«Полонез». Книга фантастики

Сказав так, старушка повернулась к нему спиной и, не оборачиваясь, неожиданно резво заковыляла вверх по улице, а Михаил пошел вниз. Метров восемьдесят от пешеходного перехода находился магазин детского питания. Перед тем как войти, Михаил неловко улыбнулся каким-то своим мыслям, запустил руку в карман, но вместо бумажной купюры вынул пожмаканный пакетик чая.

– Вот ведьма! – невольно вырвалось. – Совсем с ума спятила!

Огляделся и, не найдя поблизости урны, сунул пакетик назад.

В магазине Михаил долго не задержался. Купив баночку с питанием, он положил ее в куртку и поспешил домой, напрочь позабыв о просьбе Мари заглянуть в мебельный салон.

Ожидая лифта, Михаил то и дело поглядывал на часы: футбол уже начался.

Поднявшись на свой этаж, он пулей влетел в квартиру, разделся и, забыв вынуть из куртки детское питание, сразу же помчался в гостиную, где стоял телевизор.

– Пап, ты купил мне что-нибудь вкусненькое? – донесся из детской голос старшего сына.

– Сема, не кричи. Тиму разбудишь, – приструнила его Мари. – Отец тебя все равно не слышит

И правда, включив телевизор и найдя нужный канал, Михаил тут же с головой погрузился в игру. Он всегда болел так азартно и увлеченно, что Мари, ревнуя его к футболу, мысленно обещала переспать со всеми игроками, если он этой же ночью не забьет ей как минимум три пенальти…

«А питание? Он хоть не забыл его купить?» – забеспокоилась она. Попросила старшего:

– Посмотри у отца в куртке питание.

Положив на колени планшет, Сема во что-то играл – Мари не присматривалась, – поэтому ей пришлось повторить просьбу. Она бы и не просила, если бы в этот момент не проснулся Тима. Мари поднесла его к груди, он немного почмокал и снова уснул. Но Мари знала, ненадолго. Без питания ей никак не обойтись.

– Семен, почему я должна повторять дважды?

Сема нехотя отложил планшет в сторону, прошлепал в коридор, отыскал в отцовской куртке баночку с Тимкиным питанием и в том же кармане нашел пакетик с чаем. Мальчик хотел было положить его на место, но тут заметил на свободном конце нитки, привязанной к пакетику, картинку с трехглавым драконом. Сема обожал разные фильмы и сказки про драконов, поэтому, отдав матери питание, отправился на кухню заваривать чай.

Чай оказался совершенно белый, верней, вода в чашке, несмотря на пакетик с чаем, осталась прозрачной, лишь приобрела едва приметный белесый оттенок. Сема поколотил ложечкой в чашке, но от этого ровным счетом ничего не изменилось – чай темнеть не собирался. Пожав плечами, Сема тут же потерял к нему интерес и побежал в свою комнату, чтобы продолжить игру.

Мари дождалась перерыва в футбольном матче и вошла в гостиную. Сидя в кресле перед телевизором, заполненном рекламными роликами, Михаил в ожидании второго тайма просматривал свежие газеты.

Остановившись в двух шагах от него, Мари вдруг замялась. Если бы в этот момент Михаил не был погружен в чтение, он бы наверняка отметил это необычное состояние жены, которое ей совсем не было свойственно.

– Я должна тебе кое-что сказать, – наконец начала она, тут же запнулась и, шмыгнув носом, прямо как Сема, отрывисто закончила: – Мне нужны деньги.

– Мы не будем сейчас покупать никакую мебель, – не отрывая взгляда от газеты, отрезал Михаил. – Даже для Семы.

– Почему?

– Потому что мне задерживают зарплату.

– Но ты же таксист!

– Ну и что с того? Теперь всем задерживают, – нехотя подняв глаза от газеты, заявил Михаил. – И таксистам тоже.

Услышав эти слова, Мари мигом стала сама собой. Недовольно фыркнув, она выбежала из комнаты. Минуту спустя из кухни раздался ее раздраженный вопль:

– А это еще что за пойло?!

– Вот черт! – Михаил в ярости двинул кулаком по газете и едва сдержался, чтоб не скомкать ее. – Не даст ведь посмотреть!

Он влетел на кухню с перекошенной от злости физиономией.

– Ну, что там еще?

– Вот, – Мари держала на весу пакетик чая, который принес Михаил. С пакетика капала на стол бесцветная жидкость. – Откуда он взялся?

– М-м, я принес…

– Ты что, стал сверхскупым занудой? С каких это пор ты носишь с собой пакетики со спитым чаем? Лучше б ты зарабатывал!

Казалось, Мари решила взять реванш за некупленную мебель и легко воспользовалась для этого первой же возможностью, которую ей дал муж.

– Два часа назад мне его одна старуха сунула, попытался объяснить Михаил.

– Какая еще старуха?

– Ну, светофор перед рынком сломался, а там, сама знаешь, какой поток машин, вот старушка и перепугалась до смерти, а я, значит, помог ей перейти на ту сторону…

Мари с молчаливой враждебностью уставилась на мужа. Не выдержав ее взгляда, Михаил опустил глаза.

– Знаешь, я тут ни при чем. Это у нее крыша поехала, если она вместо денег мне эту дрянь в карман засунула.

– Что я слышу? – зашипев, Мари снова пошла в наступление. – Ты стал помогать людям? Как с твоей стороны благородно!

– Да разве это помощь? Фигня, а не помощь. Просто перевел старого человека через улицу, вот и все.

– Так тебе, видишь ли, можно помогать, а мне – нет?! Я раз в жизни попросила на это деньги, а ты!

– Постой, – от такого признания Михаил явно опешил. – Ты не говорила о помощи. Ты сказала, что хочешь новую мебель для Семы.

– Да, я так сказала… Соврала. Деньги нужны совсем для другого.

– Для чего, если не секрет?

– Чтобы купить Тарасу лекарство.

– Какому еще Тарасу? Мужу нашей нянечки, что ли?

– Да.

– Так он же вляпался со своей стачкой! – невольно вспылил Михаил.

Мари отвернулась, пряча от мужа глаза, на которых предательски выступили слезы.

– Я знала, что ты не дашь денег Тарасу, поэтому придумала про мебель!

Она секунду помолчала, словно набираясь злости и отваги. И, так же отвернувшись, закричала что есть мочи:

– Я знаю, что ты ненавидишь всех, кто поддерживает стачку!

Мари в сердцах швырнула пакетик назад, в чашку.

– Во-первых, перестань на меня орать! – взревел в ответ Михаил. В детской в тот же миг заплакал Тима, а следом донесся обеспокоенный голос Семы, звавшего мать. Мари устремилась к младшему, но Михаил вдруг крепко удержал жену за локоть. – Дай сказать. Я никого не ненавижу… Тима открыл мне глаза на все это… Ты помнишь, как я один раз ходил на стачку, потом еще рвался, как поддерживал ребят, которые оттуда не вылезали… Я им денег давал, но ты об этом не знаешь… А когда начали стрелять и погибло больше ста человек и половина из них совсем пацаны… я и тогда верил, что другого пути нет. Но вот родился Тима, и я вдруг представил себе: вот он вырастит, превратится в стройного, красивого юношу и однажды отправится на стачку. Где его могут так же… напрасно убить, как тех пацанов. Как только я так подумал, так сразу взглянул на стачку другими глазами. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – кивнув, Мари мягко высвободила из его руки свой локоть. – Чего тут не понять?

Осторожно, двумя руками она взяла со стола чашку, будто это была не чайная, а какая-то ритуальная чаша, да так и замерла с ней, совершенно не зная, что делать.

– А Тарас не успел так подумать, – задумчиво проговорил Михаил. – Или не захотел. И потому его подстрелили. Где он сейчас?

– В областной больнице. Там таких, как он, еще человек семнадцать… И все без лекарств.

– Понял. Попрошу кредит у директора.

– Кредит?

– Шучу. Попрошу, чтоб мою кровную зарплату выдали вовремя.

Взглянув на Мари, с усмешкой заметил:

– Что ты встала с чашкой? Вылей, может, там яд!

Мари посмотрела в чашку, словно могла взглядом определить, яд в ней или нет. Вода внутри была по-прежнему прозрачной, чуть белесой.

– Говорю же – вылей!

Снова заплакал Тима, и Михаил повернулся, чтоб выйти, как Мари окликнула его – испуганно и тревожно:

– Ой, здесь какой-то песок! Нет, камни!

Она слила в мойку никудышный чай, и теперь на дне чашки поблескивали камушки размером с рис. Камни были абсолютно прозрачными.

– Как они здесь оказались? – обомлел Михаил.

– Это – бриллианты, – пропустив его вопрос мимо ушей, уверенно заключила Мари.

– Что ты несешь?

– Ты забыл, что я родом из индейского племени оджибве! Мои предки были алмазоискателями…

– Стоп! – поднял руку Михаил. – Я знаю, кто нам поможет. Где мой телефон?

Михаил набрал Дика.

– Привет, дружище! Ты можешь приехать?.. Да, есть срочное дело.

Когда Дик вскоре примчался, Михаил показал ему странные камни, которые он высыпал из чашки на чайное блюдце.

– А чего ты меня позвал? – удивился Дик. – Я ведь в этом ни бум-бум.

– Ты однажды рассказывал, что у тебя есть знакомый ювелир, вот я и подумал…

– А-а, ты о Борисе, что ли? Точно, он поможет. Поехали!

Мастерская, где работал Борис, находилась в тихом укромном уголке города, среди старых построек и заброшенных садов. Найти ее непосвященному человеку практически было невозможно, будто в мастерской не украшения делали, а какое-то тайное оружие.

Борис высыпал удивительные камушки на чашку весов, долго их разглядывал в увеличительное стекло, а под конец взвесил.

– Откуда у вас такое богатство? – не скрывая своего изумления, спросил он. – Банк ограбили, не иначе.

– Да вот… – не зная, что сказать, невнятно пробормотал Михаил.

– О, это очень длинная история! – решив поддержать друга, воскликнул Дик, понятия не имевший, откуда у Мишки столько алмазов.

– Длинная? – сразу напрягшись, переспросил Борис. – Придется ее мне рассказать, потому как…

Борис растерянно смолк, уставившись потрясенным взглядом на камни: прямо на его глазах они ужасно потемнели, утратили восхитительный блеск и прозрачность, постепенно превратившись в нечто, схожее на черную гречку.

– А это еще что за фокус? – Борис повернулся лицом к Дику – глаза ювелира яростно сверкали, как минуту назад бриллианты. – Дик, ты кого мне привез?! Шулеры!

– Да ты сам, знаешь, кто?! – заорал в ответ Михаил. Он был потрясен не меньше от того, во что вдруг превратились прозрачные камни. – Я хотел человеку помочь, а твои дрянные весы все испортили!

Толкнув Бориса, он смел с весов в ладонь черные камни и, прикрикнув на жену, вылетел вон из мастерской. Дик, шепнув Борису несколько слов, бросился вдогонку за Михаилом.

– Погоди, так это правда были бриллианты?

– Да пошел ты вместе со своим дружком!..

Дик разочарованно махнул рукой и повернул к мастерской, а Михаил, все больше нервничая и злясь на себя, зашагал прочь. Мари едва поспевала за ним, умоляя его успокоиться и не идти так быстро. Неизвестно, сколько бы еще пришлось ей бежать за мужем, если б вскоре они не уперлись в тупик, образованный полуразрушенным дощатым сараем и двумя ветхими заборами.

– Миша, довольно. Я больше так не могу, – взмолилась, вконец запыхавшись, Мари. – Вызови, пожалуйста, такси.

Пока ждали такси, Михаил не сдвинулся с места, с изумлением разглядывая потрескавшуюся сверху донизу и оттого похожую на древнюю карту сокровищ дверь сарая.

Наконец машина подъехала. Михаил сел возле водителя, а Мари – на заднем сиденье. На полпути ей позвонили.

– Да, я слушаю… Хорошо, дома расскажешь. Мы скоро будем.

Повернувшись вполоборота, Михаил вопросительно посмотрел на Мари.

– Это Карина звонила, – пояснила она. – У нее для меня есть новость.

Карина была дома. Тщательно возя мокрой шваброй по линолеуму, она наводила в квартире порядок. Нянечка совмещала в себе несколько полезных профессий: уборщицы, кухарки и гувернантки. Не поздоровавшись с ней, Михаил кинулся на кухню: на столе ничего, в мойке тоже. Тогда он полез в ведро, стоявшее под мойкой, – ведро было тоже пустым. Не считая чистого, в белый горошек, – странная причуда Мари – мусорного пакета.

– Где мусор, Карина?! – чуть не взвыл от досады Михаил.

Нянечка не удостоила его даже взглядом – ведь зарплату ей платила хозяйка.

– Мари, спроси у нее!

– Довольно истерить, – невесело ухмыльнулась жена. Подойдя к нянечке, она ласково спросила. – Ты выбросила мусор в мусоропровод?

– Да.

– А пакетик с чаем? Тоже выкинула?! – снова закипел Михаил.

Встретившись недоуменным взглядом с Мари, Карина пожала плечами. Затем неожиданно снизошла до разговора с хозяином.

– Я не запоминаю ваш мусор, – холодно сказал она.

– Что ты такое говоришь?! Я же ради тебя стараюсь, ради Тараса… – смутившись, начал оправдываться Михаил. Он полез в карман, достал горсть мелких черных камушков и высыпал на кухонный стол. – Они были другими, поверь! Карина, я хотел, чтоб они достались Тарасу, но они были другими. Настоящими!

Обреченно махнув рукой, Михаил выбежал вон из дома.

– Миша, куда ты? Не надо уже никуда бежать! – вдогонку мужу закричала Мари, но Михаил ее не слышал – в его голове вдруг отозвались эхом слова старушки, которую он перевел через дорогу: «Что бы ни случилось, береги мой дар как зеницу ока…»

Ему не хватило терпения дождаться лифта, и он, по-мальчишески перепрыгивая через две ступени, сбежал по лестнице вниз. Выскочив из подъезда, метнулся к тому месту, где стояли контейнеры, в которые ссыпался мусор из мусоропровода. Бросился суматошно и жадно, как бомж, рыться в мусорных пакетах, пока не нашел свой – в белый горошек. Выдернул пакет из бака, торопливо высыпал все на землю и стал перебирать каждую бумажку, каждую коробку, каждый пакет… Наконец нашел то, что искал. Вот он – старухин пакетик чая, целый и невредимый!

Сжав его в руке, как оголтелый, помчался назад. В один миг взлетел на седьмой этаж, благо лифт оказался свободен, – и как вкопанный стал на пороге кухни.

– Мари, я нашел его! – радостно залепетал он, не решаясь пройти вперед. Попросил, все больше волнуясь: – Пойди погляди, камни стали снова…

– Миша, теперь это неважно, – с едва скрываемой жалостью произнесла Мари и оглянулась: за ее спиной молча стояла Карина. – Она мне все рассказала, пока ты ходил.

– Как… Что?.. Но вот же он, старухин пакетик с чаем! – Михаил выкинул вперед руку, под которой, как старый маятник, раскачивался сморщенный пакетик. – Видишь, я его нашел. Значит, все будет хорошо.

– Миша, все и так хорошо. Карине прислали деньги. Она купила лекарство, и теперь Тарас пойдет на поправку.

– Карина… – у Михаила от неожиданности перехватило дыхание. – Я очень рад. Правда. Поздравляю!

– Я знаю, вы хотели нам помочь, – улыбнулась Карина. Она неловко пожала Михаилу руку.

– Да-да, – он окончательно растерялся. И, передумав заходить в кухню, направился в гостиную.

– Погоди, ты что-то спросил про камушки? – запоздало напомнила ему Мари.

– А! – не оборачиваясь, отмахнулся Михаил. – Ты права, это и вправду неважно. Лучше подумай, кому может быть полезен старухин пакетик чая.

– Я подумаю, можно? – неожиданно предложила Карина.

Михаил ничего не ответил. Проходя мимо детской, он услышал знакомые булькающие, квакающие, озорные звуки. «Любимая Семина игра, – улыбнувшись, мысленно отметил он. – Кажется, „Цирк дрессированных демонов“ называется. Надо бы Сему попросить, чтоб научил в нее играть».

И тут Михаил вспомнил про флаер, который ему утром вручила грустная девушка-клоун.

– Сема, ты хотел вкусненького? Собирайся, сынок, мы идем в цирк! В цирке обязательно продают попкорн и сладкую вату…

Единороги

*1*

Я вернулся домой, с ног до головы перепачканный в грязи, промокший под ледяным дождем, с шишкой на лбу и разбитым носом, под которым мерзкими черными сталактитами запеклась кровь, и в дурном расположении духа. На вопрос Юти: «Что стряслось? Я звонила тебе раз сто!» ответил неохотно, даже зло: «Я потерял телефон. И вообще не до тебя сейчас». Оставив попытки разговорить и выведать у меня, куда на этот раз я вляпался, Юти стащила с меня куртку и брюки, бросила их в стиральную машину, а меня срочно отправила принимать горячую ванну.

Вытянув блаженно ноги и отдавшись горячей воде, я сознательно решил прокрутить в памяти те странные, нелепые эпизоды, что случились со мной два часа назад. Вспомнить, чтобы больше к ним не возвращаться…

Я возвращался в город из поселка Ч., куда отвозил клиента. Зима в этом году стояла гнилая, теплая, снег неожиданно сошел еще в феврале, предательски обнажив землю и траву, принявшую выкрутасы природы за раннюю весну и оттого вмиг позеленевшую. Март проскочил такой же беспросветный, невзрачный и без явных признаков времени года. Наконец, наступил апрель, студеный и зябкий по-зимнему… С утра лил дождь, под дождем я отвозил клиента в Ч., теперь под дождем возвращался. Дорога была негодной, ехал осторожно, хотя очень хотелось примчаться в город, послать все к чертовой матери и засесть с друзьями в теплом, сухом «Полонезе» или залезть в горячую ванну, как сейчас.

Я шел по трассе километров под восемьдесят, не больше. Было пасмурно, небо до горизонта было затянуто унылыми серыми тучами. Лишь черная земля полей, проносившихся навстречу, да зеленая поросль на них радовали глаз. Иногда поля или узкие участки земли, отделенные от полей шеренгами голых черных деревьев, куда-то проваливались – в этих местах было полно рвов и канав. В одном из таких рвов я увидел автомобиль.

По инерции, пока соображал, я проехал с десяток метров, затем вернулся и заглушил мотор. Я спустился в кювет. «Опель» уткнулся капотом в мутную жижу, вокруг него, как вокруг кладбищенского памятника, были рассыпаны бумажные цветы; в двух метрах от автомобиля, лежа на животе и не подавая признаков жизни, замер мужчина. Шапка с его головы слетела прочь, он был длинноволос, лохмат, волосы на его затылке сбились и слиплись. Он был жив. Мне удалось довольно быстро привести его в чувство. Выяснилось, что незнакомец в стельку пьян. Вздохнув, я затолкал мужика в его автомобиль, доверху набитый коробками с бумажными цветами, и поднялся к своей машине. Нашел в багажнике буксировочный трос, привязал его к крюку и, взявшись за другой конец троса, спустился к «Опелю». Там этот странный тип на меня и напал. Пока я готовился вытащить из кювета его машину, он незаметно из нее выбрался и, вооружившись какой-то палкой, накинулся на меня. К счастью, он промахнулся. Потом мы, сцепившись, упали вдвоем в грязь и стали, как одержимые, кататься по ней: то он, то я оказывался сверху. Мужик был тяжелей и сильней, спасло меня, вероятно, лишь то, что он был здорово пьян.

Несколько раз назидания ради я ткнул его мордой в грязь и бросил так. Мне показалось, что это пошло ему на пользу: он успокоился и вроде даже захрапел.

Я вышел победителем в той дурацкой схватке, но чувствовал себя скверно. Болел подбитый нос, я был весь в грязи и еще в какой-то дряни… Но «Опель» того придурка я все-таки вытянул из кювета. Не знаю, зачем. Наверно, потому что мне хотелось довести до конца начатое дело. Что я, зря привязал к своей машине буксировочный трос?

Перед тем как ехать дальше, я на всякий случай занес номер «Опеля» в свой блокнот, который всегда носил в куртке. У Дика в полиции или ГАИ были какие-то знакомые, может, они по номеру пробьют этого идиота. На черта ему столько бумажных цветов?

Уже на подъезде к городу я вдруг вспомнил, что не позвонил Юти, как обещал (у нас с ней есть давняя договоренность, что я звоню ей всякий раз, когда возвращаюсь с маршрута). Я порылся по карманам, заглянул в бардачок, но телефона нигде не нашел. Видно, выронил его во время драки. Только этого мне еще не хватало!

Расстроившись и чертовски устав, я и словом не обмолвился Юти о своих «подвигах». Не только потому, что совсем не хотелось рассказывать ей про случайную, напрасную драку и потерянный телефон. Просто в скором времени произошло нечто, что мигом вытеснило из головы неприятные воспоминания о недавнем приключении.

Согревшись и успокоившись, я вылез из ванны и тут обнаружил, что пол затоплен. Откуда-то набежала масса воды, она стояла чуть ли не два сантиметра от пола.

– Ух, ты! Юти, принеси ведро и тряпку!

Она принесла ведро. Отворив дверь в ванную, в изумлении воскликнула:

– Чего это ты тут натворил?

– Ничего. Просто лежал в ванне.

Я принялся вычерпывать с пола воду, заглянул под ванну, чтобы найти причину потопа, который ненароком устроил. Я быстро обнаружил место на сливном патрубке, откуда заметной струйкой сочилась вода. Но эта находка была ничто в сравнении с тем, что я увидел в стене под ванной. Там была дыра. Да-да, самая обычная дыра, откуда сквозило (интересно, как я не почувствовал сквозняк раньше?), а из дыры торчали сосульки.

– Черт, а это еще что за фигня?! – невольно выругался я, уставившись на таинственные сталактиты – такие же мерзкие, как засохшая под моим носом кровь, которую я только что смыл.

Поначалу я принял их за клыки и уже чуть погодя за сосульки. Они были покрыты черной слизью. Казалось, слизь едва заметно вздрагивала и шевелилась. От жуткого вида сосулек меня всего передернуло.

– Юти, дай перчатки! И принеси какие-нибудь ненужные тряпки.

– Боже, что еще стряслось?

– Не поверишь. У нас под ванной дыра в стене, а мы и не знали. Не представляешь, как из нее дует.

– Погоди, какая еще дыра?

– Тебе нужно объяснять, какие бывают дыры? – разозлился я. Мне предстояло отбивать жуткие сталактиты, и я заранее начал нервничать.

Наша квартира была угловой; комната поменьше и ванная с туалетом находились в той части квартиры, которая выходила на улицу. Но не просто выходила, а буквально упиралась в стену соседнего дома: зазор между двумя домами был сантиметров 15—20, не больше. Поэтому разглядеть с улицы, какие дефекты есть на нашей стене – дыры или еще что-нибудь – не предоставлялось никакой возможности. А дом хоть и не был особенно старым, но, видно, построен был спустя рукава.

– Ты меня не разыгрываешь? Там точно дыра? – недоверчиво спросила Юти.

– Мне что, больше делать нечего? Не веришь, сама загляни. Обыкновенная дыра. А в ней растут ужасные сосульки.

– Слушай, тебя никто не ударил по голове? Какие еще сосульки? Что ты несешь?

– Вот дай мне резиновые перчатки, в которых ты моешь посуду. Я попробую выломать сосульки, и тогда ты сама увидишь.

Я выломал сосульки, их оказалось четыре, и бросил их в мойку на кухне.

– Ты что делаешь?! – завопила, как сумасшедшая, Юти. – Зачем ты сюда принес эту гадость?!

– А куда мне их, по-твоему, девать? В мусорном ведре они растают и, не дай бог, еще затопят кухню. В унитаз тоже рискованно их бросать, кто знает, из чего они… Ничего, пусть полежат здесь. Рано или поздно сосульки растают. А я пока пойду заткну дырку.

Я вернулся в ванную и, четверть часа сидя на карачках, пыхтел, затыкая тряпками дыру в стене. Наконец с горем пополам мне удалось это сделать.

Из кухни донесся озабоченный, расстроенный голос Юти:

– Керуак, это никуда не годится!

Я тут же, не моя рук, влетел на кухню. Юти стояла возле мойки и, гневно жестикулируя, показывала на сосульки. Они даже не думали таять.

– Ну не тают, тоже мне проблема, – с нарочитым равнодушием пожал я плечами. – Наверное, слой грязи на них толстый, как термос, удерживает в них холод.

– Что за чушь ты несешь?! – окончательно взорвалась Юти. – Немедленно их выкинь!

– Ладно. Сделаю еще одну попытку их разморозить и выкину.

Во мне вдруг проснулся дух исследователя и следопыта. Наверное, Юти была права: тот волосатый бугай здорово долбанул меня по башке.

Я открыл кран и направил струю воды на мрачные сталактиты – грязь немедленно сошла, обнажив под собой прозрачные, как и положено быть льду, с голубоватым отливом морковки. Однако это были не сосульки – ведь они не таяли.

– Красивые, – восхищенно заметила Юти.

– Теперь нравятся?

– Да. А почему они не тают? Может быть, это хрусталь?

– Хрустальные сосульки выросли у нас под ванной?

– Почему бы и нет. Мы каждый день сталкиваемся с такими заурядными глупостями, что уже невмоготу от них. Но ведь жизнь состоит не только из разочарований, в ней должны случаться и чудеса. Разве не так?

В ответ я пожал плечами и непроизвольно зевнул: было уже довольно поздно.

*2*

Когда пришло время идти спать, мне вдруг до смерти захотелось чаю.

– Иди ложись, я сам сделаю, – сказал я Юти, у которой уже слипались глаза. Она ушла в спальню, а я еще минут сорок просидел на кухне, безуспешно пытаясь разгадать тайну подванных сталактитов. Допив чай, я вымыл чашку, с сомнением поглядел на странные сосульки, лежавшие в мойке, переложил их в ведро, которым Юти пользуется для мытья пола, и тоже отправился спать.

Сон не шел. Я ворочался сбоку набок, вдобавок, будь она не ладна, ногу начала сводить судорога. Я уже хотел разбудить Юти, чтобы она помогла мне найти снотворное, но тут со стороны ванной донеслись какие-то звуки. Они показались мне подозрительными; чуть помешкав, я поднялся и отчего-то на носочках, затаив дыхание, двинулся в коридор, а оттуда украдкой подобрался в ванной. В ней горел свет, но внутри – никого. Странно, я точно выключал свет, удивился я, может, Юти вставала. И тут же сам отмел это предположение: ведь мы лежали в одной кровати бок о бок, и я не мог не заметить, если б она вставала.