Последний мастер по детству

Минут через пятнадцать свирепого сражения на дедушкиной кровати мы победили. Однако хитростью были схвачены в плен, расцелованы и отнесены в подмышках к умывальнику. Вот ты, деда, коварный! Под умывальником наш воинственный пыл был щедро остужен ещё не успевшей нагреться колодезной водой. Но есть ещё одна дисциплина, кроме кидания подушками, где нам с Максимкой не было равных. В плане побрызгаться – победа также осталась за нами. Два – ноль в нашу пользу! Но пижамы можно было хоть выжимать.

– Ну что, чертята?! Раз вы меня окатили всего, с ног до головы, может, устроим сегодня День Нептуна? – озорно улыбаясь, спросил отдохнувший за ночь дедушка, выжимая промокшую насквозь рубаху.

– Чего? День Нептуна? Да ладно! Ура! – закричали мы в один голос с Максимом.

– Деда, а что, и грязьбол будет? – спросила я.

– Будет, будет, – игриво ответил дедушка. – Как-то же мне надо на вас отыграться. Вот там-то вы от меня и получите! Ну а после обеда на рыбалку можно сходить.

День Нептуна, а это, надо сказать, знатные поплескушки, мы не устраивали уже пару лет. Всё как-то не получалось: то одно, то другое. Но в основном – потому что дедушке нездоровилось. Так что мы были в восторге от такой новости.

После скорого завтрака дедушка принёс нам самую драную и старую одежду, которую только мог найти, кусок белой простыни и набор масляных красок. Кто-то скажет, что это мусорный набор для бездомных попрошаек. Ну и пусть говорят. Значит, люди без фантазии.

Вскоре из куска простыни и красок два довольных и извозюканных оборванца изваяли официальный флаг нашего мероприятия. Дедушка разрешил нам нарисовать любую картинку. И мы, надо признаться, долго думали. В конце концов, решили сделать флаг, похожий на пиратский «Весёлый Роджер». Только мы его слегка видоизменили, самую капельку. Вместо пиратского черепа официальным лицом праздника стала сплющенная недовольная физиономия старого пирата, которому по щекам бьют два здоровенных рыбьих хвоста. А внизу – девиз: «Мокрее! Глубже! Грязнее!».

Как только флаг был готов, Максим полез на крышу по канатной лестнице и привязал его к телевизионной антенне. Когда последний узел был завязан, раздался его пронзительный громкий свист. Как он это делает, до сих пор не понимаю? У меня вот не получается. Ветру, наверное, в голове мало.

Итак, флаг гордо развевался на ветру, Максим сидел довольный на коньке и оглушительно свистел. А значит, пора было нашим друзьям-товарищам вылезать из своих домов и лететь к нам. Именно лететь. Потому что спокойно, размеренным пешочком, никто из нас почему-то не ходил. Считается, что шило так действует. Не знаю, шила там я ни у кого не видела… С разных концов деревни, даже с той стороны речки, стал доноситься приближающийся свист. Они действительно летели.

Я вышла в огород, где дедушка делал финальные приготовления для грязьбола. На месте бывших грядок с зеленью и ободранного нами в первый же день раннего недоросшего гороха он установил импровизированные футбольные ворота, сделанные из длинных жердин, и заливал из шланга эту футбольную площадку колодезной водой. Мощная струя размывала ещё рыхлые грядки, превращая их в прекрасную земляную кашу. Тут к нам стали собираться соседские мальчишки и девчонки, и мы побежали топтать затопленные водой посадки, превращая ещё недавно обычный деревенский огород в одну большую грязевую лужу. Огородное месиво – всё как мы любим! Максимка закончил свистеть и уже спускался к нам на этот замес. Такое он ни за что не пропустил бы.

Уже через несколько минут, по колено в грязище, стояло человек двадцать деревенских ребят. А за ними вдоль дома вытянулась вереница зрителей: ворчащих дедушек и бабушек, еле-еле отпустивших своих внуков и внучек и ещё не до конца представляющих куда.

Дедушка взял старый спортивный свисток и подал первый сигнал.

– Физкульт-хрювет, поросяты! Вы готовы к настоящему свинству?! – прокричал он в рупор, свёрнутый из куска плотного картона.

– Да! Готовы! Шайбу-шайбу! Бу-хрю-хрю!– раздались крики со всех сторон.

– Тогда делимся на команды и начинаем игру! – громко продолжил дедушка. – Внимание, команду-победительницу ждут различные ценные призы. Ну а проигравшая команда… А проигравшая команда отмывает команду-победительницу!

Поделив хохочущую толпу детей на две группы, дедушка снова громко засвистел.

– Итак, команды готовы, зрители заняли свои места, нервных просьба успокоиться и не бубнить. Мы начинаем! Сегодня состоится матч между командой «Грязнули» (справа) и командой «Чумазепы» (слева). Напоминаю правила игры: играем два тайма по пятнадцать минут, со сменой ворот. Побеждает та команда, которая забьёт больше всего мячей в ворота соперника. Если будет ничья, то победителями объявляются обе команды и им разрешается отнести судью на мыло и им хорошенечко отмыть! Можно играть ногами, руками, головой и что там у вас ещё есть. Нельзя дотрагиваться до соперника, выбивать мяч из рук, за нарушение – удаление до конца игры. В остальном – всё как в прошлый раз. Теперь, если правила понятны, можете поприветствовать команду соперника, и начнём.

– Команде соперника физкульт-привет! – по-боевому заорал Максим, который был выбран капитаном нашей команды «Чумазеп».

– Чумазой команде физкульт-привет! – так же браво закричал Валерка, капитан «Грязнуль».

Дедушка подозвал к себе Валерку и Максима, бросил монетку, определяя, какая команда начнёт. Мы заняли свои места на поле по щиколотку в тёплой густой огородной жиже, от которой солнышко отражалось причудливым болотным светом и немного слепило глаза. Дедушка, в растянутой старой майке «Динамо» и дырявых валенках с калошами, встал с мячом по центру, засунул свисток в рот, дунул с силой. И тут началось!

Вообще-то в нормальной жизни мы обычные и довольно спокойные дети. Играем себе в свои игры, никто не жалуется особо. Как-то держим себя в руках. Это в нормальной жизни. Но ничто так быстро не превращает детей в поросят, как возня за мячик чуть не по колено в грязи. О, это надо было видеть!

Бегать по мягкой, тобой же самим разбитой почве весело, но трудно. Бежишь, спотыкаешься, считаешь лицом грязные лужи, роняя мяч. Хлюп – и ты уже на человека непохож, свин и есть! Только тот, кто мячик подберёт, тоже далеко не уйдёт, чертика-с-два. Три-четыре прыжка сделает – и тоже летит мосей в насквозь промокшую кочку: ещё одним свином больше. Добежать до ворот получается лишь у самых опытных и выносливых. А надо же ещё вратаря переиграть! В общем, первые пятнадцать минут игрового времени были не сильно урожайными. Не, в плане свинства, конечно, тут-то как раз всё нормуль. Мы вымазались так, что было не только непонятно, кто есть кто, но и сложно было отличить девчонку от мальчишки. Такой свинюшник – умора, аж щёки сводит! Но забили всего лишь два мяча: один – один.

Дедушка, который судил матч, видимо убегавшись, мучился отдышкой, но озорно нас подбадривал весь перерыв. К середине второго тайма Максима вдруг осенило. Он изобрёл очень остроумный и немного сумасшедший способ передвижения с мячом по мокрому полю. На пузе! Разбежавшись как следует по ещё сухой кромке и с силой толкнувшись, он прыгнул животом на воду и полетел. Планируя пузякой по воде на приличной такой скорости, он буквально парил, как моторный катер, аккурат до противоположных ворот. В которые, кстати, и влетел вместе с мячом и вратарём, сорвав аплодисменты и восторженные крики зрителей. Два – один, в нашу пользу! Встал такой довольный и с хитрой ухмылкой пошлёпал по жиже к нам, поздравления принимать.

– Ну, иди же скорее сюда, дай я брата обниму по-нашему, по-свински!

Правда, радовались мы недолго. Его хитрый способ быстро взял на вооружение Валерка, и минут через пять он с таким же довольным чумазым лицом вылезал уже из наших ворот. Два – два. Мы попытались потом вырвать победу, но, видимо, набегавшись по грязи и вконец умаявшись, так и не смогли больше ничего друг другу забить. Пронзительный финальный свисток не дал нам выявить победителя. Под громкие аплодисменты чистых и обалдевших от увиденного зрителей победила с ног до головы грязная, уставшая, но довольная детская дружба.

– Уважаемые спортсмены и зрители, прошу внимания! В сегодняшнем матче победила дружба! Наш матч закончен. Мой огород уничтожен. Прошу поблагодарить спортсменов, – подвёл итог игры дедушка. – А опосля всех поросят прошу залезать ко мне в тракторную телегу, отвезу вас на речку отмываться. Зрители могут пока сфотографироваться с нашими героями. Сразу скажу, что лучшие фото с поросёнкими получатся только в обнимку. Так, а где тут среди вас мои два пятачка? Сфотографируйте нас кто-нибудь, пожалуйста, с этими свинтусами.

Завершив фотосессию и перемазав в грязи родителей, бабушек и дедушек, мы поскидывали изгвазданную за матч одежду, залезли к дедушке в телегу и, держась за борта и подпрыгивая на кочках, поехали на речку. Сама по себе речка была холодная: текла она собирая по дороге все ручьи с нашего предгорья. Купаться в ней было невозможно, ноги сводило моментом. Но в одном месте вода из речки заливалась в неглубокие плавни13 и стояла там небольшими озёрцами. В тёплую солнечную погоду эти озёрца хорошо прогревались и купаться там было сплошное удовольствие.

Отмывшись и накупавшись, мы выползли на берег обсыхать. И тут произошло то, что и должно было произойти. Смыв с себя грязь и усталость, мы освободили место для голода. Причём проголодались мы не просто сильно, а зверски. Поблагодарив нас и дедушку за игру, все разбежались по домам, сверкая пятками даже быстрее, чем по пути сюда. Ещё бы, аппетит-то нагуляли дикий! Мы с Максимом тоже были готовы отправиться домой на обед, как вдруг дедушка предложил:

– Ну что, внучики, набегались, поди, проголодались? Так может, не поедем никуда, а прям здесь пообедаем? Я и удочки взял, и верши. Сейчас рыбы наловим по-быстрому и уху на костре сварим. Вы когда-нибудь ели уху из топора?

Ого, это что-то новенькое! Дедушка никогда нас такой ухой не кормил. Даже обсуждать было нечего. Похватав удочки, мы сели на берегу реки таскать водившихся там в большом количестве рыбёшек. И уже через полчаса над подкопчённым котелком поднимался ароматный пар, который, смешиваясь с дымком от костра, становился таким аппетитным, что этот дым хотелось есть большой ложкой. Да из глубокой тарелки. Покидав остаток только что выловленной рыбы в котелок и досыпав туда грубо нарезанных овощей с лаврушкой, дедушка сделал странную вещь. Достал откуда-то небольшой топорик с деревянной ручкой, замотанный в чистое полотенце, и сказал мне:

– Аннушка, накося, возьми. Ты ближе, положи его прямо в котелок, пусть поварится. Будет вам, как я и обещал, уха из топора, по старинному солдатскому рецепту, – и он аккуратно протянул мне топорик. – Клади, клади его, бульон только вкуснее станет! Я тоже проголодался. Положила? Молодец! Чуешь, сразу дух другим стал. М-м-м, вкуснотища какая! Сейчас слюной захлебнусь, ей-богу, давайте лопать уже.

Наломав кусками на газетку чёрный хлеб от круглой приплюснутой буханки, дедушка снял с костра котелок, перемешал топором уху и стал наливать дымящийся ароматный супчик жестяной кружкой по глубоким тарелкам. О, как же это было вкусно! Вкусно всё вместе: устать, умаяться, проголодаться, а потом сесть у костра на берегу реки и лопать большой деревянной ложкой только сваренную уху из топора и свежевыловленной рыбы. Уха просто ух! Объедение, честное слово, аж за ушами потрескивало.

– Деда, а ты видал, как я сегодня мяч круто забил? – спросил, налопавшись, Максим.

– Ха, ещё бы! Такой гол разве забудешь. Ты брюхом своим по всем грядкам мне пролетел, как та черноморская торпеда. Молодец, хорошая идея, никогда бы сам не додумался, – потрепав жующего Максима по мокрым волосам, ответил дедушка. – Не поцарапался хоть нигде, шишак не набил?

– Не, я же по воде летел, – бойко ответил он. – Но грязи наглотался, аж до икоты. Невкусный совсем, дедушка, твой огород, – добавил, поморщившись, Максим, и мы громко рассмеялись.

– Ой, малышня, давайте доедать и до дому собираться, – вдруг сказал дедушка встревоженно, посмотрев на часы. – Я таблеточки свои забыл принять, тьфу-ты ну-ты. Ну надо же, вылетело из головы, совсем памяти нет. Надо возвращаться скорее. В следующий раз научу вас готовить «топорищи».

– Топорищи? А это что такое? – спросила я, так как тоже любила готовить, но о рецепте блюда с таким названием ни разу не слыхала.

– А это щи такие, тоже из топора, – улыбаясь, ответил дедушка.– А сейчас поспешим домой.

Максим побежал с ведром к речке воды наливать, чтобы костёр потушить. Дедушка пошёл заводить свой трактор. А я промокнула кусочком свежего хлеба оставшийся в тарелке бульон, смакуя, закинула его в рот и принялась собирать наши вещи. Вечерело, и становилось немного зябко: то ли от ветра, то ли потому, что от усталости сил уже не осталось. Денёк выдался на славу. Побольше б таких. Надо монетку бросить в воду и ехать домой, а то тучи снова надвигаются. Похоже, что опять гроза ночью будет.

Расскажем, как оно было потом. Сон, который не сон

Как-то в прошлом году дедушка рассказал историю, которая произошла с ним на самом деле. Однажды во время грозы он сидел дома и смотрел свой маленький старенький телевизор, накрытый сверху вязаной салфеткой. Как вдруг за окном появился небольшой, но очень яркий огонёк. Он плавно приближался и рос прямо на глазах. Дедушка не сразу понял, что на него, сверкая под проливным дождём, летела шаровая молния. Она словно искала что-то или кого-то, блуждая между ветвей садовых деревьев. И тут, словно заметив пристальный удивлённый взгляд дедушки, наблюдавший шаровую молнию впервые, она остановилась в одной точке, зависла там и, больше не мечась, полетела чётко в направлении его окна.

Перепугавшись, дедушка отскочил в сторону и прижался спиной к стене, укрывшись в тени занавески. Молния подлетела к ставням. И, словно от удара футбольного мяча, верхняя форточка лопнула, осыпая стеклянными осколками пол и тапки стоящего рядом дедушки. Огненный шар влетел в дом и, остановившись на мгновение, словно осматриваясь, рванулся вперёд и ударил в мерцающий экран телевизора.

Понятное дело, что экран взорвался и телевизор загорелся. Но молнии уже не было. Несчастный телевизор дедушка быстро потушил. Он и сейчас валяется обгоревший где-то в дедушкиной мастерской. Почему дедушка его не выкинет? Он говорит, что молния до сих пор там живёт и, раз она к нему прилетела, то, значит, хотела подружиться и что-то рассказать. А друзей не выбрасывают. Так он сказал. И не предают. Поэтому телевизора у дедушки с тех пор больше нет.

Вернувшись с рыбалки и отмывшись уже хорошенько с мылом и мочалками, мы с Максимом с первыми крупными каплями надвигающейся грозовой тучи забежали в дом и залезли на печку под потрёпанное разноцветное лоскутное одеяло. Стемнело уже: вечер, ну и тучи принесло аж чёрные.

Печка была тёплая, она у дедушки долго температуру хранила. За это он её очень любил. И часто повторял, что без неё он бы ни одну зиму не перезимовал. Нам тоже она нравилась: беленькая такая, подкопчённая. Во-первых, на ней ты выше всех и всё видно. Во-вторых, тепло и уютно. А в-третьих, если деда что-то вкусненькое готовит, то на печке это занюхивать вкуснее всего. Ну а так как уха из топора через нас уже проскочила, наши сопелки торчали с печки чётко в сторону кухонного стола, где дедушка, напевая какую-то старую мелодию себе под нос, чего-то там месил.

– Слушай, Анюта, чего это он там кухарит? – спросил у меня Максим. – Мне снова кушать хочется.

– Когда мы пробегали мимо из бани, то мне показалось, что он творог доставал из погреба, – ответила я. – Я бы тоже чего-нибудь съела, если честно.

– Деда, а ты чего там готовишь? – крикнул с печки Максим.

– А вы почему интересуетесь, молодой человек? – переспросил его дедушка. – Проголодались, что ли? Вот вы мои прожорки любимые! Но это даже хорошо. Я вам тут решил ватрушек с творогом испечь, уже тесто замесил. Сейчас дрова прогорят, маслом их намажу да запекать поставлю. Ты бы, мил друг, помог мне, а? Щепочек надо подкинуть в самовар. Он там, на улице под навесом стоит, я его разжёг уже. Как говорится, чайком с плюшками побалуемся, заместо ужина.

Просить Максима дважды пойти чего-нибудь поджечь было излишне. Ой, это тот ещё поджигатель! Чего-чего, а вот с горением у него управляться получалось очень хорошо. С огоньком парень растёт. Причём он так босиком бы туда и побежал, если бы дедушка не окрикнул вовремя.

А меня так на тёплой печке разморило, что, ей-богу, никуда не хотелось вылезать. Пятки горели, была б сытая – уснула бы моментом. Но жорка же в животе сидит, голодает, звуки гудящие издаёт. Тут ещё и запах запекающихся сдобных булочек из печки стал подниматься и в нос мне полез. Тут жрушка моя вообще всякий стыд потеряла и как заурчит – на всю кухню! Стыдоба. Даже дедушка услышал.

– Аннушка, это кого там тигры грызут!? – шутя спросил он.

– Дедушка, не смешно! И так кушать хочется, а тут ещё такой вкусной выпечкой запахло, что я слюной захлебнусь сейчас. Скоро там?

– Не гневись, внучка. Просто я удивился, что ты маленькая такая, а так громко урчит. Слезай уже, за стол садись. Сейчас ватрушки доставать буду. Да и Максима надо из-под навеса вытаскивать. Он мне всю поленницу так в самовар перепихает. Вода, небось, выкипела уже наполовину. Пойду чайник заварю, если осталось чем. Вот юный пожарник-то растёт!

А вы когда-нибудь пробовали ватрушки, запечённые в настоящей дровяной печке? Если нет, то вы много потеряли. Это что-то с чем-то! У дедушки был для выпечки специальный камень: чёрный, плоский, с неровными краями. Тяжёлый, не поднять. Как он с ним управлялся – ума не приложу. На нём дед выпекал хлеб и деревенские лепёшки с мясом и картошкой. А сегодня на камне, как на подносе, бородатый повар извлёк из печки румяное лакомство, пахнущее свежим печёным сдобным тестом, творогом и ванилью. Мы набросились на ватрушки, даже не дожидаясь, пока они хоть чуть-чуть остынут. Лопали прямо с пылу с жару, как с голодного края. Всё нёбо себе, помню, сожгла тогда. Зато как же это было вкусно!

– Дедушка, а ты сегодня дорасскажешь нам вчерашнюю историю? – спросил Максим, держащий от жадности в руках аж четыре ватрушки.

– А вы у меня дрыхнуть не завалитесь после ужина-то? – справедливо решил уточнить дедушка. – Поди, так умаялись, что вам только подушку покажи.

– Не, мы бы послушали, – сказала я. – Хотя бы чуть-чуть.

– Тогда долопайте, чай допейте, умываться – и по койкам. А я пока двери схожу закрою.

– Деда, а ты таблеточки свои не забыл выпить? – строго спросила я, памятуя, как мы быстро с речки собирались.

– Да, все лекарства принял, всё слава богу. Спасибо, что напомнила, а то путаться уже начинаю, какие утром пить, какие вечером. Проще горстью с утра все в рот закинуть, да врачи не велят. Ладно, доедайте, я сейчас вернусь.

Дедушка задержался и вернулся домой весь мокрый. Баню закрывал, под дождь попал. Пока мы укладывались под грозный грохот грома, я всё время поглядывала в окно. А вдруг там шаровая молния?! Я правда очень боюсь грозы. А шаровую молнию боюсь ещё сильнее.

Словно прочитав мои мысли, дед встал и задёрнул плотнее шторы. А потом вернулся, сел на свою табуреточку и начал.

– Так, на чём мы с вами давеча остановились? А, как я уснул возле водопада Желаний, по-моему. Так же? – и дедушка вопросительно посмотрел на нас.

– Да, ты набегался, наплакался и уснул там, – прошептала я.

– Ага. Всё верно. А вот знаете ли вы, внучики, чем отличается детский сон от сна взрослого? – спросил дедушка.

– Наверное, у взрослых все сны про работу? – предположил Максим. – Мама постоянно с кем-то во сне ругается.

– И такое бывает, конечно, но это не главное отличие, – возразил дедушка. – А ты как думаешь, внучка?

– Не знаю… Может, взрослые могут включать себе любые сны и перещёлкивать их, как каналы на телевизоре? – высказала я свою догадку.

– Нет, милая, так даже у взрослых не получается. Сны у взрослых и у детей во многом похожи. Вам иногда снится детский сад или школа, а вашим маме и папе – работы, заботы, вы снитесь. Но самое главное отличие не в этом. Взрослый сон всегда останется сном и наутро улетучится, даже и не вспомнишь, о чём он был. А вот у детей другая штука. Упрямая, надо сказать. Обычно сон так и остается сном: весёлым приключением или жутким кошмаром. Но – сном. Однако иногда он может происходить на самом деле. А то, что тебе приснилось, на самом деле уже и есть твоя жизнь.

– Это как это?! – удивлённо спросил Максим.

– А вот представь себе, что ты спишь и видишь сон. И вдруг тебя что-то напугало, и ты подскакиваешь на кровати, трёшь глаза, чтобы поскорее проснуться, и чувствуешь, как будто что-то изменилось. Всё вроде то же самое. Но ты ощущаешь, что сон никуда не делся. И все события, которые тебе снились, начинают с тобой происходить на самом деле. И это не шутка. Это твой сон ворвался сюда, в этот мир, где его никто не ждал. Не знал и я про такое, когда уснул, откинувшись на ствол дерева, росшего вблизи водопада Желаний. После всех моих злоключений, случившихся в тот день, трудно было ожидать, что мне будут сниться порхающие бабочки, прыгающие зайчики и добрые волшебники. Какое-то время я тревожно дёргался, проваливаясь в сон, и просыпался от этого пару раз. Но усталость взяла своё, и наконец я уснул. Или не уснул, и это был не сон. Я до сих пор не знаю.

Я помню только, что вдруг почувствовал, как меня, лежащего на земле, будто кто-то вяжет по рукам и ногам. Мне стало ужасно страшно. Я открыл рот, чтобы закричать что есть мочи. Но как я ни пытался, ничего не получалось, словно у меня отключили голос. Меня сжимало всё крепче и крепче, ноги уже не могли пошевелиться. Я попытался раздвинуть путы руками, стал брыкаться ногами, отчаянно пытаясь открыть отяжелевшие от усталости глаза. Но как будто какая-то неведомая сила навалилась на меня всем весом, не давая мне ни пошевелиться, ни закричать, ни взглянуть на неё. Собравши последние силы, я рванулся что есть мочи и почувствовал, как моя правая рука вдруг освободилась. Я протёр глаза, открыл их и оцепенел. Лежал я на том же месте, в корнях старой большущей ели, недалеко от водопада Желаний. Только вода лилась сверху мощным, громким и пенящимся потоком, падая в небольшое голубое озеро. Я поднял глаза и в испуге увидел, как передо мной промелькнуло чьё-то знакомое лицо. Быстро переведя взгляд на свои ноги, я тут же понял, что меня так опутало. Мои ноги были покрыты толстым слоем проросшего лишайника, этого гриба и водоросли одновременно, который разрастался и приковывал меня к стволу дерева, словно клейкой лентой.

– Держи его крепче, старый пень! – прозвучал откуда-то сзади хриплый, даже, наверное, трескучий, старческий голос.

Я обернулся и увидел, что позади меня у водопада стояли две тёмные женские фигуры: одна постарше, другая помоложе – и о чём-то шептались. А чуть дальше виднелся силуэт ещё одной женщины, совсем старой, нервно опирающейся на свою клюку. Она строго смотрела издалека на старую ёлку, в корнях которой я не оставлял попыток как-либо выскользнуть из-под плотного слоя лишайника.

Тут старуха начала двигаться ко мне. В темноте мне казалось, что она не идёт, а плывёт на меня, чертя по земле своим посохом. Я оцепенел. Старческая фигура становилась всё ближе и ближе. И тут я увидел её лицо, знакомое до боли. Такого опоясывающего ужаса я не испытывал никогда в жизни. Мне даже через щёлки зажмуренных от страха глаз стало понятно, что это была она. Моя соседка, старуха-ведунья. Она смотрела прямо на меня. Нет-нет, куда-то в глубь меня. А выражение её лица не предвещало ровным счётом ничего хорошего. В голубом свечении, исходящем от воды, этот пронзительный недобрый взгляд пробирал холодными колкими искорками до самых далёких мурашек. Меня аж передёрнуло там, под лишайником.

– Сёстры, идите-ка сюда! – скрипучим голосом позвала она тех двух женщин. – Знакомьтесь, вот этот мальчик просил водопад исполнить его желания.

Пока те шли, старуха пригнулась ко мне, опершись на свой посох, и небрежно смахнула с моего лица опавшие листья, которые, по-видимому, прилипли к нему, пока я спал.

– Погоди, да я тебя знаю! – старуха аж взвизгнула. – Так это ты, дрянной мальчишка, общался с водопадом?! Тогда тебе очень повезло, мальчик, что он решил исполнить твои просьбы и позвал нас. Обычно таких лгунов и хулиганов, вроде тебя, водопад вмиг смывает!

Тут к нам подошли женщины, которых старуха назвала сёстрами. Молодая присела на корточки рядом со мной и, осмотрев мои затёкшие под лишайником руки и ноги, повернулась к старухе и сказала:

– Сестра, прошу тебя, сними с него свой лишайник, он никуда не убежит, – и, посмотрев на меня строго, но с теплотой, спросила: – Ты ведь не смоешься, правда?

Страх меня ещё не отпустил, и нижняя челюсть дрожала и не слушалась, и зубы отстукивали быстрый ритм. Так что ответить я не смог, только кивнул и моргнул утвердительно.