Будущее неизбежно. Повесть

– Кто они, папа? – Поля слушала с огромным напряжением.

– Чёрная аристократия, её ещё иногда называют жречеством. Мирозданием правят двенадцать королей. Чёрных, когда нисходящий поток эпох разъединения и белых, когда восходящий – объединяющий. Все двенадцать в каждую эпоху правят всегда вместе с помощью согласия. Но отвечает за эпоху только один из королей – именно он правитель. Эпохи объединены в великий цикл. Циклом правит Великий Никто. Вот именно от него зависит, какой цикл наступит, каждая эпоха только внутри цикла и ничего изменить не может, а вот задать сущность цикла можно в нулевой точке и задаётся он тем, у кого в этот момент окажется в руках, – папа вдруг неожиданно приблизился к Поле и в самое ухо ей возбуждённо прошептал, – философский камень!

– Ну папа, неужели ты всерьёз думаешь, что есть…

– Ни, ни… – закричал в сильнейшем возбуждении папа, прикладывая руки к губам, – он есть, есть… даже не сомневайся, потому они ищут его, он им нужен… Великий Атлант хотел забрать его силой, Стив рассчитывает забрать его хитростью, ложью… но ты знаешь, что произошло с Атлантидой и с нами тоже самое произойдёт… потому что ему некому его передать… вот в чем весь ужас нашего положения… мир пуст, библиотека не пишется… в ней нет записей….

– Какая библиотека? – Поля боялась рассказать папе, что она видела её, вдруг он не поверит ей.

– Библиотека, где записана вся жизнь каждого человека на Земле. Но туда записываются только поступки, продиктованные истинными мотивами человека, а не просто суета и все что человек творит на Земле. Человек может совершить великие открытия, завоевания, все пропить или властвовать надо всеми и все это ничего, совсем ничего книга будет пуста. А маленький, ничтожный по общим меркам поступок, но искренний, продиктованный не сложившимися обстоятельствами, а самое главное, самостоятельный, твой личный самый честный и искренний будет туда записан и вот эта энергия аккумулируется в философском камне. Только эта энергия движет мирозданием, не какие-то там мифические гравитации, фотоны или квазары, а поступок! Так вот Поля, если не будет хотя бы одного поступка среди людей, пусть самого не значительного, примитивного, абсурдного, какого хочешь, но! если его не будет, новый цикл не начнётся, а повторится существующий, чего и добивается чёрная аристократия, кроме неё философский камень никому не достанется, его просто некому сегодня, благодаря мне и таким как я, передать.

Папа говорил совершенную правду, Поля пусть во сне, но видела действительно огромное количество пустых бесцветных книг, стоящих в лабиринте. Но она также видела, как в её книгу записали ведь двадцать семь ударов колокола, что там за записи, может это только напоминание, что могло бы произойти, но не произошло.

– Помнишь: «…если бы люди могли творить великие злодеяния…», если поступок будет великим злодеянием, но истинным, то Великий Цикл будет связан с разрушениями, а если основан на добродетели – то с созиданием, выбор за нами. Почему мир таков как есть, потому что Иуда взял деньги – поступок, выбор, создавший мир таким, каким он нам сегодня кажется, и в котором мы живём, а изменить уже ничего нельзя…. Так вот, Поля самое главное, что я тебе хотел сказать… они не видят человека, если на него им не указать, ты понимаешь меня? Зачем Иуде надо было указывать на Иисуса? Потому что они не видят его, вот в чем их слабость, они заявляют о своём превосходстве над нами, но их власть исключительно за счёт нас, мы сами им отдаём себя в рабство. Помнишь как-то я вспылил, по поводу того, что ты водишь дружбу с мальчишками с улицы… я их ещё шпаной…, ну и вообще, помнишь, а эта так называемая шпана, когда враг пришёл, взяла в руки оружие и отвоевала нашу свободу – свою свободу. Нет у нас врагов кроме самих себя. Береги своих друзей Поля, береги Родину, нет в жизни человека ничего более ценного. Если ты их предашь, они без тебя обойдутся, а вот ты без них, будешь как я – в изгнании. Я бы все отдал, чтобы вернуться, но нет мне прощения, чужой я стал для своей земли… Помнишь, в детстве я тебе колыбельную пел:

«Поле, русское поле,

Светит луна

Или падает снег,

Счастьем и болью

Связан с тобою,

Нет, не забыть тебя

Сердцу вовек.

Русское поле,…»

Тебе четыре годика было, и когда маму хоронили, ты на руках у меня была и вдруг ты отвернулась и так крепко меня обняла за шею и молчишь…, вот горе-то какое…, – папа сник как-то, рукой глаза прикрыл и шептал срывающимся голосом:

«Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря.

Ты со мной, моё поле, студит ветер висок.

Здесь Отчизна моя, и скажу не тая:

– Здравствуй, русское поле,

Я твой тонкий колосок.

Поле, русское поле…»

. Они больше в тот вечер не разговаривали, а утром Поля улетела домой.

«Ты успокой величие своё

Не трогай истину свою нагую

Пройдут их в сторону отбросили уже

Не бойся смысла из него мне истину бери

Но скажи что хочешь ты от себя

Истина лежит прямо здесь

Бери и почитай ничего не опасаясь»

В аэропорту Поля сидела в кресле и отрешённо, с тяжёлым сердцем, размышляла о том, что же ей теперь делать: мир который она знала и доверяла, рушился на глазах, но не просто рушился, а с какой-то озлобленностью и ненавистью, особым цинизмом и к ней и ко всему, чем она дорожила, на что надеялась. Поля по договорённости для всех должна была прилететь только через два дня, сразу после нового года, а сейчас что ей делать, она не представляла. Она решила сначала поговорить с Вадимом, может он чего посоветует. Взяв такси, Поля поехала домой, она смотрела в окно на заснеженные пустынные улицы, уже было довольно поздно, и вдруг сообразила, что забыла в камере хранения сумку с документами, деньгами, ключами. Она сразу позвонила домой, а вдруг Вадима тоже нет дома, тогда придётся возвращаться, но к облегчению Поли Вадим был дома. Уже подъезжая по заснеженной дороге к дому, навстречу медленно проехал автомобиль, Поля случайно взглянув на водителя встречной машины, с удивлением узнала Катю: «А что Катя в такое время делает здесь?». Поля вошла в дом, в прихожей сбросила сапоги, и не раздеваясь, босиком прошла в гостиную.

– У тебя были гости? – Поля присела на краешек стула и смотрела, как Вадим убирает какие-то вещи.

– Да…, по работе…, кое-что надо было обсудить.

– В такое время, странно, ну ладно, это не важно, – Поля вдруг почувствовала, что с неё хватит, все проблемы уже все вместе стали похожи на снежный ком, который сорвался с вершины, летит, уже набрал скорость и его не остановить, Поля решила, что надо объясниться, сегодня и сейчас. – Вадим ты мне можешь объяснить, почему через мой сектор идут потоки нелегальных операций, и даже не то что я в это не посвящена, а то, что это преступление, в особо крупных размерах, как это понимать?

Вадим остановился напротив неё.

– Это не твоё дело, – огрызнулся Вадим.

– Как это не моё…, – Полину сильно задел очень грубый голос Вадима, он никогда так к ней раньше не обращался.

Вадим медленно подошёл к ней вплотную, наклонился, оперся рукой о стол и, глядя Поли в глаза, вдруг неожиданно с какой-то ненавистью заорал, прямо ей в лицо: «Ты что… вообще дура…

– Я…? … Вадим! – поля от неожиданности буквально вжалась в спинку стула, глядя на его озлобленное лицо

– Тебя посадили на место, дали зарплату, вот и сиди… неужели у тебя не хватает мозгов, понять, что ты здесь всего лишь ширма…, – Вадим смотрел на Полю и она не узнавала его, перед ней был совершенно чужой и не знакомый ей человек, жестокий и циничный, а не тот заботливый и жизнерадостный человек которого она знала.

– Я… Вадим ухожу от тебя и из фирмы, – Поля произнесла это глядя в глаза Вадима, но как-то не решительно, с осторожностью, – ищите другого директора, а я больше не работаю…, – Поля вдруг испугалась, он стоял над ней и с его лицом что-то начало происходить, она с ужасом увидела, как глаза смотрят в разные стороны, голова дёргается, запрокидывается назад, все лицо сводят непроизвольные судороги.

– Что? Этого нельзя делать… на тебя замкнут контур, только на тебя, – не владея собой, он схватил Полю за волосы и начал трясти её из стороны в стороны, – ты будешь сидеть и делать, что я тебе скажу… поняла…, поняла-а…, – Вадим даже не орал он визжал, как будто его режут, изо рта его исходил запах гнили, смрада, на губах и в уголках рта образовалась белая пена, которая брызгала в лицо Поли.

– Вадим… ты что… остановись, прекрати…, – Поля от боли и страха даже не кричала, а тихо просила.

Вадим бил её по лицу, по голове и выл, как зверь, Поля упала на колени, пыталась встать и не могла, а он, потеряв над собой контроль, хлестал её руками, но руки были не сильные мужские, а расслабленные, вялые. Поля, стоя на коленях, сколько было сил, оттолкнула его от себя и он, споткнувшись сзади о стул, упал навзничь назад на спину. Поля понеслась вон из дома. Выбегая из дверей на улицу, Поля каким-то чудом сообразила, что она босиком и буквально впрыгнула в войлочные боты, стоявшие у дверей, которые одевала домработница, когда выходила на улицу. Поля бежала изо всех сил по дороге, ей казалось, что он бежит за ней, она даже слышала шум шагов и его тяжёлое дыхание у себя за спиной. Она свернула резко на узенькую тропинку в лес и бежала, не останавливаясь, сколько есть сил, пока не оступилась и не провалилась по колено в снег. Судорожно оглядевшись, Поля только сейчас поняла, что за ней никто не бежит, она в лесу одна. Её трясло как в лихорадке, от быстрого бега и холода в горле и груди все горело, она беспрестанно кашляла. Поля так перепугалась, что ничего не соображала и каждый шорох, даже тишина леса все её тело приводило в оцепенение, она не могла двигаться, просто застыла и так сидела в снегу, боясь пошевелиться.

«Всё сущее везде возьмёт своё начало из начал

Не приведёт его пророчество к не вере мне в пути

И сущность здесь не просто и смысл разных истин

Не приведёт к пути начального не безызвестных нам

Но кто изрёк везде пророком быть обязан»

Прошло часа два, как Поля сидела, не шевелясь в лесу. Она совершенно замёрзла и уже не чувствовала ни рук, ни ног, только тупая боль по всему телу, дикий холод внутри и отупение, клонило в сон. Сквозь дрёму она видела, что впереди в темноте показался жёлтый огонёк. Кто-то шёл к ней по тропинке. Поля не могла пошевелиться, она просто покорно ждала, что будет. Поравнявшись с ней, человек посвятил сверху на неё, заглядывая ей в лицо, Поля поняла, что это тот старик из её сна в лабиринте.

– Матфей…, это ты? – Поля спросила, кашляя при этом, находясь как в дрёме.

– Ну, и что ты здесь сидишь? – старик спросил просто, буднично, как будто ничего не произошло, а она просто сидит в парке на скамейке, – её ждут, а она сидит. Давай, вставай, пошли, здесь недалеко. Не Матфей я, а Тимофей, что ты меня все время с кем-то путаешь?

Он помог Поле подняться на тропинку, совершенно деревянными негнущимися ногами Поля с трудом ковыляла безропотно за стариком. Они медленно шли с полчаса, когда вдалеке показались огни. Поля только не отчётливо видела возвышающиеся тёмные стены, свет в окнах высоко над головой, но ей было все равно, она даже не могла рассмотреть, что это было за сооружение. Старик прошёл вдоль тёмной стены из огромных валунов и открыл небольшую, утопленную в стене деревянную дверь. Поля прошла в большой зал, стены и пол были из больших каменных блоков, а потолка не было, может он и был, но так высоко, что Поле его не было видно. Войдя в зал Поля без сил просто села на пол, облокотившись о стену. В углу стоял огромный чан, под которым горел небольшой костёр, над чаном поднимался пар. Старик прошёл к чану, и, взяв большую деревянную лопату, помешал в нем что-то.

– Раздевайся, полезай в чан, – старик сказал это Поле мимоходом, как само собой разумеющееся, а сам прошёл к большому столу, стоящему посередине зала и начал в стопку складывать лежащие на нем грудой листы пергамента.

– Ты меня сварить хочешь, я, что у тебя сегодня на ужин или обед…? – Поля была как во сне, вроде она, а вроде совсем не она, а кто-то другой и Поля только смотрит на него, то есть на себя изнутри.

– Там не горячо, можешь потрогать, – старик подошёл к чану и с шумом подтащил к нему небольшую тяжёлую лестницу, чтобы Поля могла по ней в него залезть.

– Отвернись, – Поля стягивала с себя одежду совершенно неуправляемыми руками, было больно и трудно. Кое-как раздевшись, она на совершенно негнущихся ногах, преодолевая боль, с трудом дошла до чана, вода в нем медленно кипела. Поля попробовала подняться по лестнице, но это было совершенно невозможно, она только стояла, опёршись о ступеньки руками, смотрела на кипящую воду и не могла пошевелиться. Вдруг она почувствовала, как её сзади легко подняли чьи-то сильные руки и очень бережно опустили в воду прямо с головой. Она даже не успела вскрикнуть от испуга, как все тело её погрузилось в мягкое и ласковое тепло, Поля как будто накрылась мягким и уютным пуховым одеялом, было так хорошо, что больше ни шевелиться, ни думать не хотелось, все стало безразличным, далёким. Вдруг она почувствовала, что задыхается, Поля сообразила, что она под водой и сейчас просто утонет, она вынырнула из воды, как из-под одеяла и так сидела по шею, нежась, в кипящей воде, закрыв глаза.

– Вылезай, поешь… уже скоро идти надо, – старик освободил часть стола и расставил на нем глиняные миски и кувшин. Потом вышел из зала и куда-то ушёл, Поля осталась одна. Поля спустилась по лестнице, чувствовала она себя так, как будто только что проснулась, отдохнувшая, бодрая. Присев на скамейку возле стола Поля с удовольствием поела из миски, очень вкусной похлёбки с куском мягкого хлеба. В кувшине был видимо чай с травами и ягодами. Наевшись, Поля, наконец, стала внимательно рассматривать, а куда она всё-таки попала. Прямо напротив неё вдоль стены стоял узкий стол, на котором было множество стеклянных колб, стаканов, фарфоровых, разноцветных чашек, подставок, все это напоминало химическую лабораторию. Над столом висели полки и на них тоже химическая посуда, книги. Вдоль всей боковой стены стоял очень высокий шкаф, в котором лежали свитки, книги, коробки. На противоположной стороне от шкафа стена была пустая, только небольшая дверь посередине, в которую вошли снаружи Поля и старик. А позади Поли находился большой камин и стоял чан с водой, в котором Поля только что купалась. Поля походила по залу, полистала книгу на столе, заглянула в фарфоровые миски и колбы, в некоторых были разноцветные жидкости, порошки, маленькие осколки бесцветных камней. Снизу под полом прозвучал очень низкий звук и одновременно пол под Полей содрогнулся, как будто что–то упало невероятно тяжёлое и большое. Вдруг шкаф с книгами начал с грохотом и скрипом раздвигаться и отворяться наружу, как огромные ворота. За воротами Поля увидел гигантский, уходящий за горизонт и ввысь каменный зал. Открыв ворота, старик встал в проходе и, глядя на Полю движением головы приглашал её идти за ним: «Идём…». Поля застыла, поражённая увиденным и не понимая, что теперь делать.

– Я так не пойду, где моя одежда? – прикрываясь руками и совершенно растерявшись, спросила Поля.

– Зачем богам одежда? Идём, время не ждёт, все готово…

– Богам может быть, а я так никуда не пойду, – Поля даже представить не могла, как она сейчас голой куда-то пойдёт.

– Ничего с тобой не случится. Ты что сомневаешься? Не веришь мне? – старик внимательно и серьёзно смотрел Поле прямо в глаза.

«Виден лишь тот кто отвечает за свои поступки

В этом времени даёт право ему идти дальше

Как быть сейчас я слышу голос

Но мой ли это сон или это реальное действие бытия

А если все это истина то тогда есть лишь время»

Поля шла рядом со стариком по огромным идеально отполированным каменным плитам, а вокруг и слева, и справа стояли какие-то люди, их было бессчётное множество, а она шла совсем голая на глазах у всех и куда ведёт её старик, Поля не знала. Над ними видимо был очень сильный ветер, потому что огромные полотнища, с нанесёнными на них гербами, висящие вдоль стен извивались, дыбились и грохотали. Поля все это время пока они шли, ощущала на себе пристальные, изучающие и оценивающие взгляды бесчисленного множества людей, от которых ей было некуда деться, спрятаться, закрыться или убежать. У всех на виду, голая, беззащитная, испуганная и совершенно беспомощная Поля чувствовала себя ужасно. Она робко шла рядом с неумолимым стариком и тихо про себя, чтобы не показать виду, плакала от стыда и унижения. Они шли очень долго, Поле даже показалось что всю жизнь. И вот, наконец, они вошли в огромный, залитый ярким солнечным светом, круглый зал, над которым было синее безоблачное небо. В центре зала на возвышении стояла небольшая мраморная скамья, а вдоль стен по кругу на равном расстоянии друг от друга со спокойными и невозмутимыми лицами стояли короли, слева от Поли двенадцать светлых, а справа – двенадцать тёмных. Все они были разного возраста, но одеты в совершенно одинаковые одежды, только тёмные или светлые и у каждого на голове была золотая корона. Старик подвёл Полю к скамье, приглашая её сесть, а сам остался стоять рядом. Как только Поля села спереди к ней сразу направились два стоящих рядом короля светлый и тёмный, это был один король, только справа он был тёмным стариком, а слева светлым юношей, в руках у каждого была туфелька. Подойдя к скамье, каждый опустился на одно колено, и поставили с поклоном туфельки перед Полей у её ног. Потом поднялись и вернулись на свои места. Сидя на скамье под пристальным взглядом королей в самом центре Поля готова была провалиться сквозь землю, она только шептала себе, что скоро все закончится, и она уйдёт отсюда и пусть тогда про неё думают и говорят что угодно, ей все равно, а сейчас надо просто перетерпеть.

Туфельки были великолепны, яркие, темно-красного цвета, расшитые золотом и драгоценными камнями, на невысоком каблуке. Поля сначала робко просунула правую ногу, потом левую, и застыла, не зная, что теперь делать. Туфельки идеально ей подходили. Как только Поля надела туфельки, все короли неожиданно встав на одно колено, вынули мечи и направили их в самый центр зала прямо перед Полей. От каждого меча из его острия светил яркий луч, все лучи пресекались в одной точке на полу перед скамьёй, на которой сидела Поля. Она видела, как в точке пересечения лучей ярко и очень точно проявился знак, такой же какой она нарисовала в лабиринте Стива, только здесь он был объёмный, светился, переливался и внутри, и снаружи были какие-то сферы, все это двигалось, переплетаясь и создавая структуру единого кристалла.

– Встань сюда, Поля, – старик показал рукой на знак.

Поля встала со скамьи, спустилась со ступеньки и стала обеими ногами на световой кристалл. Сразу прямо над её головой, практически, её касаясь, раздался тяжёлый, очень низкий и протяжный удар колокола. Звук затихал, уходил все ждали, и вдруг раздался второй удар колокола – светлый, звонкий, жизнерадостный, ликующий и он начал дробиться, распадаться на множество звенящих колокольчиков, которые понеслись во все стороны и заполнили своим искрящимся весёлым и счастливым звоном все небо, складываясь в знакомую музыку, это же симфония радости и надежды. У Поли от радости и веселья, охватившего её, сердце готово было выпрыгнуть из груди, и она опять плакала – теперь от счастья. Она стояла среди всего этого жизнерадостного безумия и смеялась сквозь слезы, когда почувствовала, что вокруг её тела образовалась прямо из кристалла, на котором она стояла, светящееся материя, образуя что-то вроде багряного платья из чистой энергии.

«Неожиданное известие

не только за долго до времени уже продолжено

Но кто есть тот кто видит это в своём сердце

Я или ты все

Что ожидается и всему чему кто положил начало

Желание того что видимо является верным

Дерево созрев о своих детях заботу проявляет

Листья опадая передают силу»

Полю кто-то тряс за плечо. Ничего не понимая, Поля с трудом приоткрыла глаза, пробиваясь сквозь сон.

– Поля, Поленька проснись, – рядом стояла пожилая женщина и трясла её за плечо.

Поля сидела на скамейке перед залитым катком в парке, играла музыка, дети и взрослые катались на коньках, а посредине стояла сверкающая разноцветными гирляндами огней новогодняя ёлка.

– Поленька, что же ты сидишь здесь, посмотри на себя, ты же вся совершенно окоченела, – женщина причитала, обращаясь к Поле и стараясь её разбудить, – ты простудишься, ну-ка вставай, пойдём со мной.

Женщина помогла Поле подняться и, взяв её под руку, тихонько повела её куда-то. Поля ничего не понимала, что произошло, где она, почему на ней одета старая вязанная длинная кофта малинового цвета, поверх старого фланелевого халата, на ногах старые войлочные боты на босу ногу, а где её одежда, как она сюда попала. Она совершенно окоченела и с трудом шла, еле передвигая деревянные ноги, не спрашивая, а просто доверившись этой незнакомой женщине. Та привела её к себе в квартиру, зажгла тусклый свет в коридоре, Поля очень замёрзла, её трясло, она пыталась согреть дыханием совершенно ледяные руки, ног она уже не ощущала, только тупую боль при каждом шаге.

– Ничего, сейчас я тебя в ванную посажу, согреешься, а потом горячего чаю, и все будет в порядке, – женщина, разговаривала сама с собой, даже не обращаясь к Поле. Помогла ей раздеться и залезть в тёплую воду.

Сидя закутанная в тёплые вещи на кровати под одеялом Поля допивала вторую кружку ароматного горячего чая с вареньем, она уже совсем согрелась и только подкашливала все время, а так уже чувствовала себя хорошо.

– Что ж с тобой такое приключилось, если бы я тебя не увидела, как ты сидишь на скамейке, то так и замёрзла бы совсем. Да ни как ты меня не признаешь?

Поля помотала головой, она все время пыталась вспомнить, что она знает эту женщину и квартиру эту знает, но вспомнить никак не могла.

– Я же мама Андрея, помнишь, вы у нас после концерта были с Витей, ну, узнала?

– Да, теперь вспомнила, – заулыбалась Поля, сразу успокоившись, пропала некоторая скованность от незнакомого дома, людей, стало спокойно и уютно.

Поля ничего не стала рассказывать, она просто сообщила, что у неё нет ни дома, ни работы, ни вещей, чтобы переодеться, и она не может вспомнить, что произошло и как она там очутилась. Мама Андрея с сомнением слушала, не перебивая Полю, не настаивая, а просто согласилась со всем, что сказала ей Поля и все.

– Хочешь, поживи у нас, Андрей сейчас уехал читать лекции, месяца два, три, а может и больше его не будет.

– Нет, нет, это совершенно не возможно, у вас и так мало места, ещё я… – Поля как-то испугалась этого.

– Тогда вот, что мы с тобой сделаем, – мама Андрея сказала это так как будто это дело решённое и обсуждению или сомнению не подлежит, каждое своё слово, подкрепляя похлопыванием ладошкой по столу, за которым она сидела, – у меня от тётушки осталась маленькая квартирка, я её студентам сдаю. Так вот там сейчас никто не живёт, им теперь неудобно стало, она ведь загородом, но совсем близко на электричке до города минут за двадцать можно добраться. Топить дровами и горячей воды там нет. Зато две комнаты и кухня, ещё летом веранда. Так что живи там, денег с тебя я брать не буду, устроишься на работу, плати за квартиру и все, договорились?

– Да, да…, это хорошо, договорились, – Поля закивала головой.

Новый год Поля встречала с мамой Андрея, та напекла сладких пирожков, Поля помогала делать салаты, накрыли на стол. Потом полночи проговорили, рассказывая друг другу обо всем, кто как жил все это время, посмотрели немного телевизор и легли спать.

Квартира располагалась на первом этаже деревянного дома. Небольшая прихожая, маленькая кухня, напротив две смежные комнаты и веранда. Мама Андрея показала, где хранятся дрова, как топить печи, пользоваться газом и уехала. Поля осталась одна. Она довольно быстро нашла работу в аптеке, совсем недалеко от дома. К весне уже совершенно освоилась в новом для себя мире, и жизнь неспешно потекла своим чередом. Днём работала, по вечерам смотрела телевизор или читала. По выходным занималась хозяйством, да гуляла в парке неподалёку.

Март выдался холодным, ветреным и промозглым. В середине месяца Поля почувствовала, что заболела, поднялась температура до тридцати восьми и не опускалась несмотря ни на какие лекарства. Изо дня в день одна и та же температура тридцать восемь. Поля очень ослабла, она лежала дома, взяв больничный, в надежде просто отлежаться, но температура не отступала. Через неделю Поля вызвала врача из поликлиники, тот, выслушав её, вызвал машину и отправил Полю в больницу. В больнице врачи никак не могли определить диагноз, чем Поля больна, только температура и все, и они просто пытались сбить её. Вдруг неожиданно у Поли начали болеть лёгкие, врачи начали лечить её от воспаления лёгких. Недели через две при интенсивном лечении температура спала, а лёгкие прошли, но через день снова поднялась все те же тридцать восемь.