Букет из белых лилий

– Нет!.. Нет!.. – отчаянно замотала головой Ирина. – Не может быть! Они никогда бы не допустили такой неосторожности.

– Но, к моему великому сожалению, это так, – тяжело вздохнул представитель власти.

– А как же дети? – со слезами на глазах растерянно развела руками Ирина. – Ведь у них же никого не осталось.

– Ну, этот вопрос будут решать органы опеки.

– Подождите, подождите – какая опека?! – схватилась за голову Ирина.

– По закону, органы опеки будут решать судьбу детей… И ещё, подойдите завтра с утра в отделение милиции – нужно взять кое-какие показания по этому делу… Ещё раз примите мои искренние соболезнования, – отдав честь, развернулся лейтенант к выходу.

– А чего дяденька милиционер приходил? – серьёзным голосом спросил Арсений.

– Он приходил сообщить, что мама с папой решили поехать отдохнуть, – стараясь сдерживать слёзы, погладила его по головке Ирина…

«Белов Виктор Алексеевич» – прочитала Ирина на двери кабинета и тихо постучала.

– Входите!

За столом сидел средних лет мужчина и что-то сосредоточенно писал.

– Проходите, садитесь, – не отрываясь от бумаг буркнул следователь.

– Та-ак… – наконец-то подняв голову, протянул он. – Кузнецова Ирина Александровна. Правильно?

– Да.

– Скажите мне, Ирина Александровна, когда последний раз вы видели Ковалёвых?

– Позавчера, ближе к вечеру.

– А точнее…

– Около пяти вечера я приехала к ним – попросили с детьми пару часов посидеть. Они в сад собирались, помидоры собрать.

– Вот и собрали помидоры… – потупив голову постучал по столу пальцем следователь.

– Не верю я, что они могли вот так по неосторожности пожар устроить, – прижала руки к груди Ирина.

– Не могли, но устроили, – утвердительно покивал головой Белов. – По версии следствия, Ковалёвы приблизительно в семь часов вечера решили протопить печь – может быть, продрогли, собирая помидоры – погода видите какая: сырость, холодно. Дрова, скорее всего, отсырели и шаяли2, они решили использовать бензин из канистры. Дрова вспыхнули, и огонь по струе попал в канистру, ну и, конечно, всё моментально взялось огнём. Они даже не успели выбежать, видимо, сразу получили сильнейшие ожоги. Канистру мы обнаружили рядом с печью… Скажите, а из вещей что-нибудь приметное у них было? Может, какие драгоценности?

– Был!.. Перстень у Полины. Очень красивый и дорогой – золото и розочка из бриллиантов. Ей Гриша на свадьбу подарил.

– Что, богатый жених был?

– Нет… он на машину новую копил, но вместо неё сделал подарок невесте.

– Ну, перстень мы не видели. Возможно, она сняла его до пожара, а там после пожарища уже и искать нечего – один пепел.

– Ой, дорогие вы мои, какая ужасная смерть, – залилась слезами Ирина…

Словно побитая собака вышла она из отделения милиции и, как в тумане, добралась до дома…

Через два дня пришли представители из опеки.

– Та-ак… – оценивающим взглядом окинула детей пожилая полная женщина. – Значит, мальчик в школу должен пойти? Тогда оформляйте его в детский дом, а девочку в дом малютки. Сколько ей?

– Два годика… Но она такая смышлёная: разговаривает, всё понимает – у меня с ней проблем не будет. Оставьте мне детей, – умоляюще прижала руки к груди Ирина.

– Я не пойду никуда, буду ждать маму с папой! – прижался к Ирине Арсений.

– Твои родители не скоро вернутся, а пока ты поживёшь в детдоме, – натужно улыбнулась представитель опеки.

– Я никуда не отдам детей, – заслонила их собой Ирина. – Можно с вами переговорить не при детях, – шёпотом добавила она.

– Хорошо… – сделала недовольную гримасу визитёрша…

– Приходите через неделю в органы опеки и приносите все документы, а пока можете оставаться с детьми, – словно нехотя согласилась она, выслушав Ирину.

Целый месяц Ирина обивала пороги отдела опеки, и каждый раз ей отказывали в усыновлении детей. Основной причиной было – это неполная семья и размер дохода, который вызывал только недовольное цоканье губ…

Вот так вот, волею судьбы, Арсений оказался в детском доме, а Алёна в доме малютки…

– Новенький?! – обступили Арсения успевшие скорешиться ребята.

– А смотрите-ка – у него крестик, – протянул руку толстый рыжий пацан.

– Это не крестик, а амулетик – мама мне его повесила.

– Дай-ка поносить.

– Убери руки!

– Чего?! Да я и спрашивать тебя не буду, – схватил он за шею Арсения, намериваясь повалить на пол.

– Дай ему, Пышка! – в унисон закричали приятели.

Толстяк стал пригибать жертву к земле, но тут же получил сильный удар в живот.

– Ой-й! – согнувшись, закрутился он на месте.

– Надежда Васильевна, новенький Пылаева побил! – побежали жаловаться приспешники.

– Ковалёв, ты чего руки распускаешь! – подбежала воспитательница. – Не годится начинать своё прибывание в детском доме с драки.

Пышка стоял в стороне и искоса, с язвительной улыбочкой, поглядывал на новенького.

– Я только попросил крестик показать, а он сразу в живот ударил.

– Врёт он всё, – спокойно ответил Арсений. – Он первый накинулся на меня, чтобы снять амулетик.

– М-даа… Это похоже на Пылаева… Быстро разошлись все!.. А что за амулетик? – ласково обняла она Арсения.

– Это мама мне надела, они скоро приедут и заберут меня отседова.

– Конечно, заберут, – с нотками сострадания в голосе ответила воспитатель.

– У меня сестрёнка в доме малютки, я бы очень хотел её повидать. Как там она?

– Думаю, что смогу помочь тебе. Нужно только договориться с директором дома малютки, и я отведу тебя к сестрёнке.

– Спасибо вам. Вы очень добрая тётенька.

– Арсений, а чем бы ты хотел заниматься помимо учёбы?

– Хочу в спортивную секцию и рисовать.

– У вас будут уроки рисования, так что эта просьба уже решена. А по поводу секции я поговорю с учителем физкультуры, он занимается с ребятами борьбой…

Время шло, а Арсений так и не повидал ещё сестрёнку.

– Когда же мы к Алёнке поедем? Я так соскучился по ней, – допытывался он у воспитательницы.

– Потерпи ещё немного, я помню твою просьбу, но в доме малютки сейчас карантин – что-то затянулся он, но обещали к февралю снять.

– Хорошо бы, Алёнке как раз три годика в феврале исполнится.

И вот в первых числах февраля к Арсению подошла Надежда Васильевна и с улыбкой шепнула ему на ушко:

– Я договорилась с директором дома малютки и завтра отведу тебя проведать сестрёнку.

– Я увижу Алёнку?! – засияли от счастья глаза мальчика.

– Конечно…

С утра воспитатель ещё раз созвонилась с директором, и она с мальчиком на автобусе отправились на другой конец города…

– Светлана Михайловна, проводите мальчика и Надежду Васильевну к Ковалёвой Алёне, – распорядилась директорша. Воспитательница повела их длинным коридором и остановилась у комнаты с обшарпанными дверями.

– Только не долго! – недовольно, приказным тоном бросила воспитатель.

– Арсик!.. – прижалась к брату Алёна. – Мама с папой приехали?!

– Пока нет, я тоже жду их… С днём рождения тебя, дорогая моя сестрёнка! Как ты подросла за время нашей разлуки.

– Мне очень плохо здесь, – враз потухли глаза девочки.

– Потерпи ещё маленько, – успокаивающим голоском обнадёжил сестрёнку Арсений.

– Только ты приходи почаще.

– Хорошо…

– А это что за тётенька с тобой?

– Это моя воспитательница. Она договорилась, чтобы мне разрешили с тобой встретиться.

– Добрая… А моя постоянно кричит и ругается.

– Какая смышлёная у тебя сестрёнка! – удивилась Надежда Васильевна. – Сколько занимаюсь воспитанием детей, впервые встречаю такую умничку.

– Ну, всё, заканчивайте! Мне детей кормить нужно, – открыв двери, грубо изрекла Светлана Михайловна.

– Дайте детям ещё немного поговорить! – возмущённо произнесла Надежда Васильевна.

– Время обеда! – ткнула пальцем на часы воспитатель.

– Тащились с мальчиком через весь город, чтобы на пару минут он смог повидать сестрёнку? Тогда время назначайте!..

– А вы мне не указывайте! – повысила голос Светлана Михайловна. – Я бы вообще запретила всякие посещения. Только психику детям травмируете. Вам что – пришли и ушли, а мне после сопли за ней вытирать, – кивнула она на тихо рыдающую в подушку Алёнку.

– Не плачь, Алёнушка, потерпи немножко, скоро мама с папой заберут тебя отседова, а пока я буду приходить к тебе…

На следующей неделе Арсений вновь попросил воспитательницу организовать свидание с сестрёнкой.

Надежда Васильевна набрала номер директора дома малютки…

– Вот что, своими визитами вы только травмируете детскую психику! – грубо ей ответили на другом конце линии. – Я не могу разрешить вам видеться с Ковалёвой Алёной, – положила трубку директор.

И только директору детского дома Наталье Семёновне удалось добиться разрешения видеться брату и сестрёнке раз в месяц…

Первое время Арсению было очень тяжело, но постепенно он втянулся в атмосферу детского дома: доброжелательные воспитатели, занятия в спортивной секции самбо, рисование – как-то поддерживало его, а ещё раз в неделю приходила Ирина, и для Арсения это был настоящий праздник – он с нетерпением ждал вестей о своих родителях.

– А дядя Коля придёт ко мне?

– Он хотел навещать тебя, но ему отказали в разрешении. Видимо, посчитали, одинокий мужчина, родственных связей с тобой нет. Я и то кое-как доказала, что вы мне не чужие… Только почему-то мне запретили видеться с Алёной, – проговорилась Ирина. – Ведь органы опеки разрешили мне посещать её. По какому праву в доме малютки устанавливают свои законы? – пожала она плечами.

– Это её воспитатель нажаловалась, она так кричала на нас, когда мы приходили в первый раз и теперь нас очень редко пускают к Алёнке…

Всё реже стала навещать Арсения Ирина. И вот как-то, под Новый год, она пришла с большим пакетом подарков и пачкой фотографий.

– Это ваши семейные фото – я забрала их из квартиры. Они по праву должны принадлежать тебе. А это к празднику – друзей угости… – со слезами на глазах крепко обняла она мальчика.

– А почему ты плачешь?

– Я переезжаю в другой город и не знаю, когда снова смогу увидеть тебя.

– А кто же скажет папе с мамой, что я здесь?

– Дорогой ты мой мальчик, когда ты подрастёшь, ты всё узнаешь, – расцеловала она на прощание Арсения…

С отъездом Ирины поблекла надежда, что скоро родители заберут его из детского дома. Только спортивная секция, рисование и ожидание встречи с Алёнкой вливали жизненную энергию в жилы.

Однажды воспитательница подозвала Арсения и с улыбкой заговорщицки сообщила:

– Скоро Алёне четыре годика исполнится, и мы постараемся, чтобы её перевели к нам в детский дом.

– Мы опять будем вместе?! – радостно вскрикнул мальчик.

– Конечно… Я надеюсь, что это будет так. На днях я позвоню в дом малютки и договорюсь о свидании с Алёной – в этом месяце мы ещё ни разу не были у неё…

– Девочка заболела, поэтому мы не можем вас пустить к ней, – сухо ответила директор дома малютки.

болезнь.– Но мы уже больше месяца не посещали её. Надеюсь, у неё не заразная

– Болезнь не заразная, но держится высокая температура.

– Хорошо, я доложу об этом Наталье Семёновне, и мы будем решать этот вопрос в органах опеки. Вы не имеете права запретить брату видеться с сестрой, тем более, что она болеет и это была бы для неё большая поддержка.

– Не нужно сюда впутывать органы опеки, – после затянувшейся паузы ответили на другом конце провода. – Приезжайте завтра, к десяти утра…

– Проходите… – с недовольным лицом встретила их воспитательница и демонстративно покинула комнату.

Девочка лежала с закрытыми глазами и что-то тихо шептала в полузабытьи.

– Алёнка!.. – подбежал к ней Арсений. – Что с тобой?!

– Я так ждала тебя! – обхватила она шею брата.

– Почему ты такая горячая?

– Мне жарко и головка сильно болит.

– Воспитательница сказала, что завтра меня в больничку увезут. Сегодня приходила тётенька, которая нас лечит и разговаривала со Светланой Михайловной. Они думали, что я сплю, а я слышала, как Светлана Михайловна сказала: «Пусть лучше в больнице умирает, чем здесь».

– Нет! Ты не умрёшь, – обнял сестрёнку Арсений.

– Я не хочу умирать… – прижалась к брату девочка…

– А что это у тебя на ручках, – нежно погладила посиневшую кожу Надежда Васильевна.

– Меня воспитательница била.

– За что?!

– Мне ночью жарко было и трясло, я плакала и просила пить. Светлана Михайловна принесла мне стакан с водичкой. Я хотела его взять, а он выскользнул и разбился. Воспитательница вытащила из кармана верёвочку, через которую детки прыгают, и начала меня хлестать по ручкам, – заплакала Алёна.

– Вот сволочь! – сквозь зубы процедила Надежда Васильевна. – Я это так не оставлю. Этой твари нужно не детей воспитывать, а в тюрьме заключёнными командовать…

– Амулетик, пусть лучше я заболею, а Алёна поправится, – выйдя в коридор, со слезами на глазах снял с шеи оберёг Арсений.

– Мальчик, ты чего плачешь? – подошла к нему модно одетая женщина.

– Может, мы сумеем чем-то тебе помочь? – участливо спросил её спутник.

– У меня сестрёнка сильно заболела, вот, попросил амулетик, чтобы помог ей.

– М-даа… Дай, Бог, чтобы он помог, – рассматривая амулетик, сочувственно произнёс мужчина.

– Тут, конечно, одна надежда на медицину, – с жалостью в глазах ответила дама. – Но опять же с Божьей помощью…

«Директор дома малютки Соловьёва Маргарита Никитична» – прочитала на дверях Надежда Васильевна.

– Вы уже уходите? – не отрываясь от бумаг, спросила директор.

– Да, уходим, но прежде я бы хотела задать вам несколько вопросов.

– Ну, говорите… – пренебрежительно смерила взглядом посетителей Маргарита Никитична.

– Кто вам дал право избивать детей?!

– Как избивать?! – подскочила на месте директорша. – Вы что тут несёте?! У нас образцовый дом малютки.

– И в вашем «образцовом доме» воспитательница Соловьёва отхлестала по ручкам Ковалёву Алёну, да и, думаю, других деток не обходит та же участь.

– Маша! – крикнула через дверь директор.

– Да, я слушаю… – забежала секретарша.

– Срочно позовите мне Светлану Михайловну!

– Она занята с посетителями.

– Ничего, побудьте вместо неё…

– Что-то срочное, Маргарита Никитична?

– Вот женщина и мальчик уверяют, что вы били Ковалёву Алёну.

– Я-я! – подняла брови воспитательница.

– Ну, вот пришли, жалуются… – развела руки в стороны директор.

– Да вы что?! – сделала удивлённое лицо Светлана Михайловна. – Это вон та сопливая пигалица меня оклеветала? Кому вы верите, Маргарита Никитична?

– А я больше верю той «сопливой пигалице», как вы выразились, чем вам, – твёрдо произнесла Надежда Васильевна. – И это дело так не оставлю, пускай вышестоящие органы с вами разбираются.

– Да я на вас в суд, за клевету, – сверкая от злости глазами, сквозь зубы процедила воспитательница.

– Это вы всё врёте! – неожиданно подскочил к ней Арсений и вцепился в пышную шевелюру.

– А-а-й! – заорала Светлана Михайловна.

– Арсений, ты что делаешь?! – еле от тащила его Надежда Васильевна.

– Во-он из кабинета! – показывая пальцем на дверь, багровея вскричала директорша.

– Пошли отсюда, – потянула за руку Арсения Надежда Васильевна. – Не ожидала я от тебя такого, – покачала она головой. – А теперь выходит, что и мы в чём-то виноваты – неподобающе себя повели.

– А вот так, как они, можно вести?! – со злостью бросил на пол клок рыжих волос Арсений…

– Вы что себе позволяете, Светлана Михайловна! – накинулась директор на воспитателя, когда они остались наедине.

– А что такое?! – возмущённо вскинула брови воспитательница. – Вы видали, что вытворяет этот гадёныш?!

– А если она настучит туда?!.. – кивнула вверх головой директор. – Что у вас вышло с этой Ковалёвой?

– Да ничего особенного. Гнусила всю ночь: то ей жарко, то ей холодно, то пить хочу, так ещё и стакан разбила – ну какие тут нервы выдержат.

– Так, так… – задумавшись, стучала пальцами по столу директорша.

– Из-за чего весь этот сыр-бор подняли? – недоуменно пожала плечами воспитательница. – Из-за какой-то пигалицы. Ну, покричала эта посетительница, выпустила пар и успокоится.

– Поймите, дело не в ребёнке, а в том, что проверка может нагрянуть, если эта правдолюбка стуканёт на верх. А я уверена, что не одна Ковалёва с синяками по вашей милости… А-а!.. Что тогда?! В лучшем случае увольнение. Работа здесь хоть и нервная, но зато сколько бабла мы на усыновлениях этих малявок зарабатываем! Вы желаете улицы подметать?! Или чего доброго уголовщину припишут.

– Нет!.. – испуганно затрясла головой воспитательница.

– Так что срочно бегите в санчасть, пусть Малышева делает что хочет: присыпки, компрессы, но чтобы ни у одного ребёнка не было видно синяков или следов побоев… А я позвоню директору детского дома и постараюсь замять это дело.

– Ага!.. – со страхом на лице выбежала из кабинета Светлана Михайловна…

Всю дорогу до детского дома Арсений угрюмо молчал. Чувство горечи за Алёну и чувство негодования на её воспитательницу будоражили его детскую душу.

«Всё равно это тебе с рук не сойдёт», – скрежетал он зубами…

В коридоре их встретила директор и, нахмурив брови, посмотрела на мальчика.

– Надежда Васильевна, пройдёмте ко мне в кабинет, а ты, Арсений, иди к себе в комнату…

– Только что звонила директор дома малютки и рассказала о возмутительном поведении Арсения Ковалёва. Как же вы допустили такое?

– А она не рассказала вам о недозволительном поведении своих сотрудников, которые бьют своих подопечных – маленьких детей?

– Да, и об этом разговор тоже был. Но она просила, чтобы мы не давали хода этому делу, а они забудут про инцидент с нашим мальчиком.

– Значит, вроде как сторговалась, – ухмыльнулась Надежда Васильевна.

– Ну, зачем же вы так?

– А как ещё?! Эту Беляеву близко к детям нельзя допускать. Я не одобряю поступок Арсения, но я его понимаю. Вам наверняка поверхностно рассказали о случившимся, а вот послушайте, как оно на самом деле было…

И Надежда Васильевна в подробностях рассказала то, что они увидели в доме малютки.

– Я вас понимаю, – согласно кивнула Наталья Семёновна. – Вы правы – это недопустимо, но я дала слово. Если ещё раз оттуда поступит подобный сигнал – они ответят за всё сполна…

На следующий день Арсений стал упрашивать воспитательницу позвонить в дом малютки, узнать как там Алёнка.

– Ковалёва Алёна?.. Мы отправили её стационар.

Тогда Надежда Васильевна набрала телефон больницы.

– Я звоню по поводу Алёны Ковалёвой…

На другом конце провода долго кряхтели, покашливали:

– Ковалёва, Ковалёва… Она умерла вчера вечером – мы очень опечалены случившимся, – наконец-то наигранно трагическим голосом сообщили на другом конце провода.

– Как умерла?.. – подавленно произнесла Надежда Васильевна и омрачённая новостью, машинально положила трубку. «Как об этом сказать Арсению? Это убьёт его неокрепшую душу… Скажу, что лежит в больнице, чтобы немного подготовить его. Допустим, там карантин и запрещены посещения»…

Так она и сделала.

– А когда мы сможем к ней придти?

– Скорее всего, когда снимут карантин.

Но как воспитательнице не жалко было причинять боль, а сказать правду всё-таки пришлось.

Арсений сначала не мог поверить в сказанное, а потом просто замкнулся в себе и только слёзы горечи, пропитывающие по ночам подушку, говорили, как тяжело он переживал смерть Алёны. Время шло, а боль утраты не проходила…

Минуло уже три года с той трагической даты, а лицо Алёнки, всё ещё слезами памяти всплывало в его глазах…

Потеря сестрёнки могла бы надолго оставить след печали на лице мальчика и напоминать о себе болью в сердце, если бы не один случай.

Арсений возвращался в свою комнату после занятий в секции самбо. В коридоре он увидел, как толпа мальчишек во главе с Пышкой издеваются над щупленьким мальчуганом. Мальчик сидел на корточках, сжавшись в комочек и тихо плакал.

– Ну ты, хромоножка, проскакай-ка на своей хроменькой ножке, а мы посмеёмся, – толкнул его под зад ногой Пышка. – Барыга, а ну-ка постучи ему по голове, а то он не слышит.

Барычев тут же кинулся выполнять приказание и со всего размаха шлёпнул несчастного по голове. Тот ещё больше уткнулся в колени, терпеливо снося издевательства.

– Ну-ка проси прощения у мальчика, – схватил Барычева за ухо Арсений. Товарищи попытались защитить Барыгу, напав сразу с двух сторон.

– Проучите этого тоже! – со злостью выпалил Пышка.

Но двое нападавших уже лежали на полу, остальные, испугавшись той же участи, боязливо попятились назад.

– Пышка, тебе никак неймётся, – сгрёб того за волосы Арсений. – Если ты такой смелый, давай один на один. Могу тебе даже фору дать – ещё двоих из своего кагала прихватить.

– Ну, пошутили мы…

– Этот мальчик – мой друг, и если ещё кто-нибудь так пошутит, будет иметь дело со мной… Понятно?

– Поня-ятно… – угрюмо в разнобой ответила компания.

– А теперь шурши отсюда! – кивнул Арсений в конец коридора…

– Ну, всё, не плачь. Больше они тебя не тронут, – успокоил он мальчика. – Ты новенький?..

– Угу…

– Как тебя звать?

– Серёжа… – посмотрел тот на спасителя благодарными глазами.

– А фамилия?

– Егоров…

– Почему они тебя хромоножкой обзывали?

– У меня ножка одна больная…

– А что с ней?..

– Мама меня маленького уронила – пьяная была.

– Ну, а в больницу?..

– Ей не до меня было… Сначала сильно болело, а потом понемногу прошло, так и вырос… Маму позже лишили родительских прав, а когда меня в больнице осматривали, сказали, что кость неправильно срослась, после этого отправили в детский дом.

– А родные у тебя есть, где твой отец?

– Я даже не знаю. Спросил как-то у мамы, где мой папа и кто он? «А я откуда знаю, кто твой отец и тем более, где он сейчас», – ответила она.

– Была сестрёнка, но умерла, когда ей было пять лет. Простыла сильно. Зимой, когда мама была сильно пьяная, она часто открывала настежь окно – вот и простудилась, наверное, Анюта.

– И что же, не могли вылечить? – участливо спросил Арсений.

– А кто бы этим занимался: маме было не до того, а я что мог сделать? Девять лет было, водички подать да покормить, если что найду. Вот и лишили её родительских прав, а меня – сначала искали каких-либо родственников, а потом отправили сюда.

– Сколько тебе лет?

– Десять…

– А мне скоро двенадцать – Арсений Ковалёв. У меня тоже три года назад сестрёнка умерла. Так же высокая температура, только не знаю отчего… Пойдём-ка со мной…

Арсений провёл Серёжу к своему шкафчику и бережно вынул оттуда рисунок – красивая девочка с большими лазурными глазами с полуулыбкой смотрела с листа бумаги.

– Вот это моя сестрёнка Алёнка. Я нарисовал её по памяти и по фотографии… Вот уже почти три года я смотрю на этот рисунок и вспоминаю то время, когда мы были все вместе. Послезавтра ей бы исполнилось семь лет, – остановил он печальный взгляд на своём творчестве.

Серёжа с искренним участием положил свою худенькую ручку на плечо своего защитника и глазами, полными сострадания, посмотрел на нового друга.

Этот щупленький, болезненный мальчик словно забрал себе половину накопившегося в товарище горя. Какое-то родственное тепло, исходящее от него, утешило тоскующую душу Арсения… Он крепко прижал к себе его худенькое тельце:

– Теперь в этом мире я не один и ты не один…

– Ковалёв, ты что себе позволяешь?! – подскочила к ним директор детского дома. – Если ещё раз такое повторится, я поговорю с Виталием Павловичем, чтобы отстранил тебя от занятий в секции. Не для того тебя обучают приёмам борьбы, чтобы ты отрабатывал их на воспитанниках детдома.

– Настучали уже, – криво усмехнулся Арсений.

– Он тут ни при чём. Это я виноват, Арсений только заступился за меня.

– Подожди, подожди, мальчик. Как заступился?.. А что вообще здесь произошло?

Серёжа вопросительно взглянул на Арсения, как бы спрашивая: «А не расценится ли это как ябедничество?»

– Рассказывай… – понял тот его взгляд. – Про эту компанию уже весь детский дом знает…

– Да-а, это конечно благородный поступок с твоей стороны, но нужно было как-то помягче, а то Барычев до сих пор за ухо держится, а Сидоров хромает…

Арсений всерьёз беспокоился о здоровье своего друга, он тормошил воспитателей, санчасть, договорился со своим тренером, чтобы тот помог восстановиться Серёже после медицинского вмешательства. В результате Надежда Васильевна добилась, чтобы мальчика посмотрели хорошие специалисты и назначили лечение. Ему сделали операцию и, как только это стало возможно, Виталий Сергеевич взялся за реабилитацию Серёжи.