Противоположности

Возможно, причина в том, что давно не была на свидании, если это можно так назвать. И снова поймала себя на мысли, что с ним не улыбалась так, как всем, как полнейшая идиотка, или как недалёкая девушка после неудачной пластики лица. С ним обычная. Всё ещё внутренне контролируемая, но уже немного чуть больше открытая парню. Самую малость. Миллиметр шага навстречу.

Она изучала его черты, внимательно вглядываясь в радужку. Раньше казалось, что они светлые с золотистыми крапинками, но в действительности там полнейшая тьма. Тёмные с чёрной каёмкой. Способные поглотить, если слишком долго в них смотреть. А она смотрела без грамма страха. «Что ты задумал, Маркус?»

– Ты меня смущаешь, – и действительно смущён, его выдавала улыбка и морщинки возле уголков глаз, которые посветлели, стоило лучам солнца немного поиграть, отражаясь искорками, пробиваясь через стекло окна.

Так и хотелось хмыкнуть. Смущён. Ты так же смущён, как она в восторге от местного запаха. Ох, Пэрри, да она видела тебя ни один раз зажимающегося с девушками в коротких юбках. О каком смущении шла речь? Или всё же Ники производила этот эффект, не стремясь заглянуть в содержимое его трусов, а изучая его сущность?

– Скажи, чем вы занимаетесь? – откинула его смущение Николь, как что-то не столь важное, и посмотрела прямо, пока его улыбка медленно стекала в норму обычности.

– Тебя интересует наша будничная жизнь? – брови парня приподняты от удивления и лёгкой обескураженности. Николь Тёрнер не отличалась любопытством, а на их компанию и вовсе, кажется, повесила ярлык «безнадёжность».

– Нет. Меня интересует тот бред, что я увидела возле вонючего клуба.

Не забыла ту ночь и ярость Нэйтена в глазах. Тогда она впервые была напугана. Тот пылающий огонь – Инферно, – поглощал. А она сама прикоснулась, так до сих пор и оставив на губах от него клеймо. Сама оставила печать их невидимой связи, которую так до сих пор и не воспринимала. Отнекивалась, пытаясь доказать, что ничего и не было вовсе.

Было, Николь, было. Помнила жар его губ и стальной привкус.

Что эта за девушка контрастов? От милой девушки до Эльбора с острыми гранями равно одному морганию век. С непривычки это сбило со всех мыслей, заставляя их разлетаться, как попрыгунчикам, ловко отлетая от стенок разума. И как Картер привык к этому? Но и Маркус приспособится. Ему нравилось наблюдать за ней. Необычная.

Он не спешил с ответом. Разве мог вот так легко выдать? Нет, Нэйтен точно открутит ему голову, если она узнает. И всё же они с ним уже сели за эту партию игры.

Принесённый заказ немного разбавил обстановку, заставляя отвлечься на горячий кофе с мягкой пенкой. Официант чиркнул своей фирменно-заученной улыбкой, пожелал приятного аппетита и, хвала всевышнему, не навязывался излишним обществом. Возможно, действительно сегодня отыграет свои чаевые – заслужил. Он подхватил поднос, удалился, пока Николь рассматривала рисунок на напитке. И почему в кофейнях так любили подавать розовую хуй… хрень… розовую хрень? Это сердечко раздражало, так что хотелось просто запустить ложку, словно протыкаешь ножом живой орган, и стереть это, разбивая чашку, чтобы перестало резать глаза, удовлетворяясь разлитой коричневой жижей в осколках – эта картина приятнее для глаз. Пошло всё к чертям, от подобной милости, над которой обычно пищать нормальные девушки, её же выворачивало наизнанку, ещё чуть-чуть, и она задохнётся от блёсток и единорожек на радуге.

Маркус наблюдал, просто разглядывал ту складочку между бровей, когда она запустила ложку и покрутила по кругу, стараясь привести к однородности напиток.

– А хочешь сама увидеть?

Процесс, совершаемый девичьей рукой, моментально замер – перед ним статуя, секундная или ровно настолько, насколько оказалась без движения, пока её взгляд медленно не поднялся из-под опущенных ресниц.

* * *

Телефон с до сих пор открытым сообщением сжимался в руке до белых костяшек. Старая ранка на губах давно прокусана до крови, и во рту ощущался привычный железный вкус.

Дорога. Всего две проезжие полосы ограничивали его от панорамного окна, которому скоро будет грозить разбиться. Девушке всего лишь стоило повернуть голову и увидит его с пламенем в глазах. Как до сих пор не почувствовала его взгляда, словно под лупой, с прищуром, со всем откликом надрывающейся язвы в душе. Но не смотрела. Не видела. А он внутренне кричала: «Обернись!» Посмотри всего одни раз, чтобы ты поняла, увидела, наконец, его не железное сердце. Оно рвалось, медленно, не спеша, специально причиняя боль неспешным разрывом волокон. Пытка.

И снова идиот…

Всего пара строчек, а он вспыхнул, а увидев подтверждение, пылал и, кажется, собственная кожа начала плавиться до мяса, уже доходя до внутренностей, иначе, как объяснить боль в груди. Его проткнули насквозь ломом и прокручивали, наматывая кишки, до самых тошнотворных судорог. Дурно. Перед глазами плыло, но он должен смотреть, должен видеть её отчётливо, собирать все её эмоции, что позволяла рядом с тем, с кем сидела за одним столом. Изучал. Запоминал. Будет прокручивать кошмаром. Неприятно даже моргать, словно глаза высохли, а в них ещё и засыпали песка.

Маркус дебил, раз решил привести её сюда. Она терпеть не могла кофе и всё, что с ним связано. Он бы это знал, если бы действительно знал Николь Тёрнер. Подтверждением служило, когда она отодвинула так и не тронутую губами, не вкушая кофе, кружку в сторону, пока он втирал ей какую-то ересь.

Впервые так беспокоила её фальшивая улыбка – её нет. Куда она её дела? Почему убрала? Верни! Пускай покажет, что ей всё равно! Пускай не будет с ним такой, какой бывает с Нэйтеном Картером!

Разве не слышишь, как хрустела его челюсть, от того, как её сводило?

Не улыбайся никому, кроме него.

«Пожалуйста, Тёрнер», – стон. Уставший и мучительный стон.

Пускай ему будет всё равно…

Не будет…

«16:00, кофейня на углу».

Маркус.

Экран треснул.

«Ну ты и мразь, друг».

Глава 9

– Эй, т-с-с-с, – кто-то шепнул Николь практически возле уха.

Она повернула голову, подмечая свою блудную подругу. По-видимому, та пробралась на корточках в аудиторию – ведь прошло уже почти пол-лекции, и сейчас она с немного придурковатой улыбочкой доставала тетрадь и запустила ручку меж зубов (дурная, кстати, привычка грызть колпачки).

– Ты где была? – прошептала в ответ Николь, но всё же отвернулась обратно к преподавателю, поспешно зарисовав детали схемы, которые успела упустить из-за внезапного появления Мэй. Дурнушка ведь потом опять будет бегать за ней, канюча о помощи, вынуждая её закатывать глаза и сдерживать желание надавать подзатыльников с утверждением «а нечего пропускать лекции».

– Я тебе потом как-нибудь расскажу, – и она хихикнула, хватая свою короткую прядку, закрывая ею глаза для большей игривости.

Что за чудаковатое поведение даже для такой, как Мэй? Николь нахмурилась, а затем приподняла брови. Ладно, если она так решила, пускай будет, но странное ощущение. Она же не из тех, кто сдерживала свои эмоции, стараясь поскорее их выплеснуть, а тут такая загадочность. Умалчивала? Что скрывала? Николь почувствовала недоговорённость, и она ей определённо не нравилась. Что такого произошло, что резкие и даже режущие изменения в привычности сменили ход действий в поведении Мэй Хэйз? Она, честно, хотела об этом подумать, но в то же время подумала: «А надо ли это?» Её не волновало. Действительно, что там могло появиться в её легкомысленной голове, это её личное дело, а Тёрнер лишь посторонняя.

Подруги – громкое для них слово. Приятельницы, знакомые, просто сидящие вместе девушки. Подруги – искажённая фальшь, прикрытая такими же улыбками. Признайтесь, задумайтесь – есть ли в этой жизни настоящие друзья? Есть ли те, кто действительно знал вас, понимал и видел настоящими? Не обманывайте себя! Люди лгут, увиливают от прямых ответов, проскальзывают червями меж пальцев, если им не выгодно быть прямолинейными. Каждый скрывал то, что считал нужным, и уже никто не узнает правду, потому что она по-прежнему припорошена ложью. Ложь, недоговорённость и страх – те три фактора, как три сестры, следующие рядом, держащиеся за руки, – они правили разумом, и лишь периодически одна из них выходила вперёд, чтобы нашептать на ухо, как она считала, истину, которая сейчас должна слететь с губ человека. Так вот теперь ответьте. Вы имеете настоящих друзей? Вы кристально честны с ними? Не путайте детскую наивность со взрослой. Нет полностью искренних людей.

Ложь и правда – царицы подсознания всегда рядом. Это как единая сущность, правящая двуличием. Мы хотим быть честными, но слишком прогнили, позволяя лжи удерживать за горло, и смиренно терпетли, когда она готова вырвать язык, если правда попыталась выйти, освободиться, но она на цепи из самой крепкой стали, она глубоко в ловушке нашего подсознания, замерзает, увядает и, в конечном счёте, погибает. А знаете, кто виновен в этом? Мы сами. Мы сами позволяем этому случиться, потому что трусы. Трусы, боящиеся изменить хоть что-то. Мы забыли, что означает доверие, и скалимся на любого, кто пытается проявить заботу и доброту. Ищем подвох в словах, потому что увязли во лжи и забыли, как звучала правда. Сами отталкиваем тех, кто хочет помочь, утеряв ценность в искренности. Забыли о понятии настоящей дружбы, создали лишь её жалкое подобие иллюзией. А потом сами же бьёмся в конвульсиях истерии, крича о помощи и протягивая дрожащие руки к спасению, которого уже нет, все отвернулись, пока гордость казалась спасением и единственным выходом.

Глупцы.

Жалкие глупцы.

Николь бросила тетради в сумку после звонка и поспешила за Мэй, которая быстрыми шажками покидала аудиторию. К чему такая спешка?

– Мэй, – Николь одёрнула девушку за плечо, призывая затормозить. – Ничего не хочешь объяснить?

Она посмотрела удивлённо на хрупкую девушку, пока та открыла рот и хотела было дать ответ, но голос профессора, призывающего Николь подойти к нему, вынудил снова его прикрыть, с улыбкой пожать плечами, мол, «не судьба», и всё же ускользнуть из-под руки, выбираясь в общий коридор.

Николь скользнула кончиком языка по губам и выдохнула. Подруга раздражала своим странным поведением, а сейчас ещё и надо улыбнуться профессору, тому самому, у которого недавно удачно сдала доклад, не учитывая стычки с Картером.

– Вы что-то хотели, профессор?

– Да, Николь, – пожилой мужчина начал перебирать документы на столе, а когда необходимый листок оказался в руках, протянул его девушке. – Староста вашей группы сегодня отсутствует, поэтому прошу об этом тебя, как заместителя. Передайте это задание Нэйтену Картеру. Всё же мне очень обидно, что человек с большим потенциалом не раскрыт, и хочу дать ему шанс.

Ну конечно. Кто же ещё? Что за дурацкое стечение обстоятельств, где Николь Тёрнер и Нэйтен Картер стояли в одной строчке? Такое ощущение, чем дольше она избегала и отстранилась от него, тем ближе и настойчивее вынуждали в обратном. Чёртов Нэйтен! Почему где он, там это зудящее «почему»? Она едва не смяла формат А4 сводящими судорогами пальцами от раздражения, но всё же улыбнулась и уважительно кивнула.

Разве есть выбор?

Поддерживать формат «хорошей девочки», так поддерживать до конца, наступая на горло гордости.

Только бы не захлебнутся никотиновым дымом.

* * *

Николь занесла руку, сжатую в кулаке, и тут же опустила, резко и тяжело, словно всунули в руку гирю с превышающем её силой весом, едва не вывихнув плечевой сустав. Она сглотнула сухой ком и посмотрела на бежевую дверь. Слабачка, даже не могла постучать. С каждым приближающим шагом её к этому дому неуверенность наплывала волной, а сейчас цунами и вовсе накрыло с головой.

Как давно она здесь не была? Даже успела забыть некоторые детали, хотя здесь практически ничего не изменилось. Та же невысокая белая оградка и растущие вдоль неё петуньи, которые так трепетно любила миссис Картер. Та же яблонька, с которой она частенько таскала растущие фрукты. Только тогда это дерево казалось огромным, и она частенько оцарапывала коленки об её ветки, а сейчас ей достаточно просто вытянуть руку, чтобы достать желанный плод, только уже без должного детского адреналина и целеустремлённости. Даже крыльцо этого дома осталось тем же, и наступи она на половицу чуть правее, она скрипнет напоминанием из детства. И только Николь изменилась… очень изменилась, что аж тошно от нынешней самой себя.

Где она сломалась?

Когда надела эту маску?

Удивительная способность этого дома, где она была частым гостем – он всегда был уютным и комфортным, так что хотелось закрыть глаза от этих ощущений, позволяя ауре дома пропитать насквозь.

А что сейчас?

Стоя перед дверью, она готова провалиться куда-нибудь вглубь кратера вулкана, позволяя лаве растопить без остатка тело, душу он не тронет – не несла ценности, ведь необъяснимое чувство стыда и вины легло тяжёлым грузом, и рука дрожала, не позволяя просто постучать в дверь. В дверь его дома.

Что она скажет миссис или мистеру Картеру? А, самое главное, как посмотрит в глаза? Разве есть оправдание отсутствия в их доме или даже причине отсутствия простого интереса «как у вас дела?»

А если он дома?

И что дальше?

Идиотка. Сама поставила табу и сама же сейчас стояла на пороге с зажатым листком в руке.

Могла же отдать в институте или передать через Маркуса.

Могла…

Вот теперь скребётся на пороге, как брошенный котёнок.

Дура… дура… дура…

Ещё одна попытка, и всё же кулак совершил удар, а ей от этой пытки и неуверенности тут же захотелось приложиться лбом о деревянную поверхность и хорошенечко встряхнуть мозги, превратившиеся в кисель.

Нет ответа. Хозяев нет дома.

И даже лёгкое облегчение… удручало.

Слабачка и трусиха.

Николь прикусила нижнюю губу, и ей захотелось распустить волосы из удерживающей их резинки, чтобы запустить в них пальцы.

Она не та, кем даже хотела казаться самой себе…

Лай собаки со спины напугал. Николь вздрогнул, едва ли не пискнув от неожиданности, и развернулась, но тут же рухнула пятой точкой на веранду, когда чёрно-белый далматинец, виляя хвостом, снёс своим порывом, закидывая лапы на плечи и норовя облизать лицо.

– Я тоже рада тебя видеть, – Николь немного брезгливо увернулась от влажного языка и попыталась оттолкнуть радостную собаку, чтобы хотя бы была возможность встать на ноги.

– Грета, – голос подошедшего хозяина после прогулки прозвучал твёрдо и уверенно, заставляя собаку моментально повиноваться, замерев на месте, а потом и вовсе буквально в два прыжка оказаться возле парня и смиренно сесть к ногам. – Нечего приставать к посторонним.

Нэйтен Картер посмотрел в глаза своей собаке, в которых всегда была искренняя любовь и верность, хоть от кого-то он это чувствовал, и тут же перевёл взгляд на девушку, поднявшуюся на ноги и отряхивающую штаны. Неожиданно вновь её здесь увидеть. И это даже странно. Непривычно. А может, уже и не хотел видеть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.