. Тебя не было неделю. Лешка меня пригласил в ресторан. Сказал, что хочет отметить наше расставание и исчезнуть из моей жизни навсегда. Я, дура, согласилась. Он поднял тост. Я выпила. Больше ничего не помню. Очнулась утром в его постели. Лешка сказал: «Теперь проваливай, шалава!» Мне было безумно стыдно, я никому ничего не сказала. Он меня, и правда, больше не доставал. Но через месяц я поняла, что беременна. Рожать от нелюбимого мужчины, не хотела. Пошла и сделала аборт. Вот и все.
Валентина рассказывала историю, с надеждой вглядываясь в лицо мужа. Видно ей было нелегко. Виктор Степанович не ожидал столь вероломного предательства от жены. В ней-то как раз он был уверен. Никогда, ни капельки сомнения не было, что Валентина ему верна. Ревность? Разборки? Подозрения? Это не про их семью. Бывало супруги вздорили, но только по поводу цвета обоев или марки пылесоса.
– Я выпью, – сказал Виктор Степанович.
– Я тоже, – Валентина достала рюмки.
Виктор Степанович разлил коньяк, давно пыливший в шкафчике.
– Прости меня, Витя, если можешь.
Злость, ревность, обида переплелись с жалостью к незавидной участи жены. Если онкология явилась результатом страданий и переживаний, пускай и не осознанных, то жизнь Валентину уже наказала. И наказала жестоко. Виктор Степанович залпом проглоти коньяк. Посмотрел на жену. Та сидела, опустив глаза, ждала приговора мужа.
– Мне надо подумать, – сказал Виктор Степанович.
– Хорошо. Я согласна. Я понимаю.
– Я думаю, что прощу. Не переживай. Мне нужно свыкнуться с этой мыслью. Все хорошенько обдумать. Немного времени и только. Хорошо?
– Прости меня.
– Не торопи.
В ту ночь супруги Юрьевы впервые за семейную жизнь заснули в разных комнатах. Вернее сказать, пытались. Оба не сомкнули глаз. Виктор Степанович вспоминал прожитую с Валентиной жизнь: как растили детей, как переживали, когда детки болели. Радовались успехам в школе. Давали советы, как общаться с понравившимся сверстниками.
Можно, конечно, взять и перечеркнуть тридцать лет совместной жизни, закатить скандал, устроить развод с больной женой. Рассказать детям, что их мать – падшая женщина. Что получишь взамен? Боль, страдания и разочарования. Жизнь насмарку. Ну, ошибся человек, с кем не бывает. Она же извинилась, раскаивается. Что с того, что долго молчала. А что бы ты ей ответил, расскажи она об этом в 85-м году? А если бы Валентина родила ребёнка от Лехи? Девочку с черными кудрявыми волосами, и Виктор Степанович догадался, что ребенок совсем не похож на него.
Тогда бы он точно развелся. Нет сомнений. Погоревал бы для приличия, и завел новую семью. Был бы он счастлив с другой женщиной, как с Валентиной?
А он был счастлив? – задумался Виктор Степанович. Скорее – да. Чем нет. Ему было интересно проводить совместные вечера. Они с удовольствием ходили в лес за грибами, ездили на дачу, проводили отпуска. С пониманием относились к промахам и неудачам друг друга. В конце концов, у них чудесные дети! Неужели из-за какой-то глупой ошибки молодости, Виктор готов перечеркнуть годы совместной жизни?
Он вспомнил, какой красавицей Валентина была в молодости. Ничего удивительного, что за ней бегали ухажеры. Виктору Степановичу даже льстило, как оглядывались прохожие, стоило супругам выйти на прогулку в город. Валентина умела правильно одеваться, подчеркивая выгодные места фигуры – тонкую талию, стройные девичьи ноги, грудь…
Жили супруги Юрьевы скромно, но Валентина обладала талантом перешивать старые вещи: что-то приталить, где-то пришить оборку так, что ее наряды выгодно выделялись среди знакомых и коллег по работе. Надо сказать, что женскую красоту Валентина сохранила до последних дней. Несколько уставшая и похудевшая, но все равно чрезвычайно соблазнительная и сексуальная. А осознание того, что супруге оставалось совсем немного, странным образом манило и возбуждало Виктора Степановича.
За окном забрезжил рассвет. На работу сегодня не надо, отпуск продолжался, можно и поспать. Виктор Степанович улыбнулся. Надо идти к жене, мириться. Без Валентины не заснет. Очевидно, как дважды два. Он сунул ноги в шлепанцы, зашел в ванну, почистил зубы, помыл подмышки…
– Ты спишь? – спросил Виктор Степанович, пристраиваясь к Валентине под одеялом.
– Не сплю. Я тебя жду.
– Мне тоже без тебя не спиться. Я тебя простил. У меня только одно условие.
– Какое?
– Мы об этом никогда не будем разговаривать и вспоминать.
– Я согласна.
Виктор Степанович запустил руку под ночную рубашку Валентины. Время остановилось. Почти, как в молодости. Как 1984 году после свадьбы. Как в 1986-м после новоселья. Как 1987-м году через месяц после родов. Как в 1994 году первого сентября после праздничной линейки в школе у детей. Как в 2005 году после выпускного вечера совсем уже взрослых дочери и сына. Так было много-много раз. Оставалось, вероятно, не очень много. Надо наполняться и запасаться впрок, – подумал, а затем улыбнулся Виктор Степанович, проникая в сокровенные уголки тела супруги.
Через две недели Юрьевы обвенчались. Службу проводил старец Мефодий. Вместе с родителями обвенчалась и Маша с мужем Василием. Валентина с Виктором Степановичем в счастливом и освященном браке прожила почти десять месяцев и умерла теплым майским утром, 16-го числа. Виктор Степанович до последнего мгновения держал за руку свою Валентину. Губы уже не шевелились, но слабеющий взор жены сказал:
– Прощай.
– До свидания, любимая, – прошептал Виктор Степанович.
Ладонь Валентины ослабла. Виктор Степанович упал головой в подушку. С этого мгновения он не услышит голос любимой. Никогда…
– Мужчина! Ваша бутылочка? Не нужна?
Высокий хрипловатый голос вырвал Виктора Степановича из сентиментальных воспоминаний. Перед ним стояла старушка, приличного вида, с пластиковым пакетом, из которого проступали силуэты пустых бутылок и алюминиевых пивных банок.
– Это не мое. Берите.
– Благодарствую, – улыбнувшись, сказала пенсионерка.
Старушка, кряхтя, нагнулась за бутылкой. Отлепила прилипший листок. Вытряхнула окурок.
– Что за привычка кидать папиросы в бутылку? Воняет же потом, сил нет.
– Принимают еще стеклотару? – спросил Виктор Степанович.
Раньше, еще в советское время, он никогда не выкидывал бутылки. Сдавал по 20 копеек за штуку. Стеклотару тогда принимали в любом продуктовом магазине или у пивных ларьков. Где теперь принимают бутылки, сколько полагается за зеленую поллитровку? – Виктор Степанович не представлял.
– Принимают, а как же.
– Где?
– Так я тебе и рассказала, – беззлобно огрызнулась старушка, – мне конкуренты не нужны.
– Хорошо. Хорошо. Я вам не конкурент. Просто интересно, сколько сейчас дают за пустую бутылку?
– Цена везде разная. Рынок, надо понимать. Смотря куда сдавать.
– Примерно, сколько?
– Ближайший прием стеклотары на Заводской, там за пивную бутылку дадут 70 копеек. А ежели дойти до улицы Народного Ополчения, там можно за рубль сдать. Но я туда не пойду. Далеко.
– Понятно.
– Загорелся, милок, прибыльным бизнесом?
– Если честно, то не очень, бабушка.
– Какая я тебе бабушка? Мне всего-то шестьдесят пять лет. Я еще ого-го!
– А мне шестьдесят два, – сообщил Виктор Степанович.
– Вот видишь, мы с тобой, считай, ровесники. Чего вылупился? Не ожидал? Если я прикид сменю, то можно еще и на танцы сходить. Пригласишь меня, кавалер? Ты я вижу свободный. Без кольца. А?
– Нет, спасибо. Я не готов.
– Неволить не стану. Думай. Я тут часто гуляю. Долго не думай. Вдруг, отойду в мир иной? – старушка заливисто расхохоталась.
– Хорошо, – улыбнулся Виктор Степанович, – подумаю.
– Ты тоже не первой свежести ухажер. Может, я твоя судьба и последняя любовь в жизни? – старушка жеманно согнула правую ногу в колене, призывно подобрала подол платья, – долго не тяни, а то придет к тебе женщина с косой. Не отвертишься от предложения. Локти будешь кусать, да поздно.
– Прикольная вы, – улыбнулся пожилой ухажер, – как вас зовут?
– Лидия Ивановна. Для тебя просто – Лида.
– Очень приятно, Лидия. Меня зовут Виктор.
Лидия слегка присела в книксене.
– Надоедать кавалерам нельзя. Ухожу. До встречи, Виктор.
Старушка, слегка покачивая бедрами, пошла в сторону. Чувствуя на затылке взгляд кавалера, не забывала внимательно осматривать урны и песочницы. Виктор Степанович мечтательно вздохнул. Годы идут, что-то меняется. Раньше он знакомился и предлагал дружбу женщинам. Теперь инициатива у слабого пола.
После безвременной кончины Валентины, Виктор Степанович жениться не собирался. Он не представлял себя в роли жениха. Сможет ли хоть кто-то заменить Валентину. И зачем? Для чего омрачать светлую память супруги? Она на наверху, наверное, все видит, – подумал Виктор Степанович.
Он часто беседовал с воображаемой супругой. Небеса слегка раздвигались, в проеме возникал призрачный лик супружницы Валентины…
– Здравствуй, любимая, – начинал Виктор Степанович.
– Добрый день, Витенька!
– Как твои дела?
– Какие у нас дела? У меня все хорошо. Расскажи о себе. Это намного интереснее.
– На пенсию вышел. Сегодня отдыхаю первый день.
– Сам ушел? Или попросили уступить дорогу молодым?
– Сам. Не хочу работать. Хочу отдыхать. Наслаждаться каждым днем.
– Пенсии-то хватит? Али на шее у детей решил разместится?
– Я немного скопил, долларов прикупил, вклад пенсионный сделал в Сбербанке. Думаю, хватит. Много ли мне надо?
– Если что бутылки пойдешь собирать, – у Валентины появились язвительные женские нотки, – да? Предприимчивый ты у меня, Витенька.
– Зачем ты так, Валя?
– Я видела. Как глазки загорелись-то при виде женской юбки. Мыслишки шаловливые забегали. Сердечко застучало. Не боишься перенапряжения, муженек?
– Валентина! – рыкнул Виктор Степанович, – прекрати!
– А если не прекращу?
– Тогда я пошел. Когда вернется нормальное настроение, тогда и продолжим.
– Как же быть в хорошем настроении, если ты вытворяешь черт знаешь-что! Пользуешься, что не дам сковородой по твоей тупой башке!
– Я не хотел. Лидия сама начала. Извини.
– Меня вокруг пальца не проведешь! Мне сверху видно все! Ты так и знай!
– Валечка, милая. Извини. Я больше не буду.
– То-то же. Прощаю.
– Спасибо.
– Хотя, знаешь, что обиднее всего?
– Что?
– Что я ничего не могу. Я – плод твоего воображения. А в твоём мозгу я какая-то истеричка и ревнивая сучка!
– Извини. Я не хотел.
– Вот именно! Ты не хотел, ты не подумал! Вечно я должна обо всем думать. Если тебе не напомнить вынести мусор, он будет лежать в пакете в прихожей неделю, пока не развоняется на всю квартиру.
– Это не правда. Я регулярно выношу мусор.
– Не может быть!
– Может!
– А на прошлой неделе, кто вынес мусор, только когда из-под пуфика потекла вонючая лужа от сгнившей картошки?
– Я, – Виктор Степанович стыдливо опустил глаза.
– И не спорь со мной.
– Я и не спорю.
– Чего хотел-то? – успокоительно спросила Валентина.
– Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, – ослепительно улыбнулась, удовлетворенная ходом перепалки, супружница.
Солнце вновь вышло из-за листвы тополей. Воображаемый лик Валентины скрылся в лучах земного светила. Виктор Степанович оглянулся, и пересел на прежнюю скамейку, на которую теперь падала тень. Отчитанный за нерадивость, вдовец сдвинул козырек бейсболки на лоб, мечтательно улыбнулся: «Хорошая, она все—таки у меня. И пропесочит, и приласкает, и уму-разуму научит».
Детей на площадке заметно прибавилось. Виктор Степанович придирчиво осмотрел новых мамашек. Ему понравилась девушка в фиолетовом платье. Молодая мама привела на площадку сразу троих детишек-погодок. Никого не выпуская из виду, спокойно раздавала указания. Детки ее слушались и шалили в меру. Валентинин типаж, подумал Виктор Степанович. Чёрные прямые волосы, прическа каре, заразительная улыбка, прямой убедительный взгляд. Хорошо! – отметил Виктор Степанович. Скинуть бы сейчас годков тридцать…
Зачем же он тогда уехал в Питер? Ведь из-за этой поездки жизнь пошла наперекосяк. Тогда Валентина не пошла бы к Алексею на свидание. Не было бы стыдливого конфуза, предательства-измены, прерывания беременности. Сидели бы сейчас на лавочке вдвоем, в обнимку. Рано ушла Валентина, для женщины пятьдесят три года – не возраст.
Обращаясь к событиям прошлых лет, Виктор Степанович теперь по-новому всматривался в детали, подмечая события, на которые раньше не обращал внимания.
Глава 3
Весной 2010-го года супруги Юрьевы взяли отпуск и полетели в Египет. Это была не первая поездка за рубеж. Но, к сожалению, последняя. Так получилось, что Валентине скоро стало не до путешествий. Денег не хватало даже на лечение. С теплотой и нежностью вспоминал Виктор Степанович те деньки.
Жаркая, светлая и приветливая Хургада. Улыбающиеся, с хитринкой местные жители, смешно коверкающие великий и могучий русский язык. Удивительно приятные цены на трикотаж и косметику, масло черного тмина и крем алоэ-вера, печеный картофель на улицах южного города и свежевыжатый сок из сахарного тростника…
Когда супруги Юрьевы стояли в очереди на регистрацию в аэропорту Домодедово начались странности, на которые Виктор тогда внимания не обратил. Настоящие женщины часто бывают с придурью, махнул он рукой. А его Валентина, Валечка, Валюша, и подавно. Виктор Степанович снисходительно относился к странностям супруги, порою даже наслаждался непредсказуемым поведением.
Подобное поведение привносило в их размеренную семейную жизнь ощущение эксперимента и новаторства, которые раскрашивали приевшийся быт удивительными красками.
Валентина, вдруг, обмотала голову арафаткой, одела темные очки.
– За нами следят? – спросил Виктор Степанович, подыгрывая жене и озираясь, как настоящий Джеймс Бонд.
– Не обращай внимания, – заговорщицки ответила супруга.
– Первый, первый, прием, – принял условия игры самый тайный и самый специальный агент ГРУ, ФСО и ФСБ, – на горизонте спокойно. Приступаем к посадке.
– Да. Хорошо, – казалось, слегка устало ответила «напарница».
– Первый-первый! – продолжил Виктор Степанович, – дайте координаты для посадки. Прием.
– Аэропорт Хургада вас утроит? – Валентина подозрительно обернулась, не следят ли за ними шпионы.
– Отлично, – едва сдерживаясь от смеха, продолжил Виктор Степанович, – давненько я не тревожил остатки Рамзеса Пятого.
Во время полета супруги продолжили ролевую игру «Шпиономания». Виктор Степанович подумал, что, наверное, смешно смотреть на играющих взрослых со стороны. Ему немного за пятьдесят, а они с женой веселятся, как малые дети. Но, это же хорошо.
Валентина прижалась к иллюминатору, накрылась пледом и не вставала до конца полета. На вопрос, не хочет ли она в туалет, жена ответила полушепотом?
– Нельзя. Разве ты не понимаешь? Мы на грани провала. Терпи.
– Я все же риску, – ответил Виктор Степанович, и сходил в уборную.
В аэропорту супруги Юрьевы необычно долго стояли на улице и не заходили в зал прилета. Вошли в вестибюль, когда внутри оставалась пара замешкавшихся пассажиров. К автобусу супруги пробирались перебежками. Лишь в отеле Виктор Степанович смог расслабиться. Валентина широким жестом скинула арафатку и заказала ром с колой в баре у рецепшена.
– Гуляем, – дала отмашку командирша.
Виктор Степанович поддержал жену, и супруги Юрьевы понеслись в отрыв. Однако, пили алкоголь в меру. Плясали и пели в караоке без меры. Днем купались в бассейнах и на море. Катались на водных горках и на бананах, поднимались в небо на параплане, вечером отрывались на дискотеках, укладывались спать далеко за полночь, часто не встали на завтрак, давая фору многим молодым гулякам.
– Ты меня любишь? – спросила Валентина укладываясь спать на третий день отпуска.
– Да, – с громким выдохом ответил Виктор Степанович.
Он без сил упал на кровать рядом с супругой.
– Имеется ли такая вещь, которую ты мне никогда не простишь?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне интересно. Ты меня любишь? Это значит, ты любишь во мне все: и плохое, и хорошее, все достоинства и недостатки, которых, надо сказать, не мало.
– У тебя нет недостатков, – зевнул Виктор Степанович.
– Я серьезно. Если ты узнаешь, что у меня до тебя был мужчина, и я его, допустим, любила. Ты меня разлюбишь?
– Я знаю, что у тебя был мужчина.
– Откуда? – насторожилась Валентина.
– Ты, извиняюсь за интимные подробности, не была девственницей при нашей первой близости.
– А? – выдохнула Валентина, – это ни о чем не говорит. Это не обязательно должен быть мужчина.
– Женщина? – заинтересовался Виктор Степанович и приподнялся на локте, – это интересно. Расскажи.
– Девственности можно лишиться случайно, в время физкультуры или на приеме у врача, например. Или из любопытства.
– Продолжай. Не останавливайся.
– Почему ты меня никогда не спрашивал об этом?
– О чем?
– Как я потеряла девственность.
– Я думал, что это не важно для наших отношений. Когда мы встретились, тебе было двадцать два года. Для меня непорочность невесты не являлась обязательным условием. И потом, у меня до тебя тоже были женщины. Поэтому, все честно.
– И все же, вернись к моему вопросу. Что ты не сможешь мне просить?
– Зачем тебе это знать?
– Надо. Говори, – потребовала Валентина.
Виктор Степанович пытался серьезно подумать и ответить на поставленный вопрос. Но после утомительного дня под жарким солнцем ленивые мысли расползались и не желали концентрироваться. Выпитый алкоголь давал о себе знать.
– Я тебе прощаю все, чтобы ты ни сделала, – был ответ.
– Честно?
– Да, – икнул Виктор Степанович.
– А предательство?
– Я не могу этого представить, потому что хочу спать, – зевнул Виктор Степанович, – ты меня не предашь никогда.
– А если такое случится под дулом пулемета. Допустим, немцы придут в деревню, и я выдам твое расположение, дату рождения и номер телефона?
– Зачем?
– Я испугаюсь. Потому что на мне остаются дети, их надо кормить и воспитать хорошими людьми. Потому что не хватит сил и храбрости. Я же женщина, слабая и беззащитная. Немцы будут сильнее меня? Если я буду в беспамятстве, и они воспользуются мной в сексуальном плане?
– Ты ничего не будешь помнить? – переспросил Виктор Степанович.
– Да.
– Это будет до замужества или после?
– После.
– Если ничего не помнишь, то прощаю. Если сама пошла к немцам и принялась сотрудничать, то смахивает на предательство. Тогда не прощаю…
«Странные мысли у тебя на отдыхе в Египте», – подумал Виктор Степанович и заснул.
Часы показывали два часа ночи. Валентина в печальном одиночестве спустилась в бар. Купила пачку сигарет, курила оставшуюся ночь и пила платные коктейли. Курила и пила. Курила и пила. Пришла в номер только под утро. Завалилась рядом с непроснувшимся еще мужем. Проспала завтрак, обед, встала только под ужин.
– С сегодняшнего дня, я не пью, – сообщила Валентина мужу.
– Мне одному теперь пить? – удивился Виктор Степанович.
– Это вообще не важно. Твое дело.
Через день супруги поехали на экскурсию «Джип-сафари» в пустыню. Вновь повторилась игра в шпионов. Виктор Степанович обрадовался, что к жене вернулось хорошее настроение и желание шалить. Вечером, в отеле Валентина вернулась в образ степенной российской женушки, не сдержала обещания про спиртные напитки.
Впрочем, выпила она немного. Совсем не курила. Виктор Степанович заметил, что супруга постоянно о чем-то думает. Скорее всего женские дни или хандра по родине, свойственная русским людям на чужбине, подумал он.
– Ты мне изменял? – спросила Валентина перед сном.
Скажите, люди, что за странная привычка спрашивать неудобные вопросы на ночь глядя? Хочет нервы пощекотать? Чтобы человек волновался и ворочался до рассвета?
– Нет, – как можно тверже ответил Виктор Степанович.
– Честно?
– Честно.
– А хотел?
– Нет.
– Врешь.
– Почему?
– Потому что нормальный мужик всегда оценивающе смотрит на чужих женщин, представляя страстные сцены грехопадения с жгучими красотками.
– Откуда ты знаешь?
– Мне рассказывали.
– Мужчины, с которыми ты занималась грехопадением?
– Нет.
– Валентина, твои вопросы странные. Не иначе, как у тебя самой имеется грешок? Так?
– С чего ты взял?
– Ты постоянно о чем-то думаешь. Ты странно себя ведешь на отдыхе. Задаешь каверзные и неприятные вопросы, как будто в чем-то подозреваешь. У тебя все нормально?
– У меня все нормально, спокойной ночи, – ответила Валентина, отвернулась и заснула.
Или сделала вид, что заснула. Виктор Степанович долго лежал и разглядывал переливающиеся тени на потолке. Засматривался ли он на других женщин? Да, было дело. Разве в том имелся большой грех? И как не смотреть, ведь красотки специально одеваются, чтобы мужчины их мысленно раздевали и уносились в бессмысленно-бездумные эротические приключения.
