2084*

– Все в порядке, господа? Еще чего-нибудь желаете?

– Мы тут гадаем, нет ли у вас случайно соленых грибов? – улыбнулся Пит.

– К сожалению, сейчас нет, сэр. Но будут, заходите на следующей неделе.

– Спасибо за приглашение. Теперь мы знаем, что у вас отличная кухня. Пока ничего не надо.

Девушка ушла.

– Думаю, какие-нибудь счастливцы грибов отведают. Давай, Алекс, выпьем за нашу семью, за здоровье и благополучие близких.

– За всех нас. Я бы тебя обнял и поцеловал, но не хочу, чтобы персонал принял нас за тех.

– Бред какой-то. Нормальные мужики и пить должны с оглядкой, сдерживать вполне понятные порывы.

– Расцеловать брата нельзя, даже выпив с ним по рюмке! О времена, о нравы!

Спокойная обстановка, водка с хорошей закуской пошли на пользу. Напряжение спало.

– Я вспомнил твоего тьютора. Он прекрасно анализировал то, что уже произошло, а прогнозы делал?

– В истории, как и в политике, все взаимосвязано. Дэвид подчеркивал, что у любого события или явления всегда есть причина и всегда будет следствие. Прогнозами он не занимался, по крайней мере, в общении со мной. Но тенденции всегда или почти всегда понятны, и потому вероятные последствия тоже можно предполагать. Ты ведь просчитываешь ситуации, с которыми можно столкнуться, основываясь на доступной информации и закономерностях поведения предполагаемых участников.

– И ты говоришь красиво. Но здесь конкретные обстоятельства и понятные задачи.

– Различия не всегда очевидны. Как ты думаешь, голый и обнаженный – одно и то же?

– Пожалуй, да. А это не так?

– Не совсем. Есть нюансы. Слово и понятие «голый» в первую очередь свидетельствует об отсутствии одежды. А «обнаженный» – скорее, о том, что тело лишено покровов, открыто взору. Разница, на первый взгляд, умозрительная, можно игнорировать, но она есть. Так и то, что представляется понятным и бесспорным, может оказаться иным, более сложным или, наоборот, простым. Здесь филология переплетается с философией.

– Ну, ты, брат, даешь. Давай, учи, как жить дальше.

– Как жить дальше, я знаю. А вот, как нам быть дальше – знаешь ты. И здесь, как видишь, есть разница. Продолжать не буду, а то уже ты посчитаешь меня занудой.

– Стоп. А ведь и то правда, что водка развязывает язык. Пара-другая рюмок, а сколько узнал интересного.

– Важно, что она не лишает чувства юмора, особенно, когда очень хорошая. А если повторить?

Оба расхохотались так громко, что официантка с барменом застыли, глядя на братьев из-за стойки. Не переставая смеяться, Пит жестом показал, что все в порядке. Через пару минут девушка подошла и поинтересовалась, не нужно ли еще чего. Пит поблагодарил ее и попросил включить ланч и выпивку в его счет.

В хорошем расположении духа братья отправились в номер Алекса.

– Знаешь, Алекс, мне вдруг стало не по себе от мысли, что мы не можем просто обняться из опасения быть неправильно понятыми. Это чудовищно. Все зашло чересчур далеко. Ты слишком долго был там, где это не ощущается так остро.

– Хорошего мало.

– Даже хуже, чем ты думаешь. В глаза не бросается, но люди уже совсем не те. На лицах не написано, что в головах. Выглядят нормально, но нормальных почти не осталось. Приходишь к кому-то и невольно начинаешь гадать.

– Когда то, что противоречит здравому смыслу и законам природы, не только узаконено, но и считается естественным и единственно возможным, чего еще ждать?

– Опять красиво сказано, старик. Тоска. Выросли поколения, о другой жизни не имеющие представления. Они думают, что так везде, что только так может и должно быть.

– В этом весь фокус. Главная задача любой власти – внушить людям, что все нормально, что они живут не хуже других, а если некоторые хуже, то только временно, пока не станут жить лучше. А дальше можешь добавить про то, что каждый народ заслуживает и так далее. Это так и есть.

– Значит, шансов нет. Особенно, когда большинство довольно. Здесь лишь такие, как мы, да наши родители, знают, какой была Америка относительно недавно, что ее история не ограничивается несколькими десятилетиями. Все, что было до 2030-х, объявлено эпохой невежества, сексуального бесправия и нравственного вырождения. Какая-нибудь пара десятилетий, и из памяти вычеркнуты сотни лет.

– Не пара. Новую, правильную историю Америки «цветные» начали писать сразу после прихода к власти. Делали это упорно и умело. Вчерашние извращенцы и презираемые обществом изгои, вернее, возглавившие их движение лидеры, заявили о себе в полный голос. О том, что в Америке сексуальные меньшинства никто не притеснял, и чувствовали они себя вполне свободно, забыли напрочь.

– Я с таким отношением точно не встречался.

– Поскольку стариков просвещать было бессмысленно, главное внимание уделили детям. Ничего нового. Отработанный авторитарными режимами прием.

– Ну, ты даешь! Тебе бы лекции читать. В школе программы были, и правда облегченные, особо напрягаться не приходилось.

– Правильно. Это и был переходный период, из учебников убирали все, что напоминало о прошлой жизни в этой стране, а о других странах и подавно. Их вроде и не существует. А тебя, кроме электроники, тогда ничего не интересовало.

– Да, учеба не напрягала, но я думал, так всегда было.

– Я и сам этому значения не придавал. Но помню, что мой класс был последним, когда мы учились и праздновали выпускной вместе с девчонками. В следующем году ввели раздельное обучение в начальной школе, в средней появился обязательный курс правильного сексуального воспитания, в колледжах – и то, и другое сразу. Дома воспитание довершали однополые родители, и такая система оказалась эффективной.

– А мы с тобой как раз тогда уехали на учебу за границу.

– Младше нас в семье не было, у немногих остававшихся здесь знакомых тоже. Нововведения нас обошли. Я заметил перемены, только когда вернулся из Англии. Преподавать литературу не пришлось, ее здесь не стало. Не уехав отсюда сразу, я был обречен на то, что потом и случилось.

– Мне в этом плане повезло больше. Специалистов уже катастрофически не хватало, и я был нарасхват. «Цветные» мне по барабану, нормальные девчонки стали редкостью и старались не светиться. Многие косили под лесби. Поди разберись. Когда тебя забрали, вся жизнь моя была в нашей семье, все заботы – о папе с мамой, о Марии и Алекс.

– Ты молодчина. Я это знал и за родителей был спокоен.

– Такими они нас воспитали.

– Хорошо, что здесь их нет, и они этого не видят.

– До отъезда насмотрелись. Папа говорит, что Америки больше нет, и сюда его не тянет.

– Он прав. Есть такое выражение «Иван, родства не помнящий». В России при царе беглые каторжники, скрывая свое подлинное имя, представлялись Иванами, не помнившими, откуда они родом. Так называют людей, отрекшихся от своих корней, от обычаев предков. Отрекшаяся от своей истории страна еще хуже. Папа прав. Его Америка исчезла, а навсегда или нет, никто не знает.

– Мне ответ ясен. А они это понимают?

– Кто-то понимает, кто-то и думать не хочет. Можно ведь жить сегодняшним днем.

– Пожалуй. Живут-то не так уж плохо. Все, что нужно, есть. Есть что есть. Жильем и прочим необходимым обеспечены. Не жируют, но и не нуждаются. Роботы – мастера на все руки – сняли проблему рабочей силы. Молодые иной жизни не видели и не знают о ее существовании. Новые переселенцы из дальних мест могли бы что-то рассказать, но они не затем сюда едут.

– Все еще едут?

– Чем дальше, тем меньше. Такое впечатление, что «цветных» скоро нигде, кроме Штатов, не останется, и пополнения вообще не предвидится. «Драгоценный генофонд» собрали здесь. Вредной информации поставлен заслон – она блокируется. Злостных нарушителей закона вроде тебя от общества изолируют. Так что юные и все остальные души ограждены от тлетворного влияния.

– Похоже, всех это устраивает.

– Если не считать таких, как мы.

– Мы не в счет. Я думаю, в Америке теперь что-то вроде коммунизма, который пытались построить в России в прошлом веке. Коммунизм без коммунистов, каково?

– В этом я не силен.

– И я не очень. Но они-то довольны и, может, даже счастливы.

– Не знаю. За такое благополучие приходится платить. Прежде всего, свободой.

– Чьей свободой? Ты меня имеешь в виду? Я их благополучию не мешал, но расплачивался по полной. По чужим счетам.

– Власть должна все время внушать, что ради народа готова на все. Насмерть стоит на его защите. Ты стал ритуальной жертвой по воле их жрецов. Но и «цветным» определены нормы поведения, границы, которые пересекать нельзя. Сегодня я был удивлен, что в ресторане две официантки работают одновременно с барменом, да еще, наверное, и с поваром другого пола. Такое теперь не приветствуется. Хотя о половой принадлежности бармена, а тем более, повара, которого мы не видели, судить трудно. Внешность здесь не критерий.

– Бармен смазливый. «А девкой был бы краше!».

– Ты это о чем?

– Так. Комедию старую вспомнил. Все это не радует. Но имеем, что имеем, и спасать будем не страну, а себя. Не представляю, кто мог бы спасти ее.

– Уж точно, не мы. Ты меня радуешь. Трезвый взгляд на вещи и шуточки. Узнаю братишку.

– А ты чего ждал? Выпили-то всего ничего. Надо бы принять еще по одной.

– Разгулялся. Завтра большая программа. Нужна свежая голова. Спокойной ночи, брат. Разбужу рано.

– А одной твоей свежей головы не хватит? Ну ладно. И тебе приятных снов!

5

Утро понедельника снова было солнечное.

Братья позавтракали. Питер оплатил оба номера, и они вышли к машине. Рядом стояли все приехавшие накануне авто. За руль сел Пит, Алекс рядом. Пит включил монитор, ввел что-то в компьютер, и они выехали со стоянки.

– Сейчас небольшой шопинг в магазине неподалеку, потом – в аэропорт. Дальше – по нашему плану, как договорились. Надеюсь, обойдемся без неожиданностей. До магазина поедем на автомате, он лучше дорогу знает, а там посмотрим. Ты за машину еще не платил?

– Нет.

– Не важно. Оплатим в аэропорту.

Алекс молчал, размышляя, о чем в машине можно говорить, а о чем не стоит.

– Расслабься, все идет, как надо, проблем быть не должно. Нас могут слушать, но это не важно.

– Я в порядке. Не обращай внимания.

Они свернули на трассу и, выехав из Касл-Рока, двинулись на север к Денверу с невысокой скоростью в правом ряду. Пит поглядывал по сторонам, машин было мало, ничего заслуживающего внимания. Через десяток миль на развязке машина повернула направо и скоро остановилась на парковке у супермаркета.

– Первая остановка – шопинг. Приоденем тебя немного. Пошли в магазин.

Когда они отошли от машины, Пит вдруг остановился.

– Идея. Может, в аэропорт ехать на этой машине не придется. Давай подумаем. Проехали, правда, мы немного, но ничего, похожего на слежку, я не заметил. Может, конечно, им пока хватает мониторинга этого авто, а неожиданностей пока не было. Этого достаточно, а любой хвост на почти пустой дороге мы бы заметили. Да и агентов где брать?

– Логично. И что из того?

– А то, что мы можем оставить эту машину здесь, оплатив, как положено, аренду. А в аэропорт поехать на другой.

– Не знаю, запудришь ли ты мозги федералам, но меня уже с толку сбил.

– Вернемся к плану. В аэропорт нам нужно попасть потому, что там нас ждет машина, отслеживать которую никаких оснований нет. Ее хозяин, улетевший по делам в Лос-Анжелес, прихватил и мой смартфон. На случай, если бы нам понадобилось обнаружить себя подальше от мест, где будем на самом деле. Аэропорт по моему плану должен запутать наши следы, помочь выиграть время. Но я не учел одно важное обстоятельство – вылетев из Денвера, ты почти наверняка покинешь Колорадо, нарушив тем самым одно из условий досрочного освобождения. И мы сами создаем ситуацию, при которой тебя нужно искать. А оно нам надо? Это мне в голову не пришло.

– В цейтноте всего не предусмотришь. Я и так поражен твоими талантами, о которых раньше не подозревал.

– Раньше моего брата не сажали в тюрьму и не освобождали потом на особых условиях. Учимся по ходу дела.

– Получается у тебя неплохо.

– Не так хорошо, как хотелось бы. С виртуальным полетом мог бы быть прокол. Трудно учесть все детали. Не соображу, как лучше сделать.

– Не дергайся, сообразишь. Я пока не помощник, но надеюсь, скоро будем соображать на пару.

– Вчера уже сообразили, и получилось неплохо.

– Так-то лучше. Какие есть варианты?

В это время мимо них буквально влетел на стоянку зеленый «Форд». Братья переглянулись. Такой стоял у гостиницы. Машина остановилась у самого входа в магазин. Никто из нее не выходил.

– Интересно, это тот или очень похожий? Как думаешь, Алекс?

– Тот самый. Вчера мне бросились в глаза сильно затемненные стекла. Хотя для таких солнечных мест это нормально.

– Похвально. Делаешь успехи. А как они нас нашли?

– Легко. Сам говорил, что любая машина может быть под контролем, а уж эту наши опекуны должны держать под колпаком круглые сутки.

– Высший балл. Мне пора на покой. Смена подросла, молодежь наступает на пятки.

– Ладно тебе. Делать-то что будем?

– Ни-че-го. Постоим, посмотрим, кто оттуда выйдет.

– А если не выйдет?

– Приехали к магазину – должны выйти. А не выйдут – подойдем и посмотрим. Чем мы рискуем?

Передние двери «Форда» распахнулись, и рядом с ним появились две молодые женщины. В магазин не пошли, стояли и разговаривали, поглядывая по сторонам.

– Может, сразу уедем?

– Не имеет смысла. Если они по нашу душу, то без проблем узнают, куда мы направились. Если это совпадение, тем более не стоит ломать наши планы. Конечно, лучше бы этих дамочек не было. Мы здесь, чтобы тебя приодеть. Этим и займемся. Тебе нужен дорожный костюмчик и что-нибудь подходящее для рыбалки.

– Не понял.

– Это формальная цель нашего путешествия в северные рыбные края. На границе желательно выглядеть соответственно. Снасти и кое-что из одежды уже в машине, но здесь ты можешь подобрать одежку по размеру. Про дам на время забудем. Вперед.

– Как скажешь.

Поравнявшись с девушками, Питер улыбнулся: «Прекрасное утро, леди».

Леди не отреагировали, лишь переглянулись.

Когда вошли в магазин, Алекс вопросительно взглянул на брата.

– Ты это чего? Вздумал подразнить гусей?

– Во-первых, не гусей, а гусынь. Во-вторых, они моложе, чем я думал, а светленькая довольно привлекательная и на гусыню совсем не похожа. Почему бы не поздороваться воспитанному джентльмену?

– Они этого явно не ожидали.

– В-третьих, мы ничем не рискуем, а они могли как-нибудь себя проявить.

– Ну и что, проявили?

– Пока нет.

– В каком смысле «пока»? Ты намерен продолжать эти игры?

– Я бы не прочь, но боюсь, не получится, и в наши планы это не входит. Или они не при делах, или не так просты, как кажутся.

Подбирая и примеряя одежду, Алекс поглядывал по сторонам, но ни дам из «Форда», ни других подозрительных личностей, не заметил. Пит куда-то исчез и появился уже у кассы, чтобы расплатиться. Потом братья зашли в бар выпить кофе, и опять рядом никого не было. На всякий случай говорили вполголоса, к чему Алекс уже стал привыкать.

– План менять не будем, но машину оставим не здесь, а где-нибудь по дороге к аэропорту. Надо найти местечко, откуда можно незаметно уехать на такси. Надеюсь, они не поедут сразу за нами открыто. Я мест этих не знаю, но рядом наверняка есть и другие магазины. Комп в машине подскажет, а поведу я сам по навигатору.

– А не двинуть ли к центру города? Там легче затеряться и вызвать такси, например, из бара.

– Может быть, может быть. Пошли на стоянку, поглядим, что делают наши попутчицы. Блондинка, кстати, смотрится неплохо.

– Ты ли это? Что у тебя в голове?

– Шучу. Но все равно, выглядит она вполне.

Они вышли на улицу через те же двери, но зеленой машины на месте не было.

– Сглазил. Смылись красавицы. Быть тебе бобылем. Может, переехали на другое место?

– Может, – Пит тоже не был готов к такому повороту, – а может, все-таки совпадение.

– Похоже. Неужели у федералов мужиков не нашлось?

– Не попал. В полиции, спецслужбах, армии нынче предпочитают именно женский пол. И в паре, и в команде молодые леди более надежны и эффективны. А мужиков толковых давно уже не сыскать. И один в паре всегда не совсем мужик. Почти все мужчины в форме – иностранцы-контрактники. Как во «Флоренс». Бог с ними. Давай решать, куда двинем дальше. Уехали они по своим делам или спрятались, не знаю. Сделаем, пожалуй, так. Немного покатаемся и вернемся сюда, подъедем к магазину с другой стороны. Какая разница – этот магазин или другой? Если никого не заметим, оплатим аренду и на такси без водителя прокатимся в центр. Стоянка есть у дальнего выхода. Пока ты любовался на себя в модных тряпках, я купил для нас еще кое-какой прикид и прокатную карту за наличные. Машины стоят по всему городу, здесь тоже есть несколько. Наши карточки не засветятся. Если все будет чисто, рванем в аэропорт. А если что-то пойдет не так, тогда и будем думать.

– Выбор не велик.

Пит открыл багажник и убрал покупки в свою сумку.

– Потом переоденешься. Поехали.

Он сел за руль, и они выехали на трассу. На ближайшей развязке развернулись и скоро снова оказались у магазина. Медленно объехали его и остановились, но уже с противоположной стороны. Зеленой машины нигде не было.

– По блондинке заскучал?

– Не без этого.

– Еще не вечер. Все впереди.

– Вот этого не надо. Надеюсь, мы расстались навсегда. Я переживу. Оплатим машину. Давай свою карточку.

Скоро они уже грузили сумки в багажник такси. Рядом почти никого не было.

– Вперед, поглядим на центр Денвера. Ты ведь здесь бывал не раз?

– Последний – лет пятнадцать назад. Но в центр мы обычно не заезжали. Если не на своей машине, то из аэропорта прямо в горы.

Пит уверенно вел авто, выбирая широкие улицы и время от времени сворачивая в боковые проезды. Остановился у небольшого бара.

– Приехали. Перекусить не хочешь?

– Кофе я бы выпил.

– И я не против.

В баре посетителей не было. Заказали кофе.

– Машину менять не будем. Она не должна быть засвечена. До аэропорта рукой подать, а там будет видно.

– Пожалуй. А когда позвоним Марии?

– Уже скоро. Потерпи немного.

– Я просто спросил.

– Все понимаю. Потерпи, брат.

Допили кофе и вскоре были уже в машине.

– Аэропорт Денвера, – задал Пит направление роботу. Машина вырулила на какую-то большую улицу и, набирая скорость, двинулась по маршруту.

Алекс отметил, что людей на улицах меньше, чем можно ожидать в эту пору. Белые жители составляли здесь когда-то немногим более половины населения, и после первой волны эмиграции латиноамериканцев, афроамериканцев и азиатов народу в городе, да и во всем штате заметно убавилось. Туристов сюда всегда привлекали великолепные горные пейзажи, природные парки, интересные туристические маршруты, уютные бунгало в окружении дикой природы. Но и их, судя по одежде редких прохожих, стало заметно меньше.

– Проедемся по городу. Отсюда до аэропорта примерно двадцать пять миль, путь недолгий.

– Раньше там круглые сутки был настоящий муравейник.

– Теперь поспокойнее, но все же народа хватает. Машина ждет нас в одном из паркингов. Надеюсь, мы сможем добраться до нее без приключений, и полдела будет сделано. Хорошо бы уехать оттуда пораньше.

Они выехали на широкую улицу. Машин и здесь было немного.

– Бульвар Пенья, который ты, наверное, помнишь. Ведет прямиком к аэропорту.

– Помню. Перед вокзальным комплексом стоит знаменитый «Голубой мустанг». Теперь многие, наверное, думают, что это яркое изваяние прославляет цветную революцию. На самом деле оно установлено в начале века задолго до победы ЛГБТ в Америке. Этот жеребец из стекловолокна с горящими красными глазами получил и более соответствующие его свирепому облику прозвища. Самые, на мой взгляд, точные – «Конь Люцифера» и «Жеребец Апокалипсиса».

– Бред какой-то. Среди жеребцов голубых не бывает.

– Не знаю. Зато среди голубых жеребцы точно встречаются. Символично, что тяжелый фрагмент незаконченной еще скульптуры, обрушившись на своего создателя Луиса Хименеса, нанес ему рану, от которой тот и скончался.

– Страшная смерть. Откуда ты все знаешь?

– Изучал историю искусств. Но и этот предмет теперь вне закона. То, что побуждает задуматься, подрывает устои. Любая власть это знает и не оставляет без внимания.

– Эта точно. Пока ни в городе, ни здесь ничего подозрительного.

– Хорошо, но еще не вечер.

– Вечером мы должны быть отсюда далеко.

– Даст Бог – будем.

– Хотелось бы и без спутников.

– Вон она, уже видна чертова лошадка. Мы почти приехали.

Пит остановился в кармане на обочине.

– Теперь нужно подготовиться, расслабится и собраться. Исходим из того, что они как-то узнали о нашем намерении ехать в аэропорт. Все может быть. Приехали ведь всполошившие нас дамочки к магазину. В городе, похоже, они нас потеряли. Но здесь могут искать.

– Логично.

– На дороге слежки не видел. На чем мы едем, контролерам вряд ли известно. Но это ничего не меняет. К машине будем добираться порознь.

– Этот аэропорт я помню не слишком хорошо.

– Не страшно. Вспомнишь. Здесь мало что изменилось. Разве что некоторые внутренние коммуникации и организация движения транспорта. Местных туристов стало значительно меньше, чем иностранных. Но нам это без разницы. Разберешься, что к чему, везде указатели.

– Не волнуйся. Читать я не разучился.

– Я высажу тебя на шестом уровне. Наша машина – серый седан «Шевроле» с номером 141. Стоит она на четвертом уровне паркинга «Гараж Вест», первая секция, ряд Б, восьмое место. Туда ты сможешь добраться за несколько минут, следуя указателям. В центре зала эскалаторы, а в обоих концах лифты. Наша сторона – западная. Спешить не надо. Не следует появляться у машины раньше меня. Все запомнил? Ну– ка повтори!

– Паркинг «Гараж Вест». Четвертый этаж, первая секция, ряд Б, место восемь.

– А машина?

– «Шевроле» серого цвета номер сто сорок один. На память я никогда не жаловался.

– Не обижайся. Все точно. Четвертый уровень – парковка зоны прилета. Мне придется сначала подъехать к нашей машине, перегрузить вещи, чтобы не двигаться пешком с баулами на тележке. Это и дольше, и заметнее. После этого я должен отогнать такси на стоянку и вернуться в «Гараж Вест». Я выбрал это место, потому что ожидать нас на стоянке для встречающих им смысла нет. В аэропорт, по идее, мы направились не встречать кого-то, а куда-то вылететь. Расставить своих людей везде они не могут, нет у них стольких агентов. Это плюс. Зато есть сотни камер, расположенных на каждом шагу. Это минус, потому что остаться ими не замеченными нереально. Но затруднить опознание можно. Потому будем маскироваться. Я кое– что припас.

– Подними воротник, смени походку?

– Вроде того. Подстрахуемся на всякий случай. Повторяю, спешить тебе не стоит. Согласуем время, чтобы ты меня долго не ждал, не светился лишний раз. И вперед к цели. Маршрут во многом совпадает с тем, по которому вы с друзьями ездили в эти края из Чикаго. И я так же добирался. Дороги старые, но хорошие.

– Ты живешь в родительском доме?

– Нет. Он слишком большой для одного. Купил квартиру в самом городе. Удобнее и дешевле. Цены совсем упали. Но мы отвлеклись. Пересядь на заднее сиденье, там удобнее переодеваться.

– Надеюсь, одежда приличная.

– Ничего особенного. Оставаться в том, в чем утром вышли из отеля, не стоит.

Пит достал из багажника и поставил на переднее сиденье сумку. Он передал Алексу пакет, в котором оказались легкие бежевые брюки и такая же рубашка.

– Рукава длинные – отсутствие у тебя даже легкого загара бросается в глаза. А этим прикроешь лицо. – Пит достал широкополую соломенную шляпу.

– Да это почти сомбреро. Тут и рубашка не нужна.

– Для брата ничего не жалко. Не замни поля. Наденешь, когда выйдешь из машины. Здесь такие носят все, кто прячется от солнца, и ты никого не удивишь. Вот еще темные очки для комплекта. Надевать ли их, решишь сам. Может, здесь и нет никого, но мы всегда будем предполагать худшее. Действуем спокойно, уверенно и внимательно. Наверх старайся не смотреть, голову не задирай. Сандалии, что ты купил, можешь оставить. Таких тут много.

– Разжевываешь, как ребенку.

– Терпи. Все по делу. Нам нужно отсюда уехать, и мы уедем. Если надо, я готов и сам транссека изображать, и тебя соответственно оформить. Но без навыков не получится, один макияж требует времени, которого не густо. Сверим часы. На моих три двадцать.

– На моих тоже.

– Давай прикинем расклад. Ехать до терминала несколько минут. Большой очереди на въезде быть не должно. Потом мне нужно попасть на четвертый уровень, перегрузить вещи, отогнать такси на стоянку, вернуться в «Гараж Вест». Заложим на это с запасом минут сорок. Еще десять минут резерв. Всего примерно час. Это уже четыре двадцать. Получатся, что время нашей встречи – около половины пятого. Лучше я буду ждать тебя в машине, чем ты бродить рядом. Отсидись лучше в баре где-нибудь в уголке.