Очищение духом

– Слишком хорошая цель для скрывающихся стрелков? – спросила Ривелсея. Чтение книг из истории Ордена всё-таки кое-что ей дало и частью заменило личный опыт.

Ренталь посмотрел на неё с интересом.

– Соображаешь в этом? Ну я и не удивлён, ты ведь очень умна, хоть и девушка и имеешь право ничего не знать о таких ненужных для тебя вещах, как оружие и война. В вознаграждение за твой ум я постараюсь очень коротко и быстро досказать историю, касающуюся Мирвеса, которую, я вижу, тебе уже наскучило слушать.

– В первую очередь потому, – сказала Ривелсея, – что я не могу понять, в чём заключена трагедия? Именно это слово употребил Валест в самом начале, а в сущности: казна Анрельта осталась без денег? Или Стража снова передралась с какими-то бандитами? Такое ведь и до этого случалось, а уж после – вообще не говорю, сколько раз. Случалось и ещё похуже, три десятилетия назад, например, когда Стража с Венцом воевала…

– Да, – кивнул её собеседник. – Но только дело не в этом. Когда подошли к реке, было ещё светло, единственная сложность была в том, что не было лодок.

– Я так и подозревала, что это будет слабым местом их плана, – сказала девушка.

– И тогда они направились в Ближние Воды, – продолжил он. – Это такая деревня была в получасе ходьбы от Анрельта. Однако впускать их никто не хотел, ворота были закрыты, а жители сидели по домам. Смелых там не нашлось никого, так что Мирвесу даже не к кому было обратиться с вопросом насчёт лодок. И тогда, как я понимаю, сторонники Ночного Посольства, а их было человек шесть или восемь, стали подстрекать Мирвеса и других его воров (которые, конечно, не замедлили присоединиться к главарю и которые, кстати, тащили всё богатство Мирвеса – возможно, даже жалели, что денег так много, поскольку, когда ты тащишь тяжёлый мешок, который, к тому же, не твой, то тебе будет ведь всё равно, что там лежит) и, вероятно, имели в этом успех. Ворота были снесены, и вся шайка Мирвеса вломилась в деревню, а Ночное Посольство осталось стоять у ворот вместе с частью Стражи. Разбойники стали врываться в дома; первоначально – чтобы выпросить или отобрать у кого-нибудь лодку, а потом настолько увлеклись грабежом и мародёрством, что про всё забыли. А зря. Мирвес, как ни крути, погиб всё-таки от предательства, а вина его в том, что он не подумал, кому он доверился. Когда всё это происходило, то вдруг оказалось, что ворота завалены с другой стороны и перебиты все те, кто остался снаружи, чтобы сторожить золото. Мирвес, как опытный уже в своём деле, тут же понял – не знаю, что конкретно он понял, но он понял, что дело плохо – и бросился к воротам, но те из Стражей, которые недавно его защищали, вдруг напали на него с оружием, и он был принуждён отступить. Бандиты, конечно, кинулись ему на помощь, но только было уже слишком поздно.

– Что, неужели они убили Мирвеса? – спросила Ривелсея, которая, в принципе, давно уже ожидала такого исхода и не настолько симпатизировала этому человеку, чтобы его пожалеть.

– Ну нет, Мирвес всегда любил сражаться в задних рядах, он-то уцелел. Пока шла эта драка, никто не обращал внимания на тех нескольких человек, которых Ночное Посольство отправило за ворота, прежде чем закрыть их, поставив перед ними цель поджечь деревню и снабдив всем необходимым для этого – факелами и горючей смолой.

– И что, они подожгли? – спросила Ривелсея в изумлении.

Её собеседник молча кивнул,

– И даже не догадались, что они сами погибнут в огне?

– Они сделали то, что приказали люди Ночного Посольства, и я не знаю, догадались они о чём-нибудь или нет. Факт тот, что спустя пять минут деревня уже полыхала, а спустя час всё уже сгорело дотла – и здания, и Мирвес, и воры, и сами поджигатели.

– И жители деревни? – спросила Ривелсея.

– Да, – последовал ответ. – Все, кроме тех извергов, которые стояли за воротами и наблюдали. Впрочем, есть версия, что они после добили тех, кому чудом удалось спастись, а потом собрали все деньги и просто исчезли. Похоже, им удалось переправиться через Келирон. Именно после этого Посольство стало процветать, оно использовало все эти деньги на свои нужды и смогло многого добиться.

Нависло недолгое молчание, прерванное Ривелсеей.

– Ладно, – сказала она. – Действительно, я чувствую, что вашей организации приходится нелегко, и постараюсь вам помочь. Я теперь понимаю так, что Ночное Посольство – и вправду опасная вещь, и в нём, как мне кажется, может таиться ещё большее зло. И если я могу быть чем-то полезна, хотя, конечно, могу я не так-то много…

– Ну-ну, – улыбнулся Ренталь. – Не преуменьшай своих достоинств, Ривелсея. Мы, возможно, тоже, в свою очередь, поможем тебе, хотя ты достаточно таинственна и не посвящаешь нас в свои тайны.

– Какие тайны? – спросила Ривелсея с такой же улыбкой. – Порой кажется, что вы знаете про меня больше, чем я сама.

– Ну нет, вряд ли больше, – сказал человек в балахоне, – а по правде говоря, и вообще чуть-чуть. Но мы, несомненно, познакомимся поближе, если ты будешь в нашей организации.

– Я уже в ней, – сказала Ривелсея, подчёркивая ещё раз своё согласие.

– Пока нет, – сказала человек в балахоне, и сказал уже без улыбки. – В нашем положении и при теперешней ситуации мы никому не верим на слово и опасаемся всегда шпионов, а потому, – проговорил он твёрдо, – верность квайзам, как мы называем себя, нужно выказать как подобает.

– А как именно? – спросила она, на лицо которой тут же вернулось строгое выражение. Возможно, она уже задумывалась, стоит ли её вообще это делать. – Выполнить какое-то поручение я согласна. Но только прошу, не наваливайте на бедную девушку слишком много и непосильного.

– Надо тебе сказать, – ответил человек в балахоне, – что мы – да ты ведь и сама понимаешь почему – мы очень мало кому верим вот так сразу. Старый наш закон дозволяет вообще принимать лишь тех, кто доказал свою преданность делом и пролил силу наших врагов. Лишь их, по нашему обычаю, можно считать верными. Однако это соблюдается, конечно, не всегда. Тебе мы, разумеется, тоже сделаем исключение, хотя доверие, конечно, всё равно придётся заслужить. Ведь дело тут не только во мне, нет – пойми, тебе должны верить все мы, если ты хочешь стать нашим другом. Да, Ривелсея, ты можешь от этого отказаться, но пойми: только мы можем тебе помочь. Конечно, если – а я в этом уверен – ты расскажешь нам, что ты всё-таки хочешь. Конечно, мы понимаем, что настоящее испытание тебе не по силам, мы дадим тебе проще…

– Мы увидим, что мне по силам, а что нет.

Ривелсея встала при этих словах, и лицо её вспыхнуло.

– Подожди, – вскочил Валест. – Ты же выслушала нас ещё не до конца…

– Я вернусь, – сказала она веско. – А пока прощайте, и успехов вам в вашем нелёгком деле!

Валесту оставалось лишь запереть за гостьей дверь, поскольку её фигура лишь на миг мелькнула в темноте – и тут же пропала.

Глава 21

Ночь на Анрельт наплывает долго и плавно, но потом словно срывается откуда-то и мгновенно накрывает темнотой. Все предметы и здания тут же пропадают из виду. Огонь загорается только в домах – там жгут свечи, на сторожевых башенках по всему городу, где стоят на посту дозорные и горят костры, а ещё – на Золотой площади, где по ночам сияют два золотых цветка, лепестки которых состоят из пылающего газа, поступающего по сложным устройствам из-под земли. Это, конечно же, дорого обходилось Анрельту, но Градоправитель не жалел денег на показную пышность города – это сильно поднимало его вес, а также улучшало торговлю. В общем же ночью Анрельт лежал во мраке. Для одних это создавало помехи, другим же было на руку. Преступникам, конечно, в первую очередь. А может быть, и не только им.

Работа охранника в целом имеет много достоинств, но есть и минусы. Это риск, про который легко забыть, если долгое время ничего не происходит. Но он всегда есть и остаётся. Однако человек, который охранял дверь дома на улице Славы, никогда об этом не забывал и был очень осторожен. Охранял он не склад с фруктами, и потому, поскольку основная опасность исходила не от мелких воров, а действительно хитрых и сильных врагов, нужно было быть очень бдительным. Однако даже это не всегда может спасти, и именно в одну из ночей он в этом убедился, когда сзади вдруг раздался шорох, и раньше, чем успел обернуться, он оказался на земле. Лежать на земле, когда она набивается в рот и к тому же холодна от ночи, всегда неприятно, но особенно – когда тебя к ней прижимают и ты не знаешь кто. Она поглотила и резкий вскрик неожиданности и боли, а в следующую секунду охранник получил сильный удар по затылку и крепкую зуботычину. Тогда же из темноты первый раз раздался голос, тихий, совсем не грубый, но достаточно решительный.

– Тише.

Спорить не хотелось, кричать – тем более. Поэтому он спросил:

– Ты кто?

– Это не так уж важно, – ответили сверху. – Ты хочешь жить?

Раздался тихий звон, металла об металл. Пугающий звон, и он тут же ответил:

– Да, хочу. Что тебе надо?

– Тогда слушай. Во-первых, тихо. Во-вторых, мне надо, чтобы ты открыл дверь в этот дом. Без шума. Затем ты можешь сбежать из Анрельта. Если не найдут – будешь жить дальше.

– Найдут, – прохрипел он.

– Постарайся, чтобы не нашли. Ты должен быть в этом заинтересован. Или ты хочешь… чтобы это случилось с тобой прямо сейчас?

– Нет, – сказал он. – Но ключа у меня нет. Мне не доверяют, дверь запирается изнутри. Я должен только поднять тревогу, если что-то случится.

Ещё один удар в подбородок, а по шее скользнуло что-то холодно-металлическое.

– Никакой тревоги, – мягко сказала тьма. – Ты тихо постучишь и попросишь открыть. Скажешь, что ты болен и замёрз, и попросишь, чтобы тебя пустили погреться. Если скажешь что-то другое, то не увидишь, кто откроет дверь.

– А что потом? – спросил охранник хриплым от боли голосом.

– Много вопросов. Вставай и действуй.

Он поднялся. Его руку крепко сжали.

– И помни, – голос был тихим и пугающим. – Тишина!

Четыре частых и коротких удара в дверь. Неуверенных, но громких. Тишина – не меньше пяти минут. И потом – тихие шаги и сдавленный, немного знакомый голос.

– Что случилось?

– Я замёрз, – сказал охранник. Очень нерешительно, неверным голосом, сдавленным от страха. – Я болен, мне нужно погреться.

– Чего? – недоверчиво спросили за дверью. Тот, кто был там, похоже, почувствовал страх и сам заразился им. Он не хотел открывать.

– Погреться, – тупо повторил охранник. Фигура во мраке покачала головой. Слишком плохо, слишком непохоже на правду. У этого человека сейчас, несомненно, бегали глаза и дрожали ноги. Никакой убедительности. При разговоре лицом к лицу любой бы остерёгся ему верить. Но тот, кто был в доме, не мог видеть лицо, а дверь скрадывала интонации и голос.

– Ты не должен меня будить из-за этого, – ответили из дома. – Ты на службе. Взойдёт солнце, тогда и погреешься. Ночь тёплая, потерпишь.

Охранник запаниковал. Тот, внутри, явно собрался вновь отправиться спать. У охранника был план: когда откроют, немедленно пуститься бежать. А оставаться вдвоём с тем, кто во мраке, ему совсем не хотелось.

– Нет, не уходи, только не уходи, – закричал он. Теперь страх в его голосе услышал бы даже глухой. – Подожди, пожалуйста…

– Воды, – услужливо подсказала шёпотом тьма.

– Воды, прошу, принеси мне воды! – выговорил он. – Я болен…

Послышалась ругань, потом шаги внутрь дома, потом шаги обратно, потом в центре двери осветилась яркая щёлочка и в неё стал виден глаз, изучающий окрестности. Однако ничего лишнего он не увидел. Медленно и неохотно лязгнул замок, но дверь не распахнулась, появилась только небольшая, яркая в ночи светлая щель, и рука, высунувшаяся оттуда, грубо затащила охранника внутрь.

– Зачем ты поднимаешь меня среди ночи? По-твоему, я такой же бездельник, как и ты, и мне нечем будет заняться днём? По-твоему, ты должен именно так поступать, тревожить меня из-за любого пустяка?

– Нет… Не должен…

– Знаешь, сколько в Анрельте охранников без работы? – громко прошептал гневный голос.

Охранник не отвечал. Его била дрожь.

– Я… только… у меня…

– Да что с тобой? – злобный крик. – Всё, завтра утром мы с тобой поговорим. На, пей свою воду!

Но ему был не до воды. Дверь, которая была захлопнута, но не заперта, и к которой он прислонился спиной, стала подаваться вперёд. Нажим был мощным. Чтобы не упасть и к тому же избегнуть худшей участи, охранник отпрянул от неё и, как только она открылась, кинулся в проём. Тёмная фигура стояла за дверью, но стоило ему выбежать, как она тут же проникла внутрь. Щёлкнул замок.

– Доброй ночи, Зенрис, – послышался мягкий голос. Явно не мужской.

– Ривелсея! – Крик был полон страха. – Что ты здесь делаешь?

– Я собираюсь с тобой побеседовать, Зенрис. Не стоило тебе отправлять меня с той запиской. Постарайся не волноваться и отвечать внятно. Не скрою, эта наша встреча будет для тебя несколько утомительной, но, право же, последней.

Больше охранник ничего не услышал. Он бросился бежать.

Глава 22

Когда наступило утро, в комнате медленно стало светать. Ривелсея сидела за столом, глядя в только что протёртое ею, а до этого очень пыльное и грязное, зеркало. Ела мягкий хлеб со свежим и ароматным маслом, запивая всё тем же ратлерским напитком (который, конечно же, понемногу кончался). Поглядывала в окно. Деревья закрывали от неё свет солнца. И старалась ни о чём не думать. Мягкое масло таяло на губах, напиток бодрил, нежный ветерок залетал в окно, скользил по её щеке, волновал её волосы.

Просто. Приятно. Хорошо.

Однако совсем расслабиться не удавалось всё равно. Лицо в зеркале казалось строгим, слишком строгим, и почему-то печальным. Глубоко в глазах, в самой глубине блестела не заметная никому искорка вины. Совершенно недостойная, конечно, стоящего ратлера. Но – всё равно.

Вздохнув, она вновь потянулась рукой к стопке бумажек, что лежали перед ней на столе. Разные по размеру и по цвету, разные, видимо, и по важности. Одни были исписаны быстрым и крючковатым почерком – по большей части, хозяйственные распоряжения и отчёты; она пробежала их быстро, но практически ничего из них не поняла. Речь шла о многочисленных займах, в которых было упомянуто огромное множество совершенно незнакомых имён, и суммы шли самые разные, однако не меньше шести анреллов, а самая большая, которую сумела отыскать Ривелсея, была триста десять. Она не стала подавлять слабый вздох. Кто-то может распоряжаться такими деньгами, а кто-то вынужден жить на пятнадцать золотых монет в месяц. Тоже, наверное, не так уж плохо, но всё же, всё же… Ривелсея, конечно, уже была ратлером, а значит, её первичная женская сущность наполовину, если не больше, утонула в мощи, но порой ей становилось грустно, когда она видела в какой-нибудь лавке (а по лавкам она несколько раз гуляла – и чтобы присмотреться получше к жителям Анрельта, и просто от безделья, чтобы скрасить и занять чем-то свободное время) какое-нибудь красивое колечко, или новые сандалии, или хорошее платье. На это Орден был не слишком-то щедр, пока Ривелсея просто не позволяла себе таких необязательных затрат. Ведь в любой момент могли понадобиться дополнительные деньги, а, говоря честно, она из четырёх с половиной анреллов, данных ей Орденом, потратила уже почти два. К тому же, все красивые вещи, которые хотела бы она приобрести, стоили совсем не так уж мало, обыкновенно по двадцать пять золотых монет, а то и по анреллу. Питание бесплатным было только в Цитадели, и Ривелсея решила, что откажется пока от дорогих и приятных покупок, чтобы потом не пришлось ограничивать себя хотя бы в этом.

Вскоре, правда, Ривелсея перестала завидовать тем, чьи имена были написаны рядом с крупными суммами денег. На многих бумажках сбоку были приписки чёрными чернилами, всё тем же корявым почерком: «взыскать», «немедленно взыскать» или «строго взыскать». Лишь на некоторых стояла пометка «возврат», причём только там, где суммы были самые маленькие.

Эти листки Ривелсея собрала и сложила отдельно. Осталось, однако, ещё очень много. План Анрельта – подробный – Ривелсея сразу отложила для себя. Там, конечно, тоже было полно пометок, но все они были просто крестиками, ни единого слова написано рядом с ними не было, поэтому определить, что именно каждый из них означает, было невозможно. Ещё несколько бумаг Ривелсея изучила более тщательно. Они, по-видимому, были частью какой-то переписки, посвящённой одной теме, но (по почерку было видно) с разными людьми. Было очень непросто – и Ривелсея долго читала, перечитывала и морщилась – связать значимые части этих писем в какую-нибудь более-менее правильную цепочку. Нет, цепочка выстраивалась, но только была пока ещё совсем непонятной. «Предстоящие нам всем события… большую ответственность… не допустить лишних ошибок… готовить людей… 800 анреллов только кажутся большой суммой… применить разумно… Правитель недоволен перерасходом средств… изыскать будет очень непросто, поступлений недостаточно… мы увидим в будущем тех, кто не способен работать эффективно, тех, чья преданность недостаточна, тех, кто не готов приложить свои усилия для всех нас… должны быть избавлены от таких…»

Дальше шла ещё одна приписка, буквы казались более строгими и уверенными:

«От Старэла, Хранителя – Зенрису, Казначею. Твоя преданность ценится, твои заслуги велики. Мы ждём от тебя большего: что ты не только сможешь поддержать и обеспечить всех, кто находится в твоём прямом ведомстве, но и что ты, хотя это и не является прямой твоей обязанностью, но что ты покажешь себя с лучшей стороны и вышлешь нам несколько денег. Ты знаешь, что сам Правитель обеспокоен: слишком много денег было потеряно в прошлом нашем предприятии. Теперь наше дело – организовать всё более разумно. Ты понимаешь, Зенрис, что труднее всех приходится именно нам. Да, мы не будем драться (к сожалению или к счастью), но мы будем рассчитывать и оплачивать каждый удар, нанесённый кем-либо, а в этом, несомненно, больше ответственности – каждый из них ответит за себя, а с нас спросят за всех. Поэтому, друг мой – а мне хочется считать тебя своим другом – постараемся сплотиться и выдержать всё. Не стесняйся обращаться со всеми вопросами, я всегда постараюсь тебя поддержать. Я также хочу, чтобы ты расплатился с Тионом: он может обидеться на нас, а это ни к чему. С отчётом в конце месяца можешь повременить, я вполне тебе верю и без него. На этом, Зенрис, пока что попрощаемся. Я напишу тебе ещё недели через три, если только я не буду слишком занят. И если ничего не случится раньше».

Ривелсея задумчиво кивнула. Что это – случайное предложение, простое беспокойство или предчувствие? Многие, однако же, люди могут быть прозорливыми и предчувствовать, сами того не осознавая, беды, но только в тех случаях, когда это не касается их самих. Вряд ли это может быть полезным, ведь этим своим предчувствиям они обычно не верят и редко с кем ими делятся.

Много новой информации, но не так, однако, много, как она надеялась. Тем более что это всё ещё предстояло обдумать и как-то понять, предстояло разобраться, предстояло навести справки: кто такой Правитель, кто такой Тион и, самое главное, что они там затевают и на что планируют потратить много денег. К Дейвису, или Стекольщику, снова идти не хотелось. Знает он, конечно, много, но вот говорит очень мало, к тому же общение с ним обычно не окупало тех денег, которыми достигалось.

Ривелсея сидела и думала, как ей быть. В который уже раз она ощутила, как ей остро необходима помощь. Одна во всём Анрельте она представляет интересы Ордена ратлеров, а у Ордена по этому поводу, видимо, даже и душа не болит. Вполне возможно, что она ошибалась – возможно, Совет про неё и думал хотя бы иногда, но кто и как, кроме Повелителя, может узнать, о чём и когда на самом деле думает Совет ратлеров? Трудно было, в первую очередь, оттого, что ей не с кем было посоветоваться. Да и недоброжелателей в этом городе у неё было слишком много, а из друзей – только один Рилан, который, по всей видимости, влюбился, и влюбился очень неудачно, но ему можно было довериться. Адест, у которого она пока что жила, конечно, должен бы был ей помогать, но вряд ли он пожелает, дойди дело до чего-то решительного. К тому же, Ривелсея всё-таки была рыцарем клана, а Адест – всего лишь союзником. Он не имел ни статуса, ни способностей, чтобы быть действительно полезным (примерно в таком роде он и сам говорил очень часто, то ли льстя Ривелсее, то ли как раз таки ограждая себя от возможных её поручений и просьб). Да и действительно, помочь он ничем практически и не мог.

Ривелсея давно уже привыкла: когда бы и в чём бы ей ни нужна была помощь, во всех случаях надо выпутываться самой. Мечты о неожиданной помощи, конечно, очень сладки, но почти всегда безосновательны. Она не только успела в этом неоднократно убедиться, но и возвести это для себя в некий жизненный закон. Именно поэтому она сильно удивилась, когда вдруг услышала шаги, а затем открылась дверь и вместо предполагаемого Адеста на пороге вдруг появилась девушка. Одета она была неброско – в серо-коричневую куртку, накинутую на плечи, не застёгнутую, а волосы были решительно связаны и заколоты сзади, на уровне плеч. Но в первую очередь внимание привлекали её глаза. Они были голубого цвета, причём яркого и какого-то глубокого голубого, какой встретишь не часто. Ривелсея встала, девушка посмотрела на неё очень внимательно, настороженно, со смесью удивления и недоверия во взгляде.

– Ты – Ривелсея? – спросила она. Ривелсея кивнула, так же, не менее внимательно, глядя на свою новую знакомую.

– Я – Нирсе́ла, – сказала девушка. – И мне нужно поговорить с тобой, и поговорить как можно быстрее, пока… – она быстро оглянулась во все стороны и бросила взгляд в окно, – пока ещё что-нибудь не случилось.

– А что, что-то уже случилось? – спросила Ривелсея.

– Случилось, – ответила девушка. – С твоей помощью. И я боюсь, что много ещё может случиться в ближайшее время, в том числе со мной и с тобой, если только ты быстро не соберёшься и мы с тобой так же быстро не уйдём отсюда в более безопасное место.

Темп, который принесла с собой Нирсела, был слишком высоким, Ривелсея попыталась что-то быстро сообразить, но не смогла. И несколько растерялась.

– Что случилось-то? Куда мы должны идти? Я, может, чего-то не знаю. Так объясни мне. Пожалуйста. Ты, вообще-то, меня разве знаешь? Прости, конечно, – Ривелсея постаралась сделать выражение лица подобрее. – Приятно очень познакомиться. Но только всё же скажи хоть немного о себе, а заодно объясни, я прошу тебя, что происходит.

Нирсела на секунду замешкалась. Очевидно, для неё самой смена темпа и необходимость перехода к обстоятельному рассказу тоже была делом непростым.

– Ты что, разве не понимаешь? Ну да, наверно… Мы, точнее те, кто меня сюда послал, должны бы были извиниться перед тобой. Да, извиниться – они так и просили тебе сказать. Тебе не дали нужных указаний. Ты только взбаламутила Ночное Посольство, и теперь оно наверняка активируется. Ты поторопилась, Ривелсея. И теперь тебя надо спасать. Меня очень просили тебя привести, нужно разобраться. Я из квайзов, если что, – прибавила Нирсела, поняв, что она так ещё толком и не представилась.

– Нет, подожди, Нирсела. Что нам конкретно угрожает? Я должна это знать. Ты же понимаешь, не слишком-то разумно мне вот так вот бежать с тобой, ничего не зная. И ты бы, наверно, не поступила так на моём месте. Разве не так?

– Так, наверно, – сказала Нирсела. – Однако бежать сейчас будет очень-очень разумно, поверь мне. Ривелсея, ведь ты не знаешь даже, что такое Ночное Посольство. Оно ищет уже тебя, но твоя известность, к счастью, ещё невелика, и на это потребуется время. А нам это самое время лучше употребить на то, чтобы скрыться отсюда подальше. Скорее, Ривелсея, – прибавила она, снова взглянув в окно, за которым, впрочем, ничего особого ещё не было видно, но слова её звучали с явным беспокойством.

Ривелсея вновь, приложив волевое усилие, попыталась что-то сообразить. На этот раз в голове что-то стало складываться и склеиваться, хотя, конечно, ещё не пришло в систему. Несмотря на это, сознание подсказало ей, что для выяснений и допросов время действительно не самое лучшее. Много раз она замечала в себе, ещё с самого детства, какую-то любовь к безрассудным поступкам, это острое греющее чувство, которое поднимается внутри и толкает на самые неожиданные вещи. Вот и сейчас. Прекрасно понимая ратлерским разумом, что безрассудство – это вещь неправильная и явное зло, она поймала себя на том, что уже готова согласиться.

– И куда же мы должны отправиться? – спросила Ривелсея, подходя к окну. Там стоял стул, на котором висел её плащ.

– Туда, где наши, – сказала Нирсела. – Ты не только взбаламутила Посольство, ты и нам тоже встряску хорошую устроила. Конечно, ты враг Посольства, и поэтому, если надо, мы тебя защитим. Извини, конечно, но одно дело – зарезать кинжалом одного из проклятых негодяев, полагаясь на хитрость и неожиданность, и совсем другое – отбиться от грамотно составленной вражеской группировки. А они ведь много чего умеют такого, что даже я немного не уверена…