Вечно молодые

Чувствую горячую дорожку, которую прокладывает слеза по моей щеке, и отворачиваюсь в профиль.

Каким бы отвратительным не было его поведение – я ему доверяла и думала, что он верил в меня.

Он не верил. Он просто воспитал себе зверушку. Очень правильное слово, выбранное темным.

Он замирает буквально на секунду. Хочет что-то сказать. Но слова недостаточно жгут язык, и он глотает их, молча заводя машину.

Он гонит на полную. Я молчу.

Всю дорогу.

Я смотрю в сторону от него, давая ветру развивать мои разбушевавшиеся волосы. Впечатление, что раньше я была заполнена, а теперь пуста, перенасыщена чужой болью. Если мое существование сводится к тому, чтобы только нести разрушение – мне не стоит продолжать это!

Даже когда он тормозит у входа в замок, я все еще смотрю в сторону. Я не хочу больше его видеть! Никогда! Я сделаю все, чтобы он никогда не касался меня. Я не собираюсь его охранять. Я разорву этот контракт, чего бы мне этого не стоило.

– Сэм, посмотри на меня!

Я не реагирую, поэтому его цепкие пальцы поворачивают мое лицо за подбородок к себе.

Он успокоился пока мы ехали. Вернулся властный взгляд и сила, которую он несет как щит перед собой. В последнее время в моем присутствии этого было меньше, но сегодня внесло свои коррективы. Он мягко произносит:

– Я отстегну ремни, а ты постараешься не свернуть мне шею. ОК? – он смотрит за мою спину, и я догадываюсь, что там уже толпа народу. – Мы же не хотим, чтобы ты покалечила принца Теодора на глазах у его народа?

Пальцы коснулась моей щеки вытирая слезу.

На секунду я вижу, как он поджимает губы. От злости. Но очень быстро вновь берет себя в руки и продолжает шептать мне:

– Все хорошо, ты в безопасности! Уже все хорошо… не бойся!

– Мне не страшно!

– Что?

Его рука скользнула к ремням, раскрывая карабины. Но глаза остаются со мной.

– Вы все думаете, что мне страшно, но это не так. Я никого не боюсь!

Потому что единственный монстр – это я.

Он снова вытирает слезы уже другой скулы. Прикосновение его пальцев очень нежны, и я не понимаю, почему.

– Я знаю! Я видел! И если честно… я бы все отдал, чтобы не видеть этого больше никогда!

Я дышу, а он вытирает мои слезы. Потом выходит и распахивает пассажирскую дверь передо мной.

– Будь хорошей девочкой и сделай вид, что я тебе не ненавистен. Пока мы не окажемся одни, по крайней мере…

Я ничего не отвечаю, но даю тащить себя за плечо, рассеянно бегая взглядом по окружающим.

Аркадия стоит на крыльце вместе со всеми, явно нервничает, еще бы, только что она чуть не лишилась своего наследника, не думаю, что мысль о том, чтобы оставить королевство на свою младшую дочь как-то тешила ее. Она, к слову, торчит чуть поодаль, бледная как смерть. Облегчение прокатывается по ее лицу, когда мы оказываемся наравне. Аркадия щелкает пальцами, и к Игорю бросаются медики, но он отмахивается.

– Дай им посмотреть твои раны!

– Все нормально! Пули прошли навылет, меня уже перевязали. – Я знаю, что он врет! Никто не успел заняться его ногой. – С Сэм тоже все в порядке, не считая задетого плеча и общего шокового состояния. – Губы Аркадии складываются в нить. Я не входила в план ее беспокойства. – Мама, зачем ты устроила это преставление? Отпусти людей спасать кого-то, кто действительно в этом нуждается.

Как по команде у лестницы тормозит мотоцикл, на котором сидит Кирк с окровавленной Кейт, вцепившейся в его корпус, Он соскакивает с мотоцикла и перехватывает ее на руки, вбегая по ступеням. Его движение такие точные, будто до этого он делал это тысячу раз.

Мои руки непроизвольно взлетают ко рту, чтобы подавить вопли.

Игорь утаскивает меня с удвоенной силой, а вдогонку орет его мать:

– Ты защищал эту девчонку, а не она тебя! Я так и знала, что это ничем хорошим не закончится.

Мы уже прошли мимо, оставив ее позади, когда он резко оборачивается и оставляет наконец мое плечо, давая несколько секунд передышки, приближается вплотную к матери и шепчет.

– Я тебе напомню, но ты сама дала добро на это и, практически, заставила Олли согласиться со мной. Если бы не она, меня бы сейчас с тобой не было! Оказывается, мне действительно нужен был страж! До этого момента я не соображал, как сильно необходимо, чтобы кто-то стоял за моей спиной. – Мне либо кажется, либо в этом скользит двусмысленность. Он мастер находить фразы-перевертыши, от которых у меня кровь в жилах стынет. Она молча изучает его, затем переводит глаза на меня, и клянусь, она ненавидит факт моего существование так сильно, как это вообще возможно. Он проследил за ее взглядом и прошипел напоследок:

– Не смей ее даже пальцем тронуть! Или думать об этом! Или даже попытаться подумать об этом! Ты меня поняла, мама? – после чего он оказывается рядом со мной и опять его пальцы, вокруг моего плеча, и я пытаюсь успеть за ним и понять, что только что произошло.

Он вталкивает меня в свою комнату и наконец отпускает мою руку. Сам наливает себе воды и осушает стакан залпом, пока я топчусь на месте и не могу понять, что мне теперь делать. Чувствую себя брошенным родителями ребенком… что фактически является правдой.

Я вспоминаю лицо парня, в которого попадает пуля и это захватывает меня. Мелкая дрожь пробегает по каждой клетке тела. Чувствую, что еще чуть-чуть и истерика не заставит себя ждать. Он останавливается рядом и тихо говорит:

– Девочки не вернуться до утра, так что переночуешь тут! – Я собираюсь разразиться ядом, о том, что он меня достал, и что даже этот момент он хочет использовать на благо своего самолюбия. Но он вручает мне в руку свой мобильный, на экране которого красуется смс от Олли, которая просит, чтобы он не оставлял меня одну.

– Я в порядке! Мне не нужна нянька!

– Душ там, – он игнорирует мои слова. – Тут есть одежда для Алисы, тебе должно что-то подойти! – он еще раз оглядывает меня и скорбно произносит. – Постарайся себя не утопить. Это будет невосполнимая потеря для…

– Теодора!? – язвлю я.

– Меня.

Его взгляд весит целую тонну, и он ждет.

Ждет.

Я должна огрызнуться. Послать его. В конце концов я могла попытаться сломать его точеную скулу своим идеальным правым хуком. Он сам мне его ставил. Он знал, что я должна идеально приложить руку… но я поворачиваюсь на пятках и скрываюсь за дверью ванны, запираюсь изнутри и прислоняюсь спиной к ней, медленно скатываюсь на пол и перехожу на четвереньки. Подползаю к огромной ванне, открываю воду, только после этого чувствую, как на моих глазах наконец-то появляются слезы. Скручиваюсь в клубок на белом кафеле и позволяю купаться в жалости к себе.

Я, скорее всего, убила этих людей. Я не задумывалась над тем, зачем я это делаю. Просто либо они убили бы нас, либо я их. И все. Никаких сомнений, страданий или чего-то подобного. Они угрожали ему, я выполнила то, что должна и ничего большего. Веселые тренировки, желание быть лучше и сильнее, только для того, чтобы завершить чью-то жизнь. Я не такая! Я не была такой! Никогда! Я прокручиваю это в голове снова и снова, пока не теряю контакт с реальностью.

«Невосполнимая потеря для меня».

Опять этот эффект, когда слова, словно перекати-поле, гуляют в голове, отталкиваются от стенок черепа и никуда не хотят исчезать. Это все не логично. Я его игрушка… он бы даже не заметил, если бы я пропала. Он просто хочет контролировать меня и все.

«Почему ты?». Вопрос темного всплыл словно мираж. Я же действительно не понимала, почему.

Скрутившись в клубок еще плотнее, позволяя кафелю охлаждать свою разгоряченную кожу. Мне нравилось это ощущение, оно давала опору… что вроде я еще жива. Вроде тут в этом мире и даже что-то чувствую.

Я не знаю сколько прошло, когда Игорь аккуратно стучит в дверь, но я не отвечаю, и он начинает говорить голосом маньяка убийцы:

– Сэм, я надеюсь, ты уже хотя бы в ванну залезла, потому что я знаю, что ты там себя жалеешь. Выходи, и мы поговорим. Если что – я за дверью, жду еще 15 минут, а потом просто выбью ее. И мне все равно, будешь ли ты там раздетой или нет! Даже не так – если ты будешь раздетой, я буду не расстроен!

Я подползаю к двери и говорю в щель:

– Двадцать!

– Что двадцать?

– Мне нужно двадцать минут!

Пауза… я почти вижу в ней, как он торжествующе ухмыляется.

– Ок, но не больше! Я буду ждать и если хотя бы на секунду, я…

– Поняла! – рычу я, распускаю волосы, выбрасываю перепачканную в крови одежду в мусорную корзину и не смотрю на себя в зеркало, которое висит над раковиной. Я залезаю в ванну, полную воды, погружаюсь с головой и лежу так долго, как это дают мне делать мои легкие. После чего быстро отмываю от себя кровь и грязь, вода становиться коричневой и мне противно от самой себя вновь. Где моя кровь, а где еще чья-то – непонятно.

Я вытираюсь насухо и роюсь в небольшом шкафу.

Нахожу новый комплект белья и более-менее приличное платье из светлого кружева с алым тоненьким поясом.

Смотрю на себя в зеркало. Но ничего не изменилось, я точно такая же, как и была сегодня с утра, несмотря на то, что за 12 часов успела кого-то убить. Оставляю волосы естественными и мокрыми и выхожу. Он стоит у зеркала без футболки и разглядывает свою рану со спины. Резко поворачивается на звук хлопающей двери и долго изучает каждый сантиметр моего тела.

Чтобы не пялиться на его пресс, я смотрю в окно.

– Ну, ты жива, это хорошо. – Он выдыхает с явным облегчением. – Кирк звонил! Кейт уже пришла в себя! С ней будет все в порядке. Но ты не в себе, поэтому я к ней тебя не поведу. Есть будешь?

– Нет, спасибо, я не хочу.

– Спасибо? – он замирает и посмеивается. – Кто ты и что сделала с Сэм? – перемещается в зону кухни, берет две тарелки чего-то и оказывается рядом со мной. Это блинчики с какой-то начинкой. – Ты так долго там была, что я неожиданно открыл в себе талант повара. Угощайся.

– Я действительно не хочу. – Прохожу по его бесконечной комнате и ставлю тарелку на стол, после чего возвращаюсь к нему.

– Почему они вернуться только с утра?

– Им нужно очистить территорию, оттеснить их… но не переживай, все хорошо, их целью были мы с тобой!

– Как ты узнал?

– Олли позвонила, сказала, что они захватили одного и сумели продержать в сознании до того, как он раскрыл план. Они смогли посадить жучок на мое авто. Его сейчас уже перебирают. Сами мы бы его не нашли. Не было времени придумывать, как спрятаться. Нам нужно было убираться. – Он запускает руки в свои волосы и не смотрит на меня.

– То есть они знали о том, что темные нападут еще до того, как мы уехали. И она дала добро на это только из-за того, чтобы я не путалась под ногами?

– Сэм, послушай ты очень бледная, не хочешь есть, тогда можешь прилечь, поспать… я бы тоже с тобой поспал…

– Боже, Игорь, ты…

Я рычу, пытаясь выдрать пару клоков волос от злости, и перевожу свой взгляд на его огромную кровать, с зеленым хлопковым бельем. Он сжимает губы в странной гримасе и поднимает руки перед собой, как бы сдаваясь.

– Я клянусь, что не трону тебя! Ты тут в безопасности.

Я медленно бреду к кровати, разглядывая комнату на предмет того, чем могу запустить в него, не убив, но изрядно покалечив.

– Я везде в безопасности. – Я чувствую, как вопрос застывает у него на губах, и он следует за мной. Как же меня раздражает эта дурацкая манера ходить по пятам как тень.

– Что ты имеешь ввиду? – я в последнюю секунду меняю свое решению и иду к огромному окну.

Раньше я не замечала, что на среднем из них есть широкий подоконник. Я залезаю на него и упираюсь носом в стекло вместе с руками, оставляя на нем небольшой островок дыханием.

Прохладное окно давало мне связь, как и кафель в ванной. Иначе я решу, что события последних часов – мои галлюцинации.

– Ты знаешь, что я без колебаний укокошила двоих, и если каким-то образом они это и переживут, то либо останутся калеками, либо…

– Сэм, послушай, – он прислоняется своим виском суть подальше от меня. – Они бы попытались нас прикончить. Ты спасла нас! От тебя пуля прошла в сантиметре. Ты могла быть мертвой, если в этот момент машину, например, подбросило. Тебе не стоит их жалеть.

«Ты могла быть мертвой» – звучит у меня в голове раз триста.

– И я действительно признаю, что мне необходим страж. Если бы я был один – они, скорее всего, получили бы свое.

– Но ты-то их не убил! Ты просто вырубил обоих. Они очнутся и смогут жить дальше!

– Ну, в этом я бы не был столь безоговорочно уверен. Это может не так страшно выглядеть, но иметь ужасающие последствия. – На секунду его рот дергается в хищной гримасе. – Ты просто привыкнешь. Плохие парни пытаются надрать тебе зад, и ты их уничтожаешь. Все! – делаю вид, что не слышу его и продолжаю рисовать невидимые загогулины на стекле. – Если бы они попали мне не в плечо, а в грудь, и я бы умер на месте, что тогда? – он знал, что я отвечу еще до того, как стал даже подумывать о том, чтобы задать этот вопрос.

Делаю глубокий вдох и поднимаю глаза на него:

– Я бы застрелила всех до одного!

Его голубые глаза на фоне заката кажутся очень теплыми, как вода океана, в котором я даже не успела искупаться. Может, я могу искупаться в нем?

– Вот именно, благодаря тебе я еще жив! И это сумасшедшее чувство. Потому что я никогда не был столь близок к концу!

Я больше не смотрю на него, я просто вижу, что он дышит, до сих пор его грудь подымается, он живой. Я выполнила свои обязанности перед ним, и дала стать чудовищем ради этого себе.

Сажусь в угол подоконника, упираясь в стену спиной. Он садится напротив, как мое отражение. В течение нескольких минут мы пялимся друг на друга, и лишь один Бог знает, что твориться в его голове.

– Титановые нити? Ты серьезно? А если бы я до этого не дралась, не тратила энергию. Ты представляешь, как я могла навредить Кирку?

– Ты бы не навредила!

– А если…

– Ты. Бы. Не. Навредила!

Он отворачивается в окно. Я прижимаю колени к груди. Так и сидим, наблюдая как солнце садиться за лес. Оно должно утонуть в этой чертовой реке.

Он разрушает тишину, когда оно уже почти скрылось и комната погружается во мрак:

– Ты знаешь, что означает твое имя?

Я уставилась на него непонимающими глазами. А он все еще смотрел в окно.

– Прости, что?

– Значение твоего имени… тебе оно известно? – Он говорил тихо-тихо, как будто если нас кто-то услышит – нам конец.

– Я не понимаю, о чем ты и нет, я не знаю, что значит мое имя. Я вообще не уверена, что кто-то задумывался, что оно должно что-то значить, нарекая им меня. И главное – нет доказательств, что оно реально мое.

– Это женская вариация имени Самуил.

– И?

– Оно означает «Слово Божье».

Я просто хлопаю глазами и не нахожу ничего умнее чем выпалить:

– А сейчас ты жаждешь рассказать мне о своем имени. Валяй! – он переводит взгляд на меня. – Что означает твое?

В сумерках его глаза бликуют странными оттенками, от лазурного до темно-фиолетового, и он прожигает во мне…

– «Тот, кто охраняет слово Божье»

На секунду мы замираем, пока я перевариваю его слова, и он снова произносит:

– Какая ирония! Не правда ли?

Я смотрю на него, и сжимаю губы. Хочу что-то еще сказать… Но в итоге просто спрашиваю:

– Зачем ты мне все это сказал?

– Чтобы ты была в курсе.

– В курсе чего?

– Я защищаю слово Божье и титановые нити – не предел моей фантазии!

– Игорь…

– Сэм?

Как я у него записана в телефоне? Бездушное создание? Он оказался, чертовски прав. Именно такой я хочу быть сейчас. Не хочу, чтобы его слова что-то во мне задевали.

Такой красивый, насколько человеку вообще разрешено быть. Я ловлю свою руку застывшей на полпути к его лицу, потому что мне хочется дотронуться до его щеки. Его лицо озаряется подобием улыбки, как будто он читает мои мысли, и я чувствую, как щеки вот-вот покроются краской, которую я потом не смогу выжечь из его памяти даже кислотой или адским огнем.

Он резко подается вперед и тащит меня за руки. Пока проклинаю, что надела платье, он располагает мои ноги, вокруг своего торса, и мы оказываемся лицом к лицу. Нас разделяет всего несколько сантиметров и одно дыхание на двоих, а я все еще не ору и не крою его матом, хотя в своих размышлениях над тем, если он когда-то захочет ко мне приблизиться, я его избивала.

Сейчас я не двинулась ни на сантиметр. Я просто слежу за его губами, за тем, как они приближаются ко мне. Как меня озаряет его дыхание, его запах, похожий на какие-то терпкие специи, и я не знаю, с чем это сравнить, чтобы понять, что в нем заключено.

Я вдыхаю и выдыхаю. Пытаясь подавить трепет, который грозиться вырваться наружу, как будто мои внутренности заменили бабочками.

Когда его губы касаются моих, во мне происходит атомный взрыв в районе солнечного сплетения, и я не понимаю, как он может этого не заметить. Из меня должен повалить дым, потому что я сожжена им изнутри. У меня нет внутренних органов, и я всего лишь дух без тела. Он проводит языком по моей верхней губе, слегка прикусывает нижнюю. Думаю, что, наверное, именно за этим до меня приходило огромное количество девушек, но полностью в клочьях уйду только я.

Его руки скользят по моим мокрым волосам, прижимая за затылок к себе и перемещаются на спину.

Не то чтобы я помнила, какими бывали поцелуи обычно, точнее я не помнила ни одного, а в этом мире мне еще не приходилось практиковаться, но его поцелуй был похож на ванильное мороженное. Слишком сладкий и мои зубы сводит от холода, когда я пытаюсь вспомнить, как он обычно себя вел. Я принимаю дозу лучшего наркотика в мире, и пока он бежит по моим венам, я не помню этого дня, не помню о том, кто я такая и что натворила. Он – мой антидепрессант, разработан таким образом, чтобы я никогда с него не слезла.

Он резко отрывается от меня, хватает футболку, которую так и не надел и уходит прочь. Я сижу и хватаю воздух на этом гребанном подоконнике.

Почему он так себя ведет?

– Что за… хрень? Тот, кто охраняет… как там меня зовут, не должен себя вести как дерьмо, или я не права?

Он застывает, пока протягивает голову в горловину футболки. Я вижу, как он взвешивает свое решение, и решаю надавить:

– Мне нужны ответы! Прямо сейчас!

– Хочешь ответов? – злобно скалится он. – Получи: ничем хорошим для сирен подобное не заканчивается!

И выскальзывает за дверь, оставляя меня одну в этой огромной безумно холодной комнате.

Глава 8

Не знаю, когда Игорь вернулся, но ночью обнаружила себя укрытой пледом, и он спал рядом поверх постели. На спине в позе звезды. Собственно, эта привычка и сослужила медвежью услугу.

Будить любую из сирен можно сравнить с попыткой нарваться на медведя. Слишком возбудимый тип нервной системы и инстинкты самосохранения нежно шепчут: «Сначала обезвреживай, затем разбирайся». Поэтому первое, что я услышала тем утром это:

– Отпусти мою руку!!!!!

Мои пальцы обернуты вокруг запястья Игоря и еще чуть-чуть, и оно превратится в пыль.

Застываю, перевожу взгляд на источник воплей и удара по голове, который выступил катализатором происходящего. Игорь лежит против света, поднявшись на локте руки, которая не попала в зону моего поражение, пока я все еще решаю не швырнуть ли его через себя.

– Слушай, я, конечно, не часто просыпаюсь с девчонками, но ни одна из них не пыталась меня убить в процессе…

Впечатление, что до меня не может дойти смысл слов, и пялюсь на него, пока мое сознание не проясняется окончательно, и я соображаю, что делаю с ним в одной постели. Аккуратно отпускаю руку, приправляя это ехидной улыбочкой:

– Ты напал на меня. Я думала, что сплю одна.

Он мешкает и виновато произносит, втягивая голову как нашкодивший щенок:

– Извини, не хотел, просто я…

Я оглядываюсь на часы, естественно все мыслимые и немыслимые сроки тренировки я уже проспала, думаю о том, как меня будет отчитывать Олли, когда наконец соизволю появиться…

Провожу руками по волосам. Они в беспорядке, я же вчера повалилась на кровать с мокрой головой. Пять баллов, Сэм! Автоматически привожу их в порядок, завиваю в аккуратные волны…

Дрожь отвращения проскальзывает сквозь его тело:

– Никогда не привыкну к тому, как у вас волосы живут отдельной жизнью

– Не нравится – не смотри! – злобно огрызаюсь я.

Тру глаза, делая вид, что то, что мы делим одну постель на двоих, меня не волнует. Я пытаюсь доказать себе, что все, что произошло вчера и происходит до сих пор, не является моим кошмаром. Это мои будни – пора смириться!

– Где мой телефон? – ерзаю по кровати, запихиваю руку под подушку, потому что по какой-то непонятной причине держу его там ночью. Но его нет. Черт, по правде я не даже не могла вспомнить, где я видела его в последний раз, я могла забыть его в доме, когда Игорь потащил меня, ничего не объясняя, и это будет совсем нехорошо. С мобильными тут легкая напряженка.

– Я выключил звук на случай, если Олли захочет поднять тебя на утреннюю тренировку… – рука протягивает ко мне мой смарт, и я смотрю на него ошалелыми глазами.

– Отличная идея, не тебе же огребать потом…

– Просто я решил, что мы все равно должны были отдыхать…

Но я не слышу, что он говорит, я уже погружаюсь в свой гаджет, который необходим мне как воздух сейчас. Но там ничего. Что за?

– Ничего нет, с ними что-то случилось, они могли не вернуться…

Я вспоминаю окровавленное тельце Кейт на руках у Кирка, и внутри все переворачиваться. Стартую босая прямо из постели и врезаюсь в него на выходе. Больно ударяюсь головой о грудную клетку. Он преграждает мне путь и вручает свой мобильный с открытым сообщением от Олли, в котором она говорит, что я могу отдыхать и не нужна ей до обеда.

– Видишь, все в порядке, выключи панику. Все живы.

Только сейчас я понимаю, что из одежды на нем только шорты, и на меня тяжестью бетонной плиты наваливается то, что мы спали вместе. В одной постели.

Черт. Черт. Черт!

Он сбежал вчера от меня. Я не знаю почему, хотя он усиленно пытался выставить все, как будто это его решение, и он пытается меня защитить. Но это… это всего лишь отговорки, он сам шагнул ко мне, сам рассказал мне всю ту чушь и…

Я автоматически отстраняюсь, и его рука зависает в воздухе, пока я бреду в сторону ванной.

– Это означает, что ты согласна? Эй… не веди себя, как ребенок! Может, объяснишь, что с тобой происходит?

Конечно, со мной ничего не происходит! Мы с ним просто вчера целовались, а потом он резко свалил. Меня ничего не должно напрягать. Я оборачиваюсь и произношу:

– У тебя есть там лишние зубные щетки? – на его лице появляется удивление. Он хмурится и потом неясно улыбается, как будто считает, что я сумасшедшая.

– В верхнем ящике.

– Отлично!

И скрываюсь в ванной.

Защелкиваю ее и проверяю несколько раз насколько замок надежен. После чего реально нахожу новую зубную щетку среди кучи дезодорантов, средств для укладки волос и презервативов. Еле сдерживаюсь от того, чтобы не уничтожить их все. Просто ради того, чтобы обломать ему кайф в следующий раз.

Да, я бездушное создание! Злобное, бездушное создание!

Я залезаю в душ, чищу зубы, надеваю ту же одежду, что и вечером и долго пялюсь в зеркало, не выключая воду, надеясь, что он не догадается, что я тут слишком задержалась. Но я его недооцениваю, через несколько минут раздается стук в дверь.

– Сэм, ты там еще? Или смыла себя в ванну с водой?

– А я могу так сделать?

– Нет, но я думаю, ты бы могла найти способ… с тобой точно все в порядке? – все еще пялюсь в зеркало, изучая каждый миллиметр лица. – У меня тут завтрак…

Я хочу сказать ему, чтобы он отвалил. Потому что вчера во мне был взрыв, и сейчас нет ничего живого. Благодаря тебе и темным ребятам, которых я убила.

Но не говорю ничего, а молча открываю дверь и выхожу.

Мне все равно!

Мне все равно!

Мне все равно!

Он отходит от двери, давая мне место для маневра.

– Я надеюсь, мне никогда не придется выбивать дверь, чтобы тебя оттуда выкурить.

– Я надеюсь, что я больше не окажусь в твоей ванне.

Из динамиков разносится мягкий голос, который говорит нам: «Sugar, yes please, won’t you come and put in down on me. Oh right here, ’cause I need little love and little sympathy», и это никак не вписывается в атмосферу происходящего.

– Прекрати! Я не сделал ничего плохо…

– И правда, не сделал! – выражение лица Игоря – вместо тысячи слов.

Ему просто нечего сказать.

Но он очень хочет меня придушить, пока голос допевает: «Yeah, you show me good loving make it alright, need a little sweetness in my life Sugar yes please, won’t you come and put it down on me».

– Ты что-то говорил про завтрак? – он проглатывает мое безразличие. Оно ему не нравится, это понятно по тому, как он стискивает челюсть, и на лице начинают играть желваки. Руки уже переплетаются на груди, и я добавляю. – Ты не мог бы одеться?