2084*

– К Британии ты явно неравнодушен.

– Я этого не скрываю. Она вновь оказалась на высоте. Опытные спецслужбы и полиция, надежная армия выявили и нейтрализовали радикальные мусульманские сообщества и их лидеров. Представлявших опасность экстремистов изолировали и высылали. Твердую позицию и жесткие меры поддержало большинство населения. В течение нескольких лет на островах был наведен порядок. Толерантность не зашкаливала, и демократия не пострадала. События на континенте были на виду. Дэвид не преминул отметить, что многие британские лидеры – питомцы Оксфорда. И это правда.

– Вот почему в Европе мрак.

– Творцы этого мрака – сами ее бывшие хозяева. А новые проявляли порой здравомыслие. Многие их лидеры, выросшие и получившие образование в старой Европе, сумели использовать возможности политических методов. Крутой поворот в судьбе Европы произошел, в основном, без насилия, в соответствии с волей большинства населения, которое теперь исповедует ислам. На месте Западной Европы возникло новое государство Северный Халифат. Вектор миграции изменился. Теперь миллионы европейцев вынуждены были покидать землю предков и искать пристанище на чужбине. Благо, у них какой-то выбор был.

– Помню толпы переселенцев из Европы, в большинстве своем, «разноцветных» определенной ориентации. Причиной их миграции у нас считалась тяга к прогрессу, о другом не говорили. Теперь понятно, почему беженцы не хотели об этом распространяться.

– Мусульмане, в особенности, родившиеся в Европе, не были нетерпимы к иноверцам. Полноценной замены убегавшим из Европы специалистам не было. Теперь уже новая власть старалась удержать аборигенов активного возраста разными пряниками. Работникам со стажем сохранили право на пенсию, которая, правда, стала заметно скромнее.

– Все повторилось с точностью до наоборот. И многие остались?

– Не знаю, но кто-то, наверняка, этим воспользовался. Снял сливки и потом уехал. Почему бы и нет?

– Мне надо было туда ненадолго смотаться. Но и здесь работы хватает.

– Не думаю, что это хорошая идея. Новые власти сохранили отдельные памятники европейской культуры, но средства на их содержание почти не выделялись, и без поддержки из-за рубежа утраты были бы неизбежными. Так или иначе, определенную терпимость победителей отрицать нельзя. К примеру, был сохранен особый статус Ватикана. Где была имитация цивилизованности, где голый расчет, не разберешь. Мусульманские правители желали сохранить лицо и нормальные отношения со странами христианского мира, обладающими огромным экономическим и военным потенциалом. И, наверное, не ошиблись. Тем более, что формальных оснований для протеста у международного сообщества не было. Да и само сообщество было уже не то.

– Восточная мудрость, замешанная на банальной хитрости.

– Пожалуй. Главное, им удавалось сдерживать приверженцев радикального ислама. Попытки фундаменталистов захватить власть и установить в Северном Халифате свои порядки не прекращались, а превратить ястребов в голубей до сих пор еще нигде и никому не удавалось.

– По-любому, к прежней Европе возврата нет. Чудес не бывает.

– Без вариантов. Что там теперь творится, не знаю. Дэвид поведал мне все это около двадцати лет назад. Но остальной-то мир существует. Видимо, на старой Европе свет клином не сошелся. Умерла, так умерла. Но даже вспоминать об этом тяжело. Понимаю Дэвида.

– А соседи халифата его не боятся?

– А ты как думаешь?

– Думаю, опасаются.

– Это мягко сказано. Возникла щекотливая ситуация. Кое-кто из бывших младших братьев СССР, вернее, из их руководителей и не слишком далеких политиканов, освободившись от коммунистических оков, переусердствовали, бесстрашно показывая России язык, как олицетворение своей полной независимости. Это был заметный прогресс по сравнению с кукишем в кармане.

– А причем тут Россия?

– Она же была правопреемником СССР, да и показывать больше было нечего и некому, а очень хотелось. В случае чего в обиду бы не дали Европа, а также их новый самый старший брат за океаном. И тут такой конфуз.

– Не плюй в колодец, из которого может быть еще пить придется!

– Вроде того. Россия в рамках созданного при ее участии Координационного Совета – системы международной безопасности обеспечивала контроль границ халифата. Восточная Европа входит в зону ее ответственности, и на территории сопредельных с халифатом стран были размещены средства оперативного реагирования. Протестов с их стороны не последовало. Разбираться с «язычниками» Россия и не собиралась. Это противоречило и духу, и букве принятых ею обязательств. С внутренними делами каждая страна должна разбираться сама. И мышиная возня прекратилась.

– С этим все ясно. Интересно, аборигены в Европе еще остались?

– Не знаю. Теперь разве что те, что решили ассимилироваться.

– Ты серьезно?

– А почему бы и нет? Человек – самый непредсказуемый представитель животного мира. Примеров тому масса. Здесь у нас они на каждом шагу.

– Я забыл, что мы тоже его представители. Только почему не все законы природы на людей распространяются?

– У природы много загадок, и не все поддаются объяснению. Да и люди очень разные.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за этих загадок ты столько лет провел в тюрьме. Прости, что напоминаю. Ты готов им это простить?

– Нужно разобраться, кому это «им»? Меня засадили в тюрьму не гуляющие под ручку великовозрастные мальчики-колокольчики из города динь-динь или эти официантки. Сами они не страшнее одуванчиков.

– Ты что, в религию ударился? Готов подставить другую щеку?

– Ни во что я не ударился и ничего никому подставлять не собираюсь. Но здесь, как и везде, все решает, обычно, власть, а не народ. Это не одно и то же. Ты не согласен?

– Если это так, то как быть с известным высказыванием, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает?

– Полностью с ним согласен. Но, например, наши «цветные» к своим правителям особых претензий не имеют. И те, ничем не рискуя, приговорили меня и продемонстрировали народу, что беспощадны к его врагам. Вот если бы они своих прижали, или жить цветному народу стало бы хуже, то тогда ему осталось бы только жаловаться на себя или скинуть правителей.

– Как гладко у тебя получается. Это все Оксфорд.

– Не без этого. В споре не всегда рождается истина, но приемы риторики оттачиваются.

– Значит, я у тебя спарринг-партнер, и это просто интереснее, чем бой с тенью?

– Ну вот, обиделся. Своих не узнаешь?

– Так это было шуткой?

– Отчасти. Но не лишено смысла. Говоря про народ и его правителей, ты абсолютно прав. Верно на все сто процентов.

– Хоть с чем-то согласился. А то я решил, что ты вернулся к «оттачиванию». Это Европа тебя достала.

– Достала она себя, а мне ее просто жалко. Жалко и тебя, которому пришлось выслушать эту невеселую лекцию. Не слишком удачный ответ на твои системы контроля. Но и ты проявил завидное терпение.

– Не прибедняйся. В этих вопросах профи ты. Не зря тьютор тебя натаскивал.

– У Дэвида получилось бы лучше.

– Возможно, но я теперь знаю, на что нарвалась Европа, а о том, какой она была до того, можно узнать только из книг.

– Но только не здесь.

– Прости, брат! Ляпнул, не подумав.

– Не бери в голову. Я тоже об этом подумал. Ты же видишь, для меня все уже позади.

Пит облегченно вздохнул. Брат набирает форму. Все та же милая девушка принесла им кофе с пирожными, проворковав, что это за счет заведения.

– Спасибо. Достойный финиш хорошего ланча, – улыбнулся ей Алекс.

4

Поднялись к Алексу. Ему не терпелось узнать, что будет дальше. Пит не спешил, о чем-то размышляя. Он вышел на балкон, осмотрелся и, вернувшись, сказал:

– На балконе, пожалуй, тоже стало жарковато. Может прогуляемся?

– Хорошая мысль.

– Буду ждать внизу через четверть часа.

– Договорились.

Когда они встретились, в холле кроме портье никого не было.

Вышли на улицу. Зеленый «Форд» с темными стеклами стоял на том же месте. Есть ли кто в нем, не разглядеть.

– Это твоя машина справа?

– Моя.

– Завтра мы с ней расстанемся, но до того она еще послужит. Немного покатаемся и решим, где ее оставить.

На небольшой высоте пролетел коптер.

– На пути из «Флоренс» над нами дважды такой прошел. Думаешь, совпадение? Мне кругом мерещатся наблюдатели.

– Скорее всего, они тут не при чем. Беспилотники регулярно курсируют вдоль всех федеральных трасс и больших местных дорог. Исключать, конечно, нельзя ничего, но такой контроль имеет смысл лишь при постоянной слежке за конкретной машиной, да и вести его скрытно нельзя. Для нас это просто напоминание, чтобы не расслаблялись. Давай пройдемся.

Они направились по дорожке через цветник к лужку, за которым виднелась рощица. Пит выбрал ее для разговора без нежелательных свидетелей и слушателей. Шли не спеша, продолжая беседовать.

– Средств наблюдения много, но не думаю, что они задействуют в твоем случае, например, спутниковые. Ты ничего не нарушаешь, претензий к тебе нет. А главное, это дорогое удовольствие. Собственных спутников осталось мало. В первую очередь нужно обеспечивать бесперебойную работу систем навигации для всех видов транспорта, а это колоссальный объем постоянно меняющейся информации. Без этого не только наши машины остались бы без роботов, но и все воздушное, железнодорожное, морское сообщение и много чего еще стало бы невозможным. Изначально спутниковая навигация, способная определять точное положение объекта на Земле и в околоземном пространстве, его удаленность и скорость, была разработана для министерства обороны. А сейчас без нее нельзя представить нормальную жизнь. Не думаю, что Штаты в их нынешнем положении обходятся своими силами. Возможности уже не те. Космодром на мысе Канаверал давно стал музеем, космический центр Кеннеди – детским парком развлечений. Правда, детей с каждым годом привозят туда все меньше, в основном, это туристы из Англии или Канады. Последним из наших ракетных полигонов на атолле Кваджалейн управляют теперь англичане. Это – наши настоящие друзья. Долгие годы они оставались верными младшими партнерами, неизменно следовали курсом, который мы определяли, во всем нас поддерживали и даже настоящей обиды не затаили. Теперь обеспечивают нашу повседневную жизнь и независимость, на которую, правда, никто и не покушается. Охраняют границы, помогают решать технические проблемы. Если бы не они, да Канада, жизнь здесь не была бы такой беззаботной, и отделились бы не только Аляска и Гавайи. Но это уже из другой оперы. В нашем случае использовать спутниковый контроль, способный определять, где ты находишься, с точностью до дюйма, особой нужды не вижу. И еще одно. Для того, чтобы что-то отслеживать, нужно, чтобы на объекте был размещен подающий сигнал маячок. Их ставят, например, на все транспортные средства. Иначе система просто не работает. Раньше на человека, находящегося под контролем, надевали специальный браслет. Теперешние маячки могут иметь микроскопические размеры. Микрочипы можно имплантировать – размещать в тканях или органах живого организма. Перед выходом из «Флоренс» медицинского осмотра у тебя не было?

– Врача приглашают, только если ты заболел или жалуешься на здоровье. Даже не помню, когда это было в последний раз.

– Прекрасно. Значит, помечать тебя не стали. Браслета тоже нет. Не обижайся, но на спутник, выходит, ты не тянешь. Хотя исключать нельзя ничего.

– Я не в обиде, мистер Пи, – Алексу пришло на ум шутливое прозвище, которое он дал когда-то брату, увлекшемуся в старших классах математикой, – не пойму только, зачем ты мне все это рассказываешь? Тем более что на спутник я не тяну.

– Если можешь, прости, профессор. Космос к нам никакого отношения не имеет, как и мы к нему. Эта зеленая машина меня напрягла, выбила из колеи. Казалось бы, чему тут удивляться? Но напрягает. Вот и разговорился, чтобы в себя прийти, заодно покинуть зону ее прямой видимости и минимизировать возможность использования направленных микрофонов. Извини, если я слишком утомляю тебя этой ерундой.

– Перестань извиняться. Это не ерунда. Сказал бы сразу. С космосом, кстати, ты разобрался профессионально, рассказал коротко, ясно и интересно. То, что космические штучки не про меня, нисколько не огорчает. К тому же я узнал что-то новое. Герой одного романа сказал, что никто ничего не заставляет знать, это нужно тебе самому. Я понимаю это так, что любое знание не лишнее и стараюсь этому следовать. Надеюсь, соображать не разучился и тебя не подведу.

– А я подумал, что ты обиделся. Братишка, если я и бываю иногда занудой, не суди меня строго. Столько непривычных задачек нам нужно решить, а ошибаться нельзя. И от встречи нашей голова кругом. Столько лет не виделись.

– Не надо объяснять, я и сам вижу, как тебе нелегко. А с машинкой этой разберемся.

– Обязательно разберемся, брат.

Тем временем они вошли в рощу, прошли вглубь и остановились на лужайке ближе к роще. Густые кроны почти не пропускали солнечных лучей. Роща не слишком большая, отсюда все вокруг хорошо просматривалось. Подобраться к ним незаметно не смог бы никто.

– Здесь нас не должны достать длинные уши.

– Из зеленой машины?

– И из нее тоже. Всякое может быть. В ресторане никто себя не проявил. Думаю, никого там и не было. Гадать не будем. Время покажет. Завтра отправимся в аэропорт.

– Куда летим?

– Никуда. Попробуем поморочить им голову. Полет – это регистрация, электронная или на месте. Народу там хватает, затеряться не проблема. Если нас пасут, будут искать на всех рейсах. Не найдут. Вынуждены будут проверять возможные варианты, в том числе и полет по чужим документам. Опять придется прокачать все рейсы. Это даст нам очень нужное время.

– Ну и комбинации. Думаешь, все-таки следят?

– Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, – не такая уж ты важная или опасная теперь персона. С другой, – преступник, каких не так уж много. Может, и не следят. Очень бы хотелось. Я не любитель детективных историй, но испытывать судьбу не стоит. Будем держаться избранной тактики.

– Ты прав. Как всегда.

– Не грусти. Придет время – мы над этим еще посмеемся. Но пока иначе нельзя.

– Все сделаю, как скажешь, мистер Пи.

– Отлично. После завтрака соберем вещички, заедем в магазин пополнить твой гардероб и еще кое-что купить, потом в аэропорт. Посмотрим, есть ли у нас спутники, и будем действовать по обстоятельствам.

– Кое-что я уже купил.

– Это твое кое-что. Я знаю, что нам потребуется в ближайшее время. Это и докупим.

– Тебе виднее.

– Вот и хорошо. Новый гардероб подберешь себе в Англии, а пока обойдемся камуфляжем.

– Бог с ними, с тряпками. Ты о себе ничего не говоришь. Как жил все это время?

– Плохо. Всем нам было плохо из-за того, что не могли ничего о тебе узнать, чем-нибудь помочь. Мы понимали, что тебе гораздо хуже, но верили, что этому придет конец, ждали этого дня. И, наконец, дождались.

– Неизвестность и меня убивала. Приговор вынесли нам всем. Ненавижу эту страну, которую всегда любил, несмотря ни на что.

– Великой страны, которой можно гордиться, давно нет, а то, что от нее осталось, и страной назвать нельзя. У них другие ценности, другие символы. Между прочим, этот год юбилейный. Сто лет назад 1 сентября 1984 года в калифорнийском городке Беркли впервые в мире были узаконены однополые браки, стыдливо названные «домашним партнерством». Они считают, что с этого дня началась новая эпоха в истории человечества. Юбилей собираются отмечать с помпой. Не исключаю, что и твое освобождение – гуманный акт в честь великой даты. Плевать, главное, что ты теперь с нами.

– Пока только с тобой.

– Что за настроения? Ты в чем-то сомневаешься?

– Понял. Беркли, где впервые получен плутоний, где создавалась атомная бомба, объявлен колыбелью цветной цивилизации? Сомнительная честь.

– Это для нормальных людей сомнительная, но не для либерастов.

– Опять?

– Черт с ними. Торжества пройдут без нас, а мы через пару недель отметим твой день рожденья в Англии.

– Две недели… Две недели назад ничего подобного я не мог себе и представить… И сейчас не верится… Но слов ты, однако, не выбираешь. Надеюсь, папа от тебя такого не слышал.

– Конечно, нет. Но с тобой-то могу называть все своими именами?

– Со мной можешь. Понимаю, у тебя накипело. Заодно ты пополняешь мой словарный запас.

– Да, накипело. Мы родились слишком поздно, чтобы что-то здесь изменить. Но от этого не легче. Наши родители и их поколение были воспитаны иначе. Как раз они-то и были толерантными, считали, что «цветные» – тоже люди, даже им сочувствовали, ну и получили за это сполна.

– Ты прав, но наши интеллигентские всхлипы ничего не изменят.

– Это что же получается? Из-за гипертрофированной толерантности погибли Европа и прежняя Америка. И у этой новой тоже нет шансов выжить. Но пока-то они будут праздновать.

– Нечему завидовать. Это – пир во время чумы. Домашние партнеры не могут иметь потомства, продолжать свой род. Они обречены.

– Черт с ними. Прости – опять прорвало. Мне тоже нужно выговориться. Страна гибнет, а нам как с этим жить?

– Никак. Это давно уже не наша страна, и мы с этим жить не будем. Давай лучше о наших поговорим. Я почти ничего о них не знаю.

– Давай. Ты ведь еще не видел одного чудного человечка и даже не знал о его существовании.

– Алекс! До сих пор не могу поверить. Пытаюсь ее представить и не могу.

– И Алекс, и Мария давно уже члены нашей семьи, которая наконец-то будет вся в сборе.

– Ты говорил, у родителей все хорошо. Они сейчас дома в Оксфорде?

– Да. Папа недавно вернулся из очередной поездки. Его регулярно приглашают зарубежные университеты. На этот раз побывал в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и Одессе со своими коронными лекциями по истории русской литературы. В этом вояже с ним была и мама. Обоим очень понравилось.

– Мама часто с ним ездит?

– Только иногда, если ей маршрут интересен. Побывать в Петербурге она давно мечтала и такой шанс упустить не могла.

– Молодец, и папе с ней веселее.

– Вернемся к нашим планам. Я сюда не прилетел, а приехал. В аэропорту, откуда я добрался до отеля на такси, нас ждет машина моего друга, которая не засвечена. На ней отправимся в Миннесоту и дальше вместе с твоими девочками в Канаду и Англию. Это в общих чертах. О деталях узнаешь по ходу дела.

– Через границу? Не рискованно?

– Граница для нас и для канадцев прозрачная. Когда угроза террористических актов отошла в прошлое, паспорта требовать перестали. Машины с нашими номерами обычно проходят терминалы без проверки. Но и в правилах бывают исключения. Нужно минимизировать риски и быть готовыми к любым неожиданностям. Выедем в одно время, но в разных машинах – Мария с Алекс, а мы с тобой. Джо тоже будет рядом. Должны проехать без осложнений.

– А у канадских властей ко мне претензий не будет?

– Джо считает, что не должно быть. Особенно, если переезд пройдет гладко. В любом случае, не факт, что тебя выдадут Штатам. В пользу этого два главных, по его мнению, фактора. Во-первых, неповоротливость американской правоохранительной системы, которая не только обязана рассмотреть дело в суде, но и выполнить массу формальностей, без которых нельзя направить в Канаду запрос о твоей экстрадиции. Это все требует немало времени. Второй по порядку, но не по значению, фактор – преступление, за которое ты был осужден в Штатах, в Канаде таковым не является. Здесь классическая англо-американская система правосудия работает на нас, а нарушать ее Штаты не могут. Вот весь юридический ликбез. Тебе стоит это знать, чтобы не дергаться.

– Ты времени зря не терял.

– Кто мне недавно говорил, что знать просто следует, вот и все? Я тоже стараюсь. Лишних знаний не бывает.

– А девочки наши чем-то рискуют?

– Да вроде бы не должны. Все зависит от того, каким образом Мария заберет Алекс из интерната. Не получится легально – все равно увезем. Тогда все остальное будет, как у тебя. Главное – перебраться в Канаду. На нашей границе служат одни иностранцы-контрактники, в основном, из Британии и Ирландии, а иногда по обе стороны оказываются канадцы. Все они корректны, аккуратны, но из кожи вон не лезут. Да и граница спокойная, что нам тоже на руку.

– Во «Флоренс» в последнее время служат ирландцы. Невозмутимые, как англичане. Нормальные парни.

– Кто теперь работает в Службе Контроля, честно говоря, не представляю. Может, тоже иностранцы. Когда за ненадобностью упразднили сначала ЦРУ, а потом и ФБР, никто этого и не заметил. Разведывать стало не у кого – одни и так свои, к другим лучше не соваться. Преступность в стране пошла на убыль, если не считать бытовые и уличные свары, разноцветную проституцию, на которую закрывают глаза, да мелкое воровство в супермаркетах. Не думай, что я стал расистом, но поголовная эмиграция афроамериканцев и некоторых других представителей групп риска сыграли в этом существенную роль. Реального равенства в этой стране никогда и не было, а общество равных возможностей оставалось лишь красивой американской мечтой. Миллионы граждан с кожей, которая темнее белой не из-за загара, бежали отсюда в первых рядах. Я их понимаю и порой даже завидую.

– Это я… мы тебя здесь удерживали.

– С одной поправкой, что мы – это не вы с Марией и Алекс, а вся наша семья, включая и меня. Помнишь Маугли? «Мы с тобой одной крови, ты и я». И хватит об этом.

– Вы становитесь сентиментальным, Питер Кронин.

– Нет, остаюсь тем, кем был всегда.

Солнце между тем опустилось и светило откуда-то сбоку. По той же дорожке вернулись к отелю. На стоянке появились еще две машины. Братья переглянулись, Пит молча пожал плечами, и они поднялись в номер Алекса. Пит взял у него листок с условиями освобождения.

– Когда-нибудь эту бумагу внукам будешь показывать. Исторический документ.

– Не понимаю, когда ты шутишь… Хотя, пожалуй, ты прав, спрячу подальше.

– Не сейчас. Пусть пока у меня побудет. Посмотрю еще раз на досуге.

– Мне сказали, что она всегда должна быть со мной.

– Мы все время вместе, а показывать ее тебе никому не придется до визита в полицию в новом месте проживания. Если, конечно, не натворишь чего-нибудь ненароком. Но за этим я прослежу, а у меня не разгуляешься. И вообще расслабься. Все в порядке.

– Стараюсь, но пока не очень получается. А ты, братец, великий комбинатор!

– Опять обзываешься. У нас все получится. Может, пойдем вниз, выпьем по рюмочке, снимем стресс.

– Не помешает.

Они спустились в ресторан, где в это время других посетителей не было.

Подошла та же девушка, и Пит сделал заказ.

– Принесите нам, пожалуйста, водки и какую-нибудь натуральную закуску по вашему выбору.

– У нас все натуральное, продукты импортные – аргентинские, русские, австралийские.

– Судя по ценам, так и есть. Не смущайтесь, никаких претензий. Только так и должно быть в приличном ресторане. Водка, надеюсь, русская?

Девушка кивнула. Когда она ушла, Пит пояснил.

– Почти вся еда теперь с конвейера – для здоровья не опасно, выращено и изготовлено по проверенным технологиям. Но натуральные продукты найдешь только в фирменных магазинах, да хороших ресторанах за приличные деньги. Здесь как раз такое место, хотя отель небольшой. А продукты, например, из Австралии или России относятся к разряду лучших. Этим она хотела подчеркнуть класс их заведения.

– Готовить умеют, ланч был отменный. Особенно после «Флоренс», где безопасной для здоровья пищи я наелся на всю оставшуюся жизнь.

– Хотя здесь сейчас никого нет, но ты помнишь, что все – дело техники?

– Конечно, сэр. Понял. Молчу, пока не спросишь.

– Умница. А вот и наша выпивка.

Водка была русская, закуска тоже на уровне.

– Сто лет не пил водки. Похоже, она не изменилась.

– Мы меняемся, Алекс, а водка все та же, что и раньше.

– Папа всегда говорит, что настоящая русская водка может быть только хорошая или очень хорошая.

– Не понял, куда отнести эту. Налей-ка еще по одной.

– Запросто.

Выпили и помолчали с минуту, оценивая вкус.

– Пожалуй, нам повезло. Очень хорошая, – оценил напиток Пит.

– Полностью согласен. Селедочка тоже, что надо. Как они догадались, чего мне хочется?

– Профессионалы, глаз наметанный. К селедке и соленьям я бы еще грибочков добавил.

– Помнишь любимую папину закуску. У мамы всегда все это было. Многое сама готовила – мало что из этого продавалось в магазинах даже тогда.

– Рецепты домашней кухни – важная часть семейных традиций, и передаются из поколения в поколение. Уверен, что Мария, а потом и Алекс их унаследуют. Мама навыков не утратила. Скоро убедишься.

– Красиво сказано. Поскорее бы.

– Всему свое время.

Подошла официантка: